Тетрадь-1

                "Находка"

Люблю по вечерам гулять по бульварам. Стараюсь выйти после пробок и суеты, чуть позже. Это особенное время, когда город замедляет свой ритм, и можно по-настоящему ощутить его атмосферу. У меня нет особых предпочтений — я не ищу один-единственный бульвар с любимыми дорожками и фонтанчиками. Нет, мне нравится спонтанность выбора, куда ноги вынесут.

Выбираю бульвар на ходу, интуитивно. Обычно начинаю от Чистых прудов и спускаюсь вниз, пока не почувствую, что пора сменить маршрут. Потом сворачиваю к центру — и вот я уже там, где каждый переулок обещает свои открытия.

Сегодня я могу выйти к «Китай-городу» — месту, где история и современность переплетаются в причудливом узоре. А завтра меня потянет в «Зарядье» — парк, который словно создан для размышлений и прогулок под звёздным небом. Но сегодня не об этом.

Тех, кто подготовился к экскурсии по центру столицы, спешу предупредить: не ждите здесь готовых маршрутов и чётких указаний. Здесь каждый шаг — это открытие, каждая улица — это история. И я уверен, что вы найдёте свой путь, свой особенный маршрут, который станет частью вашей личной легенды о Москве.

Я принадлежу к тому редкому типу людей, которые не привыкли планировать свою жизнь поминутно. Я не похож на тех, кто раскладывает всё по полочкам и расписывает каждый час до мелочей. Даже представить себе не могу, как можно чихать по расписанию!

Моя жизнь позволяет мне некоторые вольности в выборе целей, и мои каждовечерние прогулки — тому подтверждение. Выхожу из дома — и никаких планов. Шагаю, куда глаза глядят, и кто знает, может, судьба подкинет мне очередное жизненное откровение. Вот тебе и сюжет, живой, не придуманный, а взятый из жизни.

Замечал не раз: как бы хитроумно я ни планировал, жизнь вносит свои коррективы, о которых в самых сокровенных фантазиях и не подозревал. Она учит нас гибкости и умению адаптироваться к новым обстоятельствам. И в этом, пожалуй, её главная прелесть.

И в тот памятный вечер произошло нечто особенное. Была осень, ещё тёплая, видимо, только начиналась. Тихо накрапывал мелкий дождик. У меня всегда с собой зонт на такой случай, но он настолько непрезентабелен, что истинные джентльмены и утончённые леди, пожалуй, не рискнули бы им воспользоваться. А если бы и взяли, то лишь для того, чтобы донести до ближайшего мусорного бака и выбросить.

Однако в тот вечер, словно по волшебству, этот скромный зонт стал моим верным спутником в этом путешествии под дождём. Он защищал меня от капель, создавая вокруг маленький купол спокойствия и уюта, и я чувствовал себя героем какой-то трогательной истории, полной простых радостей и неожиданных моментов.

В этот раз посидеть на лавочке и насладиться созерцанием неторопливой жизни горожан, которые решили отдохнуть напротив, у меня, к сожалению, не получится. Не люблю сидеть под дождём, когда капли настойчиво барабанят по зонтам и крышам, превращая мир в картину с размытыми очертаниями. Идти — это, конечно, пожалуйста, но сидеть под дождём, мокнуть и выглядеть, словно бурый медведь, моющийся под водопадом, — это выше моих сил.

Этот предмет я заметил издалека, и сделать это было совсем нетрудно. Мой взгляд скользил по унылому серому покрытию дорожек бульварного променада, по пустым, промокшим под дождём лавкам, и вдруг — яркое жёлто-зелёное пятно среди обыденной серости.

Неужели кто-то забыл сумочку? Вряд ли она могла пролежать нетронутой более получаса. «Колонии» бомжей постоянно прочёсывают всю округу, сметая на своём пути буквально всё, что имеет хоть какую-то ценность.

Уже через минуту в руках у меня была общая тетрадь. Открыв её, я увидел записи. Сначала мне подумалось, что это студенческий конспект, но, присмотревшись, я понял, что передо мной нечто большее — чьи-то сокровенные мысли или откровения. Сейчас трудно сказать, что именно это было, но тетрадь явно хранила в себе чей-то личный мир, полный тайн и переживаний.

