Незабвенная Часть 1

                "Где вечер словно прерванный рассказ,
                Оставленный звездой без продолженья,
                К недоуменью сотен тысяч глаз
                Бездонных и лишенных выраженья".
                (Б.Пастернак)

   Выйдя из дома, Паоло прислонился спиной к нагретой утренними лучами двери и постоял, прикрыв глаза, и стараясь не слышать постепенно стихающего, бесконечного говора оставшейся в опустевшем доме жены. Тридцать лет назад, когда они познакомились, именно эта словоохотливость и живость привлекли молчаливого и застенчивого Паоло и его мать. Та  тоже была немногословна, но с удовольствием привечала в своем доме появившуюся, наконец, у Паоло девушку. Она терпеливо и внимательно выслушивала  все её рассказы о себе, своих родных и близких, о банке, где она работала, обо всех сотрудниках, о городских новостях, погоде и прочем. Темы для разговора Мариза находила всегда, и говор её бодрящим потоком прорезал тишину дома. Потому и прозвал её  Паоло  "реченькой".
     С годами, однако, эта болтливость приобрела назойливый и недоброжелательный оттенок. После рождения первого ребенка, тихой и светлоглазой Аньезе, Мариза стала говорить только о родах, о детях, об их болячках и о заботах, с ними связанных. Потом появился похожий на мать Микеле, смуглый, сухонький и ужасно крикливый. Он не плакал, а именно кричал, надрывно и безостановочно, требуя чего-то только ему ведомого. И когда Паоло подходил к дому, он от угла уже слышал пронзительный визг малыша и вторящий ему крикливый голос жены. С порога Мариза обрушивала на него поток известий обо всех дневных неприятностях, ворчливо браня его и свекровь, за то, что они мало помогают ей,  охаивала соседей, которые без конца корят её за шум в доме, а заодно и весь белый свет за то, что ей тяжко живется. Поток этой брани год от года становился все обильнее и все непристойнее. Выросшие дети завели свои семьи и разъехались. Но Мариза не успокоилась и продолжала брюзжать, даже оставаясь одна. И теперь Паоло про себя называл её не иначе, как "Клоака Массима".
    (Клоака Массима - построенная в V веке до Р.Х. огромная подземная канализационная система  для отвода сточных вод с Римского форума).
    Вздохнув, Паоло оттолкнулся плечами от  двери  и, открыв  глаза, стал  спускаться  с  крыльца,  погружаясь, по привычке, в свои тихие мысли.  С течением лет всё чаще навещало его  давнее,  самое отрадное и  незабвенное воспоминание о его первой,  настоящей любви.
    Случилось это в далеком 1957 году на московском фестивале молодежи и студентов. Его вместе с двумя другими сокурсниками включили в состав итальянской делегации от болонского университета. Поселили их на окраине огромного города, но недалеко от метро. И в первый же вечер они с восторгом несколько часов кряду проблуждали по ошеломляюще красивым подземным лабиринтам со станциями-дворцами, и, в конце концов, заблудились напрочь. Поднявшись наверх, они увидели совершенно незнакомый район. Темнело, начиналась летняя, громкая и веселая гроза.
   Торопливые, усталые и молчаливые пассажиры их не понимали, и они натужно стали изучать карту метрополитена. Неожиданно в вестибюль метро вбежала группка молодых людей, которые, смеясь, расположились рядом с ними, отряхиваясь от дождя. Хрупкий юноша с тонким, умным лицом и пышной шевелюрой, насторожившись, прислушался, и, просияв, спросил на хорошем итальянском языке:
- Не могу ли я чем-нибудь помочь вам?
    Ободренные родной речью, друзья Паоло загалдели, пытаясь правильнее произнести название гостиницы "Воскход". Заодно они принялись рассказывать, где побывали, что видели, расспрашивая юношу и его друзей обо всем на свете. Познакомились. Хрупкого юношу звали Володя, его жену - Ирина, другую пару - Гена и Алла. Потом, обернувшись, Володя махнул рукой:
- Аня,  иди сюда!
