Вторая глава

               
 1
Утром следующего дня, каллиграфическим почерком с завитушками, Чемезов заполнил бланк подписки о не выезде. С деланным вздохом сожаления передвинул листок, через стол следственного кабинета КПЗ,  Иванову
- Расписывайся, да и поедем.
Из во всём собой довольного Чемезова, брезгливость к Роману в помятой одежонке с камерным благовоньем, разве что из ушей не сочилась.
У Романа не почтение на лице с наглостью не спорило
-Ты ни чего ни забыл, любезный?
К дешёвой постановке с подпиской о не выезде, он претензий не имел. Главное здесь и сейчас получить возможность что-то изменить потом:
-Мы договорились, что ты дело почистишь. Серёжки с колечком я родителям Смеховой так и быть я сам передам, так что можешь их отдать сейчас мне. В кредит доверия, так сказать. Мне спокойней будет.
Чемезов пожал плечами
- Хорошо, дело только вот у прокурора. Вернёмся, я всё устрою.
- Что ты можешь устроить всё, у меня сомнений нет-
 Усмехнулся Роман
-Мне в свой кабинет надо, за деньгами на пропитание. Завтраками здесь не кормят.  И я догадываюсь, ты кормить меня в пути  не собираешься.
Поколебавшись, Чемезов пошёл на компромисс
-Подписывай и тебя проводят.
По парадной лестнице, по широким ступеням, на второй этаж Роман поднимался, как под горку катился. Сопровождающий, пытаясь увещевать словами – не спешить, отстал ровно на столько, что Роману хватило времени, за пару секунд открыть кабинет, войти и закрыть за собой двери опять на замок. Не ожидавший такого поворота событий, сержант по инерции попробовал войти, постучать и покричать.
- Иванов! Иванов!
Роман отозвался
 – Да не ори ты! Слышу, я быстро!
Информация к размышлению была не полной, чтобы задуматься надолго.
Но того времени, пока сержант понял как это оставляют с носом, хватило.
Через окно по пожарной лестнице побег на свободу получился достойным любого сюжета. Личные вещи и деньги Роман, где положил там и взял.
 Модная кепка, другая курточка с капюшоном, походка скучающего зеваки и свобода в промозглом, чужом  городе, по другую сторону баррикад.
А по другую сторону, по другой улице не ограниченное пространство стелилось под ногами мокрым асфальтом до горизонта не нужных желаний.
                ****
  В витражных окнах гастронома, с разводами в ручейках тающего снега, отражённые фигуры двух страждущих, уродливо повторяли сущность внутреннего состояния душ зависимых. Кривляясь силуэты размывались до не похожести на облик человеческий.
Некто, годов тридцати пяти, однозначно рода людского, скрипучим от засухи голосом, отстранив сотоварища, шагнул на встречу
- Мужчина, третьим будите?
Заметив в глазах Романа, желание послать его далеко, виновато улыбнулся
-Может, тогда денег одолжите не много? Вчера перебрали по дурости. Сегодня капец. Помоги чем можешь. Митька брат помирает, ухи просит.
Подельник по не счастью, он же по совместительству «брат» Митька дышал через раз, переминаясь с ноги на ногу.
  Такая компания, как по заказу, ко времени. Выбраться из города, когда все службы ГОВД кипятком писают, не просто. Переждать пару дней для Романа, в его положении, как говаривал знатный подпольщик: « архи важно».
Митька с Герой, жильцы коммунального  барака, наступали на пробку редко, но метко. В такие пасмурно - сырые по метеоусловиям дни было им всё по, и лужи тоже по колено. Да, бывали дни весёлые. Праздник был вчера, вчера и порезали последний огурец, сегодня послевкусие.
Гера, с видом бывшего интеллигентного человека, в меру познаний русской словесности, изъяснятся старался культурно (без матов) и на вы.
Митька же не парился, прикусывая папироску жёлтыми зубами, отворяя двери в свои «хоромы», говорил с намёком, задушевно:
- Вот чо Рома, можешь  погостить у меня малость, пока  неприятности. Я тебя понимаю.
При знакомстве, Роман назвал своё положение трудным из-за якобы ссоры с женой и желанием начать свою жизнь сначала. По такому поводу он и проставился для честной компании, за содействие  в дальнейшем благоустройстве своего бытия не весёлого.
Подворачивая, обтрёпанные рукава, Митька руководил сервировкой на кухонном столе. Рюмочку для дамы, по стакашику слева и права, самому, что осталась - кружка эмалированная. Причмокивая  от предстоящего, он занял, выжидаючи, своё место во главе стола под фотографией какого-то дядьки с усами.
Дебелая в сальном халате женщина, при передвижении по ограниченному пространству, своими телесами выписывала пируэты многозначительные. Гера старательно отводил глаза вместе с головой, хрустя шейными позвонками:
- Рая, как на счёт салатика, не покрошите?
Раиса, гражданская почти жена Митьки, восприняла вопрос как личную обиду:
- Салаты из лапши, вчера с ушей под стол свалились. Сегодня хрен на тарелочке, но без соли. Будите?
Проговаривая со смаком про хрен Рая, так уставилась на Романа, что ровно съесть его самого пожелала, даже язычок высунула, покусывая. Получилось весьма красноречиво. Роман понял, что водкой, на данном этапе не обойтись. Пришлось накрывать стол, полтора на полтора, из гастронома на свои. Получилось, не дорого, люди попались не привередливые, омаров не кушали. Легкий на ноги Гера, обернулся на раз – два. Застолье удалось.
- Щёчки алые румяны, мужики и бабы пьяны…-
Принималась Раиса, щурясь от полноты душевной,  «песни спевати», повисали слова в атмосфере прокуренной, подхватывать не кому.
Не до песен, тема важная, у мужиков мнения разделились. Гера постукивая вилкой по стаканчику, для убедительности, не говорил а вещал непреложную истину:
- Не Митяй, бражка это продукт хоть и не первостепенной важности, а требует соблюдения всех канонов производства.
-Ты динозавр, Герыч! Наука не стоит на месте! Эволюция! Мать её так! -
Прервал своё просвещение Митяй:
 – Вот Фрол, -
 обращаясь к Роману пояснил:
-  Капитан мелко-тоннажного судна!-
Подняв палец к верху добавил:
- Дебаркадер с магазином в его ведении. Сведу, при случае, нужный человек! Ну так вот, он рассказывал, что брагу у себя на катере за полчаса сварганил, в стиральной машинке покрутил и все дела.-
Щёки у Геры прибавили в объёме, раза в четыре:
- Да как..
- Дядька на портрете, на Сталина совсем не похож-
Бесцеремонно (типа кто платит, тот и разговоры заказывает) Роман перебил Герино вступление  по бытовой химии:
-За спиной у тебя Митяй Кто? Родня что-ли?
- Угадал, дед мой, Митрич! Купец первой гильдии. Вся пушнина с северов под ним была.-
Митя вздохнул:
- Была да сплыла. По его фамилии село названо – Парамоновка. Я там родился.

