Глава 8 Расправа

Лимонку, хотя и с большим трудом, но всё же получилось дотянуть свободной рукой до рта, где мне, как ни сложно это было сделать, таки удалось зубами выдернуть кольцо, продолжая сжимать рычаг предохранителя в руке. Ещё немного поизвивавшись я смог наконец то просунуть руку с гранатой в щель между завалившими меня плитами. Осталось совсем чуть-чуть: только разжать руку, и она бы как мячик покатилась прямо под ноги фашистов.

А их, гадов, там уже изрядно прибавилось. И что самое жуткое, они, разбившись на пары, вытаскивали из полуразрушенных склепов за ноги раненых и покалеченных краснофлотцев, шагах всего каких-то в десяти-двадцати, от моего склепа.


Мордатый эсэсовец, с мерзкой, лоснящейся от жира, самодовольной рожей, в кожаном плаще и в каске, на которую были напялены мотоциклетные очки, (именно его я приметил первым из своего укрытия), похоже руководил этой расправой. Потому что морячков подтаскивали сначала к его ногам, тот вкрадчиво так, с мерзким акцентом повторял одну и ту же фразу: «Ти есть русский морской герой, ти будешь служить великий фюрер, или мы тебя будем убивайт». Те, у кого сил было побольше, пытались дотянуться кулаком до его жирной морды в ответ на сладкие увещевания. Кто был совсем обессилен, просто выражали свои чувства, наделяя этого урода весьма неприличными эпитетами, смысл которых он может и не понимал, но глядя на выражение их лиц, давал команду своим румынским шестёркам, и те, тщательно связав колючей проволокой матросам руки и ноги, торопливо сталкивали их, ещё живыми, в яму, боясь наших морячков, хотя и изрядно покалеченных, но не побеждённых.

Выждав момент, когда наших в поле зрения не наблюдалось, я уже чуть было не выкатил лимонку им под ноги, но тут, с правой стороны, почти под моей амбразурой неожиданно зашевелилась земля, и разверзнув её, выполз на поверхность, весь в белой пыли и засохшей крови, наш малыш Мустафа.


Он уткнулся головой в колени, и ухватился двумя руками за голову. «Похоже контузия» - подумал я с горечью,

«Как бы предупредить пацана об опасности?» - промелькнула новая мысль.

Кричать бесполезно, только привлечёшь внимание врагов. Хотя, здоровенная куча камня, вывернутая авиабомбой, пока закрывала его от фашистов, но рано или поздно они конечно же и до него доберутся, это было лишь вопросом времени.

Неожиданно румыны возле воронки дико загоготали. То, что я увидел, остановило остатки моей крови в моих жилах. Гады приволокли к мордатому нашу маленькую Маруську. Рука её безжизненно висела вся окровавленная, пилотки на голове не было, и светлые её волосы стелились по земле, с плеча свисала сумка с красным крестом. Не смотря на её неприглядный вид, она так и осталась красавицей, что видимо и фрицу сразу бросилось в глаза.

 Он, как похотливый кобель, чуть ли не подпрыгнув на месте, вытащил откуда-то из складок своего жирного туловища шоколадку и протянул её девчонке со словами: «Кушайт шоколад русский красавица. Немецкий офицер хотеть подарить тебе жизнь. Ты будешь выполняйт все мой пожелания, ты будешь работать, как это есть сказать по-русски? - долго пережёвывая русские слова, это чудище наконец самолюбиво крякнуло и произнесло: «Ты будешь мой шлюшка работать».

До девушки наконец то дошёл смысл его увещеваний, и она отвесила ему такой взгляд, который был равносилен пощёчине. Тщательно пережевав остатки шоколадки, она всю эту чёрно – красную, кровавую массу выплюнула фрицу прямо в его гнусную рожу.

«Аааааа!!!»- заверещал немец в истерике, как недорезанная свинья. Его помощнички, тут же наперегонки кинулись вытирать мерзкую харю фашиста, но тот растолкав их обеими руками, выхватил пистолет, и выстрелил малышке в грудь. Он остервенело стрелял и стрелял в неё, уже распростёртую на земле... Уже давно в барабане закончились заряды, а он всё щёлкал и щёлкал бойком по пустым гильзам…

Вдруг прямо над самым моим ухом прогремел дикий вопль: «Мааааруся!!! Ааааа! Шайтааан!!!» - дальнейшую тираду заглушил грохот выстрелов автомата ППШ.

Это был татарчонок, про которого я совсем забыл, а он похоже пришёл в себя и видел все подробности этой кровавой расправы.

Голова фашиста разлетелась вдребезги как переспелый арбуз, остальные крысы кинулись врассыпную, но пацан полосовал их в хвост и в гриву, одной длиннющей очередью размером во все семьдесят патронов в барабане.

Когда закончился диск в автомате, тот резко его откинул, вставил новый, и нажал на спусковой крючок снова.

«Остановись!!!» - крикнул я что есть силы.

ППШ, хорошая машинка, но два диска подряд, это для него гарантированный приговор.

И действительно. После десятка выстрелов, в затворе раздался скрежет и тот замер навсегда.

Видимо перекосило затворную раму, и один патрон догнал второй при подаче. Такое случалось и раньше, причём сплошь и рядом.

Парнишка, отбросив уже бесполезный автомат в сторону, выхватил из подсумка гранату РГД, резко выдернул кольцо, и запустил её в сердцах за насыпь, куда спрятались недобитые враги. Она ещё не успела разорваться, а Мустафа уже схватил вторую, выдернул кольцо…

Выстрел, оглушительно прогремел откуда-то сзади меня. На спине пацана вспух кровавый пузырь, и краснофлотец Алимор Мустафа, успев в последний раз обернуться, рухнул на спину замертво. Слёзы застилали мне весь видимый горизонт, горло пересохло, голова готова была разорваться в клочья, а в груди застыл истерический вопль.

Не знаю сколько времени прошло, но послышались осторожные шаги, и в поле моего зрения появились два румынских солдата, с винтовками наперевес, трусливо крадущиеся к телу Мустафы. Один прицелился, и попытался было выстрелить ещё раз, но второй, судорожно его останавливал, указывая на гранату без чеки, зажатую у парня в руке, громко выкрикивая какие-то проклятия, и дико жестикулируя руками.

Тут я вспомнил и про свою лимонку, совсем не без труда разжал стянутые судорогой от перенапряжения пальцы, так долго сжимающие её родимую.

Граната, как мячик, бойко покатилась по наклонной плите, и мягко плюхнулась прямо под ноги этим уродам. Последнее, что я успел увидеть перед взрывом, это их дико перекошенные от ужаса хари, и разинутые в последнем вопле рты.