Зов По Ту Сторону

- Напрасно люди бояться Некромантии! – заявил маг с порицающим упрёком, поглаживая чёрную бороду с сильной проседью. Вокруг него смыкались обломки серых стен. Свинцовое небо, омрачённое плывущими клубами дыма, предвещало разразиться дождём. Древний склеп враждебно возвышался в конце тропы, выложенной разбитым и размытым булыжником.   

- Но ведь не зря же она запрещена? – попытался возразить голубоглазый юноша,  следовавший за темноволосым волшебником, облачённым в кольчугу. Маг резко обернулся, его аметистовые глаза пронзали гневом.

- Дурак! - недовольно процедил он. – Если бы люди хоть немного разбирались в искусстве смерти и возрождения, они бы не относились так пренебрежительно к этому поразительному ремеслу! – патетично заявил некромант. Что-то зловеще притягательное таилось в его манере говорить и жестикулировать. Какое-то вдохновляющее обаяние изливалось от его немолодой крепко слаженной фигуры. Движения полнились чарующим изяществом.

Взгляды мастера и ученика встретились. Орёл против мыши.

- Магистр Дэйн, что вы хотите этим сказать? – с виной в мягком теноре, спросил светловолосый юноша.

- Ох. – Маг поднял глаза к небу в бессильном возмущении. Тяжёлым вздохом, он победил в себе зачатки гневного недовольства и принялся подбирать слова, чтобы не сорваться на ругательства и оскорбления. «Тупой болван, учу его учу, а он всё по-прежнему туп, как дуб. Знай я, что его сын такой тугой, я бы не стал щедриться обещаниями обучать его. Хотя тупость лучше высокомерия».

Юноша терпеливо ожидал ответа, заворожено наблюдая за раздумьями учителя. Глубокие борозды морщин на лбу разгладились, жесткая линия губ заметно смягчилась.

- Большинство людей боится смерти. Они всячески отрицают конец своего пути, но между тем, не против чужой смерти. Иногда им даже кажется, что это страшнейшее из наказаний – умереть, - Дэйн печально улыбнулся. – Власть выступает против воскрешения трупов, громко скандируя о кощунственности подобных дел. Но сами всей своей омерзительной лицемерной душой тайно желают этого. Кто бы не желал жить вечно? – многозначительно развёл руками Дэйн. Ученик энергично закивал. 

- Но никто открыто не поддерживает идею воскрешения мёртвых! – маг назидательно поднял указательный палец. - Это сродни терроризму. Даже расизм и мужеложство блёкнут на её фоне! Но вот парадокс, - Дэйн обхватил подбородок в изобразительной задумчивости. – Люди готовы так много отдать за воскрешение умершего родственника, даже не задумываясь о последствиях. Конечно, выгодно всё спихнуть на горе или помешательство, но даже здравый рассудок мечтает побороть смерть. И вот решение есть, но что же я вижу, где желающие? Куда делось всё безумное стремление вечной жизни?! – Глаза Дэйна свирепо блеснули. Вдалеке глухо заворчал гром.

– Нынче стало модно пропагандировать смирение, - губы мага изогнулись в презрительной усмешке. – А знаешь почему, Микиавель? – требовательным тоном обратился он к ученику.

- Потому что… это не требует усилий? – неуверенно обронил юноша. – Смирение же не требует усилий, верно? – нервно вопросил он, словно боялся гнева учителя. Дэйн прищурился.

- Верно, - медленно выдавил он. – А воскрешение мёртвых требует колоссальных усилий! – заявил он. - И в этом склепы достаточно материала, - удовлетворенно улыбнулся Дэйн, уверенно шагая к закрытой чёрной двери. Раскат грома повторился. Ветер качнул верхушки деревьев. Микиавель поёжился, ступая вслед за мастером.
Дэйн пропел заклинание из жутких шипяще-свистящих слов. Замок взорвался в сиреневых искрах. Взвизгнул заржавевший метал, маг отворил тяжёлую дверь. В лицо ударил прохладный запах сырости и разложения. Долгие ступени вели в зловонную тьму. Микиавель сомнительно посмотрел в пугающий мрак, точно на собственную могилу. 