Паоло оглянулся и увидел застенчиво застывшую у стены неприметную девушку,  скорее даже девочку с книжкой в руках. Она подошла, а Володя, слегка обняв ее за плечи,  сказал:
- Вот, наша скромница Аня. Она тоже понимает по-итальянски, только говорить стесняется.
   Аня покраснела и едва заметным, осторожным движением плеча, скинув Володину руку, подняла на него прозрачные, опушенные темными ресницами глаза с огромными непроницаемыми зрачками. И потому, как она взглянула на Володю, как равнодушно он убрал руку, по тому, как слегка раздраженно скривила губы Володина жена, Паоло  понял всё, и внезапная жалость к этой девочке саднящей занозой вошла в его сердце. А она продолжала стоять, молча и неприметно улыбаясь, внимательно и кротко поглядывая на говоривших. Проболтав чуть ли не час, они спохватились, что время близится  к полуночи и заторопились.
- Значит так, - сказал Володя. - Вам надо ехать до ВСХВ. Прекрасно. Аня как раз туда едет, она вас и проводит. Ладно, Ань?
   Паоло замер, боясь услышать отказ, но Аня, молча, кивнула головой. Володя с друзьями побежали в одну сторону, а Паоло с друзьями поспешили за Аней. В вагоне метро было тесно, и более шустрые спутники Паоло, окружив Аню, оберегали её от давки и одновременно занимали разговорами. Паоло, стоя за их спинами, не спускал глаз с Аниного лица и напряженно вслушивался в то, что она говорила.
   Выйдя из метро, Аня рассказала им, как дойти до гостиницы, а сама, попрощавшись, побежала к автобусу. Они постояли, глядя ей вслед, а когда Аня, войдя в освещенную прорезь двери, обернулась, замахали ей и закричали:
- Чао,  чао! А домани! ** Пока! До завтра!
    Тоненький силуэт исчез в чреве автобуса. Друзья направились к гостинице, а Паоло, застыв, все смотрел в освещенный прямоугольник автобусной двери.
- Паоло!  Ну, ты что там замер?  Идем,  идем.
    Обернувшись, Паоло неожиданно сказал:
- Вы идите. Я потом приду. Не волнуйтесь.
    И побежал к автобусу. Едва он встал на нижнюю ступеньку, двери с громким лязгом  закрылись за его спиной, автобус дернулся и поехал. Поднявшись ещё на одну ступеньку, Паоло огляделся. Народу в салоне было немного, и он сразу разглядел Аню, которая сидела к нему спиной, держа в руках раскрытую книгу и задумчиво глядя в окно, за которым мелькали угрюмые кубы домов с редкими теплыми квадратиками освещенных окон.
   Через несколько остановок Аня встала и направилась к выходу. Держась за поручни, Паоло  медленно прошел вперёд  и встал рядом. Аня подняла на него настороженные глаза:
- Вы?! - тихо выдохнула она, смешавшись. 
     Сглотнув, Аня метнула по вагону беглым взглядом и опустила голову. Автобус рывком остановился, двери с громким шумом распахнулись. Они спустились и замерли, ожидая, когда автобус уедет. У остановки горел один мутный фонарь, а дальше шла непроницаемо темная улица.
- Господи,  зачем вы сделали это? Как вам теперь добираться? Автобуса уже может и не быть.
    В мягком укоре ее звучала непонятная отчаянная тоска.
- Я вас только провожу и вернусь в отель.
- На чем?!
- На автобусе. На такси.
- Да какие такси?! Они так редко ходят здесь. А провожать меня не надо. Пожалуйста.
   В смятенном голосе её обозначились твердые нотки. Паоло, молча, смотрел на девушку, и та жалость, что при первом взгляде на неё тонким, незримым жалом вошла и поселилась в сердце, стала туго разрастаться, переполняя душу.
- Простите,  - тихо сказал он.  - Я боялся потерять вас.
   Аня подняла не него серьезные, печальные глаза и ничего не сказала. Неожиданно в темной завесе окружающего мрака прорезались два желтых блика.
