Синее небо над Синим морем. Глава 18

У Фроси был вид взволнованного медведя, если бы медведь мог побледнеть. Она буквально на руках дотащила меня до туалета, потому что ноги мои абсолютно не работали, их сковало от ужаса предстоящего действа. На секунду мне показалось, что ничего не получится. Я просто не справлюсь, не дойду, не выдержу, сломаюсь пополам, как старая фарфоровая кукла. У меня заледенело внутри, онемела кожа на голове и ледяные руки почти не чувствовали прикосновений. Перед тем, как захлопнуть за мной дверь, Фрося снова сунула мне привычный листочек, но я не смогла его прочесть. Сидела на унитазе, тупо пялилась в буквы, складывала их в слова, но смысла этих слов не понимала. Это были просто слова - сочетания букв, они не несли в мой окаменевший мозг никакой информации. Я напряглась до состояния струны, но тут из меня фонтаном хлынул вчерашний ужин, и, похоже, именно это слегка привело меня в чувство. Кое-как подтерев это безобразие, я умылась прямо в биде, встав перед ним на колени, промокнула лицо туалетной бумагой и вышла, шатаясь, держась на стенку, но все таки сама. Фрося всплеснула руками, аккуратненько влила в меня крепкий, подостывший сладкий чай, попыталась засунуть конфету в тесно сжатые губы, но плюнула - конфета не впихивалась. Мне казалось, что любая молекула пищи, которая попадёт мне в рот сейчас просто убьет мое ослабевшее тело, и я держала оборону.

Как она меня одела и как довела до центра я почти не помнила. А вот центр врезался в мои мозги, как нож в масло, все, что там происходило я увидела с особой, беспощадной яркостью.

Небольшой зал был отделан простенькой белой плиткой, пара небольших софитов освещали высокий и длинный стол со столешницей из нержавейки и двумя наклонными желобами с двух сторон. Одна часть стены представляла собой что-то типа стеклянного комода с ящиками, только в каждый ящик был вмонтирован дисплей. Рядом со столом на обычной каталке для лежачих больных стояла жуткая штука, видимо это и была та самая пресловутая капсула. Черного металла, отливающего зловещим блеском, она была похожа на ракету из детских фантастических фильмов, или, даже, скорее, на сборную модель подводной лодки, такую я как-то видела у сынишки подруги. Только вместо всяческого оснащения в ней было вмонтировано только одно - крошечное стеклянное окошко в передней части, видимо на уровне лица. А ещё по залу бегали два весёлых, румяных телепузика. Небольшого росточка, одинаково толстые, в абсолютно одинаковых комбинизонах с откинутыми шлемами. Телепузики помахали мне приветственно руками, синхронно указали на стол и дверь за мной медленно поползли, разделяя снова мою жизнь на две части - "до" и "может быть".

-Здесь можно говорить, камер нет, за поkойниками они не следят. Проходите, Лида, не переживайте, все обойдётся. Вам, правда, придётся прилечь на этот стол, иначе не получится точно вас загримировать. Вам ведь намного проще лежать, чем бабке стоять.

Теперь я разглядела, что телепузики были так похожи не зря. Они отличались только возрастом - более румяный и плешивый - был старше, явно отец, а побледнее, со смешными завитушками на лысеющем темечке - сын. Говорил старший, а сынок согласно покачивал головой, точь-в- точь китайский болванчик.

Мне было уже все по барабану, подпрыгнув (откуда взялись силы в ногах) я уселась на стол и равнодушно смотрела, как, пошуровав в дисплее одного из ящиков, кучерявый пузан выкатил оттуда что-то невообразимое. Старуха и в жизни поражала своей жутью, а сейчас это было нечто. Именно так, наверное, выглядят мёртвые ведьмы - с чёрным, проваленным внутрь лицом, обтянутыми клеенчатым ртом зубами и острыми по краям провалами глазниц.

Видя, как меня передернуло, старший усмехнулся.

-Ну, мы не будем добиваться портретного сходства. Главное, чтоб в смотровую камеру выглядывало то, что надо. Капсулу он не откроет. Наделает в штаны. У тебя клаустрофобия есть?

Я не знала, пожала плечами. Вроде раньше не замечала, а там черт его знает. Я ещё никогда не лежала поkойником в гpобy.

-Мы в капсуле сняли шумоизоляцию, которую на какой-то шайтан сделали. Ты будешь слышать звуки, и, когда никто не видит, смотреть в окошко. Поэтому все не так страшно. А теперь замри, закрой глаза и слушай внимательно.

Я закрыла глаза и под неожиданно ласковые касания мужских рук к моему лицу, вдруг успокоилась. Выслушала все указания, повторила условный стук, который я должна буду воспроизвести в центре утилизации, ошупала пакет с документами, который положат в капсулу под меня. Все было предельно ясно. Осталось только выдержать. Не сломаться от ужаса, безысходности и беспомощности.

Всё остальное произошло на удивление быстро. Я дрессированной обезьяной скользнула в капсулу, стараясь не смотреть на свое отражение в глянцевом металле, сунула под попу документы и со странным чувством завершенности жизни прослушала звук закрывающихся магнитных запоров. И только, когда моя тюрьма поехала по транспортёрам и, судя по звукам воли выехала сначала на улицу, а потом в кабину машины, я вдруг очень остро поняла - если не получится у кого-то открыть эти магниты, я навсегда останусь погребена в этой подводной лодке.

...

Спасибо Пузикам, звук в капсуле, действительно был, причём настоящий, яркий, как будто я ехала не в коробке, а прямо в кабине, рядом с Манекеном. Явно уже было утро, потому что я слышала знакомые звуки просыпающегося поселка, крики бегущей на работу прислуги, жужжание газонокосилок, весёлые позывные молочников и кондитеров, развозящих свои вкусности по домикам коров. Я вдруг поняла, что жутко скучаю по этой потерянной жизни. И совершенно не уверена, хочу ли я, готова ли я снова попасть в мир. В страх, болезнь, смерть. В чёрноту, в безлюбовье, в пустоту и отчаянье. Наверное, если бы кто сейчас предложил мне выбор - свободу или прежнюю жизнь - с Арменом, в своём уютном домике со спальней цвета розы, пусть даже с контейнером на боку - я бы выбрала второе... Но вот только никто не предлагал...

Чтобы не заорать от страха я старательно пучила глаза в темноту кузова и вострила уши. Машина уже миновала поселок, потому что опасный крен, от которого моя голова упиралась в стенку капсулы говорил о том, что мы пробираемся по серпантину. А потом кончился и серпантин, мы понеслись по прямой, ещё немного, как все осталось бы позади, как вдруг машина остановилась. Сердце у меня так прыгнуло вниз, что точно ударилось о крестец, потому что в том районе стало горячо и больно. И я замерла, услышав крадущиеся, паучьи шаги. Я их до самого смертного одра ни с чьими не спутаю. Так ходил только Манекен.

Изо всех сил расслабив лицо, чтоб только не жмуриться, я выдержала свет фонарика, которым этот упырь осветил моё лицо. А потом послышался странный звук. Так булькают жабы по весне, утробно, гортанно, переливчато. А потом жабий звук перешел в вой. Что - то стукнуло по смотровому стеклу, глухо и отчаянно.

И я открыла глаза. И встретила красный, воспаленный, заплаканный, бабий взгляд. Прямо в упор, прямо в мои глаза смотрел Манекен.