веркина война

                ВЕРКИНА ВОЙНА.
   
      1942 год. Осень слякотная и грязная. Первые морозцы оставляют блюдца- лужи, покрытые по утрам тонким ледком. Чёрный репродуктор под навесом над крыльцом у конторы хрипло сообщал, что на улицах Сталинграда идут ожесточённые бои. Деревня опустела. Редко в каком доме можно было сыскать мужика. Старухи вспоминали, что в Первой Германской войне не было такого мужицкого опустошения и столько женских слёз как во вторую осень войны. Тяжёлые летние поражения вымели из деревни почти начисто крепкое мужское племя. После тяжёлых отступлений и окружений летом из Кремля грозно ударил набат: « Стоять насмерть!» и появились заградительные отряды с суровым приказом не давать отступать без приказа и самим головы ложить, если не удержат фронт. В каменных трущёбах Сталинграда погибал цвет нацистской армии,  покорившей Европу и победно промаршировавший, без больших потерь, по столицам многих государств. Молодая поросль советских граждан, рождённых первыми пятилетками строительства нового мира, не щадила своих жизней. Армия довоенная , кадровая растворилась в массе новобранцев, спешивших в окопы в маршевых ротах. Не пели как раньше до войны гремевшую бодрую песню « Если завтра война, если завтра в поход, если тёмная сила нагрянет…», а провожались с вокзалов с  призывом: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой, с фашистской силой тёмною, с проклятою ордой». Гимн гнева и мести за сожжённые города и сёла, поруганную жизнь и гибель миллионов людей звучал из репродукторов на улицах и в цехах. Сотни тысяч пленных и сгинувших на фронтах, раненых и инвалидов, миллионы людей оставшиеся в оккупации под немецким ярмом, изменники и предатели, перешедшие на сторону врага- всё это невосполнимые потери. Напряжение достигло предала и решался вопрос: « Кто-кого? Кому страну защищать?». Вот и обезлюдели сёла, станицы, аулы, кишлаки, стойбища от Волги до Тихого океана; от полярных широт-до гор Памиро-Алтая. Мужик-кормилец-соль земли  оторван был страшной силой ненасытной войны и брошен в её пекло, вместе с поколением взращённой советской страной молодёжи, грезившей жить при социализме. Стар и млад, обоего пола, влились  в ряды рабочего класса и стали крепким тылом окопной братвы. Под общую раздачу попали добровольцами и по повесткам, в самые тяжёлые дни первого года войны и представители интеллигенции новой и старой. Выходит - крути не крути , русская и инородческая баба стала главной опорой в обезмужевшемуся тылу, кто на своих плечах и своими натруженными руками, с горькими слезами о павших и искалеченных родных потомков Адама и стали хребтом и опорой на которую мужик опирался в своей тяжкой окопной работе. Поднимаясь в атаку с матерком на устах, мыслями, глубоко сидящими в подсознании, находил последний тёплый взгляд родных женских глаз: детских -удивлённых и наивных, женских, живших робкой надеждой, и слезящихся глаз старух, повидавших в жизни своей не одно лихолетье.
                ***************************
     Верка потянулась на скрипучей кровати за занавеской отделяющей каморку от горницы. Тело и руки ныли от вчерашней работы до полуночи на зерновом току. Новый, небогатый урожай надо было спешно отправлять на ссыпной пункт. Работали все - от мала - до велика. Парней и мужиков прибрал военкомат. Главными работниками у холмов золотого зерна спрятанного под навес были подростки и женщины с девушками. Пареньки, не призванные ещё на фронт и не  обнаружившие пробивающийся пушок на подбородке были нарасхват на других работах, гордились этим всячески ,показывали свою мужицкую значимость. Старики,  не согнутые годами  и крепко стоящие на ногах, были при должностях и верховодили знакомым с детства процессом производства хлебушка насущного, без которого ничто в мире людей не движется и не живёт.
       Верка на цыпочках, по холодному полу подошла к окошку, потянулась с хрустом в костях ,сбрасывая груз вчерашних трудов с уставшего тела ,отлежавшегося на тёплой перине. Была ещё одна новая перина для приданого дочери на свадьбу и мать заботливо, укрывала Верку ближе к утру ,когда остывал дом, вместо тонкого одеяла. Дров было маловато и война приучила всех экономить и иметь запас на крайний случай. Отодвинула белую застиранную занавеску, впуская дополнительный поток света в полутёмную коморку. На широком подоконнике стоял старый маленький прохудившийся чугунок с геранью. « Холодно ему и полить надо. Рамы вторые ставить пора»,-подумала Верка. Глянула в окошко. Белый иней расстелил узорчатый ковёр на зелёной пожухлой траве. Днём солнышко уберёт его, но греет уже в полсилы и остывающая земля ждёт толстое снежное покрывало, чтобы ожидать под ним под песни метелей нового весеннего ветерка и тёплого солнышка. За окном, при тусклом свете осеннего солнца, с ветки калины, украшенной красными бусами ,стайкой взлетели нахохлившиеся от первых ночных заморозков воробьи . Ещё раз сладко потянулась, прошла на кухню, где от печки уже по горенке тянулось тепло. Мать уже растопила печку и берёзовые дрова потрескивали и вели свой разговор с запечным сверчком. Испила деревянным ковшиком холодной воды, изгнав остатки сна и лени. Мать хозяйничала в сарае, где коза и пяток кур были маленьким подспорьем. Корову с началом войны отвели на крепкую колхозную ферму. Верка - ладно скроенная, крепкая, привычная ко всякой деревенской работе , девушка на выданье, приятная на вид и лицом и статью, возрастом пришла к своему первому взрослому юбилею. Минуло двадцать лет, как явилась на свет белый и парни одногодки косили до войны на неё глаза, но шуточек не отпускали и с ухаживаниями не спешили  ,знали, что родители за кого попало дочь не отдадут и она им в хозяйстве помощь крепкая и в любви и приличии воспитана, чтоб чести не замарать. В работе взрослой была ловка и усердна. С отцом и сено косила и рыбу в речке ловила и дрова заготовляла. Мать видела в ней добрую хозяйку, для которой нет секретов в делах женских - привычных и веками устоявшимися, в крестьянской жизни. «Хорошей невестой, женой и хозяйкой порядочному парню будет, да где же нынче парней взять»,- думала мать, глядя как с каждым месяцем расцветает , как яблоня в полисаде по весне, её «дитятко»; как стройнее становится стан и округляется грудь. Бродили слухи, что в окрестных лесных и горных местах, неведомо как, перебиваются одичавшие дезертиры, уклонившиеся от мобилизаций. Было их мизерное число по слухам ,но неприятности они доставляли и властям и жителям деревушек, которым боязно стало шататься по лесам расстилавшимся ковром у подножия гор и поднимающихся вверх на отроги древнейших гор на границе Азии и Европы. Сходить по грибы и ягоды, рыбу в затонах половить опасались и запоры в домах и скотных крепкие ставили (собак держать стало накладно). Женщины рассказывали, что один раз, ввечеру, у мостка через неширокую речку видели незнакомого мужика с топором, вылезшего на берег и оглядывающегося настороженно по сторонам. От женского визга мужик, которого разглядеть хорошо не удалось, так как смеркалось, спешно скрылся в кустах. С той поры Верка боязливо переходила мосток с толстой палкой и в светлое время, а когда проезжала на телеге, то хлестала лошадку хворостиной . «Сегодня опять мосток переходить». Вчера старик-бригадир объявил, что Верке с двумя подругами надобно явиться к конторе на центральной усадьбе. Хлеб надо на дальний ссыпной пункт отправлять с обозом. Еды надо на сутки, с запасом, захватить и  одеться по сезону, чтобы не дрожать и сопли не распускать.
        Мать вошла в избу, пустив через порог холодный поток воздуха обжегшего босые ноги Верки. Мать сбросила с головы тёплый платок, с плеч старую мужнину фуфайку неопределённого цвета; стряхнула с ног большие галоши в угол при входе и в толстых шерстяных носках подошла к печи. Заглянула в топку, проверила чугунки с варевом на плите. По избе пошёл запах варёной картошки. В доме пахло свежеиспечённым хлебом.
- Шибче одевайся, чего телишься у зеркала! Сама говорила, что с утра в конторе быть должна. Небось , взгреют, если опоздаешь! Время сейчас не то, чтобы прохлаждаться и чесаться. Вчерась бумага казённая соседке пришла, что сынок её без вести пропал и от того письма не приходят. Что теперь ей делать?               
- Ждать маманя , сейчас таких много, кто без весточки с фронта сидит.
- Догонять и ждать хуже всего, дочка. Ты поспешай. Одёжку я тебе просушила и носки шерстяные про запас бери, я тебе их в котомку положила и продукты хорошенько уложи, да не растеряй; дорога худая и долгая, и телеги без мужицкого присмотра оказались у стариков на попечении. Присматривайте за ними хорошенько и проверьте. Молочка тебе в литровую бутыль от козы нацедила ,береги его, воды сырой не пей. Хлебец тёплый ещё, картошка с луком , яичек пара- вот и всё наше богатство на день сегодняшний. Может что ещё на дорогу вам от колхоза выделят.
   - Чего выделять то: и мёд, и масло с мясом и молоко-всё в город уходит, а оттуда и на фронт и на завод, а нам со своего хозяйства кормиться придётся, да ,может, зерна какого дадут. У меня вчера в сапогах горсть зерна для курей осталась, а карманы у нас вывернули.
- Ты ,Верка, плащ отцовский с собой возьми; с ним ни снег, ни дождь тебя не промочит. Да штаны его ватные надень; смотри, какая вымахала - вся в отца. Красоваться там нечего, да от ветру спиной хоронись. Я кофту свою тёплую тебе снарядила, рукавицы брезентовые не забудь, да смотри мешки тяжёлые на горб не грузи - тебе рожать. Да на телеге шибко долго не трясись и лошади отощали без овса и вам для сугреву шагать надобно; руки и ноги скорее мёрзнут чем нос. Молодых то всех лошадок в армию угнали, видать и там машин маловато, а у нас и совсем не видать. За телегами и лошадьми, как следует смотрите , а то застрянете и зерно жевать будите, а за то вас не похвалят.
- У нас, мама, свои командиры и инструктора будут и всё обскажут  и как следует в дорогу отправят, с них шкуру и сдерут в случае чего , с них спрос будет.
- А, кто у вас за старшего?
- Не знаю, Да и дадут какого-нибудь старичка -лесовичка с кнутом и топором- он и покомандует.
- Коли так, скорее одевайся, да умойся как следует, в люди едешь ,а не по деревне шастаешь, где тебя всякий знает, да за стол садись, картошечки горячей на дорогу поешь, да с богом и отправляйся а я за тебя помолюсь. Одна надежда на Господа , чтоб с погодой угодил, да смотрите на переправе через реку не потоните, чтоб лошадей не напугали , то я однажды чуть в телеге не померла, когда на возу сено везла, а ветер какую-то белую тряпицу с земли поднял и на лошадь понёс, так она так испугалась и понеслась по кочкам и оврагам, что я с возу слетела , а лошадь остановилась только тогда, когда телега в овраге перевернулась. Вот страху то было! Сейчас как вспомню, то трясусь! И страху натерпелась и измучилась. Хорошо когда крепкий знающий мужик есть, да где же сейчас такого сыскать!?
      Верка, слушая наставления матери, не забывшей накрывать стол, облачилась в тёплые, нагретые на печи одёжки приготовленные матерью, умяла всё выставленное на стол, где уже лежал снаряжённый в дорогу узелок  и холщёвый мешок. Мать присела на дорожку, положив морщинистые, со вздувшимися венами, ладони на колени, глянула на тёмную икону в «красном углу»; потом встала, завернула теплую буханку хлеба в белую тряпицу и добавила в мешок рядом с рукавицами. Верка, закончив трапезу: облачилась в тёплый жакет, накинула на плечи отцов плащ, затянула на голове шерстяной платок, сунула ноги в резиновые сапоги, завязала и подхватила мешок,
глянула на себя в зеркало, улыбнулась своему отражению. Тоскливо скрипнула открываемая в сени дверь. Прохладный воздух освежил лицо.
-С Богом!- напутствовала мать, проводив за порог, и долго ещё глядела в спину, где горбом ютился потёртый холщовый мешок. Перекрестилась и вслед перекрестила уходящую дочку. Видно, почувствовав это, Верка обернулась, весело взглянула и взмахнула приветливо рукой.      
      Через час в конторе собрались все назначенные в праздничный ноябрьский обоз к двадцатипятилетнему юбилею Великой Октябрьской революции. На передней телеге меж двух берёзовых палок натянули выцветший прошлогодний кумачёвый  транспорант – «ХЛЕБ-ФРОНТУ». В нетопленой, холодной конторе, за столом у окна сидел на табурете бригадир- запойный мужик мучавшейся язвой, но мастер на все руки в свои пять десятков лет и проводивший на фронт двоих сыновей и дочь медсестричку-добровольца. Война излечила его от запоев и язва притихла; видно причиной был самогон, а нынешняя должность и ответственность отвернули от спиртного сильнее чем нравоучения медиков и лекций в сельском клубе, чем причитания и тумаки жены. Почувствовал себя нужным человеком и нашёл в себе силы. Гладко выбритый к празднику, постриженный, он выглядел даже моложе своих пятидесяти с хвостиком лет, и нынешняя должность бывшего конюха приучила следить за собой и следить за порядком, С него власти драли три шкуры и не давали спокойной жизни. Из жизни прежней осталось только крепкое, солёное словцо с которым он обращался к неумёхам и любителям передохнуть за чужой счёт, когда другие  напрягают все жилы и мышцы. Старики и бабы только посмеивались, а молодёжь такое воспитание понимало лучше, чем наказание лишением в бухгалтерских отчётах отметки лишения трудодня.  И люди в бригаде и весь скот, и землю, и инвентарь были под его ответственностью и отказаться он не мог, поскольку жена- передовая доярка, своей работой добилась ордена, числилась кандидатом в члены ВКПб и была в Москве на всесоюзной сельскохозяйственной выставке со своей коровой рекордсменкой. Как тут откажешься - из дома попросят и сельчане засмеют и обидятся. Война многое меняла и в жизни и в мыслях. Кряхтел и войну проклинал, но как добрая колхозная кляча колхозный воз тянул и ждал, чтоб какого- либо калеку с войны грамотного в село занесло, а самому опять к лошадям пристать и хомут со своей шеи снять. С лошадьми полегче общий язык найти чем с людьми, особенно с языкастыми бабами.   
    Бригадир поднял свой незамутнённый взгляд на ввалившуюся в контору извозную команду. Помещение наполнилось шумом и теплом человеческих тел. В нём , кроме стола и табурета были две скамьи вдоль голых стен и большой липовый шкаф с бумагами. Шкаф был добыт из раскулаченного хозяйства и забит бумагами. Там же находился закопчённый чайник, большая кружка и тарелка с ложкой. Внизу приготовлены были самокатаные, мягкие валенки с галошами, загодя приготовленные к холодам. Меж окон с запылёнными стёклами висели портреты Карла Маркса и Сталина. Портрет основателя мирового коммунистического движения потемнел и пожелтел от времени и табакокурения, подпорчен мухами, а портрет вождя был в рамке под стеклом и избавлен от пыли. В глушь эту большое начальство не заглядывало, а начальство местное видело и не такое. Одинокий плакат «Родина-мать» маячил яркими красками на стене. Все вопросы местного значения приходилось решать бригадиру и все распоряжения сверху решать самому ( глупых распоряжений стало меньше, а ответственности больше). Все вошедшие ждали приказа. Взгляд бригадира остановился на Верке. У неё замерло сердце.
-Вот ты, старшей и поведёшь свой отряд,- указал пальцем на Верку бригадир оцепеневшей девушке. -Знаю я тебя, да и послать больше некого, прежний начальничек приболел и самогоном лечится, а ты и розовощёка и толкова, не малая девчёнка теперь. Парнишки уже дорогу знают, не в первый раз гоняю их. Ты и в возрасте перед ними и наказал я им строго тебя Вера Ивановна слушать и отца твоего знал, а девчата подружки твои, командуй ими. Бумаги накладные, что дам, береги, отдашь кому следует и за весами смотри когда принимать хлеб будут. Назад отчёт бумажный привезёшь с печатью. Небось зерно по дороге не растрясёте и не сожрёте. Два каравая чёрного хлеба вам выдам, да масла фунт. Из дома вас тоже снабдили, отказов не приму и по всей строгости военного закона спрошу. Понятен приказ? Вразнобой ответили: - Понятен. 
       Верка, у которой всё похолодело внутри, только как бодливый телёнок мотнула головой и чуть не споткнувшись подошла к столу и взяла бумаги.
-Бумаги не замочи и держи при себе. Вот тебе конверт вощёный, непромокаемый, у груди держи. Может он тебя греть будет, а от меня зажигалку возьми, чтоб согреться, если чего. Там на телеге береста, топор и дровишек немного. Если не в мочь станет, передохните чуток, а лучше чтобы за день обернулись. Паром и ночью работает. Сейчас из разных мест хлебушек идёт. Вот и всё! Вопросы - есть?... Вопросов - нет. В путь, да за телегами присматривайте и лошадкам  роздых  давайте, и  кормить на травку на полчасика пустите. Мальчишки - те, уже всё знают. Баловать они не будут; насчёт этого я им проповедь читал, а девчата твои подружки. Там в торбочках ещё лошадкам овса насыпано, так вы их с рук покормите, они это любят. Вы торбочки за спиной цепляйте. Когда лошадкам тяжело станет и пена со рта пойдёт, не останавливайтесь на ветру и не вздумайте поить, пока не остынут, и на остановках попоной спины отрите и укройте. Смотрите сами не застудитесь. Вижу ,что вас дома хорошенько снарядили. В сенях ещё два пастушеских плаща висят, так возьмите…не лето сейчас. Я пойду взгляну на обоз, а вы ,пацанята, чтоб командиршу свою под монастырь не подвели. Колёса смазаны. Ты, Вера Ивановна (Верка покраснела от такого обращения), смотри, чтоб не скисли по дороге и дома соплями потом не сморкались и мне мамаши матюки не посылали. Нынче вы у нас главные работники.
   Шесть гружёных телег у коновязи перед  конторой были уже загружены; лошади смирно стояли и жевали охапки сена, предчувствуя дальнюю дорогу. Бригадир спозаранку загрузил телеги и запряг лошадей , потрепав каждую по холке. Конюшня и склад были рядом с конторой. Первый возница-подросток достал из-за голенища великоватого отцовского сапога нагайку, уселся на мешок, лежащий на передке воза, прикрытый брезентом, утёр нос рукавом тёплого пиджака скроенного и перешитого из старой армейской шинели, поднял нагайку и щёлкнул ей в воздухе и присвистнул. Щелчок прозвучал как выстрел. Лошади прянули ушами и кончили жевать. Возница дёрнул за вожжи и подал протяжную команду : - Но...о. ..о!- не детским, а мужским баском. Обоз двинулся с пригорка, на котором помещалась часть изб деревушки, общие хозяйственные постройки и конторка с коновязью и покосившимся крыльцом. На центральной усадьбе колхоза было приличное здание правления и добротные постройки, Зерно оттуда уже вывезли, а теперь по осени вывозили остатки из разбросанных бригад по вязким дорогам, ложившихся чёрными змейками меж холмиков и рощиц. Солнышко уже не грело. Хорошо, что не моросил дождь и не разбойничал ветер. Дорога раскисла от недавних дождей, и пришлось местами двигаться пешком и подталкивать телеги, которые вязли в низинах и натужно скрипели при подъёмах на пригорках. Вниз и по подсохшим , щебёночным местам катили с ветерком и свистом. Молодость брала своё. Две Веркины подруги затянули песню, но запала надолго не хватило. Передний возница, не впервой возивший зерно , гордился этим и гордился единственным коротким кнутом сплетённым из настоящей бычьей кожи, на подобии казачьей нагайки, с упоением щёлкал им в такт песне и своим посвистом подгонял хмурую лошадку, которая была ещё бодра. Остальные повозки тянулись за передней неразрывной цепочкой. Верка правила последним возом, легко похлопывая вожжами по бокам лошади и на подъёмах помахивая тонким прутом, не опуская его на круп лошади. Кобылка преклонных лет косила глаз на возницу и тужилась , выпуская лишний воздух. Запрягать лошадь и управлять телегой она давно была обучена отцом, пока лошадь не увели на колхозную общую конюшню, и она пропала из поля зрения Верки. За два часа на ещё свежих лошадках докатили до парома через широкую реку, которая несла свои воды к морю Каспийскому, о чём она узнала только в школе и нашла её голубенькую линию на большом глобусе, на котором её деревенька обозначение не нашла. Пока ждали паром с другого берега, лошади отдохнули, пережевали пожухлую траву на берегу. У берега широкой, плавно текущей реки, набухшей от осенних дождей, появился первый ледок. Пожилой паромщик поинтересовался - откуда молодая команда путь держит и кто старший. Верка признала своё старшинство и пришлось ответственно доложиться.
