А. Вампилов на сцене театра Комедианты

26 февраля в драматическом театре “Комедианты”  состоялась премьера спектакля , поставленного режиссёром Алексеем Исполатовым  по двум одноактным пьесам Александра Вампилова, “История с метранпажем” и “Двадцать минут с ангелом”.  Пьесы были написаны в начале 60-х годов, а позднее объединены в двухчастную драматургическую форму под названием “Провинциальные анекдоты”.
 




    Находясь в небольшом уютный зале театра ещё до начала спектакля, мы сразу же обращаем внимание на то, что обычно спрятанная за занавесом сцена открыта, и, ещё пребывая в нетерпеливом ожидании предстоящего действа, мы уже ощущаем  атмосферу провинциального гостиничного быта тех времён, когда начиналось возведение хрущёвских новостроек. Их очертания угадываются за полупрозрачным тюлем, закрывающем окно в номере гостиницы “Тайга”.  Ожидая начала спектакля, мы  можем рассмотреть обстановку этого  временного приюта для командировочных. По всему видно, что администрация гостиницы рассчитывает на невзыскательных постояльцев со скромными запросами, о чём свидетельствует здешняя меблировка, добросовестно стремящаяся соответствовать с этим запросам.

Мебель, которую с чистым сердцем можно было бы отправить на “заслуженный отдых”, обрела здесь вторую жизнь и, по всему видно, собирается обрести и третью. Нашему вниманию представлены: деревянная кровать с высокой спинкой, шкаф и конечно же -  классика жанра - традиционная прикроватная тумбочка, дополненная сверху, словно новогодняя ёлка стеклянным куполом, хрестоматийным графином, непременным атрибутом гостиничного быта  советского времени. Плательный шкаф привлекает особое внимание. Если бы кто-то захотел назвать его галантным  французским словом “шифоньер”, то сделал бы этому символу вечной жизни  изысканный комплимент ( на грани  изощрённой лести!). Это именно шкаф! Потёртый, поцарапанный, поживший.

   Что касается стен, то они не оставляют сомнения в том, что администрация гостиницы в далёком сибирском захолустье очень озабочена  состоянием умов своих постояльцев, их политической грамотностью и идеологической подкованностью.

К примеру, если Вам интересно, о чём рапортовали родине и народу механизаторы в начале 60-х годов или чем закончилась битва за урожай, и ещё много чего из жизни страны советов, то под видом обоев Вашему вниманию предлагается настенная политинформация на основе идеологически выверенных газетных текстов. Если же кто-то из постояльцев не знает, кому жители города должны быть благодарны за счастливое детство и каковы  ударные показатели по мясу и молоку за отчётный период, то можно, прямо не вставая с кровати, получить на этот счёт исчерпывающую информацию.

Печатным словом постояльцы гостиницы “Тайга” обеспечены основательно, по-видимому в качестве компенсации за не совсем исправную радиосеть, живущую своей загадочной жизнью и работающую весьма избирательно. Радиоточка наличествует в каждом номере, но откровенничать желает не с каждым. Иногда возьмёт да и запнётся на самом интересном месте, например, во время трансляции футбольного матча. Именно это и произошло в номере страстного футбольного болельщика Потапова, командировочного из Москвы (Роман Ишимов). В лихорадочном поиске исправной радиоточки он случайно попадает в номер, где на один день  поселилась девушка по имени Виктория (Ксения Иванова), приехавшая работать на сибирскую стройку и у которой радио было в полном порядке.

    Неисправная радиоточка как проявление ненавязчивости местного  быта, является первопричиной, своеобразной точкой отсчёта, оттолкнувшись от которой, бытовая проблема в дальнейшем трансформируется и приобретает масштабы человеческой трагедии.      