- Ой, ваш автобус, - потянула она его за руку на противоположную сторону улицы. - Доедете до последней остановки, а там немного вперед и направо. Гостиница "Восход". Запомните, - быстро заговорила она, подталкивая его к открывшимся дверям автобуса.
   На следующий день Паоло поехал на  встречу один. Его друзья по дороге в гостиницу познакомились с какими-то девушками, и с утра уехали с ними на пароходе по Москва-реке. Ровно в семь часов в вестибюле метро показались Володя с женой.
- Привет,  Паоло?  Как ты? А где остальные?
   Паоло объяснил.
- Ну, видишь и мы одни пришли. Гена с Аллой уехали на дачу к родителям. А Аня занимается сегодня в библиотеке.
   Весь день они втроём прогуляли по городу, расспрашивая друг друга обо всём на свете. К вечеру расстались, договорившись встретиться на другой день у ВСХВ.
- А Аня будет?  - осмелился спросить Паоло.
- Наверное,  будет, - пожал плечами Володя.
- А нельзя ли ей позвонить?
- Да, у нее телефона нет. Ладно, до завтра.
    Летний вечер был на удивление светлым, тихим и теплым. Возвращаться в гостиницу не хотелось и, стоя у метро, Паоло долго разглядывал толпу, смутно надеясь увидеть Аню. Потом он подошел к одному из многочисленных автобусов и сел в него. Проехав несколько остановок, он вышел, но не узнал ничего и, увидев проезжавшее мимо такси, вернулся в гостиницу.
    На другой день Паоло пришел в условленное место и стал нетерпеливо ждать. Ему не хотелось ни видеть никого, ни говорить. Было одно, заполнившее всю душу желание – ещё раз встретиться с той  тихой девочкой. Боясь проглядеть её в проходящей толпе, он даже не смотрел на часы. И вдруг заметил вдалеке маленькую светлую фигурку, почти бежавшую к нему. Он рванулся навстречу.
- Простите, - еще на ходу, запыхавшись,  начала говорить Аня. - Автобуса никак не было.
- Ничего, ничего, передохните. Спасибо, что пришли. Он взял её маленькую, теплую руку и поцеловал. Застыв, она смотрела на него недоуменно, и проглядывали в этом недоумении и некая оторопь и потаенная радость. Она тихонько потянула руку к себе, но Паоло чуть крепче сжал её и сказал:
- Пошли.
- А остальные?
- Они уже не придут.
   Аня слегка кивнула, и они направились к огромной входной арке. То, что увидел Паоло на ВСХВ, поразило его ещё больше, чем подземные дворцы метро.  Необыкновенные, язычески разноцветные и золотые фонтаны, разнообразные павильоны с диковинными изделиями и сказочно огромными плодами.  Паоло восхищался всем.  Аня же смотрела  на выставленные экспонаты хотя и с удовольствием,  но отстраненно,  и на бурные восторженные излияния Паоло отвечала сдержанной и несколько ироничной улыбкой.
- Это всё  "потёмкинские деревни".
- Какие деревни?!
    Аня стала рассказывать ему о русской истории. Поначалу смущенно, потом всё    более смелея и увлекаясь, она открывала ему совершенно неведомый мир. Собираясь в Москву, Паоло прочитал несколько тощих путеводителей, из которых он узнал, что "СССР - огромная страна, занимающая седьмую часть суши. Столица - Москва". Немного он слышал о Петре Первом и Иване Грозном. Читал Толстого и Достоевского, любил музыку Чайковского. На этом все его познания о России кончались. Теперь, гуляя по великолепным широким аллеям и роскошным дворцам, он с удивлением слушал о неведомом ему Иване III, женатом на византийской принцессе Софье Палеолог, о древней Руси, бывшей на равных с европейскими державами, о татарском нашествии,  кровавые и дикие следы которого  протянулись по всей истории России вплоть до последних дней. Впервые он услышал про лагеря и ужаснулся происходящему в катакомбной глуби этой непостижимой страны. Аня читала ему стихи Мандельштама, Пастернака, Цветаевой, Ахматовой, Маяковского. Читала сначала по-русски, чтобы Паоло уловил мелодию стиха, а потом переводила иногда построчно, иногда просто означая смысл. И  попутно рассказывала о трагических судьбах поэтов. Паоло ошеломленно молчал. Чтобы несколько развеять его и пояснить историю живыми примерами, Аня затеяла интересную игру.