«Оставить — пусть лежит. Или донести до первого мусорного ящика», — размышлял я, но шестое чувство настойчиво шептало: «Прочти хотя бы страницу, не пожалеешь. Ты же писатель, тебе важно видеть и чувствовать мир в его мелочах».

Взяв в руки тетрадь, я ощутил, как она жгла меня невидимым огнём, словно в ней были заключены тайны, которые я не мог проигнорировать. Я направился домой, решив, что прогулка окончена, а тут ещё зарядил дождь, и стемнело.

Пора возвращаться, чтобы разобраться в том, что в этой тетради. Кто знает, может, именно в ней скрывался ответ на вопрос, который я искал так долго.

«Какой же я крохобор стал. За свежую информацию пойду на любые уловки, лишь только получить что-то новенькое». Вот только что можно считать этим новеньким? Всё уже в 19 веке обо всём написали.

— Сергей, что это? — встретила меня жена с укоризной. — Люди в помойку такие вещи выбрасывают, а ты в дом несёшь всякую гадость. И как тебе не надоест ещё в человеческом мусоре копаться?

— Э, женщина, ничего ты не понимаешь, — ёрничал я. — Работа у меня такая, в людском мусоре копаться, только там можно выудить что-то стоящее. Это часть моего ремесла.

Я быстро разделся и спрятался в своём кабинете. Секунду помедлив, сел за стол и открыл тетрадь — и меня охватило разочарование. На поверку она оказалась всего лишь дневником какой-то обычной девушки, покорительницы столицы. Такие дневники утомляют однообразием и предсказуемостью. Первые строчки подтвердили мои худшие опасения.

Но теперь меня охватило не просто разочарование, а даже раздражение: принёс, руки пачкал, и теперь нужно из этого материала что-то извлечь, что-то создать. В этом и состоит работа профессионала — из любых, казалось бы, заурядных «кавычек» сделать восклицательный знак, способный удивить и зажечь интерес читателя. Но я не привык отступать, поэтому придётся действовать.

Шло время, а я всё сидел и размышлял, погружённый в свои мысли. Так можно и до утра не сомкнуть глаз. Но пора приступать, дорогой Серёжа, не будем откладывать.

Помни, мой друг, простую истину: зачастую то, что нравится самому автору, читателю может быть безразлично, а иногда и вовсе вызывает противоположную реакцию. Бывает и так, что материал кажется никудышным, и писать его — настоящая пытка. Каждую строчку приходится вымучивать, но всё равно продолжаешь работать.

А потом, когда уже всё напечатано, наступает момент удивления: текст разлетается, словно стая голубей в праздничный день. Кто бы мог подумать, что то, что давалось с таким трудом и раздражением, найдёт отклик в сердцах читателей.

Ладно, пойду чайку налью, бутербродик там и всё такое… Тут вспомнил, что не ужинал вовсе. Поздно, сейчас не до ужина, если творческий процесс ещё и пищеварением обильным сбить, то до утра переваривать придётся.

Стакан с крепким чаем в подстаканнике, словно из поезда Москва — Сочи конца 80-х, уже на столе. Бутерброд с ароматной колбасой и горчицей — картина домашнего уюта. Уф, как хорошо! Где же клавиатура?

Нужно устроиться поудобнее, как я люблю — слегка развалившись в кресле. Расслабиться и погрузиться в атмосферу непринуждённости, словно зашёл в гости поболтать, а не сел за работу. Но вот незадача — нужно собраться с мыслями и набить заглавие. Не бойся, пусть это будет первое, что придёт в голову, потом можно будет заменить.

Сижу, думаю, а ещё кот кружит под ногами, мешая сосредоточиться. Пора бы его выгнать, но сейчас он ни к чему. Удивительно, как меняется характер, когда сажусь за компьютер — всё начинает раздражать, даже собственное отражение в зеркале кажется лишним.

Что это за звук? Ах, это часы передёрнули, сейчас начнут бить. Двенадцать ударов — время позднее. За окном темнота, дождь разошёлся не на шутку. Пора...

                (продолжение следует)