- Пошли! – приказал Дэйн, создавая в руке ядовито-зелёный шар света. Ученик судорожно сглотнул и опасливо шагнул на заплесневевший мокрый камень. Враждебная тьма обступила юношу. За спиной зашумел разрастающийся под грохот грома дождь.
Зелёный свет старательно отгонял неприветливый мрак. Поросшие мхом старые стены напоминали Микиавелю треснувшие струпья. С потолочных арок свисали грязно-нефритовые бороды склепного плюща. Микиавель морщил нос от невыносимого зловония смерти. Из тьмы вырывался мышиный писк, капанье воды и недобрый звон кольчуги Дэйна. Казалось, всякий звук, отлетавший от этих стен, превращался в убийственную угрозу. Тревога грызла сердце Микиавеля. Страх опустошал его мужество. Дэйн же выглядел до зависти удивительно спокойным, словно привык спать среди мертвецов.
Ступени давно закончились узким коридором. Когда ученик успел осознать это, его окружил просторный зал, делённый колоннами. Ячеистые стены заселяли гробы.

- Итак, Микиавель, сегодня у тебя экзамен! Я обещал твоему отцу, что обучу тебя искусству некромантии и вот мы здесь, чтобы ты доказал ему свой успех… или провал, – разлился по зелёному сумраку принудительный тон магистра Дэйна.

- Я должен воскресить труп? – удивился ученик. – Но разве я готов?

- Ты никогда не будешь готов, пока не попробуешь, - назидательно произнёс Дэйн. – Вытащи центральный гроб, - небрежно распорядился он. Микиавель колебался.

– Быстрее! – сердито протянул магистр. Раздражение учителя подстегнуло Микиавеля, как обжигающий кнут. Он с усилием вытянул гроб из центральной ячейки и аккуратно опустил его на землю. В полумраке прослеживалась выцветшая церемониальная гравировка и облупившееся серебрение узоров.

- Чей это гроб? – смутился Микиавель, водя пальцами по отсырелому дереву.

- Твоего деда, - обезоружил Дэйн. – Приступай уже к ритуалу воскрешения, - нетерпеливо потребовал он. Ученик вздохнул, пытаясь побороть волнение. Когда его пульс выровнялся, он собрался с мыслями и приступил к сдаче экзамена. Как учил магистр Дэйн, Микиавель красным мелком скрупулёзно начертил круг, разбитый на равные сектора восьми конечной звездой. Внутри каждого сектора юноша вывел строго пропорциональные символы. Убедившись, что он ничего не забыл, ученик установил роб в центре круга. Затем он достал заранее заготовленные листы пергамента, исчерченные символами, похожими на те, что мрачно краснели в секторах.

- Готов? – спросил Дэйн, протягивая потрёпанную книгу в кожаном переплёте и металлическими заклепками на корешке. 

- Кажется, да, - ответил Микиавель, старательно обдумывая, правильность своих действий. – Нужно ведь девять листов, правильно?      

- Хм. Наверное, это твой экзамен, - пожал плечами Дэйн.

- Тогда я готов, - голос Микиавеля дрожал, как перед первым актом любви. 