- Вот ты – психолог.
     Они совершенно незаметно и естественно перешли на "ты".
- Постарайся рассказать мне о жизни этого или вон того, например, прохожего.
    Паоло внимательно вглядывался во встречных, пытался что-то придумать, но чувствовал слепое и немотное бессилие, неспособность проникнуть вглубь этих людей и замолкал. И Аня принялась  рассказывать ему краткие истории о проходившей мимо пожилой паре, о сидящей на скамейке молодой семье с двумя прелестными малышами, об одиноком старике с увешанной орденами грудью, о пробегавших мимо мальчишках. Истории были грустные, непонятные, с трудом укладывающиеся во взбаламученном сознании Паоло.
- А теперь давай про тебя поговорим, - предложил он.
- Про меня не надо,  - тихо сказала Аня.
- Почему? Ты... Он остановился,  замолчал напряженно и выпалил:
- Ты - необыкновенная! Выходи за меня замуж.
Аня подняла на него непонимающие глаза, потом тень пробежала по её лицу, она опустила голову и покачала ею отрицательно.
- Почему нет?
- Ну что ты?! - Аня смотрела на него грустно и мудро. Будто она сама прожила судьбы всех тех, о ком только что рассказывала ему: мятежного, гениального и несчастного Маяковского, трагической и державной Ахматовой, затаенного и неожиданного Мандельштама, вознесенного и трепетного "небожителя" Пастернака, пламенной и   бьющей через край Цветаевой, одинокого забытого фронтовика, мальчика из убогого барака. В одном её взгляде умещались и романы Достоевского и музыка Чайковского. Отражалась та "таинственная" душа, о которой так много слышал Паоло
- Ты любишь Володю?  - печально спросил Паоло.
   В глазах  Ани заметался испуг.
- Откуда ты знаешь?
- Ну,  я всё-таки психолог.
   Она отвернулась, и крупные слезы побежали бисером по щекам.  Растерявшийся   Паоло осторожно погладил её по  волосам,  и, взяв за плечи,  мягко притянул к себе. Уткнувшись ему в грудь, Аня продолжала плакать, всхлипывая и утирая кулачком слезы.
- Ну, всё, всё. Прости меня. Давай-ка сядем вот здесь, а то ты, наверное, уже устала и проголодалась. Погоди минуточку.
    Увидев стоящую неподалеку лоточницу, Паоло подошел и накупил всего, что было: мягкие бублики, шоколадки и мороженое. Они расположились на стоящей в стороне скамейке под огромной липой, и Паоло стал рассказывать Ане об Италии, о своем родном маленьком городке, как корона венчающем вершину горы, о Болонье с её бесконечными галереями вместо улиц, о древнем университете, где он учился психологии.
   Стемнело. Посетители плотным потоком потянулись к выходу. Аня встала.
- Пора.
Они медленно,  почти не разговаривая, дошли до остановки.
- Только, пожалуйста, не надо меня провожать. Я тебя очень прошу.
   Паоло кивнул, подсадил Аню на ступеньку подошедшего автобуса, подождал,  покуда закроются двери, помахал ей рукой и долго стоял, не в силах сдвинуться с места. До поздней ночи он гулял один около выставки, перебирая в памяти Анины рассказы, вспоминая её глаза и волосы.
   Потом они ещё несколько раз встречались в компании с Володей и его друзьями, гуляли все вместе по Москве, ходили по музеям и паркам. Аня по обыкновению молчала и уходила рано, не позволяя Паоло провожать ее. Дни пролетали стремительно,  и незаметно подступил прощальный вечер. Улицы Москвы были переполнены молодежью, радостной и грустной одновременно. Одни пели и танцевали, другие сидели, молча держась за руки. Паоло не отходил от Ани и все пытался поговорить с нею, но она просительно поднимала на него глаза, и Паоло замолкал.