    События в одноактных  пьесах А. Вампилова происходят в гостиничном номере в течение одного дня  в соответствии с классическими канонами единства действия, места и времени. Удивительно, что законы драматургии позволяют  за столь короткий срок испытать на себе метаморфозы перерождений, обновлений, трансформаций, пережить момент истины. Именно это происходит с героем пьесы “История с метранпажем”, директором гостиницы Семёном Калошиным (Сергей Николаев).  Это персонаж, который звёзд с неба не хватает, полагая, что синица в руках, это и есть его заветный журавль. Скорее всего, Калошин мечтал когда-то  о высокой должности где-нибудь в столицах, но в большие начальники не выбился.  Сам он  всегда до  самозабвения боялся начальства, балансировал  в страхе не то принизить себя, не то, не дай Бог, превысить. 

    Из грозной фигуры гоголевского городничего, появляющегося под бой курантов  в проёме импровизированной двери гостиничного номера   в  начале спектакля, он превращается в дальнейшем, после сообщения о “московском госте”, в некий обобщённый образ трагикомических героев А.П.Чехова.  Нам представляется не то полицейский надзиратель Очумелов, персонаж истории о “ хамелеоне”, не то мелкий чиновник Иван Дмитрич Червяков, который неосторожно чихнул в сторону статского генерала и умер из-за переживаний по этому поводу (рассказ “Смерть чиновника”), а, возможно, здесь присутствует и Эпаминонд Максимович Апломбов, страстно желающий сказаться сумасшедшим (пьеса “Свадьба”).

Незадачливый чеховский персонаж хочет притвориться психом, чтобы избежать брака, а директор небольшой провинциальной гостиницы Семён Калошин, буквально сшибленный с ног яростной, всесокрушающей  волной страха перед начальством, начинает лицедействовать, изображая душевнобольного. То, что у А.П.Чехова представляет лишь небольшой эпизод, в пьесе А. Вампилова доведено до гротеска. Здесь мы сталкиваемся с элементами театра абсурда, продиктованными реальностью советского бытия: страх перед государственными проверками грозил как минимум увольнением и  был хорошо знаком не только среднестатистическому директору какой-нибудь периферийной конторы, но и руководителю крупной организации.

Страх становился   нормой жизни. В этом и заключается весь абсурд. Но в отличие от западноевропейских абсурдистов, предполагающих, что борьба человека с враждебным ему миром обречена на неудачу,  А.Вампилов более оптимистичен, он   дает человеку возможность личностного обновления, духовного возрождения (в виде случая или стечения обстоятельств). Такой шанс даётся и Семёну Калошину.  Из его трагического монолога выясняется, что  и у него была когда-то своя песня  в душе - работа на реке, на речных буксирах. Возможно, именно эти, покрытые пылью, спрятанные где-то глубоко воспоминания, послужат той эмоциональной опорой, оттолкнувшись от которой его душа должна  начать своё восхождение.

   Все эти душевные метаморфозы главного героя  были талантливо срежиссированы Алексеем Исполатовым и блистательно сыграны артистом Сергеем Николаевым, исполнителем роли Семёна Калошина.  Нужно сказать, что его трагический монолог, как и монолог Хомутова из второй истории, обретает более острое звучание на фоне звуков дождя. Мы не видим слёз души, но аккомпанемент ливневых струй позволяет нам их услышать.   

     Постановка ”Истории с метранпажем” (так же как и второго спектакля, “Двадцать минут с ангелом”) решена режиссёром таким образом, что фарсовость, эксцентричность, водевильное начало находятся в единстве с трагедийной кульминацией пьесы. На карикатурном фоне комедии положений  трагедия личности выделяется более рельефно и звучит более пронзительно.

Во второй истории конфликт этих противоречивых начал обостряется. Это связано с  более серьёзной проблемой, обозначенной в содержании пьесы, и, если эпиграфом для первой части Вампиловского диптиха может послужить фраза “если хочешь, чтобы мир изменился - изменись сам”, так как здесь происходит поиск решения проблем личности, то во второй истории в качестве  мысли, обобщающей  её содержание, можно привести цитату “Не беспокойтесь о том, что я делаю, беспокойтесь о том, почему вас беспокоит то, что я делаю”.  Здесь, в отличие от “Истории с метранпажем”, речь идёт о трагедии общества, которое стало крайне прагматичным.

