пепел крестьянской души

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Прибыв в село, Василий первым делом поспешил в волостной штаб с докладом.
«Ну, слава Богу! Наконец появился наш боевой командир!» - тряся
руку Василия и улыбаясь, произнёс Колосов Иван. «Неужто думали, что я сбежал
от вас или погиб?» - пошутил Губин-младший. «О том, что ты можешь сбежать
нас мысли не посещали, а вот что можешь оказаться убитым, грешным
делом подумали», - ответил за Ивана Аверин и добавил: «Бой-то не шуточный
в Челноково происходил. А вы, как мы поняли, в нём активное участие принимали
». «Интересно, от кого же вы о челноковском столкновении узнали? Сорока
на хвосте принесла?» - удивился Василий. «Твой брат нам поведал об этом,
да и другие источники проинформировали», - ответил Степан. «Ну, раз уже всё
знаете, то и рассказывать вам ничего не надо», - улыбнулся Василий. «Мы только
слухами пользовались, а теперь от тебя хотим услышать подробности», -
прервал препирательство Колосов. Губин-младший сразу посерьёзнел, и стал
подробно излагать события прошедших двух суток.

«Да, паря, в серьёзную переделку вы попали! Хорошо ещё, что без потерь
вышли из неё. Теперь куманьков надо ждать и нам. Думаю, что они затягивать
не будут, и уже скоро начнут наступление со стороны Абатска и Ишима на
нашу, Викуловскую и Готопутовскую волости. Там у них красноармейские части
сосредоточены. Так что нет у нас время на раскачку. Необходимо вплотную
заняться сооружением оборонительных позиций», - высказался Колосов и обратился
к Аверину: «Сколько у тебя в дружине людей?». «С прибывшими из деревень
около трёхсот мужиков будет», - ответил Степан и добавил: «Сила, конечно,
немалая. Почти две войсковых роты. Но вот вооружены большинство
дружинников примитивным оружием, с которым не то что на красноармейцев
с винтовками и пулемётами страшно выходить - на волков даже опасно». «А
что с этим поделаешь? Не готовились мы к войне и не ведали, что она в наши



края прийдёт. Да если и ведали бы, то где нам было взять огнестрельное оружие?
Ни колчаковцы, ни куманьки с нами делиться бы не стали. Им спокойней
живётся, когда народ безоружный. Так что, раз уж мы восстали против власти
коммунистов, прийдётся с ними драться тем, что имеем», - ответил Колосов.
«Субботин Степан в бою отбил у красных пулемёт с одной не полной лентой
патронов и привез с собой. Не знаю, рабочий или заклинило его. Пусть посмотрит
Матвей, может, восстановит», - как бы между прочим, произнёс Василий.
«Герой твой Субботин! Откуда хоть он родом?» - оживился Колосов. «Из
Большого Пинигино. Только там такие богатыри водятся», - ответил Василий
и улыбнулся.

Обсудив текущие дела и наметив меры по созданию надёжного оповещения
жителей села о приближении противника, руководители волостного штаба
повстанцев решили было расходиться по своим местам, но в это время в
избе появился дежурный по штабу и доложил о прибытии из Викулово человека
с каким-то документом. «Пусть войдёт», - разрешил Колосов. Рыжеватый
молодой посыльный робко перешагнул порог горницы, поздоровался и протянул
стоящему ближе к нему Степану бумажный пакет. «Что это?» - спросил
Аверин. «Не знаю. Наш главный командир приказал мне доставить вам этот
пакет и дождаться ответа», - ответил, сконфузившись, рыжий парень. «Ты один
добирался до нас?» - поинтересовался Василий. «Нет. Со мной ещё двое мужиков.
Мы вначале в готопутовский штаб такой же пакет передали, а потом к вам
поехали», - уточнил курьер. Аверин развернул конверт, вытащил из него исписанный
листок и молча прочитал. «Что там хорошего пишут нам соседи?» - поинтересовался
Колосов. «Сами читайте. А потом вместе подумаем, какой ответ
им давать», - произнёс Степан и протянул листок Ивану. После того, как чтение
текста закончили все трое, Иван спросил: «Как думаете, стоит ввязываться нам
в это мероприятие? Мы не знаем, что с нами, да и с ними завтра будет, а не то
что нападать на город. Или у вас другое мнение?». «Я думаю, что снимать дружинников
с обороны села нельзя. Но и категорически отказывать в поддержке
этого предложения мы тоже не можем. Вариант только один. В случае общего
нападения на Ишим, от нашей волости включить в сводный отряд Северного
фронта мой кавалерийский взвод», - предложил Василий. Степан, как всегда,
ненадолго задумался и только затем высказался: «Письмо датировано третьим
февраля, когда ещё не были известны результаты боя за Челноково. Сейчас, я
думаю, руководителям викуловского повстанческого движения не до взятия
Ишима. Самим бы сохраниться. Поэтому, считаю, что распылять свои силы
мы не должны. Наоборот. Необходимо ускоренными темпами их усиливать. И