Смеркалось. Гена с Аллой, распрощавшись, ушли, остались только Володя с Ирой  да Паоло с Аней. Уставшие и погрустневшие они присели на парапет у Москва-реки, помолчали, и тут Володя сказал:
- А пошли к нам!
   Так впервые Паоло оказался в московском доме. С любопытством оглядывал он двор, бабушек, сидящих на скамейке у подъезда и провожавших их внимательными, изучающими и осуждающими взглядами. По темной,   выщербленной лестнице поднялись они на второй этаж и вошли в крохотную прихожую. Володя открыл дверь комнаты, и все, молча, занырнули  внутрь. Аня присела в уголок дивана, Паоло робко опустился рядом с ней. Мебели в комнате было мало, в основном полки с книгами. Паоло поразился их количеству.
- У вас как в библиотеке.
- Да тут есть много интересного, - с гордостью сказал Володя и стал показывать Паоло свой "золотой фонд". А Ира, махнув рукой, пошла на кухню. Через несколько минут она вернулась с кипящим чайником.
- Бабки,  вроде, нет. Это наша соседка, - пояснила она Паоло. - Она хорошая, спокойная, но лезет всегда со своими советами.
    Володя объяснил недоумевающему Паоло,  что они,  как и многие москвичи, живут в коммуналке. Но соседка у них всего одна,  и вообще она  вполне порядочная и добрая. Так что им повезло. Попили чаю.
- Пора. Уже совсем поздно, а то метро закроется - поднялась Аня. Паоло встал.
     Они обнялись с Володей, обменялись адресами и обещаниями писать друг другу. На улице было совсем темно. Паоло взял Аню за руку, и они заторопились к метро. Народу в вагоне было много, и толпа плотно притиснула их к самой двери. Паоло неотрывно смотрел на крохотное, словно кукольное личико Ани. А она стояла, не шевелясь, опустив глаза и не говоря ни слова. Выйдя из метро, они также, молча, направились к автобусу.
- Я тебя очень прошу, позволь мне проводить тебя. В последний раз. Я вернусь на такси, не волнуйся. Пешком дойду. У меня целая бессонная ночь впереди.
    Аня согласно кивнула. И был бесшумный ночной автобус, и тихая темная улица, и калитка, у которой они прощались.
- Я тебе напишу. Ты приезжай, посмотришь Италию. Захочешь - останешься. Я буду ждать.
   Аня горько усмехнулась, покачала головой и заплакала. Паоло,  словно хрупкий сосуд, взял в ладони ее лицо и стал целовать мокрые глаза и щеки. Аня утихла, потом закинула ему на шею одну руку, притянула к себе и поцеловала в щеку.
- Пока.
- Ты будешь мне писать?
- Буду.
    И она побежала к дому. Не дожидаясь автобуса, Паоло пошел по шоссе в сторону центра. И где-то у большого моста его подобрало нагнавшее такси. В гостиницу он не пошел, а снова бродил у ВСХВ, перебирая в памяти драгоценные воспоминания.
Вернувшись в Италию, Паоло стал писать и ждать. Сначала Аня отвечала на все его письма. Паоло до сих пор хранил пачку конвертов, подписанных крупным ученическим почерком. Но писала она в основном об общих друзьях, о Володе, о книгах, о своих занятиях. Потом, в ответ на свои письма Паоло стал получать односложные открытки, а через некоторое время и их скудный поток иссяк окончательно. Паоло писал Володе, расспрашивая его об Ане. Тот отвечал, что Аня живет нормально, учится, с ней всё в порядке. Через год он узнал от Володи, что Аня вышла замуж. И тогда Паоло женился на Маризе.
