Арсений Несмелов-Боян русского Харбина

     Все помнят бодрую песню Валерия Леонтьева «Каждый хочет любить и солдат, и моряк…» У Леонтьева есть и вторая песня на слова этого же поэта Арсения Несмелова «Волчья страсть».

     Арсений Несмелов — это литературный псевдоним Арсения Ивановича Митропольского, кадрового офицера царской армии.

     Родился Арсений в Москве 8 июня 1889 года в семье надворного советника. Его старший брат, в последствии русский писатель и редактор И. Митропольский.  Арсений Митропольский в 1908 году окончил нижегородский кадетский корпус. Печататься начал в 1912 году в журнале «Нива». В самом начале Первой Мировой войны попал на фронт. О первых боях, вспоминая, пишет:
     «И отзвук в сердце не умолк
     Тех дней, когда с отвагой дерзкой
     Одиннадцатый гренадерский
     Шел в бой Фанагорийский полк!
     И я кричал и цепи вёл…»

     Полк сражался на Австрийском фронте, Арсений за отвагу и мужество получил четыре боевых награды. Осколком австрийского снаряда был ранен, в госпитале писал стихи, и в 1915 году вышел его первый сборник. Его поэзию ценил Борис Пастернак, Марина Цветаева,  Николай Асеев, Леонид Мартынов.

     О февральском перевороте 1917 года узнал, будучи на фронте и писал: «В этот день страна себя ломала, /Не взглянув на то, что впереди…» и отзывался стихами на все события в стране.
      На сторону красных не перешёл, оставаясь верным присяге. С войсками отступал за Урал, писал: «Мы – белые, так впервые нас окрестил московский люд…» В Омске присоединился к войскам Колчака, пытался спасти Царя и его семью. Большим потрясением стало известие о расстреле царской семьи. Писал, что ему не жаль «…царицы не русской», не жаль слабовольного царя, но «Дети…дети…!»

     «Мы теперь панихиды правим,
     С пышной щедростью ладан жжём,
     Рядом с образом лики ставим,
     На поминки царя идём.
     Бережём мы к убийцам злобу,
     Чтобы собственный грех загас,
     Но заслали царя в трущобу
     Не при всех ли, увы, при нас?               
     И над всеми легло проклятье,
     Всем нам давит тревога грудь.
     Замыкаешь ли, дом Ипатьев,
     Некий давний кровавый путь?»

     После расстрела царской семьи борьба потеряла смысл, отступление стало неизбежным. Арсений Митропольский был в конвое у Колчака; и, когда того подлым образом арестовали, он смог прорваться на перрон и отдал честь уезжающему Колчаку:

     «И этот жест в морозе лютом,
     В той перламутровой тиши–
     Моим последним был салютом,
     Салютом сердца и души.               
     И тормоза прогрохотали,
     Лязг приближался, пролетел,
     Умчали чехи Адмирала
     В Иркутск – на пытку и расстрел!»

     Отступая с войсками, он дошёл до Владивостока, здесь продолжалась его писательская деятельность, писал в журналы «Рубеж», «Луч Азии» и др. В это время он подписывает стихи как Арсений Несмелов, взяв фамилию друга, погибшего под Тюменью. В 1922 году вышла его книга «Стихи», а 1924 – тоненький сборник «Уступы». Стихи его, в основном, «тематические» и потому запоминаются. Несколько стихотворений он посвящает Вл. Маяковскому – «гению революции».

     Дальневосточная Республика пала, но Митропольский остался во Владивостоке и встал на учёт в ГПУ, как бывший офицер. В 1924 году, узнав, что его собираются арестовать, он ушёл в Харбин пешком. Их было четверо, девятнадцать суток они блуждали в тайге по болотам и сопкам, но спаслись, вышли на границу с Китаем, помогла им карта местности, которую им тайно передал Владимир Арсеньев, исследователь и знаток Уссурийского края. И вот этот стих, – обращение к Родине, складывался, видимо, у него в пути:

     «Пусть дней не мало вместе пройдено,
     Но, вот, – не нужен я и чужд,
     ВедЬ, Вы же женщина,- О,Родина!
    Всё то, что сердцем в злобе брошено,
    Что высказано сгоряча...
     Мы расстаёмся по-хорошему,
     Чтоб никогда не докучать
     Друг другу больше. Всё, что нажито,
     Оставлю Вам, долги простив, –
     Вам эти пастбища и пажити,
     А мне просторы и пути,
     Да ваш язык. Не знаю лучшего
     Для сквернословий и молитв,
     Он, изумительный, – от Тютчева
     До Маяковского велик.
               
      Это стихотворение «Переходя границу» было опубликовано в Харбине в 1931 году. Несмелов в Харбине продолжал свою литературную деятельность, и издавал сборники произведений своих соотечественников, находящихся, как и он, в чужой стороне. Хотя тиражи были небольшие 150-200 экземпляров, но они были известны и в кругах европейской эмиграции. Он прошёл всю Гражданскую войну, стал свидетелем предательства союзников, «безразличия народных масс». Ему было о чём писать. В Китае – в Харбине и Шанхае – Несмелов издал восемь книг, сборники: «Кровавый отблеск», «Без России», «Полустанок», «Белая флотилия»; поэмы «Через океан» и «Протопопица» (1939) (историческая поэма о кроткой жене неукротимого сопротивленца протопопа Аввакума), книгу прозы «Рассказы о войне». В изгнании он играл важную роль в жизни почти миллионной диаспоры русских. Его называли «Бояном русского Харбина».
     О России никогда не забывалось, тоска по Родине отражалась в стихах:

     «Городок уездный, сытый, сонный,
     С тихою рекой, с монастырём–
     Почему же с горечью бездонной
     Я сегодня думаю о нём?
     Домики с крылечками, калитки,
     Девушки с парнями в картузах…»
                («Тихвин)
     «Нынче ветер с востока на запад,
     И по мёрзлой маньчжурской земле
     Начинает позёмка царапать
     И бежит, исчезая во мгле.
     С этим ветром холодным и колким,
     Что в окно начинает стучать,–
     К зауральским серебряным ёлкам
     Хорошо бы сегодня умчать.
     Над российским простором промчаться,
     Рассекая метельную высь,
     Над какой-нибудь Вяткой иль Гжатском,
     Над родною Москвой пронестись.»
                («В Сочельник»)
     «…Россия! Десятки наречий
     Восславят твоё бытиё,
     Герои подъяли на плечи
     Великое горе твоё…»

     Суровое время наложило на всех свой отпечаток, и была обида– почему так несправедливо, неправильно повернулась жизнь? И это вынужденное «бегство от гибели в бессмысленном красно-белом водовороте».

     «…Лбом мы прошибали океаны
     Волн слепящих и слепой тайги.
     В жребий отщепенства, окаянный
     Заковал нас Рок, а не враги…»

     Множество русских эмигрантов проживало в Харбине. Какая- то их часть организовала «Русскую фашистскую партию», проводились шумные сборища с обещаниями вскоре спасти родную Русь. Партия издавала газету «Наш путь» и журнал «Нация», в которых Несмелов печатал свои стихи под псевдонимом Н. Дозоров (подрабатывал на заказных стихах). Преподавая на курсах пропагандистов в отделе японской военной миссии, читал предмет «Литературно-художественная пропаганда», слушатели отзывались о нём, как о высококлассном специалисте. Писал он и про русский город Харбин:
            
     «…Милый город, горд и строен,
     Будет день такой,
     Что не вспомнят, что построен
     Русской он рукой.
     Пусть удел подобный горек, –
     Не опустим глаз:
     Вспомяни старик историк,
     Вспомяни о нас
     Ты забытое отыщешь,
     Впишешь в скорбный лист,
     Да на русское кладбище
     Забежит турист.
     Он возьмёт с собой словарик
     Надписи читать…
     Так погаснет наш фонарик,
     Утомясь мерцать.»

     До 1945 года жили эмигранты относительно спокойно в Харбине, вырастали их дети и уезжали, разлетались по свету. И Несмелов им пишет: «…даже думать станешь по-английски, по чужому плакать и любить… Мы умрём, а молодняк поделят Франция, Америка, Китай.»

      Когда в 2006 году была я проездом в Харбине, и нам показывали его, как город, который построили русские, от русского мало что осталось: только в центре можно заметить русскую архитектуру начала ХХ века и то вперемешку с японскими застройками , да Софийский Собор закрытый, как нам сказали, на ремонт.
     В августе 1945 года эмигранты уезжали из Харбина. Япония, оккупировавшая Китай, объявила войну СССР. Советские войска, наступая, подходили к Харбину. Эмигранты, опасаясь репрессий уезжали, а Несмелов остался, ему уезжать было не к кому.

    " Много нас, рассеянных по свету,
     Ото снившихся уже врагу…
     Мы – лишь тема, милая поэту,
     Мы – лишь след на тающем снегу..."

     В этом же 1945 году он пишет стихотворение «Погоны»:

     «…И печально память мне лепечет
     Лишь на них я невзначай взгляну:
     Их носили молодые плечи,
     Защищавшие свою страну.   
     Эх, весна семнадцатого года,
     Гул июля, октября картечь!..
     Посрывала красная свобода
     Все погоны с офицерских плеч.   
     Чести знак, возложенный на плечи,
     Я пронёс сквозь грозную борьбу,
     Но, с врагом не избегая встречи,
     Я не сам избрал себе судьбу.
     Жизнью правят мощные законы,
     Место в битве указует рок…»

     Советские войска вошли в Харбин, и по этому случаю была устроена встреча военного командования с интеллигенцией, после банкета всех арестовали. А. Несмелова вывезли в товарном вагоне, и после допросов он скончался в камере пересыльной тюрьмы в Гродеково около Владивостока.

     Василий Авченко – писатель и журналист (Владивосток) пишет: «От Несмелова не осталось ни могилы, ни архива. Сейчас для нас важно не то, на какие баррикады его определила история, а то, что это – прекрасный поэт и автор замечательной «окопной» прозы Первой мировой.»
     Во Владивостоке в 2006 году вышел двухтомник литературных произведений Арсения Несмелова.
     В Хабаровском госархиве хранится «Дело №143»: фото, анкета, опросный лист, всего 4-е листа, а пронумеровано было более ста…


     P.S.   Фамилию Несмелова я слышала мельком. Про эмиграцию первой волны много читала, но всё это были судьбы людей, живущих в Европе, США, Канаде. Но когда ко мне попала антология поэзии первой эмиграции «Ковчег» Вадима Крейда (профессор славистики Айовского университета США), меня поразила судьба русского поэта, писателя офицера оставшегося верным Присяге. История и жизнь забросили его на Дальний Восток, о котором он никогда и не думал, трагические события заставили его уйти за границу, но и там он оставался русским человеком.