   - Вы, вторые у меня на сегодняшний день,- доложился бородатый, плотный , крепкий старик с приятным тёплым взглядом.- Чего припозднились? Многие уже с государством рассчитались. В чём задержка? Автомобилей то у всех нет.
   - Подмокло у нас зерно, вот и пришлось крышу на току латать, да перелопачивать и сушить; мокрое то не примут.
   - Э…эх!- вздохнул паромщик ,-и погодка супротив нас в наступление идёт, и немец к Волге подошёл , где пшеницы море росло, а нынче одни пожарища на полях. Выдержим ли ; писем нет от сынов с фронта уже как месяц и сводки не радостные. Как у вас в колхозе, перезимуете?
    - На трудодни пшено обещали отсыпать и ржи на хлебушко, да с огорода кормимся. Если болезни не повалят - то перебьёмся как-нибудь,- сказала тихим голосом Верка.
  Вдоль реки тянул холодный ветерок и щипал за щёки. Дружная команда ухватилась за металлический канат, натянутый меж берегов. Паромщик чертыхал вышедшую из строя лебёдку и подал команду: «Навались!». Затем продолжил разговор с Веркой:- Тут,ты, в точку дочка попала; помню в прошлую войну смертушка больше заразой народу покосила, чем железом, а нынче об эпидемиях слуху нет. Чудо какое-то! Может дохтура средство нашли, а может, мы внутри себя крепче стали. Вон ты как разрумянилась, да и в теле справная, Жалко женихов для тебя нынче не сыщешь. Вон какая мелкота осталась ,-кивнул седой головой в сторону пацанов паромщик, сняв шапку и утирая пот со лба. Пацаны ,лишь крепче налегли на канат, сцепив ладони на холодном металле обжигавшем кожу. Верка залилась краской и строго глянула в сторону возниц. Подружки расхохотались, парнишки насупились. На другом берегу, паромщик попрощался как со старыми знакомыми:
 - Когда возвращаться будете?
 - Не знаю дедушка, скорее охота.
 - Лады, мне всё одно у реки ночевать, Машины с железками для фронта через горы из Белорецка и днём и ночью идут, а сменщик мой в военкомат вызван, срок пришёл , хоть семнадцать лет всего: либо в училище, либо на фронт загремит. Обещались девицу, либо тётку пристроить. Хорошо коль такая как ты попадётся. Ну, добро! Ждать буду и чаёк вскипячу, хоть кипятка с травкой попьёте и кишки промоете, чтоб не слиплись; есть хоть что пожевать? А пряников и сахарку у меня нет; разве что подмёрзшей свеклой сахарной угостить могу. Её тут роняют, а я кормлюсь и угощаю. Скатертью дорога вам, а лошадок берегите; они хоть и скотина, а и им война в тягость, только понять не могут - за что страдают. Нам то, пожалуй, полегче,- сказал и вздохнул. Помахал вслед рукой. Телеги заскрипели поднимаясь от парома на возвышающийся берег. Все поочерёдно подталкивали телеги наверх, лошадей не хлестали и вели на поводу. Самый молодой возница подбодрил:- далее дорога ровная будет и грязи поменьше. После полудня добрались до ссыпного пункта в районном центре. Дела обстряпали быстро. Очереди для сдачи зерна не было, Работа ссыпного пункта была отлажена. Сильно припадающий на одну ногу молодой парень подпрыгивающей походкой направился из обширного крытого склада к обозу. Один рукав серой солдатской шинели болтался. На голове была нахлобучена до самых бровей будённовка с большой красной звездой, вышедшая из обращения в армии после холодной финской войны. Лихо распорядился разгрузкой и разобрался с бумажной бухгалтерией, подмигнул Верке:- Что, красавица, небось женихи на фронте письмеца от тебя ждут, Пиши почаще, они получше спирта греют, хотя сейчас в окопной жизни такая мясорубка, что ответ получить трудно. Драпать ,вроде, бросили , а к этой осени упёрлись. Немец то, зимней войны не выдержит, так что дождёшься женихов, или уже сосватана? Моя зазноба вот такого жениха дождалась, приняла и довольна. Теперь детей клепать будем, зима долгая; надо же новых бойцов растить и союзнички нам не шибко раскошелились помогать. Русской кровью себя обороняют, а нам консервы и кукурузу шлют, о себе больше думают. Ваш хлебец нам дороже заморского сала! Ничего, перебьёмся! Давай красавица отчаливай да скорее домой ворочайся; гляди, на небе тучки ходить начали и слёзки скоро польют. Привет всем передавай! Скажи , что Серёга на ссыпном пункте как побитый воробей на одной ноге скачет и одним крылом машет привет всем шлёт кто хлебушко растит. Меня весь район знает! Скажи, что в здравии и войну мы с вами бабоньки и пацаны закончим. Прибьём гада, когда такие работники растут. Сергей протянул Верке руку, хромая подошёл к стене склада, где сиротливо стояли два костыля, засунул их под мышки, доскакал на одной ноге  снова к Верке и виновато сказал:
  - Вот беда, как приходят холода, одна нога болит страшно и беречься приходится, а летом птахой летаю. Счастливо пути, невеста, и войско своё не потеряй, с бумагами порядок, может до темна поспеете.
    Обратно, подкормленные сеном лошади, попившие воды и передохнувшие, трясли телеги по дороге переходя на рысь. Передний возница щёлкал нагайкой рассекая воздух и молодецким посвистом подгонял одряхлевшего от возраста и трудов рысака у которого падала на остывшую землю пена изо рта. Девчёнки- комсомолки запели бодрые песни, которые свистом и гиканьем поддержали пацаны. Посыпал мелкий дождик, роняя небесные слёзы на пожелтевшую траву, и тонул в придорожных лужах, оставляя жемчужные отметины на ровной глади воды. На переправе было пусто. Понтон был причален к берегу. Из печной трубы маленького сруба ветхого строения обшитого с подветренной стороны старым жестяными листами, с одним окошком  и крышей крытой щепой , валил дым маленькими светлыми облачками. Хозяин переправы, как и обещал, встретил приветливо и пригласил обогреться. Два закопчённых чайника стояли на чугунной плите с кипячёной водой заваренной травой-душицей. От тепла разомлели и, один возничий поник головой, склоняясь ко сну. Паромщик расспросил об итогах поездки .
   - Бумаги при нас, а всем велено передать привет от Сергея,- ответила Верка.
   - Знаем такого,- ответил паромщик. – Вот такой парень! - и поднял вверх большой палец.- С таким не пропадёт ни жена, ни страна! Весёлый, сатана, и народ бодрит и дело вершит! Вот возьмите детки из миски свеколки зажаренной заместо леденцов и кипяточком запивайте; доктора говорят для желудка полезно. Домой то успеете до темна, больно уж дорога к вам по дождичку плоха.
   Велено за день обернуться,- сказала Верка.
   - Ну, поспешайте, если волков и медведей не боитесь, а встретятся так громко орите и лошадей не стегайте, они сами ходу дадут. Я вам факел в солярке мочёный дам, в случае чего зажигайте; он зверя пугает. Огниво у кого есть или спички сухие? Один мальчишка с радостью кивнул. Паромщик с хитрецой посмотрел на сорванца:- Видать курильщика я у вас отыскал, значит с мужиком сидите , а батька тебя не порет ремнём?
  - Не… он у меня на войне, а мамка знает и только ругает,- ответил пацан.- У меня ещё на возу топор есть, бабка с харчами засунула.
  - Добрая у тебя бабка и заботливая, и ты , видать, хозяйственный –с таким не пропадёте! Нечего лясы точить, согрелись так в дорогу пора! Лошадок гнать не надо - они сами дорогу знают и спешат. А, ты, командирша, почаще головой ворочай , да за своей командой следи. А вы, часом, не комсомольцы или как?
   - Пока ещё нет,- буркнул возница, обладатель топора.
   - Ничего, небось , скоро всех запишут за такие - то дела.
 К парому подкатила одна гружёная полуторка и усиленно сигналила. Спешил, видно, нетерпеливый водитель.
Паромщик не спеша подошёл:- Чего трезвонишь как дьячок на колокольне!?
   - Приказ, дед,- ответил молодой парень .
   - На войну в другую сторону спешат,- буркнул дед.
   - Я бы - не против ,весело ответил парень,- да язва, чёрт побери ,тут мне фронт определили , поспешать надо, а ещё сто вёрст по горам колесить и темень скоро.
   -Смотри в пропасть не свались, да не застрянь где.
   - Ничего, в горах дорога камнем мощёная, а мне, хоть тресни, груз важный с завода забрать надо: без него сотни людей без работы стоять будут.
   - Знаю куда торопишься, так заезжай, да помоги по-молодецки паром быстрей двинуть , чаем я торопыгу поить не буду.
   - Понятливый ты дед, а это что за извозчики собрались,- кивнув в сторону Веркиной команды весельчак.
   - А, эти ,- с вызовом сказал паромщик,- главный продукт фронту везли -хлебушек насущный. Сухарь не сжуёшь- в поход не пойдёшь, а твои железяки тоже приложатся.
   Парень с интересом поглядел на Верку: та отвела взгляд и отдала команду на погрузку. Потом все вместе дружно вцепились в металлический трос протянутый через реку и паром двинулся с помощью лебёдки и человеческих рук. Парень встал с Веркой рядышком и пытался завести разговор, который не заклеился. В голове у Верки кружились мысли, как осенние жёлтые листья с берёз на ветру, как быстрее закончить свой недолгий поход ко времени и без неприятных приключений. Начинало вечереть, а осенью темнеет быстро. Моросил нудный дождик. Близкая темнота осенней холодной ночи и возможная встреча со зверьём пугали. Шофёр, не обескураженный, что не успел отвесить приятной девице положенные, по его молодому разумению, комплименты, отвесил с подножки, фырчащей как лошадь полуторки, поклон и весело брякнул:- Поехали! Дал протяжный сигнал и нажал на газ.
    Опасения оказались напрасными. Один раз дорогу пересекли миролюбивые лоси. Плащи и брезент прикрывали от дождика, а лошади торопились в тёплое стойло, где ждала охапка сена и тепло. Только у переднего возницы лошадь притомилась , хрипло дышала и роняла на землю пену изо рта. Бока её взмокли и вздымались как кузнечные меха. Бригадир сидел в конторке у керосиновой лампы и дремал. На дворе уже было темно. Скудный свет луны едва пробивался сквозь тёмные облака. Темнеющий лес был тих и недвижим. Бригадир вышел, потягиваясь на крыльцо, стряхнул с себя накопившуюся за день усталость, раскинув несколько раз руки в стороны и притопнув ногами. Верке указал, чтоб отнесла бумаги в контору и ,если не боязно, шла с девчёнками домой. С мальчишками стал распрягать лошадей. Взмокший серый мерин преклонного возраста, уже испил из лужи холодной воды, раздул бока и тяжело дышал, а когда его распрягли, лёг на холодную землю и устремил лиловые влажные глаза в небо. Бригадир подошёл к нему, пощупал и погладил тело, приложил ухо к широкой вздымающейся груди и горько сказал:- Недоглядели…Не жилец! Возничий, услышав это, засунул нагайку за голенище сапога и зашмыгал носом. Слёзы побежали по лицу, умытому дождинками. Когда ребятня и Верка отправились в темноте по домам пришёл конюх. Увидел безотрадную картину. Бригадир ,насупившись, думал что делать и решившись дал распоряжение: - «Серый» отжил своё, пока не издох от болезни, придётся забить. Как-нибудь вывернимся , хотя спрос будет, а с людьми мясом рассчитаемся. Кормить всех надобно и колхозник с пустым животом ходить не должен. Мне за падёж каждой скотины выговора не миновать, да, наверное, и меня поймут, если кто проговорится. Начальство далеко и занято сильно и нам в самую пору своей головой думать  надобно!»
     - Как не понять!- Всё исполню,- ответил конюх. За ночь с мужиками справлюсь и доложусь.
                *****************************************
    Через неделю Верке велено было явиться на центральную усадьбу с тёплыми вещами и запасом продуктов на день к девяти часам утра. Известие, писаное на бумаге с печатью, привёз бригадир, от которого и узнала, что по разнорядке от сельского совета будет направлена на временные работы. Предупреждая Веркины вопросы, при вздохах матери, присевшей без сил на краешек кровати, бригадир сказал, что работать будут недалеко, работа тяжёлая, мужицкая, в лесу и поэтому приготовиться как следует нужно, а кормить их будут за казённый счёт, поскольку заказ военный и скорый. На какой срок работа предстоит –не указано, но было ясно -пока не исполнят до дома, вряд ли вернутся. «Видно в лесорубы записали»,-сообразила Верка, зная что на ближнюю тарную фабрику, что выпускала ящики для снарядов мимо села везли лес кругляк , а по осени все мужик лесорубы оказались либо на фронте, либо использовались по другой надобности. Так и оказалось. Бригада «Ух!» , как её назвал уполномоченный из района состояла из восьми женщин и девиц не имеющих малых детей или имеющих нянек старух, крепких и привычных к мужской работе. Отыскали бригаду по хуторам и бригадам и волею начальствующих лиц и сложившихся тяжких обстоятельств решили отправить на лесную делянку на пологих склонах  древних гор Приуралья, где раньше валили лес на паркет и для нужд социалистической индустрализации. Вместо паркета, черенков для лопат, стульев, ящиков для продуктов паркетный заводик у большого посёлка где раньше вблизи дымился древний металлургический заводик, паркетчики должны были по военному ведомству штамповать ящики для снарядов и патронов. К осени 1942 года производство снарядов сильно выросло и срочно требовалась деревянная тара. Вот и решили сверху, что женская ударная бригада лесорубов с помощью двуручной пилы называемой «Дружба» и топора добывать Ель и берёзу и тем крепить оборонное могущество страны. Работа нелёгкая, в лесной России привычная, а при «вожде всех народов» освоенная массово уголовниками и политическими заключёнными на громадных просторах матушки-России. Лес гнали на великие стройки и за рубеж в обмен на станки и оборудование для заводов. И женский труд на лесосеке тоже был освоен. Ничего нового! Пили, руби сучки, вези на пилораму или кругляк в вагон. Физический труд на природе и свежем воздухе, а не в дымном горячем цеху, только укрепляет здоровье, если всё в меру, а не через понукание и через силу. А какая мера ,если война смертельная идёт! Тут вкалывай до седьмого пота, рот не разевай , и не жалуйся! Восемь персон женского пола от восемнадцати до сорока лет, были снаряжены на заброшенную делянку в лес по снежному первопутку на санях. Колхозный завхоз выделил и принёс всё необходимое на первый случай: инструмент исправный, наточенный, продукты, посуду, большие казан и сковороду с чайником, вёдра; повелел хранить в исправности и чего ещё будет надобно сообщать. Сказал, что избушка- сторожка всех уместит, печку проверит и деревянные палати для сна, приведёт в порядок. В запасе была и землянка, вросшая в землю и годная для проживания, если крепко постараться и наладить в ней быт. Выбирай апартаменты! Пилёные чурбаки от прошлых заготовителей годны на дрова. Рукавиц выделили с избытком - целый мешок - значит долгая работа предстоит, а на носу зима. Поспешать надо, пока дороги не совсем глубоко под снег уйдут . Нормы лагерные, работай хоть до упаду и темна, а норму дай. Работой и костром грейся и не чихай! В бригадирши определили бездетную одинокую вдову из эвакуированных из Белоруссии в глубь страны и оказавшуюся в районном центре далёкого Урала. Эти сведения тихонько местным девкам и бабёнкам собранным в бригаду сообщил завхоз. Муж- офицер- пограничник погиб в первом бою в уже далёком тягостном 1941-м году , а вдова офицерская чудом добралась до отступающих частей и оказалась в глубоком тылу из-за ранения. Теперь вот находится в районных кадрах и в прежней жизни была: и стрелять обучена и, по мнению завхоза, при красивом лице и широкой кости крестьянскую закваску имеет и ценным кадром считается. Лицом и фигурой на знаменитую артистку походит - Любовь Орлову и на таких всякий мужик взгляд бросает, и присохнуть готов, да где сейчас найти достойных кавалеров. Вызвалась работать сама, когда переселенке было сделано несколько предложений, среди которых не самым сладким было лес валить, но видно душа просила и забвения и покоя, но чтоб с людьми связь крепить и в несчастье держаться. Знала бывшая лесовичка- белоруска, что всякое дерево человеку силу даёт и от тёмных мыслей отворачивает. Представилась просто « Варварой», сколько лет не сообщила, да и зачем это. О себе ничего не сообщила. Всему своё время. В женском коллективе языки развязываются проще и все тайны выходят наружу, особенно когда тяжко на душе. По повадкам сразу было видно, что такая и мужиком командовать сможет и сидит в ней какая-то сила: злая ли, добрая ли, но которая поддерживает душу в мире этом. Взгляд и движение выдавали уверенность, а слова скупы и тверды. Верка двух девушек - одногодок знала и быстро нашла с ними общий язык. Сборы были недолги. В три телеги загрузили: пилы, топоры, лопаты, наждачный круг для заточки инструмента, который завхоз приказал беречь пуще глаза, несколько старых полосатых матраса с большими жёлтыми пятнами, кухонный инвентарь с продуктами, валенки на резиновом ходу и уже разношенные. Каждой завхоз подобрал ватные штаны и фуфайки не первой носки, но отстиранные и приличные. Глава сельсовета ввёл в курс дела и дал команду завхозу доставить бригаду на место работы и временного лесного проживания, поинтересовался здоровьем и , не получив отказа, указал завхозу на месте определить как устроится и определить что ещё необходимо. На прощание коротко бросил главные слова унёсшиеся белыми облачками в холодный воздух:- Время дорого, девчата, и продукция ваша позарез нужна, без мужиков обойдётесь, а то ещё спать не будите по ночам,- пошутил не к месту и сам, поняв это, закашлялся и покраснел. – Командир ваша- Варвара Васильевна, стрельбе обучена и винтовка с патронами для обороны от разного зверя лесного выдана. От зверя двуногого нынче тоже обороняться надо. В одиночку и без спросу в лесу не бродите, Костёр чтоб всегда горел, а мы по дыму и огоньку в ночи знать будем, что у вас порядок. До деревни вёрст семь и темнеет рано, так что новое место жительство хорошенько обустройте. В случае чего дымом чёрным кольцами сигнал подайте. Знаете как?
  Варвара кивнула головой .
    - Дорога подмёрзла и укатана и машину за лесом через два дня уже пошлют, По снежку трактор с санями большими с завода посылать будут. Грузить вам придётся, Пилите так , чтоб не в тягость было поднимать, вам ещё рожать будущих защитников. Помните, вы, на военном положении и вам питание по фронтовой пайке организуют и колхоз чем может - поможет. Завхоз наш, Митрич, с вами связь держать будет и к нему все вопросы. Уж, вы, красавицы меня не подведите, а то три шкуры с меня снимут и голым по миру пустят. Вопросы есть?
Девичья команда молчала. Что спрашивать, если за них всё решено и отказаться нельзя, и стыдно.
  -В случае чего, письма родным пишите. Совет вам один подать могу, если память мне не изменяет, на делянке кроме сторожки землянка есть просторная; я вам следующим рейсом печку железную пришлю  и камешков из речки, да котёл большой и можно будет баньку обустроить. Заводчане заботливые печку у себя обнаружили и с нами поделились. Дров там и воды полно и для здоровья банька полезна, топите хоть каждый день. Стряпуха , ваша, пусть и за банькой присматривает, и одёжка там обсохнет. Митрич это дело уладит, только вы его в этой бане не запарьте, больно вас много на одного мужика. Главное берегитесь, когда лес валить будете; Митрич инструкцию даст и покажет, как сподручнее работу делать и не зашибить себя. Я за вас головой отвечаю и спать спокойно хочу. Жду хороших вестей. Будет время , может, к вам наведаюсь, тогда по душам поговорим. Лады!
