Валериа. рассказ

— Идем, — я поманил своих спутников рукой. Крадучись, мы выбрались из зарослей зимнего леса и подошли к дороге. У нас в руках лопаты.
— Где? — спросил меня один из моих путников, полный невысокий юноша с коротко остриженными пепельными волосами. — Ты точно помнишь место?
— Точно, доставай бутыль. Если все сделано правильно, достаточно полить на месте могилы, и не нужно будет копать.
Второй мой спутник до сих пор молчал. Не верил. Но я не мог позволить  себе сомневаться.
— Ну, а если не получится? — с сомнением спросил толстый.
— Получится. Вот здесь. Лей.
Он неуверенно откупорил бутыль с грязно-красной жидкостью, похожей на прокисший компот.
— Лей! — мой голос от волнения переходил в крик. Сердце бешено колотилось.
Он наклонил бутыль, несколько капель упали на снег.
— Достаточно, — выкрикнул я. — Довольно! Ждем!
Они вздрогнули и удивленно посмотрели на меня. Мне казалось, я задохнусь. Мне казалось, я видел, как капли просачивались сквозь мерзлую землю, струились по подземным каналам, достигая истлевших костей…. Наверное, прошло много времени. Но ничего не произошло.
— Бред какой-то, — проговорил мой второй спутник, рыжий худощавый юноша, опираясь на черенок лопаты. Я взглянул на него.
— Давайте раскопаем его!
Они с ужасом переглянулись. Мне пришлось первым воткнуть свою лопату в промерзшую землю.
— Постой! — остановил меня толстый. — Может, ты ошибся? Может, не это место?
— Неужели, ты думаешь, я не помню место своей… — я замолчал, понимая, что болтаю лишнее. — Я точно помню! Точно!
Я принялся долбить мерзлую землю. Труп был там, я был уверен. Пот катился с меня градом.
Я не ошибся. Он был зарыт не очень глубоко. Я приподнял крышку грубо сколоченного деревянного гроба.
— У нас не получится поднять его, — глухо произнес худой, с отвращением глядя на останки. — Он рассыплется в прах!
— Бог мой, — сказал толстый, неуверенно заглядывая вниз, — сколько времени он здесь лежит? Да… его, кажется… он, кажется, был похоронен заживо….
— Боже мой, — я опустился на колени на краю могилы. Лопата выпала у меня из рук. — Боже мой….
— Да что с тобой?!
— Двадцать пять лет, — сказал я, отвечая на его первый вопрос. Я поднялся на ноги. — Дайте мне бутыль.
— Великий воин, — с благоговением произнес худой.
Я плеснул несколько капель на сжатые зубы черепа. Снова ничего не произошло.
- Может быть, это не та могила? – со слабой надеждой вновь пролепетал толстый.
Я молча ткнул пальцем в деревянный крест. Там было четко написано «Здесь лежит Валериа». И все. Толстый замолчал.
— Может быть, я должен коснуться его? — в отчаянии произнес я.
Я сел на край могилы и поставил ноги ему на грудь.
— Лейте! Лейте ему в рот.
— Перестань, — толстый обхватил меня за плечи, пытаясь поднять. — Перестань, его уже не вернуть….
— Но ведь раньше же получалось! — прошептал я. — Неужели я что-то не так сделал?! Но я же не мог забыть!
— Может быть, слишком много времени прошло? — неуверенно спросил толстый.
— Время не имеет значения, — я поднялся на ноги. — Но я знаю, к кому мы можем обратиться.

*   *   *

Старуха-колдунья словно ждала нас. Несмотря на глубокую ночь, в окне ее жалкой лачуги горел свет.
— Карты сказали мне, что сегодня будут поздние гости, — произнесла она, открывая нам дверь и впуская нас в тепло своего нищего дома.
Я рассказал ей о своей беде.
— Хочешь вернуть его? — помолчав, спросила она.
Я кивнул.
— Ну что ж, я помогу тебе. Идем.
Но и у нее тоже ничего не получилось.
— Странно, — сказала она, понюхав бутыль у горлышка. — Отвар сварен превосходно. Очевидно, он не хочет быть вызванным, — она с подозрением оглядела моих спутников, а потом посмотрела на меня. — Кто из вас Валериа?
И тогда я ответил:
— Я.