- Тогда начинай читать заклинание. И не забудь листы разложить! - напомнил Дэйн. Микиавель суетливо разложил восемь листов по другим захоронениям, убедившись в наличии трупов. Затем он распахнул крышку гроба, где покоился его дед, зажимая нос от ужасного зловония. Череп презрительно осуждал пустыми безмолвными глазницами. Микиавель поёжился и сглотнул, нависнув над трупом. Последний девятый лист упал на чёрные рёбра. Микиавель вытащил нож и сделал небольшой надрез на ладони. Струйка крови окропила останки и зацепила каплями пергамент, небрежно заляпав несколько символов. Микиавель стёр со лба холодный липкий пот и взял в подрагивающие пальцы книгу, протянутую магистром Дэйном. Губы ученика зашлёпали в монотонном бормотании. Мрачные звуки наполнили склеп. С каждым абзацем они звучали всё напряжённее и злее. Голос Микиавеля охрип. Разрисованные листы загорелись тусклым красным светом. Эфемерными алыми щупальцами восемь потоков энергий потянулись из ячеек к костям усопшего деда. Странный звук зародился в гробу – треск, перемешанный с липким ёрзаньем, похожим на копошение червей в опавшей листве. Алый свет сгустился над гробом зловещим облаком. Микиавель напрягся. Правый глаз задёргался, седина нитью тронула соломенно-белую шевелюру. Недоброе предчувствие росло, вытесняя надежду на успех. Тогда на мгновение Микиавель оторвался от чтения и любопытным взглядом зацепился за обрастающий плотью труп. Изумление захлестнуло юношу, и он продолжил утомительное озвучивание заклинания. Ритуал обещал быть успешным.   

Когда Микиавель закончил, из гроба донёся широкий зевок, как при пробуждении от долго сна.

- Дед? – Микиавель не мог сдержать улыбку и захлестнувший его восторг. Живой человек восстал из мёртвых. Чувствуя невероятную усталость  Но что-то в нём было не так. Хотя в полумраке заподозрить подобное было сложно. Оживший мертвец что-то неясно пробормотал. Магистр Дэйн нахмурился, положив ладонь на рукоятку меча. Микиавель, опьянённый успехом забыл про всякую осторожность и переступил круг. Воскресший дед взглянул на внука бесстрастным взором. Чёрные, как кусочки обсидиана, глаза ничего не выражали. Губы дёрнулись в хриплом устрашающем шёпоте:

- Голоса. Они зовут меня. Приказывают. Кричат! 

- Какие голоса, деда? О чём ты? – остолбенел Микиавель. Восторг медленно улетучивался. На его место карабкался страх.

- Я давно не ел. Адский голод. Голоса требуют плоти, - оживший мертвец ковал пугающие несвязные слова. – Неутолимый голод, неумолимые голоса. Голова. Голова! – крикнул дед, простирая руки к внуку, словный изнурённый нищий, молящий о подати. Микиавель попятился.

- Магистр, с ним что-то не так? – в предположении ученика затаился ужас. Он затравленно оглянулся. Лицо Дэйна, подсвеченное зелёным тонуло во мраке. Полоса металла блеснула в его руке.

- Цена высока, а ошибка смертельна, - холодный пронизывающий голос Дэйна встретил опасения ученика. Микиавель обернулся: дед стоял перед ним, приоткрыв рот, наполненный слюной.

- Живая плоть, - в благоговейном восторге произнёс оживший мертвец, словно монах, благодарящий господа. Его глаза вспыхнули жадностью, а у Микиавеля расширились от ужаса. Рука деда с невероятной силой вошла в живот Микиавеля а зубы впились в шею, вырвав кусок плоти. Алый шлейф брызнул на искажённое голодом и безумием лицо старика.

- Плоть, плоть, плоть! – одержимо бубнил оживший мертвец, проглатывая куски сырого мяса. Пока дед был занят поеданием внука, Дэйн осторожно приблизился к нему. 

- Увы, Микиавель, ты завалил экзамен, - с мрачным сожалением произнёс Дэйн, занося меч над головой. Уверенный удар снёс старику голову. Мерзкую  физиономию, застывшую на окровавленном лице, поглотил мрак.

- Единственный минус ожившей плоти – омрачённый вечным голодом разум, - с горечью произнёс Дэйн, стряхивая с лезвия кровь. – Я думал, родственник сдержит его от этой жажды, но видимо, она сильнее памяти. Чтож, значит, буду искать другое решение, - смирился с неприятным выводом Дэйн, опускаясь на корточки. – Ох, не пропадать же еде, - погружая левую руку в ещё тёплую плоть ученика, обронил некромант. – Фу, страх всё испортил, - он брезгливо сморщился, слизывая с пальцев кровь. – Мясо будет ещё хуже.