         Герои пьесы “Двадцать минут с ангелом” -  постояльцы и работники всё той же гостиницы “Тайга”. Все они,  кроме Фаины, даже  не допускают мысли о простом человеческом участии,  а это значит, что и сами они на на него не способны, поэтому “рука дающего” кажется им рукой мошенника, которого нужно “распять и пытать”, чтобы выяснить “откуда он взялся, такой красивый” и “кто он такой, чтобы раскидываться сотнями”. Привычная для них картина мира разрушается, сталкиваясь с непонятным, а значит опасным бескорыстием незнакомого человека, и наступает так называемый когнитивный диссонанс, состояние психологического дискомфорта, внутреннего конфликта.

Вторая миниатюра начинается с музыкальной какофонии, являющейся  в каком-то смысле звуковой иллюстрацией беспорядка, устроенного ночью постояльцами номера : шкаф лежит на полу, у перевёрнутой вверх ногами кровати выставлен матрац (он тоже находится на полу), и зритель видит пустой четырёхугольник каркасной рамы. Это очень важная деталь, своеобразный намёк на то, что в ходе сюжетных перипетий кровать превратится в место распятия.

      Помимо  того, что упомянутый музыкальный номер является иллюстрацией ералаша, устроенного ночью разгулявшимися постояльцами, он также намекает на их душевное и физическое состояние  “после вчерашнего”.  Но вот вскоре мы слышим, как  сквозь мелодический хаос пробиваются пассажи классического скрипичного опуса, высокий “штиль” которого  контрастирует  с бытовым языком постояльцев гостиничного номера, создавая комический эффект. Как выяснится позже, это - экзерсисы скрипача из соседнего номера.   Звучание классической музыки придаёт беспорядку на сцене ещё большую несуразность. 

     Особое внимание хочется ещё раз уделить  такому колоритному предмету мебели, как шкаф, который теперь уже лежит,  напоминая поверженного исполина. Это просто какое-то счастье реквизитора! Есть в этом символе человеческой верности антиквариату что-то трансцендентальное (не важно, что обозначает это слово, главное - звучит (!)   Про этот шкаф нельзя сказать, что “он валяется” (  хотя бы из уважения к его сединам).  Ведь не скажешь, например, что “на берегу валялся убитый кит”, а  из почтения к размерам  напишешь, что “он покоился” или “величаво возлежал, обречённо подставляя скорбную плоть под железные клювы алчущих чаек…”  Ну, или что-то в этом роде… Так вот, из величаво возлежащего на полу шкафа, как чёрт из… чрева кита (на табакерку шкаф не тянет), откликаясь на зов экспедитора Угарова, возникает помятая,пропитая персона Фёдора Григорьевича Анчугина. (Шкаф - это его личная спальня.)

    Нужно сказать, что утренний диалог этой командировочной парочки напоминает дуэтную клоунаду. Традиционно участниками подобной клоунады являлись Рыжий и Белый клоуны.   Рыжий - недалёкий, по-детски наивный и одновременно плутоватый персонаж достигает комической выразительности в диалоге с элегантным и высокомерным Белым клоуном.  Распределив эти амплуа между Угаровым и Анчугиным, несложно увидеть, что Рыжий клоун - это Угаров в ярком и гротесковом исполнении самого режиссёра, Алексея Исполатова. Что же касается Анчугина, роль которого на грани буффонады играет Ильгиз Булгаков, то явного сходства с Белым клоуном он, конечно, не обнаруживает, однако, не являясь образцом элегантности, он тем не менее хочет  казаться  таковым: хотя бы надев старую фуфайку и изобразив на лице маску благовоспитанности и пристойности. 