 Парамоновка, село  для Романа знакомое, будучи при делах, читал о нём в досье на Морозова.
( Его там факт помнят).  Спросил просто:
-Так ты может  Мороза, Митяй знаешь? Он с тех краёв.
- Ну ты и спросил, кто его не знает? Авторитет!
Понесло Митяя. Ностальгия по детству в отчем доме, выплёскивалась из под рёбер, со всеми подробностями. Роман успевал  подливать, да расспрашивать, о знакомце своём не знакомом..

Рая, без мужского внимания, кукситься не стала, свою рюмочку рядом поставила.
- Что Мороз да Мороз, был да весь и вышел. Там теперь другие порядки. Брата его упаковали в кутузку, менты позорные, раздолбасили артель, недостачу золотишка на него вешают. Под вышак подведут и лоб зелёнкой намажут, как пить дать.-
Закончила свою тираду Раиса также лихо:
-Так, что Рома давай, наливай.
По заведённому среди выпивающей шатии порядку - чья водка, тот и банкует.

Аккуратно задирая ноги, что бы не отвалилась грязь с сапог, на пороге комнаты образовался ещё один «банкир» с бутылкой в руках.
 -Куда прёшь?
Рая была убедительной, от звука голоса запредельного, штукатурка на потолке треснула. И по тише с нотками гостеприимства добавила:
- В коридоре обувь снимаем!
Мужичок с чёрной бородой, в бушлате моряцком вышел, забыв поздороваться.
- О! Лёгок на помине – это и есть Фрол-
Засуетился Митяй, выскочил из – за стола и следом за не званным гостем. Со спиртным нежеланных здесь не бывает, всегда привечают.