  - Лады! -за всех ответила Варвара Васильевна.
      Митрич залез на первую подводу и подозвал двух знакомых девчат, чтоб шагали рядом, а остальным подал команду: - Один на возу правит, а двое рядом идут, да меняться , чтоб не всю дорогу пешком шагать. Варвара спросила кто с лошадьми дело имел и быстро расставила всех на места. Верка на время села возницей на вторую телегу, усевшись на мешок с валенками. Варвара зашагала рядом. Таким походным порядком на трёх повозках с возницами и шестеро пеших  двинулись с равнинного подножья старых гор поросших сплошным лесом , который дальше на севере расстилался тайгой до самого Тихого океана. « Тут немцу не пролезть»,- подумала Верка. Ближняя делянка ,где были вырубки, выделялась на горизонте пролысиной на плешивой голове одного из  каменистых холмов некогда, миллионы лет назад бывшего горой на границе Азии и Европы. Чем дальше вверх, тем склоны становились круче, лес стоял стеной, а впереди ждал «Седой Урал». Дорога была проторена, тянулась вверх..Уклон был небольшой = значит вывозить под горку будет легче и дорога домой скорей., а так дотащились за два часа. Земля затвердела и дорога подмёрзла. В лужицах по дороге под колёсами телег похрустывал тонкий ледок. Потревоженные непрошеными гостями птицы взлетели с деревьев. Показалась вырубка, за которой густой стеной теснились стройные зелёные ели . Березняк остался внизу и золотился в лучах солнца. Денёк выдался светлый, безветренный, не слезившийся дождиком. Небо было чисто после вчерашнего хмурого дня. Лёгкие белые облака, как белые парусные корабли, медленно плыли  в сторону горной гряды, чтобы затем скрыться за ней на просторах Сибири. Митрич подвёл итог своим дорожным наблюдениям за природой: - повезло вам девчата, последние погожие денёчки вам в подарок боженькой отпущены, хорошо бы, чтоб подольше продержались. Ветер по лесу шибко не разгуляется. Вырубка ощетинилась прошлогодними пеньками и не сожжёнными  высохшими ветвями, сложенными в кучи. Среди вырубки высилась небольшая сторожка, ладно срубленная; крытая старым железо с домов зажиточных хуторян, которых согнали с личной земли , раскулачили, а всё годное в хозяйстве перетащили в колхоз на центральную усадьбу. Дощатый пристрой с крыльцом. Крыша была плоская, односкатная для стока воды. Труба печная была цела. Митрич первым соскочил с воза, бодро, разминая ноги, протанцевал к крылечку, вошёл в пристрой, где обнаружил приличную поленницу сухих дров. Открыл тяжёлую дверь, внутри обшитую старым одеялом и несколько минут осматривал оценивающим взглядом помещение с единственным  широким окном , которое было застеклено. « Сухо и тепло должно быть»- подумал завхоз. «Печку , кто-то в порядке содержал и тёплая ещё». Вышел задумчиво покачивая головой и озабоченно сообщил Варваре, что уже обошла сторожку и осмотрелась вокруг:
  - Тут кто-то похозяйничал , может прежний жилец заявиться или кто-то на охоту в лес снарядился, хотя сейчас и охотников не осталось, так что будьте на стороже, а я постараюсь разузнать, какой двуногий здесь шастает. Девчата разгружали телеги и весело обсуждали своё будущее проживание в лесной чащобе. Митрич  заглянул в землянку и вышел удовлетворённым тем, что обнаружил внутри. Варвара командовала, куда, что разместить. Верка занесла в дом , который не оказался совсем остывшим мешок с валенками. Печка хранила ещё тепло ,  на столе стоял чайник, но мысли её и взгляд устремились на свежую золу, что была просыпана у печки ив голове родился немой вопрос: «Кто?» Заглянула в чайник; вода не замёрзла. В углу лежали сухие колотые дрова , а в воздухе, на тонкий девичий нюх, стоял запах табака. На улице Митрич с Варварой стояли в сторонке и о чём-то тихо беседовали. Разобравшись с доставшимся хозяйством, бригада была усажена на нары, которые служили и скамьями. У окошка стоял длинный, грубо сколоченный стол для трапезы. Завхоз смёл с него крошки и прибрал немытую тарелку. Когда все уселись на нары , а Митрич с Варварой на длинную скамью завхоз тихим ровным голосом повёл осторожно речь: -Вот что ,девоньки, я вам скажу. До вас тут кроме лесного зверя на делянке и двуногое существо появлялось. Остерегитесь. Если наследит , сообщите сразу. Дезертиры по пещерам и лесам укрываются. Мало их , поодиночке скрываются; потому держитесь вместе и без спросу никуда дальше сортира не отлучаться. Завтра приеду проведать, да досок привезу; кое- что наладить надо. Гвозди и верёвки я вам оставлю. Под навесом у опушки поленья сухие заготовлены прошлогодние , так вы дров наколите и жизнь свою по усмотрению Варвары Васильевны устраивайте. Печку я посмотрел и глины с извёсткой доставлю: замажите трещины, забелите , да смотрите, чтоб не угорели  и не сгорели. Если ночью топить будете, то дежурить придётся. Сейчас вам запор изнутри прочный прилажу, да и в обратный путь. Вы, Варвара Васильевна, их в узде держите; раз в начальство назначена, то и за всё ответ в вашем хозяйстве держать придётся, а я чем могу, тем помочь должен. Сейчас не делянку на часок выйдем и я на деле покажу и расскажу как лес валить и себя не загубить. От трёпа моего пользы мало пока сами не увидите и не испробуете. Тут спешка не нужна. За работой не замёрзните. Одёжку для работы всегда сухой держите; это вы и без меня знаете. Не вздумайте, пилу и топор поначалу без рукавиц держать, у кого на руках мозоли не натёрты; новый мозоль худе пчелы жалит. Натрёте мозоли кровавые, то - и не работники. Смазку я вам в банке оставил на подоконнике, лампы и керосина у меня сейчас нет; нащепаете лучины, да на первый случай свечек несколько есть. Если что забыл, после инструктажа добавлю , а вы вопросы зададите, а сейчас марш на улицу да топор с пилой возьмите, чтоб науку одолеть.
    Науку эту все в зачатке знали, а о всех хитростях , опасностях Митрич рассказом и показом довёл до сознания каждого. Показал, как без опаски подрубать ствол и рубить сучки, с какой стороны стоять и куда валить, как легче пилить. Больше всего ноги беречь и потому в валенках с галошами по осени ходить, а по снежку и без галош можно, да при рубке , чтоб ноги не повредить валенки так подобрать чтоб они ноги не жали, были просторными и пальцы кроме носков вязаных сухих тряпками защитить, если топором не так махнут. Митрич посмотрел как новоявленные лесорубы и топором машут как дятлы и пилой мелодии выводят. Остался доволен , и когда с лёгкого морозцу разрумяненные вернулись в лесную избушку сделал последние наставления:
   - Струмент точить не ленитесь. Плохо дело движется, когда струмент тупиться; он тогда и песни другие поёт и рукам отдыха не даёт. Верю, что хозяйки вы добрые и науку эту одолеете, я то, в школу, как вы, не ходил, а грамоту и счёт одолел. Шапки вам выдали . В платках несподручно, а так и уши не отморозите, а вот за носы не ручаюсь; вот платками и шею и рот и нос защитите и воздух холодный не глотайте. Бойтесь ветру холодного и зверя голодного. Собаку я вам ещё привезу, злую, так, вы, к ней подход имейте - она вам помощью будет, но на ночь ей место найдите, чтоб волки голодные не задрали. Медведи скоро в спячку залягут, а если шатун какой явится винтовкой в крайнем случае пугнёте; Варвара Васильевна тому обучена , на границе жила и знак имеет «стрелка Ворошиловского».
 Девчата сидели тихие и задумчивые- с такой жизнью они столкнулись впервые и потому к каждому слову Митрича прислушивались со вниманием. Верка вспоминала всё - чему учил её отец, и до чего дошла своим умом в нелёгком крестьянском труде требовавшем работы и с животными и с разнообразным инструментом- это не пером каракули на белой бумаге выводить и даже умные книжки писать, труд физический, разнообразный, нелёгкий и для тела и для головы, если она не сообразит как труд этот облегчить, Присказка Митрича- « Везде нужна сноровка , смекалка, тренировка», которую он позаимствовал из довоенного фильма и которой он успокоил оробевших девчат ещё в правлении колхоза, прозвучала и на делянке.
   - Завтра с досками и брусьями ещё обернусь,- продолжил завхоз,- лежанки ваши в два яруса налажу, чтоб простору на полу было больше, да наверху  для мерзляков теплее спать будет, а одну ночку потесниться придётся, как говорят :  «В тесноте - да не в обиде». Извините, что заранее обустроить не смогли ; приказ «как снег на голову свалился» ,видать, крепко нужна ваша работа. Двух девиц я сейчас с собой возницами заберу; пусть они по вашему заказу родню обойдут, всё расскажет и, если есть, что ещё вам нужно спросит из дома, пусть привезут и завтра со мной вернутся. Работу с завтрашнего дня начинайте; вскоре машину или трактор ждите труды ваши принимать, Есть желающие написать или сказать? Девчата стали переглядываться и переговариваться.
    - Чего возить,- отрубила командирша,- перины и подушки не к месту, не лежебоки приехали. Мыло бы не помешало.
   - Да где ж я мыла найду, вы золой из печки руки мойте, а баньку справим так и волосы полоскать можно , а старуха моя крапиву и ромашку заваривает, так этого добра я вам доставлю, а жене красоту наводить нечего, я и так её нечёсаную приголублю , если вы меня отсюда живым отпустите. Работа у вас не пыльная; на завод за печкой поедем, так я там поспрашиваю на счёт мыла, может их снабжают. Ну, хватит слова по ветру пускать, пора и дело начинать. Кто со мной телеги вниз погонит и ночку дома переночует?
    Варвара Васильевна пальцем указала на двух девушек, за которыми отметила по разговору заинтересованность вернуться хоть на ночку домой за забытыми  нужными вещами. Митрич  дождался их сборов, сказал : - До свиданьица! Дверь со скрипом закрылась. Пустой обоз потянулся с делянки под гору. Лесорубы стали устраивать свой быт. Закурилась изба. Сухие берёзовые дрова, вперемежку , с еловыми затрещали в печке наполняя помещение теплом и ощущением домашнего уюта. Печка, к большой радости, не дымила и затянула негромкую песню, пуская белый дым в темнеющее небо, где белыми светлячками стали появляться звёздочки. Верка , стоя на крылечке смотрела как в бездонное небо поднимается белыми колечками дым и растворяется в темнеющей бездне. Мысли, вслед за тающими в вышине белыми облачками, устремились в безоблачное детство, когда всё было ясно , понятно и привычно. Программа жизни была расписана наперёд укладом сельской жизни и потребностями молодой страны шагающей по непроторённой дорожке нового, неведомого будущего о котором вещали газеты и радио, и которое быстро пробивалось сквозь, толщу прежних представлений и прошлого опыта большими потрясениями и большими делами. Новый мир открывал свои объятья молодому поколению, не ведавшему прежней и ушедшей в прошлое жизни  при царях и дворянах с буржуинами; давал больше простора и подпитывался энтузиазмом новых строителей. Старшее поколение с высоты своего опыта сравнивали крутые перемены и кто ворчливо, кто с одобрением следили за тем, что происходит в стране. Наверное, были и те - кто этот новый мир не принимал, о них писали газеты, но Верка таких не знала и принимала этот мир таким , какой он есть, не заглядывала далеко вперёд, полагаясь на то, что её дорожка по жизни будет и ровной, и светлой по указаниям вождей и вместе со сверстниками и родителями. Молодость живёт надеждами и ищет свою счастливую путеводную звезду на небе и в жизни, которую не спрячут тучи, и ждёт светлого дня, который непременно должен явиться в их жизнь. За эту жизнь шла страшная борьба на далёких фронтах, где молодёжь своей жертвенной борьбой являла невиданный героизм и к удивлению врага именно она боролась отчаянно и за свою жизнь, и жизнь отечества и идей, которые вошли в сознание и отложились в душе.
     Если пообедали всухомятку, на скорую руку, то к ужину изба наполнилась и домашним теплом и запахами варева, который щекотал ноздри и возбуждал аппетит в сознании и в ощущении желудков у молодых, здоровых , полных сил женщин. « Командирша», как промеж себя назвали Варвару Васильевну, скомандовала располагаться и готовиться к ужину, выгрузить все домашние запасы в общий котёл из холщёвых сумок и отдать всё на сохранение от мышей , затесавшейся в молодёжную команду молодой, ещё бездетной солдатке Ирмине, из занесённых на Урал при царях латышских переселенцев ,что раньше жили на хуторах, а при колхозной жизни согнаны в деревню, а дома были перекатаны в школу и перенесены с постройками на новое место. Один из таких домов и был преобразован в пристанище на делянке, но лишь с одним окошком, чтоб хранить, побольше тепла. Запасливые деревенские мужики из домов раскулаченных и высланных хуторян перетащили в свои хозяйства оставшийся скарб и всё годное для использования. Рамы, наличники и доски перекочевали в деревню сельской бедноте, а остальным распорядились сельские советские власти. Веркиных родителей хозяйство было крепким «середняцким», как было определено в бумагах при коллективизации и покоилось на труде домочадцев. Отец и мать были работящими и руки у них росли из нужного места и головы соображали в жизни крестьянской и дочку свою к труду сельскому с малых лет приучили. Верка и сено заготовляла, и дрова колола, и за скотиной всякой ходила, и у печки крутилась, и у зеркала на себя - складную и приятную лицом поглядывала. Война грянула - в колхозную работу запрягли- бесконечную, непрерывную и напряжённую. Молодость и ранняя привычка к труду, годы взросления при относительно сытой жизни заложили тот запас энергии, который позволял и мужскую работу исполнять и бодрость духа поддерживать. Война приучила и приказы исполнять и порядок не нарушать. Что на фронте, что в тылу работа была единая и от этой работы зависела жизнь каждого. Большинство народа это понимало, подзабыло прежние претензии к власти и усилия направляло к победе, понимая, что страдать ещё много придётся, пока порушенные войной жизни и труды многих лет придётся с напряжением воскрешать. Страдание и терпение после бурь революций, долгой вражды гражданской, индустриальных рывков и колхозных погромов, иконоборчества и забвения божьих заповедей сидели в сознании и плоти старшего поколения, а птенцы сталинской эпохи жили верой в светлое будущее и силы свои были готовы отдавать без остатка , хотя родовые пятна ушедшего мира оставались и на теле молодого поколения. Традиции и обычаи живучи и прилипчивы.
    От накалившейся печки и разгорячённых устройством быта тел, лесная избушка быстро нагрелась. Варвара произвела разведку окрестностей, нашла тропинку к роднику, с которого начинался ручеёк, оглядела с фонариком землянку и определилась где хранить инструмент и каков запас сухих дров. По ходу спланировала работу на завтрашний день. Когда вернулась, отметила. Что команда потрудилась на славу. На окошке была занавеска из светлого девичьего платка, гвозди и молоток помогли развесить верхнюю одежду вдоль стен; утрамбовали и пробили торчащую паклю между брёвнами. Полы были подметены, а лежанки устланы согревшимися матрасами, стол отскоблён ножами до блеска и вымыт. Со смехом примеряли ватные штаны и фуфайки. Зина, старшая из всех девчат, щепала лучины из берёзового чурбака, сидя у печки на корточках. Кто-то мурлыкал мотивчик из недавнего довоенного фильма. На стене приспособили треснутое зеркало, кем-то прихваченное из дома. Одна молодица уже вертелась у него в фуфайке и шапке, ладонью поправляя выбившиеся из-под шапки волосы. Зина подколола модницу:- Теперь и ухажёра твоего с фронта отозвать можно и нам теплее будет!
Острый ответ прозвучал незамедлительно: - Тебе, видать завидно, что в твою сторону глаз только Митрич косит и за тобой в припрыжку бежит. Все грохнули звонкими голосами раскатистым смехом, а кто-то залился частушкой : «Я за миленьким ходила , меня миленький любил, война с милым разлучила - дожидаться нету сил». Варвара насупила брови и обвела строгим взглядом развеселившуюся компанию.
   -Хватит лясы точить! Ты, Зинаида, прихвати красавицу и по тропинке за водой с вёдрами сходите, да волкам свои частушки пропойте, может они вам подпоют. Чай вскипятить надо и воду к утру тёплую иметь. Сырой воды не пить как лошади, а все припасы свои выгрузите на общий стол; при коммунизме жить будем - кто не работает - да не ест, и всё сообща делаем - и хлеб жуём и топором и пилой песни поём. Одну в наряд на кухню определим и за неё норму вырабатывать будем. О всех болячках своих и любовных страданиях не частушки рассыпать, а мне докладывать. Знайте, что от ваших болезней другие страдать не должны; лучше вовремя остеречься кроме бабушкиных трав йода и бинта. Продукты от мышей беречь - их в лесу достаточно и все тепла и корма ищут. Дни сейчас короткие пойдут, так что завтра с рассветом уже на делянке должны быть и до темноты работать. Перерыв для приёма пищи один будет, поэтому заправляться как следует, чтоб ни крошки на столе не оставалось; голод не тётка- со сладким пирожком в лес не явится. Всё ясно!
   Все кивнули согласно головой: « Ясно, ясно».
    Домик на делянке для нужд лесорубов, согретый теплом печи и девичьими телами, приобрёл жилой вид . Ирмина примостила на подоконнике маленькую иконку с молчаливого согласия командирши. Поужинали за общим столом, когда небо уже , расцвело крупными  яркими созвездиями и над крышей повис серп рогатой луны. Ирмина затребовала сдать всю посуду и вымыла её в тёплой воде в большом медном тазу. Посуду устроила на полке ,прибитой к стене. Завхоз, кроме этого, успел у тяжёлой двери, обитой старым одеялом, приделать прочный кованый крючок для запора изнутри. Варвара была немногословной в отличии от молодых говорливых девчат перебрасывавшихся сообщениями и шуточками, но наблюдательна и хладнокровна. Когда девчата улеглись и шушукались меж собой, вышла  из дома, обошла его и прислушалась. Только уханье ночной хищницы совы сотрясало чуткий воздух. Прикинула, чем в первую голову следует заняться спозаранку в своём хозяйстве. Воздух был наполнен запахом сгоревших берёзовых дров. «Поленицу чурбаков надобно расколоть и убрать под навес; отхожее место, чтобы задницы не застудить оборудовать подальше от сторожки, да и к делу приступить к которому направлены были Время не ждёт». Глянула на стрелки старых командирских ручных  часов мужа (новые выдали пограничнику перед самой войной). Часы были единственным, что осталось из вещей на память о нём, кроме фотографии при спешной эвакуации с приграничного посёлка. С тех пор никаких известий о муже Варвара не получала и по ночам орошала подушку слезами и крепилась только воспоминаниями о недолгой супружеской жизни и тёплые слёзы несли тепло взгляда и тепло тела красивого и атлетичного мужчины, бывшего желанным и любимым; опорой её жизни и надеждой на будущее. Таилась робкая мысль: «Может…может всё вернётся!». Этой мыслью она жила и крепилась. Чистый, свежий воздух, пахнущий хвоей, наполнял вздымавшуюся грудь и остужал тело, вынесшее тепло из избы и успокаивал трепетное сердце нёсшее кровь по венам. На свежем воздухе и мысли являлись ясные и чистые. Постояла, глядя на ясноокую луну, отражающую солнечный свет зашедшего холодного солнца. Потопталась на месте и , взмахнув руками, как птица в полёте, стряхнула тяжёлые мысли и пошла к избушке, откуда сквозь окно пробивался слабый свет . Команда её уже заняла на лежанках горизонтальное положение и кто-то уже посапывал носом и чмокал в сладком сне губами. Ирмина возилась у плиты. На столе горела свечка, кем-то засунутая в пустой стакан. Варвара увидела выделенное ей место на лежанке, улыбнулась и достала из своего вещмешка тетрадь и карандаш. В серой тетради был список бригады; и в ней предстояло делать записи учёта хода работ. Присела к столу. Склонилась к тетрадке.