последнее. Мы не находимся ни в административном, ни в оперативном подчинении
викуловского повстанческого движения, а это значит, что выполнять
его распоряжения нам необязательно. Тем более, что викуловцы в письме напрямую
к нам не обращаются. Но для того, чтобы в дальнейшем нам проводить
с ними единую военную политику, необходимо направить в их штаб для
переговоров нашего представителя, с особыми полномочиями». «Пожалуй, ты
прав, Степан», - поддержал Колосов и обратился к рыжему парню: «Ответ мы
писать пока не будем. Однако уже завтра в Викулово прибудет Губин Василий,
которому будет поручено провести переговоры с руководителями штаба повстанцев
».

Василию не очень понравилась затея Ивана, так как считал, что необходимо
больше уделить внимания повышению морального духа и армейским навыкам
своих бойцов. Но понимая важность соблюдения военской дисциплины
и субординации, спорить он с ним не стал. Вернувшись после совещания
в свою избу, где квартировало большинство бойцов конного взвода, Василий
тепло поздоровался с отцом и окликнул Петра. «Здорово, братуха! С прибытием
тебя в родной дом!» - улыбаясь, поприветствовал Чикирев. «Здравствуй,
Пётр. Ты когда вернулся из Большое Пинигино?». «Ноне утром. А чо?» -насторожился
тот. «И чо ты там делал три дня?». «Так делами общими был занят», -
хитро улыбнулся Пётр. «Ты, давай, не крути передо мной. Рассказывай всё,
как на духу. Я же рассчитывал, что ты уже на следующий день прибудешь в
Большое Сорокино и займёшься отрядом», - строго произнёс командир. «Не
ругайся, братуха, попутал меня соблазн скинуть советскую власть в соседних
деревнях. Вот и рванул с отрядом сначала в Большое Болдырёво, а потом в Костылёво.
Арестовали там председателя сельсовета Семёнова и секретаря партячейки
Сеногноева и привезли сюда». «А о бое челноковском от кого узнал?».
«Когда мы в Болдырёво были, два мужика местных вернулись с него. Один
из них даже раненый был». «Ладно, на первый раз я прощу по-братски твою
самовольную выходку, но в следущий - поблажек от меня не жди. В военный
период дисциплина для всех обязательна», - строго сказал Василий и взглянул
на Петра. Тот молча повернулся и ушёл в горницу. Но уже через минуту вернулся,
и протянул брату ножны, из которых выглядывала инкрустированная
рукоять кавалерийской сабли. «Это тебе, братуха, подарок от меня. Твоя-то
обыкновенная, а эта штучного изготовления будет. У костылёвского секретаря
отобрал. Хоть ты и поругал меня незаслуженно, но внешний вид командира
выше моей обиды», - с достоинством высказался Чикирев. «Спасибо за подарок!
В ближнем бою сабля - незаменимое оружие. А ругал я тебя за дело. Если



каждый боец будет делать всё, что вздумает, то и в бою на него мало надежды.
Это к тебе, конечно, не относится, но с нами рядом находятся другие бойцы,
которых мы с тобой пока хорошо не знаем», - не успокоился и после подарка
Василий. «Ладно! Понял я тебя. Больше такой глупости не совершу», - сдался
Петр и добавил: «Коней бы у некоторых бойцов перековать надо. А то потом
некогда будет». «Вот ты и организуй эту работу, пока я езжу в Викулово», - согласился
Василий. «Ты чо, туда один ехать собрался?» - удивился Пётр. «Возьму
Степана Субботина, да Фильку. К чему попусту людей много с собой таскать», -
ответил Губин-младший, дав понять, что разговор на этом окончен.