Меня зовут Валериа. Меня когда-то звали Валериа. Я родился на севере, в семье великого воина, который также родился  в семье великого воина, который в свою очередь тоже родился в семье великого воина. Мои предки и мои братья были миролюбивы и, хотя, владели многими боевыми искусствами, никогда не участвовали в войнах, которые вели люди.
Но пришло время, и жизнь заставила нас взяться за оружие и выбрать сторону, на которой мы должны были сражаться.
Она оказалась во вражеском лагере.

— Пойдемте ко мне, я напою вас чаем. Присыпьте останки, нельзя беспокоить прах великого воина, — она злобно посмотрела на меня. Я выдержал ее взгляд.
— Я могу делать с этим телом все, что захочу, — с вызовом сказал я.
— Уже нет, — сказала она и, отвернувшись, заковыляла прочь к своей избушке. — Однажды ты уже потерял его.
В ее лачуге было необычайно жарко, что было весьма кстати после нашего морозного приключения.
— Ну, рассказывай, юноша, как пришла тебе в голову эта безумная мысль? — спросила она.
— Я должен отомстить кое-кому, — проговорил я.
— Кому? — настойчиво расспрашивала она.
Я не ответил.
— Ах, я знаю, твоей колдунье из Большого Города, ведь так? Но она уже стара.
— Не так уж стара, — заметил я, уткнувшись лицом в чашку с чаем.
— Твой дух был настолько силен, что нашел возможность вселиться в новое тело.
Я не отвечал.
— Скажи, как тебе это удалось?
— Я выгнал чужую душу, — шепотом проговорил я.
— Но она же будет преследовать тебя!
Я покачал головой.
— Она в надежном месте. Возможно, он должен благодарить меня за то, что я не дал ему родиться!
— Скажи мне, а для чего тебе надо было воскрешать… я даже не знаю, как теперь назвать то, что лежит в той могиле.
— Она не узнает меня!
— Узнает, я же узнала тебя! Тебе не удастся воскресить то тело, потому что дух твой уже нашел новое пристанище!
— Эти чертовы души! Произведение этого никчемного мира, которые не дают мне даже умереть спокойно!
Тогда я, кажется, даже ударил кулаком по столу, потому что старуха тихо сказала:
— Узнаю своего Валерию.
— Если бы ты знала, что я видел там! Демоны, которым люди вверили свое существование, презрев власть богов, не могут справиться с грызней, которая там происходит! Да эти души готовы испепелить друг друга, чтобы получить новые тела! Ты не видела, что там творится! Они выстраиваются в очередь, чтобы успеть еще разок напакостить на земле до Страшного Суда! Конечно, предпочтение отдается тем, кто еще не жил ни разу, но те, кто жаждут перевоплощения, обманом лезут в первые ряды, чтобы получить разрешение на новое тело! А чистых тел на земле недостаточно, потому что живущие не желают делиться нажитым еще с кем-то! И… я видел тех, кто были моими братьями,… которых убила ее шайка!
— И ты решил перевоплотиться, не спрашивая позволения?
— Не каждый на это способен!
— Но они накажут тебя!
— Кто? Эти семь жалких демонов? Они накажут? МЕНЯ? Да ты бредишь, старуха!
— И ты пошел на это ради мести? Ради мести женщине, которую любил больше жизни?
— Она лишила меня этой любви. Она… она убила меня, черт побери!!
Краем глаза я видел, как побледнели лица моих спутников.
— Что? — я посмотрел на них. — Не ожидали?! Да, это мое тело лежит там, на холоде!! Сколько я ждал! Вы знаете, как страшно умирать?! Черт возьми!
— Сядь, — не взглянув на меня, приказала старуха. — Ты несешь бред, Валериа. Не пугай мальчишек. Довольно с них на сегодня.
— А ведь я не хотел воевать! — сквозь зубы проговорил я, падая на стул.
— Такова была твоя судьба, — спокойно сказала старуха.
— Судьба! — у меня аж слюни полетели в разные стороны, когда я произнес это слово. — Судьба! Судьба есть только тогда, когда высшим силам от нас что-то нужно!
— Значит, им сейчас понадобилось, чтобы ты отказался от своей мести, — медленно проговорила старуха. — Никого не осталось из твоего рода, потому что они вступили в войну, в которой не должны были участвовать. И боги покарали их. Всех, кроме тебя. Никого не осталось из твоего рода. Никого, Валерия, никого теперь. Ты был последним. А тебе был дан еще один шанс, чтобы поправить то, что вы натворили, положив начало многим поколениям кровной мести.
— Нет, — сказал я. — Не было мне никакого шанса. Я сам, сам все это сделал! Я видел, что там происходит. Там нет никаких богов. Они, наверное, сами испугались того, что натворили! Они правильно сделали, что отвернулись от нас. Там лишь те жалкие демоны, которые даже силой не смогли удержать меня от переселения в новое тело!
— Дух великого воина!
— Не более великого, чем у многих других!
— И говоря такие вещи, ты все еще хочешь мстить? Ты бы лучше придумал, как вернуть на землю ту душу, что изгнал из тела. Хоть из уважения перед своей… новой матерью.
— Я уже придумал. Моя мать снова беременна. И на этот раз своим сыном.
— Ты теперь тоже ее сын. Ты получил еще один шанс. Используй его! У тебя есть возможность очиститься, такой возможности нет более ни у кого! Не марай себя местью! Возможно… возможно, это они позволили тебе родиться заново. Возможно, ты должен был родиться. Возможно, судьба не так уж плоха, как кажется…
— Нет, — я поднялся. — Нет, я этого так не оставлю. Ты… ты не была там, когда она делала это со мной…. Тебя не было там, когда холодный снег сомкнулся у меня перед глазами…. И ты не знаешь, что такое — медленно умирать там, в холоде… а она смеялась мне в лицо, словно… словно….
Кажется, я тогда закрыл лицо руками, потому что не знал, что могу еще сказать.
— Зато я знаю, что значит потерять последнего сына, — тихо произнесла она.
— Ты злобен и эгоистичен, — продолжала она. — Это война сделала тебя таким. А ведь я умоляла вас не браться за оружие и оставить все как есть!
Я больше не хотел слушать ее. Эта женщина убила меня, и должна была поплатиться за свои злодеяния.
Да, я забыл сказать — эта старуха в моей прошлой жизни была моей матерью.