   Дальнейшее развитие событий показывает нам, что мы действительно попали в театр масок.   Когда весь актёрский ансамбль собирается вместе в сцене “допроса Хомутова”, создаётся впечатление, что его учинили не просто сбитые с толку обыватели, а персонажи комедии Дель Арте. В этой сцене ярко проявляются социальные типажи. В скрипаче Базильском в исполнении Николая Исполатова угадывается образ Пьеро, уборщица Васюта, роль которой играет Татьяна Кожевникова, напоминает Коломбину.

    Среди участников комедии Дель Арте есть персонажи Влюблённых. В традиционной версии они выглядят странными, неестественными, созданиями не от мира сего. Под это описание подходит Фаина и, как ни странно, Хомутов. Захар Черезов, исполнитель роли “ангела”, проживает на сцене жизнь человека, уже прошедшего свой путь на Голгофу и сумевшего “приподняться над суетой”. Образно выражаясь, у него и у Фаины одна и та же группа крови. Фаина в исполнении Кристины Котомкиной - существо,  изначально пребывающее в сферах высоких вибраций, чего совершенно невозможно сказать о её муже, инженере Ступаке. Его роль исполняет Илья Безрук.

В тексте  пьесы нет прямого указания на профессиональную сферу , в которой Ступак трудится, а в спектакле он получает специализацию. Режиссёр сделал его авиационным инженером и одел на него униформу, как бы намекая на персонаж Капитана из комедии Дель Арте:  агрессивный, без каких-либо принципов, носит военную форму.

    Комедия Дель Арте как импровизационный уличный театр итальянского Возрождения возникла в середине 16 века, но её социальные типажи вполне понятны и узнаваемы современным зрителем, так как они срисованы с живых людей, а человеческие проблемы (с незначительными вариантами) одинаковы во все времена, так же как и темы, которые затрагивает в  своих комедиях Александр Вампилов. Они актуальны до сих пор  и кажутся особенно острыми и насущными в наше время. Если бы не антураж быта и реалии жизни 60-х годов 20 века, то героев обеих пьес можно было бы принять за наших современников.

Однако в задачу создателей спектакля входило именно передать колорит советской эпохи тех лет. Очень убедительным средством  решения этой задачи явилось музыкальное оформление спектакля, в котором звучали песни 60-х годов. Среди них можно было услышать  “Ландыши”, “Шагает солнце по бульварам”, “Руки рабочих”, а звуки зарубежных шлягеров , доносились из знаковой вещицы тех времён, переносной радиолы, которая принадлежала одному из персонажей  “Истории с метранпажем”, Олегу,  роль которого исполнил Филипп Азаров.

Кроме радиолы на сцене присутствует множество других примет времени. Это и портрет Гагарина на стене, и трафарет добровольного спортивного общества “Трудовые резервы” на футболке Олега, и рабочая  униформа участника стройотряда с нашивкой “Усинск”, и конечно же одна из ярких примет советского общепита - колоритная буфетчица. При помощи эксцентричной манеры игры    Анастасия Пижель, исполнительница роли Марины, создала гротескный, почти карикатурный персонаж, как будто сошедший со страниц сатирического журнала “Крокодил”, который в то время пользовался большой популярностью, как и журнал “Юность»: его мы видим в руках у Виктории, героини «Истории с метранпажем». Этот журнал выходил в Москве с середины 50-х  годов и в дальнейшем стал одним из любимых молодёжных изданий  страны.

  Создателям спектакля безусловно удалось уловить и передать настроение в общем-то не так уж и давно ушедшей эпохи. Для кого-то из нас это была радостная встреча с юностью или детством, а для кого-то - необычное знакомство с живыми героями сухих текстов учебника истории. 

Невероятно быстро закрутившееся колесо времени, создавая почти в режиме аврала новую реальность, не даёт нам опомниться, оглянуться, вспомнить, задуматься...  Может быть театр и существует для того, чтобы пройдя через его парадную, как через портал, мы могли обратить спокойный взгляд в будущее или прошедшее, а может быть осмыслить настоящее и, приподнявшись над суетой, угадать в стучащих в окна и двери каплях дождя, заплутавших ангелов…