Из села Василий и его сопровождающие выехали задолго до рассвета. На
улице стоял бодрящий морозец, но бурана не было. По накатанному санями
следу отдохнувшие кони шли ходко и с желанием. И несмотря на то, что до
Викулово более шестидесяти вёрст, отряд планировал быть там уже к обеду.
Василий неслучайно взял с собой Фильку. На этого паренька он возлагал
большие надежды. Во-первых, Филька знал руководителей викуловского
повстанческого штаба в лицо, а во-вторых, в случае необходимости, он мог
лучше других выполнить обязанности разведчика. Невзрачная внешность паренька
и городская вёрткость позволяли ему быть незаметным для врагов и
незаменимым для друзей. Вот и сейчас, продвигаясь по Викуловскому тракту,
Василий отправил Фильку саженей на сто вперед, чтобы в случае опасности,
тот успел их с Субботиным предупредить. На улице только стало светать, а они
уже были в Готопутово. Проследовав мимо базара, Василий первым свернул к
большому крестовому дому, около которого у коновязи стояли три верховых
лошади, и спрыгнул с Воронко. «Вы здесь побудьте, а я местных командиров
навещу», - сказал он своим спутникам и направился к крыльцу.

Три солидных бородатых мужика находились в большой комнате и о чём-
то громко спорили. «Не успеют они к вечеру село захватить! Ещё в Чуртане
идут бои, а от него до Викулово пятнадцать вёрст. Конные-то быстро доскачут,
а вот пешим стрелкам часа три потребуется, не меньше», - донеслось до уха
Василия. Он переступил порог в комнату, и чтобы обратить на себя внимание
спорящих, громко кашлянул. «Ты кто такой? С чем к нам пожаловал?» - почти
враз спросили мужики. «Я представитель большесорокинского волостного
повстанческого штаба - Губин. Следую в сторону Викулово для переговоров
с тамошним начальством», - представился Василий. «В неурочный час ты направился
туда на переговоры. Не до тебя сейчас руководству викуловского
штаба. Сказывают, что красные Чуртанскую оборону прорвали и в сторону Ви



кулово двигаются», - предупредил один из споривших. «Не прорвали ещё, да
и вряд ли куманьки смогут это сегодня сделать», - возразил другой. «Полно
спорить. Пусть лучше большесорокинский представитель нам расскажет, как
чувствует себя их волость», - вмешался в разговор третий, как позже узнал Василий
– начальник повстанческого штаба Готопутовской волости Иноземцев
Николай Константинович. Губин вкратце изложил ситуацию в родном селе и
предложил соседней волости поддержку и содействие. Выслушав сообщение,
Иноземцев внимательно посмотрел на гостя и спросил: «Много у вас таких
боеспособных мужиков, как ты?». «Большинство. Беда только в том, что огнестрельного
оружия очень мало», - коротко ответил большесорокинский представитель.
«К сожалению, и мы испытываем в нём трудности. А вот за предложение
сотрудничать – спасибо. Мы всегда готовы прийти на помощь соседям и
друзьям», - закончил высказывание начальник готопутовского штаба.

Вторая половина пути заняла часа три. Не доезжая с версту до села, конников
остановили бородатые дозорные и очень придирчиво опрашивали их.
И только тогда, когда один из них узнал Фильку, напряжение спало. «Пропусти,
кум, парней. Видно, правду говорят, что по серьёзному делу едут к нашим
командирам», - глухо пробурчал он. «А чо вы, мужики, такие неприветливые?
Краснопёрых боитесь в село пропустить?» - спросил Субботин. «Тебе-то до этого
какое дело? Сказано – проезжайте, значит проезжайте скорее, а то передумаем
», - взъелся второй дозорный, здоровенного роста и с очень хмурым
обличьем. «Не лезь, Степан, под шкуру к мужикам. Видно не до разговоров им
с нами», - одёрнул Василий и пустил Воронко на рысь.

