Диалог

– Итак, мистер Мёрфи, вы утверждаете, что застрелили директора школы-интернета №16 Эдварда Митчелла в женском туалете, когда он, по вашей версии, пытался изнасиловать свою подопечную, слабовидящую девочку-подростка Элайзу Росс.

– Именно так.

Слабый свет люминесцентной лампы в этот момент затрещал. Причудливые тени заиграли на темно-зеленых стенах допросного кабинета полицейского участка. Капитан полиции Майкл Майлз вытер вспотевший лоб и отпил горького кофе из бумажного стаканчика. Его оппонент, прикованный наручниками к железному столу, попросил сигарету. Майлз вытащил пачку «Lucky Strike» и протянул ему одну. На секунду комнату озарило ярко-оранжевое пламя зажигалки.

– Мистер Мёрфи, я хочу услышать от вас всю историю с самого начала еще раз.

– Разве ваши коллеги не ввели вас в курс дела?

– Я хочу услышать это от вас. – Холодно бросил Майлз, сложив на груди руки.

– Ну что ж. Я возвращался вечером с работы. Проходил мимо школы-интернета и обратил внимание, что в такое позднее время, - а шел я примерно в восемь часов вечера, - там горит свет. Затем услышал детские крики из приоткрытого окна на первом этаже. Я удивился, почему в столь позднее время в школе находятся дети, а не в общежитии, где должны быть в внешкольное время. Я отправился к главному входу и постучал в дверь. Мне открыл охранник и спросил что-то вроде «Чего тебе здесь нужно, засранец?». Потом я вошел внутрь.

– Стоп. Почему вы не говорите, что ударили охранника в челюсть и с силой отбросили в сторону от двери?

– Потому что по глазам этого сукиного сына я видел, что он всё знал. Можно продолжить? – Майлз кивнул.

– Я пошел на детский крик. Остановился у дверей женского туалета. Зашел внутрь и увидел, как некое дряблое существо склонилось над девочкой. Ну а дальше вы и сами все знаете.

– Мистер Мёрфи, вы перерезали горло армейским ножом уважаемому директору одной из лучших школ в округе. Сломали челюсть охраннику и перебили носовую перегородку. Вы понимаете, что против вас выдвигаются серьезные обвинения? Вам грозит либо пожизненное заключение, либо смертная казнь. За что вы убили директора?
Мёрфи посмотрел на Майлза так, словно тот нес полную ахинею. Глаза бывшего десантника и ветерана Вьетнамской войны словно пронзали детектива насквозь. Мёрфи выдохнул белый сигаретный дым и сказал:
– Скажи капитан, у тебя есть дети?

– Да, двое. – Несколько нервно ответил Майлз, продолжая вытирать платком испарину со лба.

– Так вот, капитан. Представь просто на одну секунду, что какое-то существо, как ты выразился «уважаемый директор», склоняется над твоим ребенком со спущенными штанами в туалете. Скажи, чтобы ты сделал?

Сердце Майлза дрогнуло. На секунду он представил себе эту сцену. Ему стало дурно. Глубоко в душе он был честным копом и знал, что Мёрфи поступил правильно. Да чего там! Он бы и сам сделал то же самое. Однако начальник отделения предупредил его, что никакого оправдательного приговора для Мёрфи не будет. Куплены все: прокурор, судья, свидетели. Покойный директор был пастором в методистской церкви. Для свой паствы он – святой человек. Показания девочки никто не воспримет всерьёз – что может сказать полуслепой инвалид? Откуда она может знать наверняка, что на протяжении почти двух лет её насиловал директор? Другие девочки слишком напуганы, чтобы давать показания. Видно, администрация школы хорошо над ними «поработала». Они и дурного слова не скажут в адрес директора. Но что, если он был не единственным, кто совершал подобное? Об этом страшно было подумать. Кто защитит детей-сирот, у которых нет никого?