     Но воспоминания об Анечке неизменно хранились в сокровенных уголках его памяти и грели душу. Каждый раз в минуты неурядиц и смут, душевных и семейных раздоров, когда он начинал тонуть в неудержимом потоке жалоб и нареканий Маризы,  Паоло вспоминал тихую русскую девочку и думал, что если бы на том перекрестке жизни он был бы  понастойчивее, судьба его сложилась бы иначе. И была бы у него другая жена, другой дом, и дети были бы другие. Он вздыхал, но встречая ненароком взгляд своей любимицы Аньезе, которую он и назвал похожим на Аню именем, и которая чем-то наминала ее, Паоло совестился своих мыслей, маялся, каялся и шел на уступки жене.
    И сейчас, вынырнув из мутного потока брюзжания и ругани, Паоло    снова думал об Ане. Взяв у привратника накопившуюся за week-end почту, Паоло сел за стол и стал разбирать ее. Вдруг взгляд его остановился на конверте, где имя его было выведено округлыми и крупными буквами. Сердце замерло, он торопливо вскрыл конверт и прочитал:
   "Многоуважаемый синьор Паоло, я только что приехала из Москвы, где    виделась с нашим общим знакомым Володей Р.   Он  очень просил Вас связаться с ним письменно либо по телефону". Дальше шли написанные по-русски адрес и телефон, а ниже подпись - Аня".
   Паоло опустил письмо на колени и застыл. - Аня...Аня... - стучало в мозгу.
 Он еще раз глянул на конверт. Обратный адрес был римский,  и фамилия была другой.
- Ну да, она же вышла замуж. Но почему она в Риме? Господи, я смогу увидеть ЕЁ!
И он принялся писать, забыв обо всём и обо всех.
                *****
    Николай Александрович взял в руки портфель, похлопал себя по карманам, проверяя, не забыл ли чего, и, наклонившись к стоявшей рядом жене, сказал:
- Ну,  я пошёл.
- Ты сегодня  вовремя  вернёшься?
- Да, вроде ничего не предвидится.
- Ну, ступай.
- А ты что будешь делать?
- Да ничего особенного.  Схожу на рынок, фрукты кончились, да обед сготовлю.
- Ну ладно, пока.
- Пока, мой хороший.
    Николай Александрович сошел с крыльца, а жена, стоя на пороге, смотрела, как он садится в машину, ставит портфель на соседнее сидение, поворачивает ключ зажигания  и медленно трогается с места, махая ей одной рукой и улыбаясь. Когда машина скрылась за поворотом, Анна Михайловна легко вздохнула и, сохраняя на лице обращенную мужу улыбку, вернулась в дом. Николай Александрович ехал с такой же улыбкой и с удовольствием думал о жене. Они выросли в одном дворе и шустрая, смышленая, но застенчивая Аня с детства была пылко, до восторженной бессловесности влюблена в него. Он же, основательный и вдумчивый по характеру, поначалу оценил, потом стал ценить и дорожить этим несмолкающим в жене чувством, а со временем полюбил и сам. И потому жили они с женой даже не душа в душу, а единой душой, в которой не было сокрытых друг от друга закоулков.
    Войдя в здание римского филиала фирмы, где он третий год был генеральным представителем, Николай Александрович забрал у секретарши прессу и корреспонденцию и, устроившись в кресле, стал просматривать газеты. Новости из России были, как всегда тревожные, и он с тоской подумал об их единственной дочке. Отложив газету, он перебрал письма, ища весточки от неё. Но корреспонденция была в основном официальная, а личным - только одно, адресованное жене письмо. Николай Александрович глянул на обратный адрес и, недоуменно пожав плечами, отложил конверт   в сторону.
    День прошел в  привычной  суете и делах. Перед самым обедом позвонила жена:
-  Коленька, ну, ты едешь?
- Да-да. Сейчас. Вот только документ один допечатают, подпишу и все. Тут тебе какое-то письмо, не пойму от кого?
- Из Москвы?
- Нет, из Италии.
- Так открой и прочти.
- Да, ладно, потом.