Викулово было гораздо больше чем Большое Сорокино, но благодаря
Фильке, плутать по нему посланникам не пришлось. К волостному штабу повстанцев
паренёк привёл их самым кратчайшим путём. Остановившись у
большой избы, на крыше которой болтался непонятно какой расцветки флаг,
он по-детски улыбнулся и сказал: «Все командиры здесь. Видно военный совет
проходит». «А ты почём знаешь?» - удивился Субботин. «А чо тут знать. Видишь
какие кони на привязи стоят? Лучшие во всей волости. На таких только командиры
и ездят», - ответил Филька и посмотрел на Воронко. «Молодец, парень!
Настоящий разведчик», - похвалил Василий и спрыгнул на землю.

Как только Губин открыл входную в избу дверь, в нос ему ударил кисло-
горький махорочный запах, а глаза сразу заслезились от дыма. «Видно, серьёзную
проблему командиры обсуждают, раз так надымили», - подумал он, не искуривший
за жизнь ни одной закрутки табаку. Перед дверями в горницу, где



заседало военное начальство, с наганом за опояской, стоял коренастый мужик.
«Тебе кто надобен, уважаемый?» - строго спросил он. «Я прибыл из Большесорокинской
волости для разговоров с вашим командованием», - ответил
Василий. «Погодь немного здесь. Сейчас сообщу, кому положено», - предупредил
часовой и ушёл в горницу. И уже через минуту, открыв двери, пригласил:
«Заходи».

В большой горнице находились четверо мужиков разных возрастов, которые
при появлении Василия прервали свой разговор и дружно посмотрели
в его сторону. «Здравствуйте, люди добрые. Прибыл к вам по поручению
Большесорокинского волостного штаба для разговоров на общую для всех
крестьян тему», - доложил Василий. «Проходи, мил человек, поближе, чтобы
лучше друг друга слышать. Сам-то кто будешь и кем при штабе числишься?» -
спросил высокий, худощавый, с жиденькой бородёнкой, мужик. «Губин я. Командую
кавалерийским взводом повстанцев», - представился Василий и продолжил:
«Мы ознакомлены с вашим призывом - идти на захват Ишима, но есть
вопросы, которые требуется обсудить. Поэтому, хотелось бы узнать кто из вас
старший и с кем вести переговоры». «Я начальник штаба Северного фронта и
штаба повстанцев Викуловской волости Ключенко Василий Артёмович, а это
мои помощники - Калинин Василий Павлович, Ярославцев Максим Петрович и
Волынкин. С любым можешь вести переговоры, но, к сожалению, на них у нас
совсем нет времени. С часу на час на село могут напасть красноармейские воинские
части. Мы рассчитывали, что в Челноково наш командующий, если не
победит красных, то хотя бы подольше продержится против них, но надежды
не сбылись. Челноково, а затем и Чуртан взят куманьками и сейчас они идут в
направлении Викулово», - сообщил неприятную новость начальник штаба. «В
челноковском бою и я со своим отрядом кавалеристов принимал участие. В
моё подчинение Коротков передавал также и свой конный отряд. Но, несмотря
на численное превосходство повстанческой армии, она заранее была обречена
на поражение. Воевать с топорами и вилами против пулемётов, винтовок и
револьверов - верная гибель. И пока мы не будем иметь настоящего оружия,
всегда будем проигрывать контактные бои. А где взять оружие, только Богу
известно», - непроизвольно высказался Василий. «Согласен. Но не воевать с
красными, а ждать, когда появится оружие, мы уже не можем. Весь мужицкий
люд поднялся против красных тиранов. И наша задача сделать всё, чтобы смести
с лица сибирской земли эту нечисть. Поэтому, всем нам, соседствующим
друг с другом волостям, необходимо действовать слаженно и одновременно.
В этом направлении вверенный мне штаб проделал уже большую работу. Мы