*  *  *
В прошлой жизни было многое не так. Но я не помню. Точнее, я не должен помнить свою прошлую жизнь. Каждый раз возвращаться назад, вспоминать каждую минуту, каждую маленькую секундочку и переживать это снова и снова. Никто не должен, ибо это невыносимо – помнить свою смерть.

*  *  *

Боже, как она ласкала его! Он прижимал ее к себе и только находил в себе силы шептать «Ольга, Ольга»….
Он уже не помнил, на сколько лет она была старше него. А он был совсем юным, и не мог устоять перед ней. Колдунья, прекрасная чародейка, со взглядом тигрицы и грацией тонконогой серны, с черными как смоль волосами и голубыми как небо глазами, бледной кожей и тонкими руками. Он и сам себе не верил, что ему позволено обладать столь прекрасным существом.
Его отца и братьев убили могучие чародеи. Кого не удалось убить силой, сгубили хитростью. Он остался один.
Ну, сколько раз его предупреждали – не связываться с ведьмами, чьи лживые речи, подобно сладкому меду медленным теплом разливаются в твоей голове, лишая тебя последних остатков разума и рассудка.
Но он искренне верил – ОНА была не из таких. Она тоже не хотела войны. Она никогда не лгала ему. Она смеялась и плакала, словно ребенок, он и не смог бы поверить в то, что это существо, способное жить и радоваться миру, способное плакать и радоваться так искренне, когда-нибудь сможет так жестоко обмануть его.
Клятвы людей лживы. Когда мы убеждаемся во лжи тех, кого любили, мы с ужасом оглядываемся назад, и, снова и снова понимая лишь свою вину, пытаемся найти того, кому можно было бы отомстить за эту страшную, одинаково справедливую и несправедливую боль.
Но тогда он не думал об этом. Тогда он не мог думать об этом. Тогда он не хотел думать об этом. Он отчаянно предавался страсти, пытаясь отогнать от себя страшные мысли и подозрения, которые неминуемо овладевали им, лишь стоило ему остаться одному. Но когда ОНА была рядом, он забывал о них.
…Она сидела на нем, плотно обхватив ногами его бока. Ее черные волосы разметались по голым плечам.
— Я люблю тебя, — прошептал он банальную фразу. Она улыбнулась, как всегда. Ну, почему, боже, почему она не сделала этого раньше?... Наверное, могучие чародеи, убившие его братьев, и ненавидевшие его, хотели сделать его смерть наиболее мучительной за то, что он жестоко расправился со многими из них. Он и сам не ждал от себя такой жестокости. Но такие великие воины как он не ведают жалости и потому не достойны очищения. Такие великие ведьмы как она - тоже. Возможно, поэтому его дух должен был мучиться и после смерти.
— Я сейчас вернусь, — она ласково потрепала его по щеке и выскользнула за дверь спальни. Не прошло и нескольких секунд, как она вернулась в комнату в сопровождении одного из самых могущественных чародеев. Он прижимал нож к ее горлу.
Валерия вскочил на ноги, схватив меч.
— Потише, потише, иначе я перережу ей глотку!
Ольга молчала, лишь взглядом умоляя его о помощи.
— Отпусти ее, — приказал он.
Чародей рассмеялся.
— Брось оружие. Мне ты нужен, а не она. Брось, и я отпущу ее.
— Не надо, Валериа, не делай этого! — воскликнула она. — Пусть лучше я умру! Во имя нашей любви!
Валериа с сомнением взглянул на нее. Он колебался. Ему казалось, он сможет помочь ей.
— Ты должен жить, — уговаривала она. — Беги, я умоляю тебя! Ты сможешь отомстить за меня.
Но не в его духе было бежать с поля боя. И она об этом хорошо знала.
— Брось оружие, — повторил чародей. — И я отпущу ее живой.
— Откуда я знаю, что ты не лжешь? — недоверчиво спросил Валериа.
— У тебя нет выбора, кроме как мне поверить.
Валериа покорно бросил меч на пол.