От этих вопросов у Майлза раскалывалась голова. Ему было противно от себя самого – он ничего не мог сделать, только получить от Мёрфи признательные показания, чтобы засадить его навсегда за решетку. Или усадить на электрический стул. Что же ему делать?

– Наверное, вызвал бы полицию и сделал все возможное, чтобы директор получил по заслугам, если он действительно совершил то, что совершил.

– Ответ настоящего копа, - Мёрфи улыбнулся какой-то совершено безумной ухмылкой, – чтобы после этого он вышел отсюда «чистеньким» и давал интервью журналистам о «досадном недоразумении». Я спрашивал тебя не об этом, капитан. Ты ведь знаешь.

– Вы уважаемый человек, Мёрфи. Десантник. Сержант 173-ей воздушно-десантной бригады. Сражались с узкоглазыми коммунистами в джунглях. Герой войны. Зачем вам все это?

– Я расскажу тебе одну историю, капитан, – словно не слышав его слов произнёс Мёрфи, – она случилась во время войны. Нашему взводу было приказано удерживать высоту до прихода подкреплений. Ночью нас атаковали вьетнамцы. Их было раз в десять больше, чем нас. И вот выбегаю я из окопа и несусь сломя голову на позицию. Шею натирает пулемётная лента и ремешок от винтовки. И тут бах, – Мёрфи развел руками в воздухе, – взрывной волной меня отбрасывает в один из блиндажей. После наше подкрепление обнаруживает меня без сознания. К тому моменту все ребята из моего взвода были уже мертвы. Я единственный, кто выжил. Мне дали медаль и даже не одну, показали по телевиденью, как «героя, который защищал демократические ценности, свою страну и мир во всем мире». Выделили квартиру и подарили автомобиль. Так вот капитан, ответь мне: за что погибли те ребята на высоте в чужой стране, если в нашем собственном, мать его, государстве уважаемые директора насилуют малолетних девочек? Именно там я понял, что направлял оружие не на тех людей. Главный враг был здесь дома, а не там далеко, за океаном.

– Я читал ваше дело. Кажется, после того взрыва вас сильно контузило. На суде этот факт может сыграть против вас.

– Меня не просто контузило, капитан. Я погиб на той высоте вместе со своим взводом. То, что сейчас сидит перед тобой – лишь оболочка человека. И даже если мне светит электрический стул, я буду знать, что забрал с собой в ад и эту сволочь. И совершил в своей жизни хоть что-то хорошее.

– У вас дома нашли незарегистрированную винтовку М-16 и несколько магазинов к ней с боевыми патронами. Как вы сможете это объяснить?

– Эхо войны. – Спокойно ответил Майлз, делая последнюю затяжку сигаретой. – Думаю, что сейчас незарегистрированная винтовка – меньшая из моих проблем. Хотя будь она у меня в тот день под рукой, я бы ликвидировал не только директора этой школы, а еще и охранника. Эта тварь тоже знала, что там творится.

– Именно ликвидировал? Не убил, застрелил или свершил правосудие?

– Именно так, капитан. Таких чудовищ нужно ликвидировать. Жестоко и беспощадно.

– Мёрфи, поймите, я пытаюсь вам помочь. Нужно, чтобы вы подписали чистосердечное признание. Тогда, возможно, смертной казни удастся избежать. Мы припишем вам состояние аффекта, галлюцинации в результате боевой травмы или еще что-то. Поймите, что речь идет о вашей жизни. Просто подпишите бумаги и суд учтет смягчающие обстоятельства.

– Послушай меня, капитан. Засунь-ка себе эту бумажку в задницу, а лучше – сходи с ней в туалет. Я чувствую запах твоего страха, боишься, что боссы сверху будут недовольны твоей работой. Но знаешь, капитан, мне уже все равно, что было и что будет. Я сделал все, как надо. Совершил единственный правильный поступок в своей жизни на фоне всего, что делал до этого. Ты это знаешь, я это знаю, они это знают. Еще вопросы есть?