шла я, шла

Сегодня я вышла из дома в час ночи, ибо сколько можно работать. И пошла гулять.
Гулять у нас особо негде, а только в лес, до церкви или среди домов.
И я стала ходить. Пройдя три раза в одну сторону вокруг своего дома и соседского, заметила, что среди спящих машин одна не спит, и там сидят двое. Решила больше их не смешить или же не смущать, в очередной раз проходя мимо, и увеличила круг ещё на два дома.
На прогулку это было мало похоже. Я просто ходила ради того, чтобы просто ходить, и думала — интересно, а сколько я выдержу этого брожения. Скучно.
В голове толпились и перебивали друг друга мысли про работу (образ не мой, чеховский, люблю его). Чтобы разогнать их в разные стороны и подальше, я сначала стала читать «Отче наш», потом «Богородицу», а когда немного отлегло, запела. Конечно же, «Снег кружится, летает, летает», а что же ещё.
Пройдя большой круг, я вошла во вкус и решила махнуть до церкви и обратно («и потом домой, спать»).
Ночь была нежнейшей. Давно не заставала таких. Уставшая дневная слякоть превратилась в добрую сказку. Малюсенькие легчайшие снежинки — снежная детвора — падали не спеша. Ветра не было совсем. И было даже не тихо и даже не тихОнько, а тИхонько. И никого, совсем никого. Лишь парочка желтых такси промелькнула где-то вдали, да и то едва шепча мотором.
Снег ложился на землю, машины, лавочки, перила, качели осторожненько-осторожненько. Так ложатся самые нежные на свете люди к сильно уставшим спящим любимым. Так ходят на цыпочках и шепчутся ласковые дочки и сыновья, боясь разбудить родителей. Так мамочки укрывают одеялом раскинувшихся во сне детей. Снежинки ложились друг на друга не плотно, а едва касаясь. Казалось, присмотрись хорошенько — и увидишь просвет меж них.
И вот шла я, шла под тёплыми и холодными фонарями. Думала, что когда-то в детстве улицы освещали лишь холодные фонари, от которых снег становится нежно-голубым. А потом появились оранжевые  фонари. Мы стали называть их апельсиновыми. А улицу — апельсиновой. И, сговариваясь покататься на коньках на сон грядущий, уточняли: «Куда пойдём? На апельсиновую?» Машины там не ходили.
Как вы наверняка уже догадались, в какой-то момент я улеглась в сугроб под фонарем, не пощадив снежинок. Я лежала и смотрела на чернильное с оранжевым отливом небо, думала о солнце, которое грустит и сердится на упрямые тучи, застлавшие Москву на много месяцев. Снежинки падали, падали, и хотелось смотреть на них бесконечно.
Я закрыла глаза и даже забылась на какие-то мгновенья, но не уснула, а встала и пошла дальше.
Стала вспоминать, как в детстве устраивали кучу-малу, как, замёрзнув, стояли у горячей батареи в подъезде, отогревая закоченевшие ладони, чтобы снова пойти в холод. Как ползли на четвереньках гуськом в снежном тоннеле, прорытом мальчишками в высоченных сугробах. В конце тоннеля была пещера. Долго чиркали спичками, чтобы зажечь свечу. И после сидели в этой снежной пещерке на снежных табуретах вокруг снежного столика, на котором плясал огненный язычок. Не знаю кому как, а мне было страшно и хотелось в светлый день. Но и тут хотелось тоже. Потому что, наверно, уже тогда я чувствовала, что такое — навсегда.
Дойдя до светящейся тихим светом церкви, поклонилась, полюбовалась ею, и хотела было идти обратно, но внезапно поняла, что разгулялась и не хочу домой, а хочу идти дальше и дальше. Тут вспомнился итальянец, который прошлой весной во время карантина поругался с женой и вышел проветриться. И промахал пешком 450 километров. Неизвестно, сколько бы преодолел ещё, если б его в два часа ночи не остановили полицейские на автотрассе, шедшей вдоль побережья Адриатического моря. Измученный, он держал путь к гробнице почитаемого святого падре Пио в городке Сан-Джованни-Ротондо. Шёл мужчина уже восьмой день, пищу и воду ему давали люди.
Оттаявшая жена уже разыскивала мужа через полицию. И когда он нечаянно нашёлся, она приехала, оплатила штраф 400 евро за нарушение комендантского часа, и они отправились домой.
Интересно, как они теперь? Попал ли он к падре? Я подумала, что мне хотелось бы знать имя этого человека. Постояла, о чем-то ещё поразмыслила неопределённо. Посмотрела вдаль, в обратную от дома сторону. И двинулась к станции.