Чародей швырнул Ольгу ему в объятья и поднял его меч. Но ему сейчас было не до меча. Он прижал дрожащую женщину к себе. Но, вместо того, чтобы прильнуть к нему, спрятать лицо у него на груди, она ударила его неведомо откуда взявшимся тонким кинжалом.
Валериа ошалело смотрел на нее. Ему вдруг показалось, что все происходит во сне. Ну, или, во всяком случае, не с ним.
— За что? — прошептал он.
Она вырвала окровавленный кинжал из его тела.
— Ты убил моего мужа, — произнесла она. Ни тени страха или сомнения не было на ее красивом лице, только лишь одно презрение.
— Это была война, — глухо сказал он. — Если не убью я, убьют меня.
Он рухнул на колени, зажимая рану рукой. Ольга знала, куда нужно ударить – от такой раны он будет долго  мучиться. В глазах его потемнело от боли.
— Как ты могла, — шепнул он. — Как ты могла….
— Если убьешь ты, убьют и тебя, — многозначительно проговорила Ольга. — Я оставлю себе этот нож на память о справедливом возмездии.
В комнату ввалилось еще несколько колдунов из тех, что участвовали в убийстве его родичей. Валериа застонал, скорее от бессильной ярости и гнева, чем от боли, и стон его больше был похож на рычание загнанного в угол зверя.
— Молодец, Ольга, — сказал кто-то из них.
— Ну, что нам теперь делать? — спросил другой.
Валериа переводил затравленный взгляд с одного лица на другое.
— Оставьте его подыхать, — махнул рукой еще кто-то. — Ольга знает, как нужно ударить – он будет подыхать долго. А разве не этого вы хотели?
— Нет, мы должны быть уверены, что он издохнет. Он силен – он найдет лазейку и выкарабкается, даже если мы оставим вокруг него двадцать вооруженных мужчин.
Один из колдунов покачал головой.
— Нет. Я кое-что придумал.
В лесу наскоро был сколочен деревянный гроб. Ему скрутили руки за спиной. Он пытался вырваться. Тогда они еще избили его. Он не помнил себя от боли и ужаса. Тогда он почему-то хорошо запомнил дорогу к месту своей казни. Они просунули ему веревку меж зубов, чтобы он не орал. Хотя и звать-то на помощь ему было некого.
Широко раскрытыми от ужаса глазами он смотрел, как они рыли могилу. Он задыхался. И Ольга стояла и с какой-то безумной радостью в глазах наблюдала за всем происходящим.
— Наконец-то он будет отомщен, — воскликнула она. — Вообще-то, это не ты убил моего мужа. Это был кто-то из твоих братьев.
Она на мгновение задумалась.
— Но… я поклялась тогда, что не остановлюсь, пока не уничтожу всех из вашего рода!
Он смотрел на нее. Его взгляд стал спокойнее.
— Прости меня, Валериа, - неожиданно тихо произнесла она.
Он качнул головой. Снова безумная ярость захлестнула его. Он рванулся.
Ольга отскочила на несколько шагов. Потом вдруг что-то сказала главному чародею. Он удивленно посмотрел на нее.
— Что? Нет. Нет, никогда.
— Я же не прошу пощадить его! — воскликнула она.
Чародей покачал головой.
— Не спорь со мной, иначе похороним тебя вместе с ним.
Его силой затолкали в деревянный ящик.
Широко раскрытыми от ужаса глазами он смотрел, как они забивают крышку. Тьма сомкнулась вокруг него.
— Ольга, тебе разрешаем бросить первую горсть земли.
Что-то с глухим стуком ударилось о крышку гроба. Валериа застонал. Но падавшая на крышку земля заглушала его вопли.
Слезы текли по его лицу. Но, несмотря на ужас и боль, ему удалось все же освободить руки.
— Ты воин, — шептал он, все еще не оставляя судорожных попыток выбраться.
Вскоре ему стало не хватать воздуха. Он закрыл глаза, чтобы передохнуть. Нет, он не станет молить о смерти. Нет, нет, нет. Он глубоко вдохнул, стараясь дышать реже. Может быть, просто попытаться уснуть, чтобы ничего не заметить? Но гулкое биение сердца и страх не давали ему сомкнуть глаз.
— Я вернусь, — яростно шептал он в темноту. — Я вернусь….
И тьма поглотила его.
Но он вернулся.