  - Сейчас, девчата, я познакомлюсь с вами. Засоню подруга толкнула в бок и та вскочила, не поняв, зачем её потревожили. Услышите свои фамилии и откликнитесь; в лицо всех различаю, кое-кого и по имени запомнила, а сейчас поближе узнать хочу. Если что-либо сказать хотите, то не стесняйтесь. Говорила ровным, спокойным голосом и начала зачитывать  фамилии и имена с отчествами и при ответе «Я!» обращала свой взгляд на лицо, пытаясь в полутьме   разглядеть его выражение. Когда перекличка закончилась, подвела итог:
   - Ирмина определилась как хозяйка и если вы согласны, то её и утвердим, а когда свободна будет нам в помощи ,думаю, не откажет. Ирмина утвердительно кивнула головой и засветилась улыбкой и осмелилась спросить: - С нами вы познакомились , а как вас величать по мужу? Мы раньше вас не знали.
   - Зовите, как Дмитрий Иванович меня называл Варварой Васильевной и этого достаточно. О муже с первого дня войны известий не имею.
Девчата притихли и даже шевелиться прекратили.
   _ если больше вопросов нет - то отбой. Носами чтоб не хлюпали, не кашляли, не храпели по возможности и задами не толкались пошутила Варвара. - На двор кому посередь ночи надобно, то дверь на крючок не забудьте запереть и воздух холодный сильно не запускать, а если кто боязлив, то меня растормошите. Тетрадь положила на стол, фуфайку положила под голову и тихо приказала,- Спокойной ночи.
    Ирмина проверила печку, закрыла заслонку, поставила ведро воды рядом с чайником на горячую чугунную плиту; затушила свечу. Через час шёпот, скрип палатей , ворочанье и шорохи прекратились. За печкой от тепла ожил и запел сверчок.
                ***********************
  Утром, ещё в темноте, Ирмина всех разбудила стуком ложки по ведру. Варвары в избе уже не было. Сон у всех был крепкий и здоровый без шума и хождений. Варвара уже обошла пристанище лесорубов и вошла когда все были одеты, умыты, причёсаны и сидели за столом в тепле. Печка уже топилась, стол Ирминой был накрыт ; горячая каша заполняла тарелки. Хлеб нарезан большими ломтями , а чайник пел песню. В окошко робко заглядывал поверх занавески тусклый осенний рассвет на новом месте. Начался первый рабочий день. Соорудили  из крупных еловых веток и жердей отхожее место без всяких удобств, но чтоб ветер не задувал и с крыльца обзор не открывался. Накололи дров и сложили их. Подобрали и опробовали инструмент. К обеду Ирмина пригласила ударом топора по обрезку металла, висевшему у крыльца. Звук разносился далеко по лесу, в котором обнаружилась стая шумных ворон. После обеда вышли на делянку к месту, которое указал Митрич. Получилось четыре пары лесорубов с двуручной пилой и двумя топорами. Варвара сама себе выбрала напарницу - слишком говорливую  и самую молоденькую подружку Верки. Вспомнили все наставления Митрича о правилах, чтоб стройные сосны валились ровным рядком, не наваливаясь друг на друга и на безопасном расстоянии, чтоб не зашибить лесорубов. Застучали топоры, делая вырубы с той стороны, куда должно было валиться дерево. Нужно было учитывать и откуда ветер дует и куда дерево клонится и чтоб другие деревья не  подпортить. Наука оказалась сложной и поначалу долго обсуждали, что валить и как. Верка с напарницей с помощью Варвары определили свою первую лесную жертву. Далёкие предки оставили после себя завещание, что к живой природе надо относиться как к живому существу и просили прощения у лесных духов и у деревьев, чьи души они беспокоили. Дерева давали не только материал нужный для облегчения человеческой жизни, но и прикосновения к их живой плоти вливали новые силы в тело и избавляли от хворей. Если мужик- лесовик был хорошим хозяином, то делал всё, чтобы строевой лес не исчезал из его жизни, даже когда расчищал место под пашню. Отец объяснил ещё маленькой Верке, что каждое дерево, каждая травинка и цветок ищут своё место в этом мире ,пуская корни в землю, тянутся к воде и солнцу, как источникам вечной жизни. Приходил мужик в лес, становился на колени и просил прощения, что его топор губительной сталью прервёт жизнь дерева. Уставший, отирая пот со лба, садился у развесистой берёзы в тени кроны и , прислонясь к прохладному стволу, принимал через усталую спину жизненные силы земли и радовался, что есть вечная природа с которой он должен жить в мире и согласии. Верка, задрав голову, смотрела на вершину зелёной красавицы, стройной ели, вонзившейся в небо острой кроной и мысль о том, куда уйдёт этакая красота смущала душу девушки.  Стук топоров и визг пил растревожил птиц обитавших в лесу. Говорливые вороны слетелись на звуки и ожившую территорию, где задымилась печка и разгорелись костры и где можно было найти поживу. С каждым сваленным деревом и обрубленным стволом накапливался опыт и росла сноровка. Страх от шума и вида валившихся деревьев уходил. Звонкие возгласы: «Берегись!», оглашали лес. Во время ужина в шумном разговоре обменялись опытом, подсчитали количество сваленных стволов, осмотрели руки в поисках мозолей. Плечи и спины ныли. Тёплый дом, тёплая и сытная каша с горячим чаем и краюхой чёрного хлеба хорошей выпечки  и усталость быстро сморили всех в сон. Варвара сделала записи в своей помятой серой тетрадке, похвалила Ирмину за исправную работу, освободившую лесорубов от лишних забот о быте.  Прежде чем отойти ко сну, обошла дом, вглядываясь в темень  сонной ночи. Одна из дальнозорких девиц на исходе дня с делянки разглядела вдалеке в кустарнике тёмную фигуру и подумала , что это Митрич запозднился и доложилась Варваре. Однако Митрич обещания не сдержал , а Варвара задумалась:»Кто пришёл разведать пристанище бригады и что ему было нужно?».
    Митрич явился на третий день с тарахтевшим трактором и прицепом для леса. Остановился у землянки. Вся бригада сбежалась с делянки. Лесорубы рассмотрели в трактористе знакомую девицу из районной МТС (машино-тракторной станции), что появлялась на колхозных полях и в деревне. От трактора, с извиняющимся лицом и еле приметной улыбкой, двинулся навстречу бегущим разгорячённым девицам долгожданный  Митрич в длинном плаще и большим вещевым мешком. Варвара медленным шагом шла следом за своей бригадой. На крыльце с ведром в руках явилась Ирмина с гневным выражением лица и громким криком:- Чего так поздно явился, вражина ! Вот я, сейчас тебя помоями оприходую! Продукты на исходе , а ты у бабки под боком сытым греешься!
   -Завезу всё, не дери глотку, да извините старика; я к вам с подарками. Принимайте! Я к вам на двое суток определён , чтобы жизнь вашу получше обустроить. Вы мне на ночёвки место определите с самой сладкой девкой.
Бойкая Зинка сразу откликнулась: - Мы к тебе Ирмину под бочёк подсунем ; она уж тебя так согреет и ублажит, что в лес убежишь. Подошедшей Варваре доложился, чтобы приняли материал для печки в землянке и большой котёл для воды. С прицепа сгрузили строганные доски и металлическую печь с паркетного завода для бани. С гордостью Митрич передал жестяной бидон с керосином и лампу с несколькими банками тушёнки:- Это вам подарок от рабочего класса, а ещё подарочек от меня. Митрич по - молодецки свистнул, На призыв лаем отозвался большой пёс, что с ошейником явился, виляя хвостом из-за поленницы дров и пристроился у ноги Варвары. Завхоз извинился ещё раз перед командиршей, попросил принять продукты по накладной и добавил:- Вам ,даже, и сахарок отпущен. Снабжаться будете как на фронте, об этом договорено. Тушёнки правда больше не обещали, а крупа разная и соль отпущены; колхоз овощи прислал , хлеб чёрный из муки сами печь будете. Формы для выпечки привёз, печка к этому годная . Если чего не учли, то мне отпишите и я ваши просьбы до верху доставлю.
   - Пойдёшь к Ирмине , она тебе всё отпишет- сказала Варвара серьёзно, а девчата  весело заржали; Зинка аж присела от хохота.
Остаток дня и день следующий, пока Митрич обустраивал в землянке баньку и жилище над ним подтрунивали и два дня он провёл рядом с Ирминой в мире и согласии под шутливую указку Варвары: « Чтобы на девочек моих глаз не косил, А когда муж Ирмины вернётся, я их в свидетели запишу, что жена мужу верность сохранила и справку выдам, если печать заимею, и подписью своей заверю». Банька получилась знатная и стряпуха отблагодарила завхоза знатным ужином , Митрич всё проверил сам и отчитался о проделанной работе перед Варварой торжественным мероприятием первого помыва с веником и жарким паром. До полуночи из бани слышались смех и звонкие голоса розовотелых девиц. О чём они щебетали Митрич не знал, но ходил довольный . В бане он переспал две ночи и понимал, что дело сделал доброе и полезное. Варвара и Ирмина вымылись последними и розовощёкими ввалились в избу , где за поздним ужином распевали песни девчата, а Митрич почётно восседал на Варварином месте. Варвара подошла с поклоном и отблагодарила: -Угодил Дмитрий Иванович, не знаем как и благодарить!
   - Дай ка, я отблагодарю,- откликнулась Ирмина. Митрич с опаской встал , а солдатка крепко тряхнула его за плечи, привлекла к себе и оставила своими пухлыми тёплыми губами горячий поцелуй не на бородатом лице, пахнувшем злым табаком , а на губах. Девчата захлопали в ладоши как на концерте в клубе. Митрич пустил светлую слезу, запутавшуюся в бороде. Глядя на него, пустила слезу и Ирмина, вспоминая как прощалась с мужем и , истосковавшаяся по мужской ласке. Молодая , румяная трактористка, продуваемая ветрами и мокнущая под дождями, одетая в ватные фуфайку и брюки и укрытая  брезентовым плащом, дважды в день исправно добиралась до делянки, получала от Ирмины и горячий чай, и пищу, и доброе слово отогреваясь у печки. «Лесорубам хорошо - они руками машут и греются, а девчушка сиднем трясётся по дороге, на холоду»,- думала Ирмина. Девчата по покотям из жердей загружали напиленные по размерам брёвна с охами , вздохами и призывами-«Эй!». Отправляя Митрича с делянки, где он успел убедится , что девчата толковые попались и к делу, без большого ущерба для себя, приноровились, все здоровы , Варвара передала благодарность за заботу заводчанам, где женщин было больше чем мужчин ,и цех был холодным.
     Лесорубы с каждым днём набирались опыта и вскоре за световой день стали давать норму. Дни становились короче и холоднее Стояли ясные и не шло тягучих надоедливых дождей. Работа и большие костры из обрубленных ветвей горевшие с треском и вздымавшие искры ввысь, не давала замёрзнуть. Усталость давала знать себя и, после ужина, все быстро погружались в крепкий сон . Баню топили исправно и работали в сухом. Трактор приезжал 2-3 раза в день. Валить лес было легче, чем грузить. Рукавицы быстро приходили в негодность.  Пса по совету  Митрича на ночь его запирали в конуру, чтобы волки не загрызли. В редкие свободные минутки с собакой забавлялись как с ребёнком, кормили с руки и сдружились. Назвали «Дружком» и брали с собой на делянку. Следы волчьи временами, по пороше, объявлялись рядом с жильём, и из конуры раздавался лай. Ирмина обнаружила у места куда сливала помои следы медвежьи которые тянулись из леса и доложилась об этом. Медведь-шатун, бродивший рядышком, испугал девчат. На делянку  Варвара стала ходить с заряженным ружьём. Были приготовлены факела из тряпок, смоченных в керосине. Больше топтыгин не появлялся. Больше испугали и озадачили следы, которые были оставлены на свежем выпавшем снегу Веркой, когда поутру она вышла, ещё в сумерках и обнаружила, тянущиеся к крылечку и оконцу с делянки следы от широкого шага в подшитых валенках, которых у девчат не было. Кто-то топтался ночью у крыльца и заглядывал в занавешенное окошко. Верка разбудила Варвару. Ирмина, хлопотавшая у печки на вопрос о ночном пришельце ничего сказать не смогла, кроме того, что собака лаяла, но к этому привыкли. Варвара с винтовкой и Веркой вышли потихоньку из дома. Следы вели и к землянке, а от неё к поленнице и дальше, по неглубокому снежку, тянулись наверх в гору. Пропал топор, торчавший в чурбаке у поленнице и полотенце, забытое в бане. Варвара приказала ничего девчатам не говорить до приезда Митрича и трактора. Двуногий мужик-таптун напугал и её. На делянке Варвара работала с оглядкой и винтовку держала при себе. Верку теперь не покидала мысль: «Кто бы это мог быть?». Девчёнки почувствовали неладное и по озабоченному лицу начальницы, настороженному поведению и распоряжению никуда не отлучаться без спроса даже на короткое время . Варвара отметила направление куда вели следы и с напряжением ожидала трактора, прислушиваясь не затарахтел ли движок. На лёгком морозце, с расцвётшими розовыми щеками и капельками пота от разгорячённого тела на лбу, примолкшие девчата стучали топорами по мёрзлым толстым соснам. Лес , зеленеющий хвойным ковром, отсвечивающийся голубизной от холодного света льющегося с неба, был наполнен шумом, как будто десяток дятлов долбили стволы. Пилы пели свои песни и отвлекали от беспокойных мыслей. В большом костре трещали и посылали в небо искры и белёсый дым еловые ветки. Звуки и тепло костра бодрили лесовичек. Кипевшая работа неожиданно была прервана. Варвара первая услыхала и обернулась на новые звуки; подвинула рукой со вспотевшего лба шапку-ушанку с армейской звездой. Подняла вверх руку. Верка недалеко тюкала топором обрубая ветки и , заметив сигнал Варвары вопросительно глянула на неё. Опустила топор, потуже затянула сбившийся тёплый платок на голове; увидела, как на делянку, увязая в снегу, в не застёгнутой фуфайке, с непокрытой головой, вопя бежит в своих модных красных резиновых сапогах бежит Ирмина, махая руками, как ветряная мельница при порывах ветра. Один сапог застрял в снегу и слетел с ноги, и пришлось остановиться. Бежала не по тропке ,а напрямик . Немног не добежав до Варвары остановилась тяжело дыша. Обернулась испуганно назад и натянув сапог побрела к Варваре. Девчата побросали топоры и со всех сторон двинулись к бригадиру. Варвара уже держала винтовку на изготовку и послала патрон из патронника в казённую часть. Ирмина приблизилась к начальнице и  доложилась, спотыкаясь на словах: Ой, страсти то какие! Вышла я с помоями на крылечко и увидала…Мужик с топором за поленницей дров у бани стоит. Меня увидал, бросил мешок и ко мне направился. Онемела я от страха, а потом ведро бросила , а он ко мне и в избу хотел затолкать , да когда одной рукой дверь хотел отпереть, я вырвалась, а он из виду моего пропал.
   - Ты, его хоть разглядела,- спросила Варвара.
   -  Разглядела, разглядела! Парень молодой, бороды ещё нет, рыжий , веснущатый и хлипкий- не богатырь.
Варвара приказала бросить работать и всем вместе вернуться в жильё, застегнула фуфайку на теле Ирмины и натянула на её голову свою шапку. Дрожащую от холода и переживаний с окаменевшим лицом Ирмину отправила в обратный путь, подтолкнув в плечо. Гуськом, по дороге, протоптанной в лес валенками лесорубов и колёсами трактора, потащились в обратный путь. Впереди Варвара с винтовкой, за ней лесорубы с топорами и в конце плелась, спотыкаясь Ирмина. Шли молча, под валенками скрипел снег. На лицах было написано напряжение ,и холодок страха пробежал по Веркиной спине. До неё, как и для всех доходили слухи, что летом в горах , покрытых лесом, где были и охотничьи заимки и пещеры и можно зимовать в землянке, как медведь в берлоге, пряталось несколько дезертиров уклонившихся от призыва. В военкомате о них знали, но искать не пытались- были заняты более важными делами и у милиции руки не доходили, так как многих на фронт отправили. Думали, что зима их из нор повыгоняет и их  возьмут из дома из под мамкиной юбки или с тёпленькой печки, да, видать, ошиблись. Снег и мороз явились, а беглецы по домам не объявились; знали, что о них не забыли. Знать освоились в лесу, научились таиться , как зверь, и запаслись кое-чем. Но не будут, же они, как медведи в берлоге, нагулявшие за лето жиру, несколько месяцев лапу в лесной глуши в своих берлогах сосать . Голод- не тётка добрая и совсем не мать родная! Кормиться надо!  Значит надо на охоту выходить, а в деревню являться опасно.
     Варвара и Ирмина проверили хозяйство. Часть картошки и продуктов исчезли. Следы пришельца легко читались на снегу, и Варвара отметила их направление. Обед Ирмина уже почти сготовила, но пришелец ничего не тронул, кроме каравая свежеиспечённого хлеба. Пропали: топор,  полотенце из бани и холщёвый мешок. Молча, похлебали постные щи и съели  кашу из  дроблёного овса. Выпили кипятка, заваренного сухим смородиновым и малиновым листом и сушёными лесными ягодами, прихваченными из дома. Вдали затарахтел трактор, натужно поднимавшийся вверх на делянку. Все высыпали на погрузку. Пока грузились, тужась и охая: « Раз, два… взяли…ох!», Варвара переговорила с тракторист-девицей и написала записку. Тетрадь свою и карандаш держала при себе в офицерской сумке вместе с фотографией. Туда же складывала треугольные конвертики с письмами родным, которые забирал Митрич. Груз отбыл, работа продолжилась и норма, уже в темноте, при свете костра, была выполнена. Верка долго не могла заснуть , вспоминая свою встречу у моста с испугавшим её человеком и размышляя о настоящей жизни в лесу. До сих пор она, так надолго, не отрывалась от родного дома и не жила так тесно, общаясь, каждый день с чужими людьми. Здесь жили дружной командой, делая одно важное дело, помогая друг другу. Все взаимоотношения были ясными, простыми и понятными  и старшие, Варвара с Ирминой, были с девчёнками в быту на равных и ничем не выказывали своей значимости. « Друзья, сестрёнки, товарищи» - этими словами они определяли свои отношения. Постоянные тесные отношения в общем деле формировали товарищество единомышленников, а молодость и есть та пора, которая рождает дружбу и крепкую память о ней на долгие годы. Когда все притёрлись друг к другу и доверили большинство своих   мыслей, поделились маленькими тайнами , разобрались в особенностях характера и научились слышать друг друга родилось чувство единой семьи, где есть мать- заступница и воспитатель, заботливая бабушка в которую определили Ирмину и сестрёнки-погодки родные и близкие, но каждые со своим характером. И Варваре и Ирмине было что рассказать о своей жизни и они щедро делились своим опытом, который мужики мотают на ус, а женщины крепко держат в памяти. Когда жизнь устаканилась , работа спорилась, а дни стали короче, Варвара достала из своей офицерской сумки книгу и сообщила, что за час перед отбоем на сон, хочет чтоб хороший чтец вслух для всех читал книгу и если такой найдётся и слушать захотят, то дело это одобрит. Зинка, толкнула Верку в бок и сказала шёпотом: -Я знаю какая книжка, её в городах и райцентре в старших классах читают, «Как закалялась сталь» называется. Мне брат старший говорил, что её слепой писатель писал, а сейчас с фронта в письме писал, что и в окопах эту книжку читают. Давай послушаем!
-  Ты, что там моя напарница шепчешься, или книгу читала,- спросила Варвара,- или читать нам хочешь.
 - Не читала, а знаю про книгу от брата.
- А читать  до восьмого  хорошо.
 - Я в отличницах в седьмом классе была и за стихи меня хвалили ,- с гордостью произнесла Зинка.