уничтожили телеграфное сообщение, связывающее уездный Ишим со всеми
северными волостями и объявили повсеместно мобилизацию мужчин от 18 до
40 лет. Ищем и оружие. Но с этим пока труднее, хотя кое-что уже добыли. Если
и ваш волостной штаб последует нашему примеру, то было бы очень хорошо.
Вы расположены ближе к железной дороге, а также ко всем северо-западным
волостям уезда. Поэтому, не теряя ни минуты драгоценного времени, необходимо
донести до этих территорий правду о нашем повстанческом движении и
призвать сибирских мужиков присоединиться к нему. И чем быстрее заполыхает
весь Ишимский уезд, а за ним Ялуторовский, Тюменский и Тобольский, тем
сложнее будет коммунистам утвердить в губернии свою тиранию. Сама власть
советов на нашей сибирской территории может существовать, но коммунистическая
- никогда. Мы пойдём на любые жертвы, чтобы жидовской политический
режим никогда не смог глумиться над простым народом», - высказался
Ключенко. В это время в горницу вбежал молодой боец и с порога выпалил:
«Красные уже в трёх верстах от села. Разведчики сказывают, что после взятия
Чуртана, куманьки разделились на две группы. Одна пошла на нас, а вторая - на
Готопутово». «Всё, командир. Нет у нас больше времени на разговоры. Необходимо
в отряды выезжать и в бой с краснопёрыми вступать. Даст бог, свидимся
ещё, потом и договорим. Нам необходимо срочно объединить силу мужицкую,
а это значит и командование войсками должно быть из единого штаба. Говорил
я об этом Короткову, да он не послушал меня. Вот, теперь и оказались в изоляции.
К этому вопросу мы обязательно вернёмся, а сейчас советую вам побыстрее
выбираться из Викулово и что духу мчаться домой. Не ровен час, и на
ваше село красные уже войска бросили. Ждать, когда пожар мужицкого восстания
на другие волости и уезды перекинется для них смерти подобно», - на ходу
договорил начальник штаба Северного фронта и выскочил на улицу.

Василий со своими сопровождающими тоже медлить с отъездом не стали.
И поступили правильно, так как едва успев покинуть пределы села, слева, со
стороны Чуртана стали раздаваться винтовочные выстрелы, а ещё чуть позже
затрещали пулемёты. «Началось!» - выкрикнул Василий и пришпорил Воронко.
Тот незамедлительно отреагировал на неприятное ощущение и резко увеличил
скорость. Кони Субботина и Фильки перешли на махи.

До Готопутово оставалось около версты, когда путь им преградил конный
разъезд повстанцев. «Куда торопитесь, молодцы? Неужто за вами куманьки
гонятся?» - спросил один из них. «Гнаться - не гонятся, но вот Викулово уже обстреливают.
Их разведчик при мне сказывал начальнику штаба, что якобы одна



группа красноармейцев из Чуртана в вашу сторону пошла», - ответил Василий,
узнав в мужике одного из спорящих в комнате у начальника готопутовского
штаба. «Слыхивали мы уже эту новость. Но пока дальние дозорные не приносили
нам известий о подходе красных. Может, сегодня и нападать на село не
будут. Часа через два на улице темно станет», - произнёс мужик и посмотрев на
Воронко, продолжил: «А вы куда на ночь глядя рванули? Коней до смерти загоните,
пока до Большого Сорокино доберётесь. Отдохните в Готопутово, а рано
утром продолжите путь. Ведь туда-обратно от вашего села до Викулово вёрст
сто двадцать будет. Не меньше. Не каждая лошадь выдюжит это расстояние,
даже такая, как твой жеребец». Василий и сам не хуже мужика понимал, какую
тяжёлую нагрузку испытывают кони, однако в Готопутово останавливаться на
отдых он не захотел. «Спасибо за совет, но как-нибудь доберёмся до Буньково,
а там у родни и передохнём», - ответил он и дёрнул поводья.