*  *  *
...Мне казалось, я задохнусь. Я поднял руки и отер пот со лба.
Старуха молча  подала мне полотенце.
— Это был не я, — прошептал я. — Это не мог быть я.
Она кивнула.
— Это был не ты. Это был он.
— Он умер, а я только стал сильнее.
Старуха тихо плакала.
— Валериа, — прошептала она.
— Это не мое имя.
— Это имя моего сына, которого больше нет.
Я опустился на колени подле нее.
— Я не забыл тебя. Разве я мог забыть тебя?
— Ты забыл себя. И ты в который раз уже забываешь себя. Никто не может вернуться и помнить! Никто, Валериа!  И ты не должен был!  Боже, как такое возможно? Я ведь больше никогда не ожидала увидеть тебя…
— Прости меня… мама….
Она коснулась иссохшей ладонью моей щеки.
— Мой Валериа умер. Он бы не осквернил себя местью женщине. После всего, что произошло, он бы вообще не осквернил себя  местью.
Я поднялся.
— Конечно, ведь он мертв.
Она закрыла лицо руками.
— Зачем ты пришел? Зачем ты снова мучаешь меня? Зачем ты вернулся? Мертвые должны лежать  в своих могилах, а не расхаживать по земле!
— Я не мертвый. Я просто другой.
— Просто ты другой? Тогда зачем ты уродуешь свою жизнь? Зачем ты хочешь мстить? Валериа, я всегда любила тебя! Я всегда желала тебе только добра. Разве я не говорила тебе не ввязываться в эту проклятую войну?! И вот что ты получил за свое желание мстить!
Я молчал, стискивая зубы. Все-таки, у меня не могло быть другой матери.