- Ну, тогда тебе вместо пилы вечером придётся нас просвещать, если народ согласен будет, а ты поперёк не пойдёшь.
 - Пусть читает «отличница»,- а то, у нас ни радио, ни газет, ни кино - нет. Скукота и тоска по вечерам, только ветер в трубе как волк завывает, да вы языками сверчка пугаете,- подвела свою резолюцию под общее постановление Ирмина.
 - За керосин Митрич ругать будет ,- попыталась откреститься Зинка.
- Ничего, у меня для тебя свечки есть. Я их у иконки ставить хотела, а теперь с тобой поделюсь,  если завхоза нашего не подвину керосина раздобыть ещё. Назвалась груздём - так полезай в кузов, а то только ваши побасёнки слушаю о пустяках. Тьфу!
 С этого и начались вечерние посиделки за чтением книги, которое захватило всех и ,если кто-то начинал дремать, его подталкивали в бок, чтоб открыл глаза , а если снова сон одолевал, то потом пересказывали ему пропущенное днём пока топали в больших валенках с пилами и топорами на делянку.
    В ночь после обнаружения незваного гостя из леса Верка спала беспокойным сном, а Ирмина не спала совсем и часто подходила к окошку, но собака не - лаяла и волки не - выли. Верка видела в темноте, как хозяйка затопила печь и осторожно возилась с плитой, нагревая воду и готовя завтрак. Потом присела у окошка и шептала молитву, глядя на иконку. На делянке работали с оглядкой. Чтоб свалить дерево приходилось пробиваться к нему по снегу и, раскидав снег приниматься валить дерево с помощью топора пилы и шеста, которым толкали ствол в нужном направлении, оставляя невысокий пень. Приходилось стоять на коленях и ватные штаны не спасали от холода, и в валенки заползал холод, зато спины были мокрые. Костёр и баня, которую Ирмина топила исправно каждый божий день и которая выгоняла холод из тела и сушила одежду. К концу рабочего дня ныли и руки, и ноги, и спины. Ладони трудно было сжать в кулак, мозоли на ладонях загрубели и были тверды как кора на старой берёзе. Вечерние чтения Зойки становились всё выразительнее , а слушатели всё внимательнее, переживая за чужие жизни, как будто за свои. Зойку вскоре прозвали «артисткой», а Варвара Васильевна удивлялась, как на глазах взрослеют её девчата и чудными цветами распускаются чувства. После чтения засыпали быстро , тесно прижимаясь друг к другу, на широких палатях. Разговоры весёлые и не очень велись во время еды и коротких перерывов, которые зычным голосом объявляла Варвара, зорко следящая за порядком и настроением в стане подчинённых.
    На второй день после обнаружения лесного пришельца, прозванного «Лешим», прибыла команда: Митрич с припасами и шутками-прибаутками по поводу появления косолапого потомка Адамова мужского рода в стане чудных дев потомков Евы.
   - Отчего ж, вы его в плен не взяли и в кавалеры не произвели ? Я вот вам трёх богатырей прихватил с псом; они то, его вам в лучшем виде доставят на потеху, если следы отыщут. Кто тут проводником будет?
Из саней выгрузились два рядовых милиционера и один сержант с рычащей овчаркой устрашающего вида на коротком поводку.  Молоденький лейтенант от районного военкомата, побывавший на фронте и списанный в тыл по ранению, с автоматом за плечами, представился Варваре Васильевне и отвёл её в сторонку для разговора. Овчарка облаяла всех. Её поддержал пёс лесорубов. Операция готовилась серьёзно. Митрич быстренько подкатил к Ирмине и поинтересовался неуместно: - Как жилось с «мужичком»? Не получив ответа начал разгружать продукты, но вскоре нашёл в ней благодарного слушателя и рассказчицу о последних событиях в лагере. Невесёлый деловой разговор лейтенанта с Варварой закончился. Варвара принесла своё ружьё, подозвала Верку и распорядилась потеплее одеться, взять топор и следовать в отдалении за группой которую поведёт офицер и с которой пойдёт и она, а если что с ней случиться, то остаться старшей и быть готовой посыльной в случае какой надобности. Следы пришельца замело и поиск предстоял нелёгкий, но примерное направление было определено. Маленький воинский отряд, при молчаливых проводах, двинулся в чащу леса вверх по пологому склону. Митрич остался за старшего, за спиной у него была двухстволка с картечью на лося или медведя - охотник он был знатный и надеялся для девчат добыть мяса. Девчата принялись за погрузку. Ещё раньше с завода прислали сани с полозьями от охотничьих широких лыж, на которых было легче подвозить напиленные двухметровые брёвна. Трактористка отогревалась в доме. Заботливый Митрич прикипел к девчатам как к родным и при каждом приезде пытался хоть чем-то им угодить и хлопотал о них как о своей супруге: чтоб им помягче и теплее спалось и посытнее питалось. Главное- вместо таблеток травы  и ягоды сушёные доставлял, чтобы сопли из носа не пускали и кашель не душил; привёз и мёд из своих тайных запасов до которых не добралось государство, которое гребло всё, чтобы устоять и сохранить народ. « Жизнь наладится должна, когда супостата одолеем, а пока всем ремень на животе нужно подтянуть, чтоб штаны не упали, да и радости, хоть маленькие человеку нужны. А что видели в своей жизни девчата радостного , когда война их как топор обухом по голове гвоздит. За всё время только оно бодрило, что Москва и Ленинград стоят, и Сталин в Кремле сидит. Тут и чай сладенький бодрости даст, а мы со старухой привычные и не то пережили, когда голод, мор и война по нашим местам гуляли и бежать некуда было»,- так думал Митрич и вздыхал, глядя как горбятся спины грузящих заготовки толстых елей из которых напилят доски и сколотят ящики для снарядов, которые понесут смерть врагу, чтоб вырос лес осиновых крестов для фашистов. Газеты писали об ужасных зверствах фашистских захватчиков, и ненависть давала силы. Похоронки шли в деревню, а многие не дождались ни похоронок, ни писем. Вот и Ирмина по ночам плакала в подушку или, молча смотрела в темень ночи через окно, когда подкладывала дрова в печку. Письма давно не приходили. Приходили калеки: кто без руки, кто без ноги, с ранами скрытыми штопаными гимнастёрками с нашивками за ранения, как наградами за бои рядом с медалями или без них. Раны были написаны и на лице и во взгляде и редко являлись в слезе и крепком русском слове после крепкого злого табака и мутного самогона на очередных поминках. Душевные раны не давали спать по ночам, тревожили днём  и передавались тем, кто видел искалеченных войной фронтовиков. Злость на проклятую войну и проклятого врага придавала телу сил и крепило веру. То, что Верка слышала в скудных рассказах о войне, не совпадало в её сознании с тем, что писали газеты, которые изредка попадали в её руки. Газеты, для того и газеты, чтобы бодрить, чтобы жизнь не казалась безрадостной и молодость сама искала хоть маленькие радости и питалась ими как целебным снадобьем. Хорошо когда человек в беде не один; вдвое хорошо, когда есть тот, кто бодростью духа и доброй шуткой отвлечёт от тяжёлых мыслей. Девчата и Варвара ждали с нетерпением Митрича, что с доброй улыбкой, острым словцом, незлобливой подковыркой, душевным разговором и заботливым участием мог тронуть у молоденьких девчат те струны души, которые могут родить и горькую частушку и задорную, едкую , развесёлую; что выльются в песню, которую можно спеть, греясь у печки и ли костра, глядя на огонь и вспоминая о хорошем , что случилось в их короткой жизни.
   Поисковая группа двинулась с делянки вглубь леса по ориентиру указанному Варварой. Следы были слабо видны и не заметены совсем снегом; погода стояла безветренная. Впереди двигался следопыт с собакой на длинном поводке, которая взглядом нащупывала тропу и принюхивалась. Заячьи следы были свежими ; собака не раз порывалась лаять и свернуть в сторону, но следопыт был опытным и, видать, бывалым охотником. Медленно двигались по лесу, глядя настороженно и внимательно по сторонам. Верка плелась сзади метрах в пятидесяти, как распорядился лейтенант, по проложенной свежей тропе. Верка отметила, что походка молоденького лейтенанта странная и рука левая малоподвижна. « Видать война отметку сделала», думала Верка, в сознании которой рождалась путаная мысль. « Чего хорошего крепкому парню в лесу прятаться от людей и от судьбы( Ирмина определила, что в бегах был молоденький, хлипкий парнишка, из рук  которого она легко вырвалась, а не зрелый мужик). Зачем в нём страх поселился, когда  сверстники близкие ему, даже добровольно, в армию шли  и сейчас в землянках и окопах в стужу сидят и не трясутся от страха, хотя знают,  как тяжело подняться в атаку под убийственным огнём. Тут его и медведь заломать может и болезни одолеть, а сейчас милиционеры отловят и что с ним будет? Уж лучше среди людей быть, чем в лесу, как загнанному зверю жить, и родителям как теперь в глаза  людям смотреть. А война кончится, что делать будет? Дурак, наверное! Всё одно, Бог всё знает и каждому судьба расписана». Родители Верки к вере в Спасителя дочку приучили и девчёнкой она подолгу смотрела на большую тёмную , перешедшую по наследству икону, что находилась в «красном углу» дома в обрамлении вышитых цветным узором белых полотенец и смотрела в лицо Богородицы, где в глазах читалось, как ей казалось, боль за Сына своего и за всех на Земле живущих.  « у него ,наверное, и иконки то нет? Кто его защитит? А, может, он ни во что не верит и только на себя надеется? Тогда ему совсем плохо!». Верка шла на удалении от цепочки поисковиков. Топор был подсунут под брезентовый ремень с армейской пряжкой, что помогал хранить тепло,  и делал стройной фигуру. В руке была берёзовая палка. День был  солнечный, и лучи проникали сквозь толщу зелёных ветвей елей и кроны берёз, скинувших листву, и искорками ложились на белый снег, на котором причудливыми узорами рисовались птичьи и заячьи следы. Скоро более явственно стали различаться и следы двуногого обитателя леса. Снег густо лежал на ветвях елей , цепочка следов становилась отчётливей. Собака насторожилась, навострила уши и натянула поводок. Офицер, представившийся Варваре Николаем, поправил на груди автомат и махнул Верке рукой, чтоб она остановилась, заслонил своим телом Варвару, двигающуюся позади его. Следопыт вперил свой взгляд в направлении, куда вели следы, и куда указывала, всем своим видом, овчарка. Рассмотрел холмик припорошенный снегом. На вершине холмика отчётливо выделялся тёмный след, оставленный дымом от очага. Тропинка упиралась в крупные еловые ветви, которые прикрывали вход в землянку. Спущенная с поводка собака с громким лаем бросилась к убежищу и приняла угрожающую стойку, дав сигнал, что она и дальше исправно будет делать свою работу. Николай взял у милиционера  винтовку  и сделал выстрел в воздух, который в ушах Верки прозвучал . как щелчок кнута у деревенского пастуха и от которого она присела на корточки. С вершин ближайших елей осыпался снег.  Николай громко крикнул:
   - Кто там живой, выходи! На сборы даю три минуты! Руки поднять вверх!  Одному милиционеру приказал встать сбоку от обнаруженного схрона.
   - Уберите собаку!-  глухо раздалось из норы.
   - Ишь какой, храбрец ,- ответил Николай.- Не трясись, собака учёная и если руки поднять и не дёргаться- то не порвёт. Выходи! Инструктор знает своё дело, да и собака умней тебя; неужто надеялся в лесу перезимовать.
   - А ,что мне будет?- крикнул хриплым голосом беглец и закашлялся.
Николай задумался и послал, после солёного матерка, словесное письмецо:- Если за тобой больших грехов не найдут, то дальше фронта не сошлют. По нынешним временам в штрафники запишут  и загремишь своей кровью грех и позор смывать. Ты, видать, не знаешь о приказе товарища Сталина о трусах и дезертирах. Выживешь и кровь прольёшь, тогда тебе и будет прощение, если с врагом сразишься. Больше ничего обещать не могу; только родителям свой позор оставишь, как им среди людей жить прикажешь? Наступила напряжённая тишина. Упали еловые ветви, обнажив низкую дверцу в убежище. Следопыт только усмехнулся наивности беглеца скрыть своё существование, но подошёл к лающей овчарке и прицепил к ошейнику поводок. Из низкого дверного проёма вывалилась согнувшаяся фигура постояльца лесной берлоги. Тёплая лисья шапка, при этом, слезла с головы, задевшей за притолоку, и упала за спину. Тело наклонилось и согнулось в поклоне, глаза устремились на собаку, а трясущаяся рука шарила по снегу в поисках шапки. Парень боялся встретиться взглядом с теми, кто пришёл потревожить его «покой». Покоя не было стой поры, как одна за другой пришли две казённые бумаги: одна - о павшем «смертью храбрых» отце , другая – с вызовом в военный комиссариат. Найдя шапку и ,нахлобучив её по самые брови на голову, лесовик нашёл синими глазами одиноко стоявшую вдалеке Верку и боялся перевести взгляд на вооружённую группу в военной и милицейской форме, куда затесалась и Варвара со своей винтовкой. Николай разглядел на, не знавшем бритвы, худеньком лице паренька странную виноватую улыбку, которая выражала окончание душевных переживаний и страхов и признание своей вины перед высшим судьёй, который не может влиять на судьбу, но может явить милость и к падшему ,к которому он обратился в мыслях своих, робко перекрестивших и подняв руки вверх. Короткий полушубок топорщился и был застёгнут не на все пуговицы, ватные штаны были заправлены в разношенные большие серые валенки-самокатки. Худые пальцы рук мелко дрожали, то ли от озноба, то ли от перевозбуждённых нервов, а может быть от вида собаки, что застыла с вопросительным взглядом и высунутым красным языком.
   -Мамку не трогайте,- робко попросил беглец Николая, признав в нём старшего.
   -Плохо тебя мамка воспитала, если ты её защитить не можешь. Небось сладко жилось под мамкиной юбкой и шибко она тебя любила, а, ты, своей головой не додумался каково ей будет от такой любви. Другие то, своих сыновей и любят, да от беды общей не прячут в такое время. Как она будет теперь в глаза другим матерям смотреть, или как ты от людей прятаться будет. Не жалко мне тебя , парень, плюнуть хочется в харю твою, да перед женщиной неудобно. Девчата тут свою войну ведут с врагом, а ты им врагом стал, как последняя сволочь. Дрожишь от каждого шороха! Зачем их потревожил?
   - Оголодал я, вот и не выдержал, а в деревню идти страшно.  Мать продуктов в договорённом месте не оставила; может болезнь её свалила.
   - Ты и есть главная причина её болезни,- сказала Варвара,- её понять можно, а тебя я никогда не пойму, не мужик ты и девчёнок моих и пальца не стоишь. Влип в говно, да ещё и жалости ищешь, как ребёнок несмышлёный. Не жалко мне тебя, а мать жалею, что не смогла от любви своей слепой разглядеть, во что сынок вырос. Мог мужчиною стать, а теперь как в глаза людям смотреть будешь и где товарищей найдёшь?
   - Нечего с ним тары-бары разводить и слова попусту тратить,- обратился Николай к Варваре. – Разберёмся, кто он и откуда , а вам спокойнее будет. Недалеко родня живёт.
Осмотрели землянку. Вынесли старый тулуп на палатях из жердей застеленных сухой травой. Варвара отыскала свой топор с делянки. Парень свой ,видно, потерял. Из продуктов нашлись только соль и сухари. « Невесёлое житьё»,-подумала Варвара Парень, боясь поднять глаза, переминался с ноги на ногу.
  -Домой!- коротко скомандовал Николай. Верка присоединилась к группе. Варвара вручила ей в руки медный большой чайник, что был в землянке, а сама ,повесив винтовку за спину взяла в руки топор и холщёвый мешок в котором хранили продукты.  На прощанье пожелала медведю заселиться в землянку. По проложенному пути двинулись на делянку. Собака с проводником двигались впереди, чтоб не путаться под ногами. Верка пристроилась за парнем, который понуро шёл с согнутой спиной, засунув руки в тёплые ,цветастые, шерстяные рукавицы, кем то любовно связанные. Взгляд её упирался в спину парня. Из чёрного полушубка на спине был вырван клок и шерсть вылезла наружу, Несколько раз парень оглядывался на Верку, что-то ища в её взгляде. Парень был, как она определила на свой взгляд , ровня ей по годам или немного моложе. « Дурень! Чего в лесу прятался? Со всей округи до осени всех его одногодков в окопы определили или в танки с самолётами засадили, а этот ,как медведь , в лесу отлежаться захотел. Почему он - не как все?». Любопытство двигало мысль дальше,  и она решилась спросить, когда цепочка людей на узкой тропинке растянулась и Верка оказалась рядом за спиной:
  - Как тебя зовут?
Парень повернул голову удивлённо и ничего не ответил. Отвёл взгляд, продолжая, сгорбившись шагать, погрузившись в свои мысли. Затем расправил спину и неожиданно для Верки и Николая, что шагал чуть впереди, негромко уронил первые  в дороге слова :- Власти учинят допрос под протокол, а мне таить нечего; всё одно маманя узнает. Недалеко я жил. Чуток подняться вверх и деревенька моя.
  - Что- то я тебя не встречала,- отозвалась Верка.
  - Глушь у нас и школа только начальная, а я при родителях жил и в своём хозяйстве с малых лет трудился. Только война и до нас добралась.
  - Так, значит, войны испугался и против власти партизанить стал. Ничего , власть теперь тебя, дезертира, пристроит,- отрезал Николай.
Разговор угас и Верка пыталась вспомнить - видала ли она когда лицо, определённого в дезертиры Николаем паренька из заброшенной в лесные дебри деревеньки, и припомнить не смогла. Она и в городе никогда не бывала и в районном центре только медосмотр проходила, когда ещё в школе училась и по большой нужде. Всю свою жизнь провела в своём замкнутом мирке южноуральской деревни, где смешались русские, прибалтийские переселенцы и иные инородцы , нашедшие своё место на земле среди просторов башкирской степи у отрогов уральских вершин. Только война вырвала её из привычной жизни и стала связывать с новыми людьми. Вот и этот неуклюжий паренёк с голубыми ясными глазами ( она это отметила) и Николай с Варварой никогда бы не встретились на её пути и не остались в девичьей памяти.
    Когда до делянки осталось совсем немного, собака снова насторожилась и подняла лай.
   - Кто тут ещё кроме тебя зимует,- обратился Николай к парню.
Тот изобразил на лице усмешку искривившую лицо и глухо сказал:- Хорошенько поищите, так найдёте, только он на четырёх ногах ходит и зимой спит.
  - Косолапый что ли?- спросила Верка.
  - Он самый и летом был здесь хозяином,- пробурчал парень.
Николай остановил отряд. Подошла Варвара и спросила, почему задержка.
   - Тут рядом с вами лесной хозяин в берлогу залёг, как бы вы его не растревожили, и не стал шататься к вам в гости. Поберегитесь,- предупредил лейтенант.
Верка не раз слышала о бедах которые несут медведи и один раз с подругами в лесу набрели на топтыгина когда собирали малину, да и блудливый домашний скот по осени часто пропадал. Внутри у неё похолодело.
  - Варвара Васильевна, как же нам работать, если зверя растревожим?
  - Ружьё у нас есть и Митричу скажем - он говорил что охотник знатный был и хвастал что медведя не раз брал и если надобно будет он с охотниками-стариками явится оборонить. Ты остроглазая и заприметь берлогу и на дереве отметку сделай.
  Верка пригляделась и подметила легкие облачка пара над холмиком у вывороченной с корнем большой сосны. Огляделась по сторонам и воткнула свою палку  в снег, подгребла ещё снега и утрамбовала ногой. Когда походным порядком вернулись на делянку, сани уже были загружены больше чем наполовину. Сверху лежал лапник для удобства пассажиров. Девчата поработавшие грузчиками, разрумянившиеся на морозце стояли у крыльца. Из избы выскочила  Ирмина. Через окошко она разглядела своего обидчика и выбежала с кочергой, не накинув верхней одежды, и угрожающе двинулась к парню: -У ,  супостат! Замахнулась и , глянув на сгорбленную фигуру, бессильно опустила руки. Потом обратилась к Николаю: - Вы покушайте горяченького, девчата уже поели.