Фрол кампанейским мужиком оказался, один не пьёт.Да и  дома жена категорический против пьянки без повода.
А повод в его понимании есть. Завтра в рейс, месяц на реке, там выпить не с кем. Не пьющую команду он, когда собирал, замучился выпроваживать алчущих. Теперь марку держит и с подчинёнными ни-ни.
               
                2
Утро над рекою в мороси осенней сырости, больше походило на вечер, сгущая сумерки в набегающих тучах. Порывы ветра надували курточку горбом на лопатках, лезли под одежду, не радуя свежестью.
- Фрол Анисимович редкое имя,  из староверов что ли? –
Поспешая за бородатым крепышом, Роману приходилось мерить расстояние широкими шагами. Фрол, чем ближе подходил к своему буксиру, тем проворнее семенил ногами.
- Религия - это опиум. С малолетства курить вредно для здоровья.
Давно продуманный ответ, ставил точки по вопросам на эту тему. Шкипер и партийный билет понятия совместимые, по не писанному железному правилу.
Возле «Бычка», так  называл свой буксир Анисимович, худоватый, седоватый кормщик он же рулевой, Пал Палыч озяб, поджидая начальство.
- Ба-гей-местр ..
Специально выговаривая должность небожителя в порту по слогам, Палыч потрясая, в такт за словами, указательным пальцем, продолжал умничать:
-Сам телефонировал по рации! Ждут вас, Фрол Анисимович!

Накануне под рюмочку, за столом у Митяя, Роман напросился  к Фролу в рейс на борт пассажиром там или помощником каким, в качестве матроса, до села Ботогоево.
Отдав распоряжение Палычу, пристроить «юнгу», Фрол  заспешил в контору, на втором дыхании прибавляя в скорости.
Планёрка у начальства портового бывала с утра и до, пока не доведут до персоналий Ц.У.( ценные указания) на все случаи жизни в пути. Потом, опосля важные бумаги и всякое. То да сё полдня и нет на горизонте. И ещё было много чего по мелочи, отдали швартовы в 19-ть 00 по местному, так в судовом журнале Пал Палыч корявым почерком и обозначил, про Романа был наказ не записывать. Палыч только и пожал плечами:
 - Нет, так нет
 Всё не напрягаться буковки выводить.
Суета с выходом в рейс, на три дня пути, в низ по реке за дебаркадером, отняла у Флора Анисимовича остаток здоровья после вчерашнего возлияния. С видом болезным, целиком и полностью доверяясь Палычу, он отбыл в кубрик на покой до времени своей вахты за штурвалом.
Пухленький моторист Сеня, заглянув в рубку на полчаса к чаю, скатился по трапу в кубрик «ласты сушить»  с Фролом до надобности. Роман с похмелья не маялся, всё ему было на «ух ты», в диковину.
Пристроившись в кресле высоком, (рулевому сидеть не положено), Роман общался с Палычем уважительно, обозначая словами своё почтение к умению лихо, одной рукой крутить рулевое колесо.
-Ух ты!
За окнами рубки ночь а не вечер, из чёрных туч опустилась  с дождём на воду за бортом , не видно стало ни чего кроме огоньков всяких по курсу.
-Как же ты, Палыч рулишь-то в ни куда?
- Э не! Река оборудована, смотри, белые и красные огни по фарватеру.
Привычку сопровождать слова свои указательным пальцем, как дирижёр палочкой, Палыч указывал:
- А вот и створные. Понятно?
- Понятно, что ни чего не понятно.
Луч прожектора бежал впереди и бежал по берегу, высвечивая последние километры пути до Ботогоево.
На опечике (насыпная дамба, направляющая русло реки в прорезь) лохматая собака ростом выше казанки, уткнувшейся рядом  в кучу гравия, лаяла на буксир,  лаяла на лодку, в которой лежало что-то или кто-то.
-Клава!
Роман, к дверям рубки и обратно к рулевому с криком:
- Стой Палыч! Стой! Клава!
Как в атаку кинулся, до рукопашной дело не дошло.