*  *  *

— Входи, Валериа, — Ольга сидела спиной к двери. Я вошел с обнаженным мечом в руке, намереваясь прикончить ее, хотя тогда мне казалось, что смерть — это слишком маленькое наказание за то, что она сделала со мной. За двадцать пять лет я придумал ужасную расправу для нее. Но, услышав свое имя, я остановился в нерешительности.
— Звезды сказали мне, что сегодня ты придешь за мной, Валериа, — сказала она. — Я ожидала увидеть лишь твой бесплотный призрак.
— Меня предупредили, что ты узнаешь меня!
— Не прошло и дня, чтобы я не пожалела о содеянном.
— Ты боишься, ведьма, но не думай меня разжалобить.
Она повернулась. Ей должно было быть около 60, но выглядела она гораздо старше. Очевидно, годы мучений и страданий наложили свой отпечаток на ее уже дряхлеющие, прежде прекрасные черты. Она была не той, какой я ее помнил. Ее черные волосы побелели, а голубые глаза прибрели водянистый оттенок.
— Я знала, что ты вернешься, но надеялась уже не застать твоего возвращения.
Я молчал.
— Так скоро…. Ты хочешь убить меня?
— Я придумал страшную кару для тебя, — горько сказал я. — Двадцать пять лет вынашивал я свой замысел, много раз представляя в подробностях, как все это будет происходить, так что мысленно я уже неоднократно отомстил тебе. Но… я думаю, мать моя была права….
Я опустил меч.
— Ты так жалка, что мне даже не хочется теперь мстить тебе.
— Ты так молод и прекрасен, разве это уже не месть — спустя много лет предстать таким перед женщиной, которая когда-то любила тебя, а теперь стара настолько, что стала тебе противна? Хоть убей меня, чтобы мне не вспоминать более об этом позоре.
Я глубоко вздохнул.
— Я все еще… я запомнил тебя такой,… какой ты была в тот день…. И я любил тебя такой…. Я все это время любил тебя такой…. Ты не поймешь, ведь ты никогда не любила меня. Я… всегда знал тебя. И я бы не думал о мести, если бы больше не любил тебя…. Я бы предпочел быть сейчас стариком, и быть с тобой рядом, чем стоять сейчас здесь и угрожать тебе.
— Я не заслужила слышать это от тебя….
Краем глаза я видел, что в ее руке тайно блеснул острый тонкий клинок. Еще секунда, и она как кошка бросилась на меня. Но на этот раз я был готов. Я отнял у нее нож и отшвырнул ее от себя.
— Ты лживая, ведьма. Но я все равно люблю тебя. Боже, если бы только знала, как я люблю тебя, Ольга.
Она разрыдалась, закрыв руками лицо.
— Прости меня, Валериа…. Все ушло, ушла и моя молодость. Тогда мне еще самой казалось, что я смогу перебороть старость, но это невозможно. Мне это оказалось не по силам. А ты стоишь здесь, молодой и сильный, ты смог сделать то, о чем мечтают и не могут добиться многие могучие чародеи!
— Ты не знаешь, через что мне пришлось пройти….
— Я должна рассказать тебе кое-что…. Тогда… в тот день я еще не знала…. Не знала, что… прости меня….
— Что? Говори!
— Я была беременна от тебя….
Я остолбенел.
— Но клянусь, в тот день я еще не знала, иначе никогда бы не допустила такого!
— Где мой сын? Где мой сын? Что ты с ним сделала?!! Где он?
Я поднял ее с колен и встряхнул.
— Одна гадалка… одна гадалка сказала мне, что в этом малыше вернется на землю твой дух, и это будет расплата мне за то, что я сотворила с тобой – ты должен был вечно стоять перед моими глазами….
— Где он? — я задыхался. — Где мой сын?!
— Это должен был быть ты…. В нем должен был ты переродиться. Но ребенок родился мертвым. И она сказала, что ты вернешься в ком-то другом. И придешь за мной. Все уже тогда пошло не так.
Я отпустил ее. Она закрыла руками лицо и зарыдала.
— Когда он родился? — проговорил я. — В какой день он родился?
Она плакала.
— Когда он родился?! — заорал я.
— 25 октября, 25 лет назад.
У меня подкосились колени.
— Это… это мой день рождения. В тот день я родился….
Она взглянула на меня.
— Что же мы наделали, Валерия? Что мы наделали с тобой?
Я тупо смотрел на нее. В голове проносилось все, что могло было бы быть, если бы не…
— Прости, что побеспокоил тебя, — взяв себя в руки, наконец сказал я. — Но… скажи мне только, что ты такого сказала тогда, в лесу, старому чародею, что он пообещал закопать тебя вместе со мной?
— Я просила его убить тебя прежде, чем хоронить.
Я помолчал.
— Ты… никогда не любила меня, — тихо произнес я. — Наверное, я заслужил  все это, все, что со мной произошло.
— Я любила тебя! — в слезах закричала она. — И я до сих пор люблю тебя!!
Больно сжалось сердце. Я отвернулся, чтобы крепко прижать руку к груди и унять поднявшуюся тупую боль. Я должен был уйти. Я должен был идти дальше. Мое насильственное перерождение потеряло смысл, который я вкладывал в него всего несколько минут назад.
Я нашел в себе силы молча выйти вон. Никто меня более не преследовал.