   - Спасибо, чайком погреемся и свой сухой паёк сжуём. Это твой обидчик?
Ирмина кивнула головой и вздохнула: - Молодой, совсем сопляк. Куда ж его теперь, в каталажку?
  - Больно сладко ему там будет, - откликнулся Николай,- и кормить надо и воспитывать, а вы тут в передовиках, я слышал от Варвары Васильевны, и не стонет никто и не жалуется и под мамину юбку не просится. В окопы бы его прямо сейчас под Сталинград: там сейчас жарко. Нечего его жалеть; погодки кровью умываются , а эта паскуда у вас под боком берлогу устроила, да и продукты у вас уворовала. Трибунал разберётся!
   Милиционеры и Николай зашли в дом и расселись за столом. Парню указали сесть в углу. Вскрыли две банки американской свиной тушёнки, где было много жира и мало мяса; намазали на большие куски чёрного хлеба и стали запивать кипятком. Жевали молча, не спеша. Парень сидел как побитый пёс. Каждое слово, которое бросил лейтенант в его адрес на улице, и било наотмашь и гнуло спину. Ирмина долго глядела на него, потом положила в чашку остывшие картофелины и кусок хлеба и сунула парню в руки. Лейтенант глянул на неё и ничего не сказал. Ирмина налила кружку кипятка.
   Воинский отряд, передохнув ,погрузился на санях. Собака присела рядом с беглецом и даже пыталась лизнуть его языком. Лицо у парня стало спокойным, а взгляд задумчивым. Какие бури бушевали внутри,  знал только он. Парень косил глаза на собаку, разные мысли путались в голове. Страх ушёл. Тусклый взгляд, с высоты загруженных саней, устремился на группу девчат – лесозаготовителей удалявшуюся на делянку;  прошёлся по зелёным кронам стеной стоящего леса, по белому покрывалу раннего снега, по, слегка голубеющему, небу, где холодеющее солнце роняло слабеющий свет на застывшую землю и бередило замершую душу , неудачливого беглеца от своей судьбы и от людей.
 Варвара отправила всех на делянку. Верка по дороге удовлетворила их любопытство в мельчайших подробностях, но о медведе не сообщила по приказу, полученному от Варвары. Направляясь на делянку, Верка  проводила долгим взглядом удаляющийся трактор с прицепом и переде лицом предстало худое, покрытое лёгким светлым пушком лицо с острым носом, длинными девичьими ресницами, на которые легко могли ложиться снежинки. «Чего это так запомнились глаза». Никогда раньше, ни у кого она не наблюдала таких глаз, отражавших бездну тоски, но не увлажнённых слезой - глаза сухие, ясные ,в которых, как почувствовалось Верке, угасала жизнь « Что же в сердце творится? На лице смерть написана как на иконе великомученика, что видела вместе с матерью во вновь открывшейся церкви в райцентре». Верить в победу с верой в Бога, распятого на кресте и возродившегося, было легче, чем слушать голос из чёрного динамика, что висел в сельском совете и избе- читальне.
   Митрич, никогда не расстававшийся в лесу с двухстволкой , о чём-то оживлённо разговаривал с Варварой. Он остался с ночёвкой и устроился в бане, где сколотил новый полок. Шутки в свой адрес по поводу, что забрался в женский монастырь, пропускал мимо ушей и серьёзно занимался хозяйством, раздавал Ирмине советы и указания. Ночью лаяла собака, запертая в предбаннике, и не давала спать старику. « Интересно какой гость пожаловал - четвероногий или двуногий ?». На двор Митрич решил не выходить, авось Бог в обиду не даст. Утром, с опаской и ружьём наперевес, заряженным картечью, вышел из бани. Было ещё темновато, но на снегу ,где сливали помои, отчётливо видны были медвежьи следы. « Плохи дела ,- подумал Митрич. - надо косолапого успокоить». После завтрака, Митрич с Варварой, вооружённые и снаряжённые на охоту, прихватив с собой Верку, что делала отметку у лежбища , двинулись знакомой тропой. Верка  тащила санки и несла топор. Приблизились к зарубке и удостоверились что свою тропинку медведь- шатун довёл до своего жилища. Берлога находилась у вывороченного корневища старой сосны, что упала от бурелома. Митрич зорким глазом не потерявшим остроты от прожитых лет ( книжек он не читал) определил где лаз и по поднимающемуся парку определил, что хозяин находится дома. Спустил с поводка собаку, что громко лаяла, но та, поджав хвост вертелась у ног Митрича ища у него защиту. « Рано ей на медведя ходить, молода ещё»,- определил бывалый охотник. С Варварой он обсудил ранее охоту на нарушителя покоя. Верке велел  держаться подальше за толстой берёзой, Варвару с винтовкой  уложил в снег и приказал держать лаз на прицеле и чтоб руки не дрожали. Варвара только улыбнулась и кивнула головой, знала ,что значок ворошиловского стрелка не даст ей промахнуться, но Митрич сказал. чтоб стреляла только в крайнем случае, если у него вдруг оплошность случится: - У меня два жекана в стволе и любого медведя уложат, а твоя пулька только шкуру попортит, так что в прицеле голову держи, а если ей мотать начнёт, то в сердце цель. Варвара кивнула головой. Митрич проверил двухстволку, по старой привычке и доброй примете глянул в ствол прищурив левый глаз и увидел круглый пяточок неба, дунул и  аккуратно вложил в казённую часть два патрона крупного калибра. Защёлкнул затвор, взвёл курок. Перекрестился. Повесил ружьё на грудь. Взял в руки жердь, срубленную по дороге ,и медленно направился к логову. Крякнул громко и хлопнул ладошами по бёдрам. Расшевелил зверя быстро, холмик зашевелился  и медвежья голова показалась наружу. Митрич отступил немного назад, дождался пока зверь начал приподниматься, чтоб встать и выпустил два заряда. Страшный рёв огласил лес. Собака залаяла. Агония была недолгой . Медведь средней величины( Митрич и не таких брал в своё время) , уткнувшись окровавленной головой в снег, орошая его свежей дымящейся кровью. Варвара поднялась . Присевшая от оглушительных выстрелов , отдавшихся горным эхом, и перепуганная страшным рёвом Верка , закрыв ладонями уши медленно встала и распрямила спину. Митрич перезарядил ружьё. Тело медведя ещё испускало признаки уходящей жизни. У Варвары винтовка дрожала в руках. Она в первый раз вышла на настоящую охоту и убийство зверя потрясло её, хотя самой стрелять не пришлось. Зверя она продолжала держать на прицеле, с напряжением глядя, не зашевелится ли бурый холмик. От крови и от туши в небо уходил пар. Митрич осторожно приблизился к зверю, заглянул в глаза и коротко спокойно сказал: - Всё! Взял у верки топор , достал из-за голенища валенка большой нож и приказал Верке и Варваре отправиться на делянку и доставить ему горячей воды в бидоне, ведро, полотенце, мешок ,верёвку и большие санки, пока он начнёт разделывать зверя. Через час половина бригады явилась со снаряжением. Охали и ахали; вытащили тяжёлую тушу молодого ( по определению Митрича) медведя. Завхоз привычно освежевал зверя приговаривая:- Зря, ты Мишка, нас потревожил, теперь сам на корм пойдёшь. Добавка вам девчата к рациону будет и сил медвежьих вам добавит. Весь лес в пеньки превратите.
   Вид крови, что расползлась по белому снегу, на месте куда притащили ещё тёплую тушу бурлацкой командой, в которую запряглись лесовички ; запах её и запах мяса разделываемой туши кружили голову и вызывали тошноту у Верки. Медвежью голову оставили у берлоги, а шкуру Митрич уложил на сани.  На шкуру уложили мясо разрубленное Митричем на куски. В голове у Верки, как назойливый писк комара зудела мысль: « Сколько же крови и смертей на войне и как такое можно стерпеть. Разве не тошно людям друг друга убивать? Тут и курицу зарезать страшно, не то, что медведя завалить. Всему живому жить охота». В обратный путь отправились с приподнятым настроением и строевой песней : « По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд…». Шутили, что так быстро и прибыльно Митрич закончил войну со страшным зверем и его надо на фронт отправить, чтоб он Гитлера в берлоге прикончил и к своей старухе героем вернулся с орденом или , даже, с медалью золотой.
   - С таким войском, как вы,бабоньки, грех перед топтыгиным трястись: вот и командир ваш с Веркой боевое крещение прошли и ничего с ними не случилось. Если Варвара Васильевна меня представит к награде и Ирмину на ночку ко мне приставит, то я не откажусь.
  -Ах,ты, хрен старый,- взвилась Зинка,- Если я твои слова до кухарки донесу, то тебе не в баньке ночевать придётся, а в берлогу медвежью бежать спасаться от кочерги.
  Варвара покраснела и вместе с девчатами залилась смехом, а потом махнула рукой и отдала приказ:- Завтра, чтоб норму перевыполнили, трактор ждать не будет; и так пол дня потеряны . От медвежатины силы медвежьи должны явиться. Заказ военный исполнять - не шутки шутить.
Тут Митрич хлопнул себя по коленям и сказал: - Ой, бабоньки, опростоволосился я! Сюда ехал и обрадовать хотел; под Сталинградом немец от пушек наших, танков и бойцов по снегу побежал, да в окружение попал, Вот так им товарищ Сталин коленкой под зад дал, и вы к этому свои руки приложили. Сейчас там «гансов» добивают. Я так тут закружился, что из дурной башки всё вылетело. В лесу раздалось  дружное «Ура-а-а!». Лес ответил эхом-« У-р-а-а-а !».

          ******************************
Новый 1943-й год встретили достойно. Митрич накануне приехал на санях со скромными подарками. Пряники и тушёнка украсили стол. Ветку ели укрепили на стене. Запах хвои из леса перекочевал в жильё. Варвара подарила несколько листков из тетрадки, а Зинка вырезала из них снежинки. Белые клочки медицинской ваты оказались к месту на зелёной ветке. От Митрича  попахивало самогоном; глаза весело блестели, сыпались шутки и комплименты. Налепили пельменей из сохранившейся на этот случай медвежатины, Митрич из дома привёз шмат копчёного сала, запах которого вызывал обильное выделение слюны и, которое Ирмина быстренько прибрала для главного момента. Часы были только у Варвары и она внимательно следила за стрелками. Работу на делянке закончили пораньше. Митрич к приходу истопил жаркую баню с еловыми вениками. Хлестались со смехом колючими вениками по раскрасневшимся телам, со смехом выбегали наружу в валенках на босу ногу охладить молодые, пышущие жаром и здоровьем тела, и бросались снегом. Митрич у печки с Ирминой колдовали над устройством праздничного стола. Большую бутыль со сладенькой кислушкой из высушенных ягод и дрожжей с сахаром добытым на заводе Митрич до поры припрятал, а сейчас с позволения Ирмины и непротивлению Варвары водрузил на стол и отёр с важным видом полотенцем. Зина суетилась, стараясь придать и помещению и столу праздничный вид. Она была  единственной, у кого нашлось платье, которое ей по тайной просьбе привёз на этот случай Митрич.
Когда команда из шести девиц, разомлевшие от бани, с красными лицами, полотенцами на голове, своими молодыми телами в нижнем белье заполнили тесный дом из которой мигом выскочил Митрич под хохот девчат, в баню отправилась Зина, Варвара и Ирмина. Ирмина распорядилась ни к чему не прикасаться и у зеркала не ругаться; оставила свой черепаховый гребень ( подарок от мужа ) для приведения причёсок в порядок и повесила на еловую ветку красную ленту девичьей поры. Всё искусство доброй хозяйки явилось на стол. Грибной и яблочный пирог источали запахи заполнившие помещение. Девчёнки выстроились в цепочку перед зеркалом , поправляли причёски  и оценивали свою внешность.
  - Хороши, хороши,- оценил их Митрич. - Вам девчата бриться не надо, а то, как лешие гляделись бы! Жалко женихи вас не видят.
  - Чем ты не жених,- отрезала вошедшая и раскрасневшаяся Ирмина. – Небось гож ещё, а старуха тебя простит .
Девчата зашлись от смеха , а Митрич отбрыкался как мог:
  - Я от старухи и сбежал на ночку к вам. Небось уважите мои года и омолодите.
   - Сейчас пельмени поедим и тебя, старого кобеля, скалкой омоложу, так что и на свою старуху на тёплой печке не залезешь!- ответствовала Ирмина. – На моих девчат рот не разевай, а то ещё грыжу заработаешь.
 Митрич рассмеялся до слёз и  только взмахнул в расстройстве рукой . Подошёл к Ирмине сзади, когда та отвернулась, обнял сцепив руки на тугой груди. Та резко обернулась. Митрич еле успел отскочить, споткнулся и замахал руками. Ирмина только подмигнула испуганному кавалеру:
   - Ты б лучше девок усами своими пощекотал, а то им силушку девать некуда. Видел, сколько лесу навалили. Смотри, чтоб они верхушку твою не срубили и хоть пенёк оставили.
 Варвара от хохота присела ; девчата в смущении зарделись. Митрич нашёлся, чем ответить:
  -Ты меня, дурня , Ирминушка,  прости ради бога. Грех свой замолю. Зазноба моя беззубая вам подарочек в бутыли велела передать и наказала, чтоб девчат не обижал и на праздник веселье устроил; житьё ваше, хоть на денёчек подсластить, За стол девчата, да кружки приготовьте, а я жидкость разолью! На фронте, говорят, и норма есть на спиртик, и вам сладенький напиток не повредит. А тебе, Зинка, отказ будет; возраст мал, да язык длинен!
 Митрич взял на себя роль тамады, с характерным звуком вскрыл бутыль и стал разливать рубиновую пахучую жидкость по кружкам. Зинка подсунула и свою . Митрич немного капнул и в неё. Предложил Варваре, как на собраниях, отчитаться о проделанной работе и поздравить с Новым годом. Варвара выступила с краткой речью:
   - Молодцы девчата, что не ноем, лямку свою исправно тянем, дружно живём и фронту от нас помощь есть, а теперь за столом так же поработаем как на делянке. Счастья всем вам в долгой жизни будущей и всем нам победы скорой! Ура! Сначала стряпнёй заправтесь, а потом Митрича подарочек оприходуем и жене его спасибо за заботу скажем и мужа в исправности отпустим. Глянула на часы и добавила: - Как до двенадцати часов дойдёт, чтоб все дурное за плечами оставили, а Ирмине распоряжение на часок нас попозже разбудить в Новом году. Танцевать места нет , так давайте споём,  чему вас в школе учили.
 Накинулись на пельмени из медвежатины; пошёл весёлый разговор. Варвара затянула ровным бархатным голосом:
                - Там вдали, за рекой догорали огни,
                В небе ясном зоря занималась,
                Сотня юных бойцов из буденовских войск,
                На разведку в поля поскакала.
Девчата подхватили песню своими звонкими голосами и она перекочевала из домика наружу и разнеслась по лесу незнакомыми для его обитателей певучими звуками: не ворона каркает, не ночная сова ухает, не волк протяжно на луну воет и даже не соловей щебечет - это душа человеческая музыкой свои чувства изливает. Митрич в такт кивал головой. Песня закончилась. За замёрзшим окном кружила белая метель. В печной трубе ветер тянул свою мелодию. Сверчок за тёплой печкой, неведомо как явившийся в жилище и пробудившийся, подавал свой голос. В полночь разлили по кружкам рубиновую жидкость с летним запахом смородины и осушили до дна. Зинка закашлялась, Варвара пила медленно с достоинством, девчата мелкими глотками. Лица  порозовели. Тамада отёр рукавом усы и попросил:
   - А, ну ка , девчата ,что- нибудь весёленькое представьте!
Ирмина встала, подбоченилась,и рассыпала частушку только что родившуюся в голове:
                - К нам явился старый пень,
                Ублажал меня весь день,
                Обнял девку за бока,
                Как же ей без мужика,
                Спотыкался и вспотел,
                Чуть под печь не улетел.
Ирмина притопнула ногой и взмахнула рукой. Митрич покраснел как куст калины, вышел за дверь и вернулся с балалайкой. Сел с важным видом, потрогал три струны, провёл рукой по усам, склонил в сторону голову и уставился на окошко с морозным узором. Девичий смех рассыпавшийся по дому как сухой горох вывалившийся на пол из дырявого мешка, уже умолк .Митрич почесал свою большую белую голову с пролысиной, хитро улыбнулся и нашёлся чем ответить Ирмине. Ударил по струнам балалайки, рассыпав дробь, и хриплым баском, притопывая ногой и глядя на Ирмину, послал ответ:
                - Баба бедная страдает
                И мечта у ней одна,
                Чтобы муж бока помял ей,
                Когда кончится война.
Девки опять рассыпали по дому весёлый смех. Ирмина вздохнула, села на скамью, подперев подбородок руками. Смахнула кончиком летнего цветастого платка, что был на плечах как память о мужнином подарке, нечаянно явившеюся слезу и вышла в сени. Вернулась неся ещё одну литровую бутылку, которую заказала Митричу привезти из своего промёрзшего дома из укромного места. Содержимое разлила по кружкам ; Митричу по самые края. Запахло мёдом и летом. Прислонилась спиной к горячей печке и вдруг затянула низким бархатным голосом:
                -Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…
Никто из девчат не подтянул песню, боясь спугнуть, разрушить чудные звуки, льющиеся изнутри, и сидели словно зачарованные. Митрич пустил слезу и не стыдился этого ; шевелил губами, не издавая звука. У Варвары блестели глаза, неся тихую печаль всем, кто мог читать мысли по взгляду. У Верки комок подступил к горлу и она вспомнила брошенный в её сторону потерянный взгляд печальных серых глаз, взгляд затравленного волчёнка. Она несколько раз бывала на сельских гулянках с гармошкой и топаньем со свистом, песнями после возлияний, но здесь было что-то особенное, невиданное и чувства были совсем другие. Было легко и просто. Все были близкими и понятными. От выпитого закружилась голова, порозовели щёки и мысли на время освободились от тревожащих сообщений Совинформбюро о напряжении на фронтах, от известий, что кто-то из односельчан и земляков уже никогда не вернётся домой или вернётся с истерзанным телом и растревоженной раненой душой. Сейчас все эти мысли затаились в глубине души или растворились как дым из печной трубы в бесконечной бездне звёздного новогоднего неба. В сознании родилась зрелая мысль: «Как хорошо жить среди людей которых ты понимаешь и которые тебя понимают и живут не таясь с открытой душой!  Как хорошо когда душа распахнута, и в которой нет злобы, зависти, бессердечия; когда  ясно главное - хороших людей очень много !». Она ещё не знала, что ждёт впереди, но молодости свойственно мечтать и стремиться в светлое будущее и достаточно сил, чтоб за это бороться. За недолгое время на лесосеке она почувствовала себя повзрослевшей и впитала в себя новый опыт общения и сосуществования с людьми. И подвыпивший Митрич с его мужицкой хваткой и радостным отношениям к жизни в своём солидном возрасте и прошедшем через многие испытания, и Варвара , занесённая бурей войны в далёкий край и растерявшая все прошлые связи, несущая новое бремя забот; и её нынешние подружки, которых здесь узнала ещё лучше и ещё больше сошлась; и Ирмина, ещё молодая, но незаметно передававшая свою женскую мудрость своим молоденьким девчёнкам, может ещё и не целованным- все стали родными! Редко когда удаётся человеку удаётся поймать такое мимолётное счастье, когда и мир вокруг и люди, вдруг, покажутся  чудесным явлением природы в которой хочется раствориться и это ощущение нести дальше по жизни. Голова кружилась, вокруг были радостные лица. Тело казалось лёгким, а душа рвалась на простор. Верка вышла на крыльцо , накинув ватник и сунув ноги в тёплые валенки. Праздничного платья не оказалось и тёплая вязаная кофта, связанная матерью на вырост, уже не висела, а плотно обтягивала стройную фигуру и стесняла грудь. Митрич ,как-то, шутливо обозвал её «девицей на выданье» отчего у девушки порозовели щёки и сердце шевельнулось в груди. Верка вдыхала морозный воздух и всамитривалась в бездну чёрного неба, откуда ей мигали рассыпанные чудным узором далёкие звёзды. « Как хорошо жить!». Не было мыслей - что будет впереди, но было ощущение наполненности её жизни чем- то важным и нужным людям. Из дома грянула песня, так что задрожало стекло в светящемся окне :
                - Если завтра война,
                Если завтра в поход,
                Если тёмная сила нагрянет,
                Весь советский народ,
                Как один человек,
                За советскую Родину встанет
                На земле, в небесах и на море
                Наш напев и могуч и суров,
                Если завтра война, если завтра в поход
                Будь сегодня к походу готов!
