Кошмар миопа

Проснулся в среду, мокрый, разбитый. Не сон, а пытка. Будильник не сработал, значит – ещё не 8. Всё в мыле – у меня близорукость. Очков нигде нет: ни на тумбочке, ни на полу. Уронил чётки, ручку, ватные диски. Очков нет. Сижу и протираю глаза, сижу и протираю. Это не поможет. Если будешь тереть глаза, то так и останешься полуслепым. Но нужно идти, меня ждут.
С трудом собираюсь: растираю ноги, надеваю носки, штаны и лёгкий свитер. На дворе март, можно ходить налегке. Сегодня мне нужно сделать одно дело в районе Больших Исад. Отдать деньги, забрать обувь – просто. Я неоднократно там ходил, множество раз совершал одни и те же действия. Мне нужно дойти туда на автомате – да, вижу я лишь размытые образы, но этого должно хватить. Надеюсь.
В квартире темно – солнце опять не встало. Ключи в заднем кармане, выхожу из своей квартиры. Кот под ногами не трётся, в подъезде его не слышно. Только шипящий звук – похожий на утечку газа. Но, - делаю вдох, - газом не пахнет. Ничем не пахнет, даже мусором не разит на этот раз. Подъезд освещают вспышки света. Маленькие звёзды вспыхивают то тут, то там. Это я спускаюсь по лестнице – свет срабатывает автоматически.
Сигаретами не пахнет, людьми не пахнет. Слаборазличимый запах пыли – это всё, что у меня есть.
У подъезда пустота. Чёрные кляксы на полу, серые поры асфальта. Солнце не светит, у меня скручивает живот – я ничего не ел. И пока не собираюсь. Прямо, налево, прямо. Аккуратно дойду до остановки: игнорируя тени птиц, перешагивая через бездонные прогалины, закрываясь руками от частиц пыли и мусора. Я им всем покажу. Я не беспомощен. Человек – высшее звено пищевой цепочки.
Не встречаю людей – ладно. Зря я так просто оделся, всё-таки холодно. Меня хлестает ветер – чувствую себя провинившимся рабом.
Передо мной вырастает тёмный силуэт. У него что-то на лице? Похоже на раскрытую пасть. Начинаю моргать, пытаюсь сбить наваждение с ног. В голове кружат мотыльки – образы. Я вижу слюну, заострённые зубы, чувствую запах гнилой плоти. Понимаю, что очки – часть меня, я утерял её. Теперь я лишь жалкий калека, который не может видеть окружающий мир. Мир, наполненный иллюзорными образами. Сейчас всё стало ещё очевиднее. Обычный прохожий превратился в бладхаунда.
Я пытаюсь обойти его, он улыбается – мне так кажется. Он явно что-то знает. В нём много тьмы, его легко представить в окружении культистов. Они собираются на Трусовском кладбище, где приносят Другим свои кровавые жертвы.
На улице никого нет, только масляные кляксы. Я потерян в комиксе, но художник не проработал мир. Я вынужден скитаться по пустым стрипам, вынужден встречать что-то невыразимое. Зря! Зря я смотрел ту антологию ужасов. На кого я похож? Сейчас утро, выходной день, все сидят дома. Вокруг всё тот же мир – он не может измениться за одну ночь. Ничто так быстро не меняется, всему требуется время. Даже тебе, ведь так?
На лбу выступил пот, я сглотнул. Это правда. Когда-то я сам чувствовал свою причастность к миру Других. Ребята говорили, что у них есть тайные знания, - гнозис, - но у них не было ничего. Одного из них посадили – но мы все в этом замешаны, слышите? Наконец фары ударили мне в глаза – приехал транспорт.
- Мне на Большие, идёшь туда?
Маршрутчик только гаркнул. Я сел возле окна, до сих пор ничем не пахло. Но люди точно были рядом, я чувствовал их тепло. На что это похоже? Будто ты идёшь по нижнему этажу, где-то рядом гудит паровой котёл, тебе жарко.
Ты снимаешь мокрую футболку и видишь свой красный торс. О боже, он гниёт! К запаху стряпни твоей мамы примешивается другой – запах мокрых червяков. Начинаешь сдирать с себя потрескавшуюся кожу, но она не кончается. Тебе приходится биться головой об стену, ведь голова гудит – всё здание гудит. И от жары твоё сердце входит в иной режим. Умираешь ты на самой печальной ноте. Это и есть то, что я испытал.
Удушье закончилось, я вышел, так как маршрутка стояла очень долго. Они ждали – явно меня. Я шёл по мосту и не чувствовал запах воды, нигде и никто не шумел. Всё вымерло, а небо позеленело. Деревья извивались – этого не может быть. На небе проступили звёзды – они походили на глаза человека, что страдает от конъюнктивита. Пара капель упала мне на лоб – вязкие и липкие. Они не хотели стекать, так и висели на кончике моего носа. Я зашагал быстрее.
- Не торопись! – он сказал.
Но я шёл быстрее и быстрее.
- Успокойся, друг!
Я знал, что голос принадлежит тому культисту, что понёс кару за дела наши. Он повесился в камере – очень уж сильно хотел выбраться. А тело и есть главная ловушка. Это всё близорукость, плохой сон, пасмурная погода. Этого не может быть!
Он положил мне руку на плечо и повернул к себе. Я ничего не мог поделать, сил хватило только на одно – закрыть глаза. Я трясся, как ребёнок. Мне поплохело. Он культиста пахло землёй и сыростью. Нужно раствориться в этом запахе, так меня могут не заметить. Но меня видели, он же смотрел на меня в упор.
- Я нашёл твои очки.
Мои очки вернулись на прежнее место. И я всё увидел, всё-всё. Прости меня, мама, прости, отец. Я ИХ видел.
Гигантский рот сблевал в космическое пространство, этот сок и стал нашим небом. Его мертворождённые дети смотрели на меня с неба – это были звёзды. И там, – в его рту, - был Он. Он высунул язык и смотрел на меня, с языка капала чёрная слюна. Падала на землю, начинала дымиться. Его зубы ожили, вылезли из своих ямок, спрыгнули на землю. Превратились в маленьких детей и побежали. Так вот, что это было всё время. Вот он – наши мир.
Утробный голос завопил из самых глубин нашей планеты:
- Теперь ты видишь, мой хороший. Видишь, как устроен мир. И это лишь малая часть того, что от вас скрыто.
Я упал на колени и беззвучно закричал.