Марья Васильевна своего племянника обожала и всегда радовалась, когда
он её навещал. В деревне Буньково она оказалась, после того, как вышла замуж
за местного жителя - Бакшеева Егора Сергеевича. Вот и на этот раз, как
только Василий появился на пороге избы, Марья Васильевна вскинула руки и
бросилась обнимать его. «Да как это ты вспомнил о своей старой тётушке? Я
уж серчать на тебя стала», - запричитала она. «Какая же ты старая? Тебе всего-
то сорок три года, а по виду я бы и сорока не дал», - «подсластил» племянник.
«Ладно, не обманывай меня, варнак. Проходи в куть, паужнать будем», - скомандовала
тётя. «Не один, я, тётушка. Со мной ещё два человека», - предупредил
Василий. «Так иди за ними. Всем картошки в мундире хватит», - улыбнулась
Марья Васильевна. В это время в комнате появились и остальные члены её
семьи, включая мужа-инвалида, вернувшегося таким с германского фронта.

Накормив гостей и выпытав у Василия все новости о своём брате и его семье,
она тяжело вздохнула и сказала: «Что же это эти безбожники творят над
народом! Как нелюди какие. Неужто они матерей и отцов не имели никогда!
Хуже волков голодных! Егор сказывал, что даже немцы в плену к русским солдатам
лучше относились, чем сейчас коммунисты».

Рано утром, выпив по крынке парного молока с только что вытащенным из
печи пышным ржаным хлебом, Василий и его спутники попрощались с хозяевами
и выехали со двора. И когда на востоке только-только стали появляться
первые лучи солнца, они были уже в пределах Большого Сорокино.Отправив
Субботина с Филькой в расположение взвода, командир прямым ходом направился
в волостной штаб.



«Ну, как съездил? Удалось встретиться с руководителями викуловского повстанческого
штаба?» - спросил Иван, здороваясь за руку с Губиным-младшим.
«Удалось. Но только не до меня им было. Разговор получился короткий. Зато с
готопутовскими командирами обстоятельно побеседовал», - ответил Василий
и стал подробно рассказывать присутствующим в столь ранний час в штабе о
результатах своей официальной поездки к соседям. «Да, паря. Горячая пора
у них наступила. Не успеем оглянуться и к нам она подкрадётся. Поездки по
гостям мы пока прекратим и объявим на территории волости особый режим.
Тебе, Василий, прийдётся организовать конные разъезды на всех входящих в
село дорогах. И не рядом с селом, а в пяти-семи верстах от него. Особенно
необходимо быть бдительным на Викуловском и Ишимском тракте», - высказался
Аверин. «Согласен с тобой, но просьбу начальника штаба Северного
фронта Ключенко мы выполнить обязаны. Необходимо прямо сейчас подготовить
воззвания к другим волостям, которые мои надёжные бойцы доставят
по назначению», - предложил Губин. «Хорошо. Готовь воззвание и мы втроём
подпишемся под ним», - одобрил Иван.

Василий не стал возражать и почти сразу приступил к выполнению задания.
Текст давался тяжело. Часа за два он всё-таки справился с ним и зачитал
товарищам: «Руководителям волостных и сельских советов. Сообщаем вам,
что крестьяне всех северных и северо-восточных волостей Ишимского уезда
восстали против произвола, непосильных развёрсток и жестокого обращения
со стороны новой власти и повсеместно создают повстанческие штабы. Они
не против крестьянских советов, но против участия в них коммунистов. Если
по пути создания повстанческих отрядов пойдёт весь Ишимский уезд, а может
даже губерния, то власти коммунистов в Сибирском крае придёт неминуемый
конец. Выгоняйте, друзья, из своих деревень и волостей коммунистических
пособников и устанавливайте нашу власть - мужицкую! Это несложно сделать.
Тяжелее будет удержать эту власть. Но сибирский мужик и на хлебном поле,
и на ратном, всегда доказывал свою храбрость и непобедимость. Так докажем
и на этот раз силу и сплочённость свою главным врагам крестьян - коммунистам!
Поднимемся во весь рост, расправим плечи и дружно прогоним в
шею этих безбожников и супостатов с нашей земли-матушки! Председатель
крестьянского совета Большесорокинской волости Колосов Иван. Начальник
штаба волостной дружины Аверин Степан. Командир кавалерийского взвода
Губин Василий». Закончив чтение, он посмотрел на присутствующих и спросил:
«Пойдёт? Или что-то добавить надо?». «Звучит неплохо. Давай, размножай
его и мы подпишемся», - ответил за всех Иван.