                ****************************

    Ко дню Красной Армии Митрич привёз тушёнки предназначенной для военнообязанных и для фронта и неизвестно как добытой. Видать девичий труд оценили. Она была безвкусной- совсем не такой как готовила мать и медвежатина_ зато суп был жирным и питательным. Больше обрадовало сообщение, что вскорости их обитание в лесу может закончиться. Немцев между Волгой и Доном столько в плен захватили, что их достаточно, чтоб и лес валить и девчат от тягот освободить. Варвара откликнулась:
    -Мы тут уже пообвыкли и хвори нас стороной обходят, и девушки на морозе смотри какими ядрёными и румяными стали с твоей помощью. Как же мы без баньки твоей и бороды жить будем!
   - Заживём, девчата, не пропадём! Немец назад покатился, да война дорожку к Берлину мостит. Мужик нынче на фронте, так что ещё дел не в проворот. Вам бы рожать и щи варить, да потерпите! Надежды на вас ещё большие.
Прав оказался прозорливый Митрич. Далеко вперёд глядел старик.  Лесное сражение было закончено к весне. Тяжелейшие бои на фронте поутихли, а в тылу работа кипела. Опять Родина призвала серой  бумагой с печатью и плакатом в сельском совете на фронт трудовой. Дома Верка побыла не долго. Мать отметила, как заметно изменилась дочь и походкой и рабочей ухваткой и словами своими. С Варварой Васильевной распрощались со слезами на глазах , как с родным человекам,  и не думали Верка с Зинкой, что им скоро придётся встретиться с командиршей. Оказалось, что Варвару Васильевну отправляют на металлургический комбинат с молодёжной командой , в которую она включила и двух своих бойцов с лесосеки, как самых смышлёных и ответственных. Новым местом был назначен город Белорецк, где на старинном Уральском заводе лили металл из которого все изделия шли на фронт из различных цехов и мастерских. Старые рабочие, женщины и подростки встали у горнов и за станки. Производство резко выросло и рабочих не хватало. Работали круглосуточно, где в две, а где в три смены. Завод по изготовлению метизной продукции вырос в крупнейшее предприятие, и состоял на особом учёте  в военном ведомстве. Сюда жизнь и судьба забросила деревенскую девушку в самый разгар войны. Враг ещё топтал родную землю и не думал сдаваться, надеясь на новое лето и новое оружие. Надо было дать ещё сильному врагу ответ и загнать в гроб. Опять понадобилась Верка к общему делу. Варвара Васильевна собирала новую команду и отправляла в город на Белой реке, где дымились трубы кузницы будущей Победы. Сама должна была явиться туда же, чтоб пополнить трудовую армию, что была на военном положении в тылу.
       Половину дня, грузовик-полуторка, по горной дороге , где более двадцати лет назад прошла партизанская армия уральского рабочего с немецкой фамилией Блюхер, пробиваясь к Красной Армии по тылам врага, рискуя быть уничтоженной в узких горных теснинах. Полуторка, натужно гудя, осторожно двигалась к цели в окружении гор на границы Европы и Азии. Меж гор, как верёвка вилась узкая дорога. Местами она тянулась вдоль пропастей и Верка с Зиной зажмуривали глаза и крепко вцеплялись в борта и друг друга руками. Разместились они со своим багажом прихваченном из дома и любовно приготовленного матерями пролившими слезу, хоть фронт был трудовой и в тылу, но было не известно , что там ждёт. В грузовике ещё находились мешки с мукой, укрытые брезентом. Весна вступила в свои права; на деревьях набухли почки , а хвоя отсвечивала синевой от голубого неба на ярком и теплеющим с каждым днём солнце. Сквозь фуфайки оно согревало спины, а прохладный ветерок трогал щёки когда железный конь прибавлял ходу на ровной дороге и на пологих спусках. Верка вспоминала, как собирались в дальний путь.
Водитель уже хлебнул военного лиха, заработал на фронтовых дорогах контузию, плохо слышал и имел странную походку , чуть подпрыгивая и подёргивая правым плечом. Водителю было лет за сорок; лицо морщинистое, продублённое ветрами и солнцем, живое и выражало все оттенки чувств сидевших внутри. Оказался разговорчивым, как многие, кто крутит баранку в дальних рейсах, коротая время с попутчиками готовыми слушать. Пока грузили муку, он быстро нашёл общий язык с девчатами, которых доверила ему Варвара. Зина удовлетворила все его расспросы. Погрузка закончилась и явился распорядитель муки и трудовых ресурсов. Седая женщина в полувоенной форме ( фуфайка перетянутая ремнём и керзовые сапоги), неопределённого возраста ( от 30-ти до 50-ти лет, в зависимости от выражения глаз, жестикуляции и голоса). Она подробно объяснила, что и как делать им на новом месте, вручила нужные бумаги с печатями и приставила опекуна. По разговору , на основании своего небольшого опыта, Верка определила, что она не местная и из дальних краёв, но не чалдонка сибирская, не малороссийская баба с Запада и не с берегов Балтики; может быть, Авраамова племени, может быть, какого другого. Выросшая в узком мирку родной деревеньки, и узнавшая широкий мир по скудным источникам , она знала, что поблизости живут в мире и башкиры, и латыши, и русские, а в краю проживают ещё разноязыкие народы смешавшиеся на перекрёстке Азии и Европы, в краю степей гор и лесов. Распорядитель оставил двух девушек под опекой маленького, живого и улыбчивого старичка, что явился к автомобилю в шляпе, не виданной в деревне, с шарфом вокруг тонкой шеи, приличном пальто и в блестящих ботинках. На тонком носу пристроились очки в блестящей на солнце жёлтой оправе. В руках держал большой и тяжёлый потёртый портфель на блестящих застёжках. Доложился шофёру и девушкам, что командирован был в Уфу по делам научным с завода и теперь возвращается назад с хорошими вестями и просьбой девушек доставить до места назначения.
   - Завод расширяется и рабочие - по зарез нужны.
   - Какие рабочие?- поинтересовалась Зина.
   - Всякие, везде нехватка. Мы дело с металлом имеем. И варим его , и жарим, и катаем и тянем в проволоку; всё делаем чтоб оружие наше врагов разило. Нужны: и строители, и токоря с слесарями , кузнецы, штамповщики, металлурги. Народ крепкий нужен, работа не лёгкая, а где мужика сейчас сыскать.  Каждый специалист на вес золота. Теперь и вы у нас в золотой запас попадёте. Вы, я смотрю, из народа крепкого и росточком повыше меня и силы молодые, а мозги вам быстро повернут в новую сторону! Не боги горшки обжигают! Подучат и в бой! У нас там курсы обучения быстрые , а мозги у вас чистые и мне за вами не угнаться!
    Какие из нас токоря и сталевары; мы с железками не работали и землю, и скотину только знаем да в лесу топорами лес валить обучились, а тут металл варить и ковать,- отозвалась Зина.
    - Топор тоже металл; ничего страшного, если мозги и силушка есть. У меня мозги ещё не высохли, а вот силушки поубавилось, а опыта ещё вагон и тележка и каждый день свой ценю, чтоб молодым помочь успеть. Кому, как не вам, дело большое делать! Союзнички наши шлют механизмы и кукурузу с тушёнкой, а это крохи. Война всё быстро сжирает! Придётся вам победу ковать! Потерпите, милые!  Как доедем, я вас пристрою. Со многих мест народ съезжается и всё больше женского пола, хотя и на фронте его достаточно, куда нам без вас! Ребятишки ремеслу быстро обучаются, и вы науку эту одолеете. Мужики годные в основном мастерами в цехах и на стройке вкалывают, а конца войны ещё не видать, до Берлина путь далёк!
Подошёл шофёр с накладной на груз. Загрузили вместе бочку с бензином. Походил вокруг машины, попинал сапогом колёса по заведённому обычаю и пожеланием удачи.
   -Девчата наверху потрясётесь, да крепче держитесь ,а вы, Владислав Петрович, в кабине портфель свой держите. Меня, если чего, дядей Мишей зовите и не стесняйтесь обращаться, Стукните по кабинке, я и отзовусь, если какая надобность явится.
Владислав Петрович глянул на молоденькую, похожую на подростка Зинку и сказал:
    - Может вы, барышня, в кабине прокатитесь?
Зина покраснела от такого обращения и не зная что ответить топталась у борта машины.
   - Нет,- возразил дядя Миша. – Для барышень я одеяльце из под сиденья достану, а вас, мне приказано, здоровым ,  к месту доставить. Знаете, кого везём? Академика везём! Голова! Со всей Академией у нас проживает и с Украины сюда передвинулся.
Тут Владислав Петрович засмущался, но ослушаться не посмел. Верка покрутила по указке дяди Миши рычагом, чтобы завести мотор. Мотор ответил ровным голосом , довольно урча. Пока мотор прогревался , подруги с помощью шофёра загрузились в кузов и устроили своё место, получили армейское потрёпанное одеяло пахнувшее солидолом, что лежало на сиденье в кабине. В дороге разговаривали мало, вспоминали своё лесное житьё и деревенские новости, которые пополнились новыми печальными, короткими известиями на официальных бумагах и строчками из фронтовых треугольных конвертиков полевой почты сохранявших надежды на возвращение авторов. Под колёсами полуторки был твёрдый, каменистый ,накатанный телегами и автомобильными шинами  грунт дороги, которая вела в сердце гор древним трактом. Ухабов почти не было; зеркальца луж, сверкавших на солнце, своими голубыми глазками напоминали о весне. На склонах древних гор, меж стройными рядами елей, белыми свечками тянулись вверх берёзки и другая растительность готовая пустить  первые клейкие листочки источающие запахи весны. Стойкий густой запах елей пропитывал воздух и впитывался как целебный бальзам в тело . Дышалось легко и свободно. В лесу ещё продолжал лежать снег, который начал сходить с пологих склонов лысеющих гор. Запахи весны проникали в ноздри и щекотали их, пробуждали в сознании радужные мысли о новой жизни, которая ждала. Верка никогда не была в городе и в свои двадцать лет даже не представляла, как там можно жить и чем там можно заниматься. Дома всё было понятно и знакомо, подчинено сотнями лет заведённому укладу и даже социальный эксперимент, что был вызван революционным порывом не сильно изменил его , как и глубокое крестьянское сознание. Явившийся при её жизни колхоз был лишь заменой древнего общинного сознания, которое воплощало в себе необходимый крестьянский труд на земле к которому мужики и бабы с детишками своими были привычны с малых лет и не искали своего счастья в городах, когда и земли и сил достаточно, чтобы руки к делу приложить и с природой в мире жить. Верке вспомнилось, как отец с малых лет приучал её и к мужской работе и брал её с собой и сено заготовлять на долгую зиму и дрова и рыбу бреднем из реки тащить. Верка ко всякому рабочему инструменту привычна была , а мать только радовалась, что дочь к своим годам уже доброй хозяйкой сделалась и не только всё у неё переняла, но и своё ,молодое, рождённое новым временем привнесла в жизнь и быт. Весь опыт её недолгой жизни указывал на то, что если голова на плечах, а ладные руки к работе привычны, то и горевать не о чем. Все годы бурного социалистического строительства не потревожили её мироощущения, не замутнённого воспоминаниями о незнакомой ей жизни при царях , революциях и войнах о которых она узнавала из чужих уст и которая не затронула её сознания. Рождённая в новую эпоху, она жила ожиданиями новой жизни, а война стала первым серьёзным испытанием для  тела, воли, души и сознания. Война! Что она знает о войне ,если не видела своими глазами? Жизнь хороша и мир хорош, если по привычным , людским законам жить. Из разговоров знала и в книжках читала, а думать - не думала , и понять не могла - зачем она? Чего людям на земле не хватает и они убивать готовы? Тут и курицу  боязно зарезать и дерево жалко срубить, а уж жизнь человеческую отнять - беда страшная! Как можно на божье творение, что  дух Творца и Спасителя несёт , руку поднять и светильник разума погасить. Мать её перед иконой поучала родителей и предков поминать и у Бога защиты просить от бед и напастей. Когда война началась и всех мужиков на войну годных, с юношей начиная, в деревне не осталось и сыновей, годных убивать и быть убитыми, на проклятую бойню забрали, чтобы жизнь дарованную, порой нескладную и тяжёлую, но жизнь своих родных и близких защитить и землю колхозную, но родную, на которой в муках материнских дети свет божий увидали, от поругания уберечь , то мать каждый вечер говорила с иконой Божьей матери. В тёмном красном одеянии со светлым ликом, писаная много лет назад на доске, дева Мария  печальными глазами  смотрела на мать и Верку, на весь мир, погрузившийся в противоестественное состояние. Зачем являть в этот мир новую жизнь, на какие муки обречь? Лик Богоматери из «красного угла» , обрамлённый всегда чистыми , белыми полотенцами, вышитыми гладью красными нитками, был спокоен и умиротворён. Жизнь убить - нельзя! Тихий шёпот матери не долетал до Веркиных ушей, но и она повторяла про себя слова молитвы заученной давно, но ещё не воспринимаемой душой. Верка это смутно понимала, чувствовала, когда видела, как у матери иногда слезились глаза и от волнения дрожал голос. « О чём думала мать тогда? Что пережила, чтобы так волноваться?».
   Теперь , трясясь в грузовике Верка почувствовала себя взрослой. «Ей доверили новое дело, вырвали из привычного мира. Что её ждёт? Понятия: «город», «фабрика», «завод», «рабочий класс», «стахановец», «война» и многие другие сидели в её голове, но она не осознавала их. Новый мир, новая жизнь распахивали свои объятья перед ней и готовы были её принять. Кем войдёт она в этот мир и что может изменить этот мир в ней?
   В дороге два раза останавливались размять ноги и согреться. Ветерок бродил между гор как разбойник и щекотал за щёки, когда машина прибавляла ходу на ровной дороге. Шофёр хотел добраться засветло и при очередной остановке приободрил:
   - Скоро, девоньки, доберёмся. В небо смотрите; как дым на горизонте заметите, значит - завод пыхтит. Там труб целый лес стоит. Действительно, вскоре, большое тёмное пятно, расплывшееся в голубеющем небе обозначило приближение заветной цели. Меж прилизанных, покатых гор, местами безлесных, сначала появились свечками трубы, а потом показались коробки разнокалиберных зданий рассеянных по определённому плану и котлованы для новых построек. Старый уральский завод оброс цехами эвакуированных предприятий и новостроев, которые как стадо толпились у озера, из которого пили воду, чтоб охладить горячие цеха. Автомобиль, разбрызгивая весенние лужицы, докатил до здания заводоуправления. Владислав Петрович рассказал водителю  куда следует доставить груз, а девчатам, которые широко открытыми глазами взирали на промышленный пейзаж и вслушивались в новые звуки, помог выгрузить вещи. Завод дышал и жил своей сложной жизнью, в которую должны были вступить Вера и Зина. «Академик» , отметив по лицам и поведению те чувства что взволновали их и приободрил:
   - Ничего страшного, пообвыкните и станете рабочим классом; у нас тут новобранцев вашего пола полно и эвакуированных и из деревень окрестных и всем место нашлось и работники толковые. Сейчас уже вечереет, я вас сопровожу куда следует , а там распоряжение получите, как дальше действовать и жить.
Окна здания заводоуправления своими засветившимися электрическими глазницами рассматривали склоны холмов и лес заводских труб. Работа кипела круглые сутки и кабинеты ночью не были пустыми. Седой старик-вахтёр, с роскошными буденовскими усищами, поправив очки с толстыми стёклами на носу, заглянул в сопроводительные документы, кивнул приветливо головой «академику»,как старому знакомому и попросил:
   - Проводите пожалуйста дамочек в отдел кадров, там дежурный ждёт, а завтра, как положено, с утра пусть явятся на оформление,- и пожаловался,- У меня с утра спину ломит, видать, к непогоде.
Владислав Петрович кивнул головой в знак согласия и кивком головы указал направление пути движения вдоль по коридору. На стене зазвонил телефон, вахтёр кряхтя встал и , тяжело ступая, подошёл к аппарату, который громко, монотонно подавал сигналы. Такой большой телефон Вера видела впервые, и звук был непривычным. Пожилая женщина с тусклыми покрасневшими, усталыми глазами и заспанным лицом, приподняла голову от стола и посмотрела на вновь прибывших . Молча прочла документы и направление и положила их в ученическую папку для тетрадей, что лежала на широком столе со множеством отделений в тумбочках. На сером маленьком бланке обозначила фамилии новых кадровых работников:
    Вот, вам, записка коменданту общежития для устройства, а завтра в восемь утра , как штык, быть здесь на оформление и на инструктаж. Там определят ,куда вас направить поначалу. Спросят что надо и медики посмотрят, а там без задержек в рабочий класс определят. Вы девчата деревенские, крепкие. Вот вам ещё по два талона на довольствие, чтоб сейчас и с утра заправились. Столовая рядом с общежитиями и ночью работает; и сухой паёк в ней найти можно, и горячее питание. Владислав Петрович, что не отходил от девчат, добавил, обращаясь к дежурной:
   - Я их препровожу, мне по пути, да возьмите мои бумаги командировочные и сообщите по телефону директору, что я прибыл и все дела уладил, завтра на планёрке с утра буду, а сейчас у «генерала» нашего и без меня дел хватает на всю ночь.
  - Да он на диване в кабинете и ночует,- ответила, покашливая женщина.
   - В цехах у нас сейчас теплее ,чем в кабинетах.- сказал академик.
   - Так он по цехам и согревается, чтоб ночью у телефона ответ держать и планы строить. Телефон из Москвы ночами дребезжит, мартены тушить нельзя и станки круглые сутки вращаются, а планы всё растут и с работой подгоняют . Крепко мы фронту нужны, Вот и новых бойцов нам крепких шлют. Вы, девчата, не робейте, будете на полном государственном обеспечении: обмундируют, накормят, обучат и к работе приставят, а дальше в бой и норму выполняй! Успехов вам желаю! В общежитие позвоню, чтобы вас определили.
С Владиславом Петровичем добрались до места, разглядывая по сторонам коробки строений поглощаемые опускающейся темнотой. Широкие окна отдельных цехов посылали в темноту отсветы пламени и электрический свет из своих недр. В свете прожекторов между зданиями перемещались люди и механизмы по рельсам и по земле. До общежития добрались когда уже стемнело. Небо над заводом пламенело отсветами мартенов и электроламп. У входа в длинное деревянное строение с надписью «Общежитие» и номером «академик» попрощался с девушками как со старыми знакомыми. Дела устройства обстряпали быстро. На панцирных койках недавно построенного общежития уже лежали матрасы с простынями одеялами и подушками. Две койки в комнате уже были заняты и аккуратно заправлены.
   - Подружки ваши будущие на смену ночную заступили,- пояснил пожилой комендант, бесшумно перемещающийся в галошах с тёплыми носками двойной вязки. Лицо его было чисто брито ( в женском общежитии держал свою марку лавеласа), а глаз весёлый. Проживал тут же в коморке, где хранились постельные принадлежности, и был за начальника, кастелянина и хозяйственного работника.
   - Размещайтесь, завтра на работу, а сейчас в столовую. Подниму в  шесть часов и чтоб при мне нагишом не бегали, что понадобится - спросите; язык не отсохнет и куда надо приведёт. Ближе познакомимся, может, замуж возьму если холостые. Широко улыбнулся и скрылся, осторожно прикрыв дверь.