    Потянувшись на кресле,  он провел взглядом по столу: "Не забыл ли чего", и, увидев лежащий в сторонке конверт, взял, чтобы сунуть в карман. Снова озадаченно нахмурил брови, припоминая, где         находится этот городок, и какие у них могут быть там знакомые. Так и не угадав, он вскрыл конверт и стал читать отпечатанный на компьютере итальянский текст.
    "Дорогая Аня, как только я увидел конверт, подписанный твоим почерком, я сразу узнал его, и не смолкавшие в моей душе воспоминания о нашей встрече в Москве ожили снова. Неужели после стольких лет я снова смогу увидеть тебя?!!"... и так далее на двух страницах.
    Николай Александрович сунул письмо в карман, подписал принесенный секретаршей документ и поехал домой. Всю дорогу он перебирал в памяти их общих знакомых с первой командировки, когда Анечка была молодой, и многие итальянцы восторженно поглядывали на неё. Но никакого  Паоло Трезини среди них не было.
    Заслышав шум подъезжающей машины, жена, как всегда, вышла на порог с радостной улыбкой, но увидев угрюмое лицо мужа, спросила озабоченно:
- Что случилось, Коль?
- Ничего. Просто устал.
- Ну, раздевайся.
   Он снял пиджак и, молча, сунул ей конверт. Анна Михайловна глянула на него равнодушно и подняла на мужа вопрошающие  глаза:
- А кто это?
- Не знаю. Тебе письмо.
- Ладно, потом почитаю. А пока пошли есть.
   Обедали молча. Анна Михайловна кормила мужа, и все смотрела на него озабоченно, неназойливо рассказывала всякие байки, чтобы снять напряжение и отвлечь от рабочих забот. Обычно ей это легко удавалось, Николай Александрович расслаблялся, включался в разговор и, как говорила Анна Михайловна, "возвращался домой". Но сегодня муж ел, мрачно глядя в тарелку, ни на что не реагируя.  Убрав со стола, Анна Михайловна пошла в гостиную, где Николай Александрович смотрел "Новости" из Москвы и, сев рядом с ним, стала читать принесенное письмо. Николай Александрович напрягся и застыл. Краем глаза, однако, он видел, как удивленно поднялись брови жены и, повернувшись к нему, она спросила:
- Коль,  это что? От кого?
- Это я тебя должен спросить.
   Анна Михайловна заглянула ему в лицо и удивленно спросила:
- Коль, ты что?  Ревнуешь что ли?
- Ничего не ревную. Просто это нелояльно.
   Анна Михайловна сдержанно улыбнулась, потом прикусила губу, припоминая что-то, вышла в другую комнату и вернулась с листочком бумаги. Она сопоставила написанное на листке и на конверте и рассмеялась.
- Господи, да это твой Володя перед отъездом попросил меня разыскать одного итальянца, с которым они познакомились еще во время фестиваля. По телефону никто не отвечал, вот я и написала ему.
- Не знаю,  ЧТО ты ему написала,  что он тебе ТАК ответил.
- Коленька, да я его и знать не знаю. Тут какая-то путаница вышла. Давай в Москву позвоним. Все равно мне надо Володе новый адрес и телефон этого Паоло сообщить. Видишь, у Володи телефон был неправильно записан, одной цифры не хватало. Вот он и не мог ему дозвониться. 
      Анна Михайловна набрала московский номер и, смеясь, стала разговаривать.
- Ну, я примерно так и подумала. А мой  Коленька вздумал меня ревновать. Иди сюда, Коль. Тебя Володя зовёт.
    Николай Александрович будто бы нехотя, но уже с облегчением в душе поднялся и взял трубку.
- Привет.
- Привет, Коль. Вот смешная история получилась. Ты понимаешь, тогда на фестивале, когда мы с Паоло познакомились, была у нас в компании одна Аня. И у них вроде бы даже роман начинался, но потом она вышла замуж. А он, видишь, так и не забыл. Увидел имя Аня и встрепенулся.
- Но фамилия-то другая.
- Фамилии у женщин, как ты знаешь, имеют свойство меняться. Ладно. Лучше расскажи, как у тебя дела?
-У меня нормально. У вас-то там как?