Переписывание воззвания в десяти экземплярах у Василия заняло больше
часа. Писарь он был не ахти какой, но и помочь ему было некому, так как
Аверин уехал проверять позиции дружин, а Иван занимался хозяйственными
заботами. Пришедшая в штаб к Колосову по своим вопросам Колмакова
Анна, увидев сидящего за столом и старательно выводящего буквы на бумаге
Губина, весело рассмеялась и произнесла: «Это тебе, Василий Иванович, не
на гормошке играть, а голову напрягать надо». «Ничо. Вот установится мир на
нашей земле, пойду в город на писаря учиться. Все тогда на поклон ко мне будете
приходить и просить, чтобы письма вашим мужьям писал или документы
справлял», - не остался в долгу Василий. «Когда мир в нашем крае установится,
то и письма писать некому будет. У всех баб мужья домой к семьям вернутся», -
с печалью в голосе произнесла Анна и добавила: «Да и тебя за стол не посадишь
тогда. Гужи будешь рвать на деляне своей. Ты же хлебороб, а не интеллигентик
заморенный».

Закончив работу писаря, Василий дождался, когда Степан с Иваном появились
в штабе и положив перед ними пачку листов, сказал: «Подписывайтесь.
Я прямо сегодня же направлю своих верховых в волости». «Не боишься потерять
людей? Народ-то сейчас всякий есть. Кто на коммунистов зол, а кто и в
друзьях-товарищах у большевиков ходит», - спросил Иван. «Бойся-не бойся, а
мужиков расшевеливать надо. А то они только креститься могут да по погребам
прятаться. Необходимо помочь им поверить в себя и в свою силу», - ответил
Василий и посмотрел на Степана. «Я согласен с тобой. Так жить, как сейчас,
сибирский мужик не должен. Он обязан проливать пот свой на полях, выращивая
хлебушек, а не кровь на полях сражений, защищая право на мирный труд
и достойное житие. А для того, чтобы было именно так, необходимо очистить
нашу землю от кровопийцев и угнетателей коммунистов», - поддержал тот и
первым поставил под воззванием подпись.

Из волостного штаба в расположение своего взвода Губин-младший вернулся
перед обедом. Отозвав в сторонку Субботина Степана и Фильку, он
стал подробно излагать задачу, которую им предстояло решить: «Волостной
повстанческий штаб доверяет вам исполнение очень серьёзного поручения.
Необходимо будет в самые кратчайшие сроки доставить вот эти воззвания в
соседние с нами волости и вручить их руководителям. Маршрут я вам наметил
такой. Вначале поедете в северо-западном направлении, через Покровку,
Кротово, Большой Кусеряк до Уткармы, затем повернёте на юг и вдоль правого
берега реки Вагай спуститесь через Аромашево до села Голышманово. Оттуда



возвращайтесь домой. В город Ишим не заходите. И ещё. Чтобы вы меньше
вызывали подозрений, поедете на дровнях, загрузив в них на ссыпном пункте
пудов пять муки. Если кто дюже будет любопытствовать вашими персонами,
скажете, что едете в Тобольск к родственникам и везёте им гостинцы. А доберётесь
до Уткармы, выменяйте у местных рыбаков за муку мешка три мороженых
карасей и следуя в сторону Голышманова, «пойте» другую песню.
Мол, ездили к татарам в Бегитиевские юрты поживиться рыбкой, и теперь возвращаетесь
домой в Ишим. В дороге будьте осторожны. В любую деревню или
село старайтесь не сразу заезжать, а вначале выведайте, какая там власть и
чем крестьяне дышат. Берегите себя и на рожон не лезьте». «Ты, командир, не
переживай шибко за нас. Мы тебя не подведём и доверие штаба оправдаем», -
успокоил Субботин. «И, вот, ещё чо», - спохватился Василий: «Никакого оружия,
кроме топоров и ножей, с собой не брать. И оденьтесь попроще, чтобы
ни у кого зависть не вызывать».

Сразу после обеда, Субботин с Филькой запрягли гнедую кобылу в дровни,
кинули на них пару охапок сена и выехали со двора на улицу. Путь им предстоял
долгий, и когда смогут вернуться назад - даже Василий не мог предугадать.
И вернутся ли? Уж больно неспокойно было в их краю.