Ночью сон не шёл. В комнатушке было тепло и Вера открыла форточку. Свежий воздух дохнул в помещение и принёс запах весны. Воздух на заводе пахнул металлом и дымом и показался Вере тяжёлым и теснившим грудь. Деревенские прелести остались позади. Когда глаза закрывались  и ресницы сцеплялись в сознании всплывали цветным миражом знакомые пейзажи близких, привычных, родных мест: дом, двор, окрестности, куры возящиеся на зелёной траве, берёза, разросшаяся у калитки. Дрёма перешла в сон, но вскоре ,кто-то осторожно толкнул Веру в плечо и прошептал:- Подъём. Это Зина, уже одетая, присела к ней на койку. По полученному талону позавтракали в шумной компании, в основном молодых девушек и подростков. Кормёжка оказалась подходящей. На завод попасть можно было через проходную только по пропуску ,и всех новоприбывших сначала направили в медицинский пункт, где заполнили карточки и с ними пошли по докторам, которых было всего два. Вере пришлось обнажиться перед седой сгорбленной годами старушкой с приятным запахом одеколона и очень интеллигентного вида. К большому стыду она с трудом справилась с ответами на вопросы: « Чем болела и какие прививки получала ?». Болезни припомнить не смогла и как могла сообщила о соплях, кашле и температуре, которые мать лечила травами и баней. Докторша внимательно выслушала, прошлась взглядом и пальцами по её телу, постукивая и прослушивая, пытаясь с помощью неведомых приборов определить, что внутри и удовлетворённо занесла свои исследования на листки бумаги. Двух кабинетов хватило, чтобы сдать анализы и проверить состояние организма. Хорошо видела, хорошо слышала, хорошо дышала…и вообще всё - хорошо, а главное аппетит хороший. Признана годной служить в Трудовой Армии Советскому Отечеству на номерном военном заводе, который каждый день отчитывался перед Кремлём и о котором знали, но не могли дотянуться враги. Группа тех, кто прошёл медицинское обследование , переместилась в другое помещение, где всех ознакомили с ответственностью за разглашение военной тайны под роспись. Ничего о том, что увидят и узнают на производстве не должно достигать чужих ушей. Это у Веры вызвало любопытство, которое было удовлетворено в общих чертах в другом месте, где распределяли по рабочим специальностям. Все ранее не были знакомы с производством, обработкой и изготовлением металлических изделий. В большом зале со сценой группу новобранцев просветили два лектора- специалиста и с историей завода и с теми специальностями, что востребованы на сегодняшний день. Вера сидела, как и все остальные , навострив уши, и в тишине внимала каждому слову. Уяснила, что завод был основан в давние года царствования Екатерины Великой и расцвёл в годы войн с турками и французами. Один раз его уничтожили восставшие пугачёвцы. Об остальном коротко сообщили , что ни танк, ни корабль, ни самолёт, ни пушка, ни одно оружие не обойдутся без крупнейшего в Европе производства построенного в этом небольшом городке. Здесь варят металл, прокатывают его, тянут в проволоку, точат ,штампуют из него всякую продукцию: от швейной иглы- до броневого листа и сотен наименований различных изделий. Поэтому есть большая потребность в десятках различных специальностей, что несут победу на фронтах и нужны как солдаты в окопе на передовой. Вывод был коротким: «Это ваш фронт и дезертиров, болтунов и бракоделов здесь не должно быть». На сцене висел большой красный транспорант « Юноши и девушки! Работайте по- стахановски , по- гвардейски , по- коммунистически!». Под транспорантом на большом листе ватмана разместилась под рисунком художника панорамы цехов короткая биография комбината:
    1762 год.  Крепостные крестьяне Твердышев И.Б. и Мясников И.С. основали железоделательный завод.
    1882 год.  Запущен прокатный стан.
    1894 год.  Зажглась первая в России мартеновская печь.
    1923 год.  Начато первое производство стальной проволоки.
    1925 год.  Начато первое производство стальных канатов.
    1940 год.  Завод стал комбинатом метизных изделий.
После короткой лекции группа прошла через проходную. Провели пешую экскурсию по цехам, посоветовав присмотреться, чтобы определить, кому, что придётся по нраву. Небольшая группа из новобранцев с провожатым, одетым в тёплое пальто , шарфом намотанным на тонкую шею и старой фетровой шляпе ,нелепо сидевшей на голове и всем своим одеянием и фигурой не вписывающийся в среду тех, кто в ватниках и спецовках, старых пиджаках и свитерах попадались на пути шагающих между луж, промеж узкоколеек железнодорожных кружев пластавшихся по оттаявшей земле. Не во все цеха и мастерские был доступ.  На заводе воздух был пропитан специфическим запахом металла, согрет жаром плавильных печей и прокатного стана, где розовый металл с отблеками солнца разливался по формам, прокатывался в различные заготовки, тянулся в проволоку. Цех штамповки сыпал звуки барабанной дроби, трескотни пулемётов и беглый миномётный огонь. Кузнечные молоты бухали артиллерийскими вздохами тяжёлых орудий. После лесной и деревенской тишины у Веры гул стоял в голове и напряглись барабанные перепонки в ушах. Лес труб посылал в небо чёрный дым и согретый воздух. Какофония звуков сливалась в мощную симфонию большого оркестра. Призывный звук заводского гудка ещё утром вытащил из её сознания только что родившуюся мысль: « Не девчёнка она теперь несмышлёная и оторванная от семьи, а взрослый человек, начавший самостоятельный путь в новой жизни. Паутинная сеть узкоколейных  тропинок заводской железной дороги определяла теперь её путь по жизни. « Как примет её эта неведомая жизнь?», заставившая смутиться сознанию и ощутить робость, как у человека который заблудился в лесу. Один раз такое чувство она уже переживала, когда  маленькой девчёнкой в поисках грибов ,вдруг, поняла, что потеряла дорогу, долго плутала и , отчаявшись, заплакала. Холод пронзил её тело и поселился в левой стороне груди. На громкие крики откликалось только эхо. Спасло мычание коровы и родившаяся мысль: « Либо хозяин пойдёт искать корову, либо она выведет к жилью». Боясь спугнуть животное и потерять её из виду , дождалась когда корова двинулась и вслед за ней вышла на тропку, что вела из леса. Вышла на хутор затерянный в лесу. Когда хуторянин отвёл несчастную домой. Верка получила показательную трёпку от родителей. Сейчас она вертела головой, стараясь удержать в памяти пройденный путь и, увиденное вокруг. Всё было ново и необычно. В длинном цеху, где вращались десятки станков , цепочкой стояли пожилые работники вместе со стрижеными подростками из школы фабрично-заводского ученичества. Они в своей чёрной полувоенной форме, подпоясанные ремнём , в фуражках с блестящим козырьком, прямо из столовой, строем с песней расходились по цехам в бытовки, где переодевались в спецовки и ощущали себя воинами вышедшими на битву. Некоторые стояли на подмостках, выравнивающих всех по росту за станками работающими, как и люди ,на износ имея приказ дать норму и без брака. Бракоделы знали, что по головке не погладят; опытные старики помогут советом и пожурят, а жёсткий контроль быстро растил из подростков мастеров своего дела. Неумёх определяли на простенькие работы и учили, учили, учили. Старшеклассники школ ФЗУ , стоявшие за станками вызывали зависть у сверстников их обычных школ- они металл превращали в оружие.
   После экскурсии заполнили анкеты, получили пропуска. Два дня перемещали на склад тяжёлые мотки стальных проволочных тросов, пока формировали группы для обучения. На радость Вере и Зине появилась Варвара Васильевна, заселилась в общежитие. Она и сообщила, что на заводе приняли решение создать девичьи бригады сталеваров, по почину комсомольской организации, и она определена возглавить одну из смен у мартеновской печи  и на ходу будут обучаться и за партой и в цеху. Веру и Зину она попросила включить в свою смену. В наставники был определён старый мастер представившийся Егором Кузьмичём и коротко заявил:
- Будем не щи, а сталь варить.
Вере показалось, что сказал он это с усмешкой и в шутку. « Какой из неё сталевар? У коровы титьки дёргать, траву косой валить, а топором лес- это она может, а трактора боится, а тут…сталь варить».  Лысоватый, потрёпанный жизнью ,со слезящимися тёплыми глазами , испещрённым морщинами тёмным лицом и блеклыми губами, изображавшими улыбку. Кузьмич напомнил Вере её деда, которого она давно не находила в своей памяти  и который часто поговаривал, что всякое дело любить надо - тогда и толк будет от работы. Новый наставник был доволен видом крепких, симпатичных «деревенских дамочек» с ямочками на розовых щеках и Варварой, в которой определил серьёзную и опытную женщину с твёрдым характером. Как давнишний ухажёр, отметил в своём сознании и отеческой улыбкой робких девиц. Мастер варить сталь успокоил новоявленных кандидатов погреться у мартеновской печи:
   - Не дрейфь, девчата, металл лить - всё одно, что щи варить! Ремесло хитрое, но какая женщина не станет мастерицей, если ей дать всё для настоящего борща! Кто дома у русской печки топтался и от мамки науку получил, как с чугунками управляться, чтоб от них аромат шёл и аппетит являлся - тот и у моей печки годен будет; я у неё сорок лет простоял! Неужели думаете, что баба хуже мужика сварит! Я варить так не умею, как моя старуха. Лицо её расплылось в широкой улыбке, и он легонечко толкнул Веру, стоявшую рядом, ладонью в плечо:
  - Ну, что, молодица, не забоишься в нашу печку заглянуть да броню сварить?
Вера смутилась от такой «ласки» старика, щёки покрылись пунцовыми пятнами, она глянула искоса на улыбающуюся Варвару, а потом осмелилась заглянуть в помолодевшие насмешливые глаза Егора Кузьмича. Не зная что ответить хлопала длинными ресницами. Кузьмич понял, что с шуткой переборщил и сказал:
  - Ты у меня первой лопату шихты в печку бросишь.
Что такое  «шихта» Вера не знала, но спросить не решилась.
   - В работе нашей главное чтобы печь не потухла и днём и ночью без перерыва плавку давала. Там в ванне, как в чугунке, из жидкого чугуна и лома металлического и всяких добавок сталь и варится. Добавки мудрёные, как у хорошей поварихи приправы. В каждой печке варится сталь по своему рецепту, и не дай бог, тут ошибиться - поэтому, когда металл булькает и варится, пробовать его на вкус надо и глаз острый иметь , и в лаборатории проверить на что годен: на пружинку, на броню или кузнецу и токарю на работу. Без металла нашего немца не одолеть. Тут хорошая память и расчёт нужен, а у вас, видать, и ум крепкий и память цепкая, а руки, я заметил, в мозолях и телом как каравай свежий хлеба ( не удержался Кузьмич со своим комплиментом). За брак у нас бьют крепко и вас  мне и инженерам нашим велено быстро обучить и в дело поставить.
    Кузьмич заметил, как в длинном проходе цеха появилась маленькая фигура в шляпе и длинном пальто, и остановил своё просвещение. Кивнул головой в сторону медленно движущегося человека и, глядя на Варвару Васильевну , с расстановкой, медленно сказал:
    - Поглядите, вон «голова» наша идёт! Мал золотник да дорог! Его мозгами мы плавку быстрее делать стали!
    - Это Владислав Петрович,- радостно произнесла Зина,- мы с ним сюда добирались и он нас « барышнями» называл.
    - Он один целого полка стоит,- уважительно прокомментировал Кузьмич.
«Академик» подошёл к мастеру, поздоровался за руку ,узнал своих случайных попутчиц, улыбнулся им  и тоже пожал  руки , коротко спросив хорошо ли они устроились. Девушки утвердительно кивнули головами. Потом посмотрел на Варвару,  представился и отвесил полупоклон. Неожиданно спросил:
   - И вас, сударыня, в сталевары определили.
   - Да. Я сама попросилась, хочу настоящим делом заниматься.
   - А раньше, если не секрет, чем заняты были?
   -  Инженер – недоучка , а как замуж вышла ,то с мужем-пограничником на границе  оказалась, сейчас в эвакуации.
    - Чертить обучены.
    - Конечно.
    - Вот и хорошо, голубушка, я вас к себе мобилизую. Думаю, мне не откажут. Девушки ваши быстрее сталь варить обучатся, чем чертежи читать и за пульманом стоять. И не хмурьтесь , я вас не отпущу, жена моя мне нынче не помощник, а где я сейчас быстро хорошего чертёжника найду. У вас дети есть?
Варвара мотнула головой – «нет». От неожиданности она не знала что сказать.
   - Отказов не приму, полномочия имею и всего вам необходимого добьюсь, а на первых порах у меня жить устрою. Придётся в столицу отправляться. Мужу отпишите.
 Глаза Варвары затуманились. Владислав Петрович заглянул в них сквозь  стёкла очков:
    - Простите, голубушка! – и совсем тихо и задумчиво,- Да… На границе. Вы, Егор Кузьмич, не обессудьте, что заберу у вас ценный кадр, а девчат хорошенько учите - это мои хорошие знакомые. Как у вас мартен работает?
     - Вашими молитвами и нашими руками рекорды ставим и с такими девчатами, думаю, чести не уроним!
     - Смотрите , девушки, нас стариков не подведите,- обратился Владислав Петрович глядя на подружек,- а с инженером- недоучкой я вас разлучу и своему ремеслу научу, может в академики выйдет. Кстати, как вас зовут?- обратился к Варваре.
   - Меня, Варя!
   - Вот и хорошо, Варя; за мной шагом марш за вещами.
Варвара обнялась с девчатами и обещала написать. Свою лесную большую серую тетрадь она хранила. Вся её бригада числилась в ней лесорубами.  На прощанье академик сказал девчатам: - Вам ещё инженеры наши мозги в науку направят и Кузьмич все академии прошёл за сорок лет работы и поболее меня знает своей печки характер и свою дорожку в науку горновую протоптал. Завод то, как разросся за два месяца, что я тут не был! Дымит в три смены и небо чёрное над ним - гроза для фашистов! Как ни крути-верти, а вам придётся стране пособить. Главное - рты не разевайте попусту, а по делу спрашивайте, да на гулянки не шатайтесь. Потерпеть придётся до победы нашей, а потом и к мамке, и замуж.

                **********************
    Почти два года Вера топталась у огнедышащей мартеновской печи пышущей жаром жидкого огненного металла. Швыряла в ненасытную пасть печи: шихту, агломерат, ферромагниты, сыпучие добавки, сливала по жёлобу шлак, смотрела воспалёнными глазами через тёмное стекло на бушующую лаву в ванне печи, радовалась каждой удачной плавке. Солнце всходило и заходило, дни бежали за днями, росло мастерство. Внучка Кузьмича руководила сменой, где трудились Вера с Зиной. Кузьмич не мог каждый  день ходить на работу. Его отправили на отдых, но пропуска он не сдал и часто являлся в цех , глянуть как трудятся его питомцы и помочь советом . Удалось увидеть старику, как засветилось счастливой улыбкой лицо Веры,  когда она в первый раз пробила пробку и металл золотым ручьём устремился на свободу из лона печи. Это был самый  яркий день в её жизни – день, в который пришло чувство своей значимости и нужности на Земле, день, в который она зажгла своё солнце, светившее и гревшее всю оставшуюся жизнь. Глядя на текущий ручей огненной лавы, она плыла по новой жизни, которая выливалась в широкую реку жизни близких ей людей.
 День Победы отметили очередной плавкой. Летом оказалась дома. Мать встретила слезами радости свою дочь.
                *****************************
   Прошло несколько лет. Умер вождь- генералиссимус. Победных парадов в Москве на Девятое мая не проводилось. День Победы каждый отмечал, как умел. Слишком много горя не было забыто. Государство славословило, а у каждого, пережившего войну, были свои воспоминания и свои традиции. Кто перечитывал письма с фронта, смотрели фотографии; пили спиртное и пели песни, тихо сидели ,уронив слезу; собирались с друзьями чтобы вспомнить горькое и победное былое.
   Вера Ивановна - молодая, расцветшая женщина, по хозяйственной надобности оказалась в районном центре одноэтажного посёлка, возникшего в восемнадцатом веке рядом с металлургическим заводиком в центре башкирских земель. Рынок в воскресный день был скуден на мануфактуру, но плоды трудов крестьянских присутствовали вместе с  дарами лесов и полей. Был месяц май, цвела пахучая сирень. Ничего не напоминало о отгремевшей войне. Главный майский праздник- День международной солидарности трудящихся отгремел медью и барабаном духового оркестра и выцветшими первомайскими лозунгами на фасадах государственных учреждений, торжественными собраниями с отчётами об успехах и награждениями грамотами передовиков производства и иных заслуженных людей. Над рынком трепался транспорант: « Да здравствует   1-е Мая!». Люди на рынке суетились занятые своими делами. Вдруг, взгляд Веры остановился на фигуре, стоявшего у пивного ларька с пол-литровой кружкой местного пенистого качественного пива , мужчины в серой кепке и выцветшей гимнастёрке. Что-то знакомое она разглядела на небритом худом лице с печальными, тусклыми , серыми глазами . Ярко светило солнце. Из под кепки , выбивался нечёсаный клок волос с проблесками седины. Гимнастёрка была поношена и хранила красную нашивку за тяжёлое ранение. Бляха на ремне потускнела и стёрлась. Одна штанина была подвёрнута и подшита. Правой рукой опирался на костыль. Левая рука поднесла кружку ко рту, сдувавшему пену с пива, и мелко дрожала. Вдруг у Веры в памяти явилась вспышка, как при разливе кипящего металла: « Это же тот дезертир, что прятался в лесу и напугал лесорубов.  Тот же взгляд, выражающий муку на лице, та же ссутулившаяся спина. Сначала хотела броситься к нему, но что-то остановило, смутило и испугало её. Домой явилась с растревоженной душой. Вечером зажгла свечку на божнице. « Когда же кончится эта война? Эта мысль стучала в голове переливчивым звуком колокольчика и всю ночь не давала спать. Биография её военной поры всплывала перед глазами сном наяву и возвращала в незабываемое прошлое.
                ***********************
    На пригорке, у маленькой речушки , на сельском кладбище, под двумя громадными соснами, с чёрного гранита памятника смотрит на меня красивая, русская женщина, с высокой девичьей причёской и ласковыми глазами. Надпись коротка: «Кожевникова Вера Ивановна» и даты жизни. Она стала для нашей семьи, заброшенной в этот красивейший уголок Башкирии второй матерью. Ещё в преклонном возрасте на моих глазах работала в промёрзшей, разваливающейся сельской школе , полсотни лет назад собранной из порушенных домов согнанных в колхоз хуторян. Работала истопником в школе, ночной няней и прачкой в интернате. Колола и таскала дрова, таскала вёдра с водой из колодца , топила ночью печи , чтоб не замёрзли дети и учителя и согревала школу , разглядывавшую через громадные глаза- окна окружающий мир , где опять приходилось одолевать беды и невзгоды. Смотрела, чтобы ученики, проживающие в интернате и оторванные от родителей, не распускали сопли и не пускали «матерки»  и кулаки в своих разборках. Воспитывала лучше и доходчивее сорванцов- учеников, чем иные педагоги и родители. Когда с женой каждый год в мае месяце приходим на сельский погост к месту упокоения, ухоженному и опрятному, всматриваемся в лицо Веры Ивановны - сильной, мудрой женщины, готовой оказать помощь всякому и всякому вправить худые мозги на место; женщины трудной судьбы, битой жизнью, но крепкой духом, видим красивое молодое лицо, вспоминаем её повествование о своей жизни в задушевных беседах, возвращаемся к тем годам, когда мы ещё и не родились. Какое поколение уходит от нас? Что оно нам оставляет! Совсем недавно, спустя семьдесят пять лет, как отгремели последние залпы Великой Отечественной войны, на сельском кладбище на сельском кладбище появилась свежее захоронение с красной звездой и скромным металлическим обелиском. 9 мая в деревню вернулся единственный погибший в той войне солдат . Более двухсот его земляков нашли свои безымянные и могилы братские на просторах великой России и покорённой фашистами Европы. Их имена выбиты на обелиске в центре села. На родину явился один прах погибшего в  далёком 1942 году. Поисковики нашли медальон и почерневшие останки без вести пропавшего односельчанина, чьё имя появилось в скорбной череде имён тех, кто своей жизнью спас нас живущих от смерти, порабощения и позора. 9 мая в деревне, впервые, прозвучал салют из боевого оружия ; команда военнослужащих произвела скорбный торжественный обряд. Ни одного женского имени на обелиске нет. Нет , и слава Богу! У Верки была своя война и свой счёт с ней.

   СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ КОЖЕВНИКОВОЙ ВЕРЕ ИВАНОВНЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ.