Часть 2 Глава 14

Глава XIV
“Бред, перетекающий в уверенность”

   Кто это, кто это ходит вокруг?
   Враг это, может быть, или твой друг?
   Девочка, девочка, много идей,
   Много опасных и страшных затей…

   Детские песни, считалочки, вот
   Её чудовище злое найдёт,
   Вдруг поймает её, заберёт,
   Новое место для жизни найдёт...

   ...Мама смотрела на неё с дикой обидой.

- Как так, дарлинг? Как так случилось?

   Алиса потирала расшибленные коленки.

- Я играла, - сказала она. - С мальчиком Томом. Он живёт в том домике, вот там…

- Играла? И как так получилось, что у тебя все ноги и руки в крови?

- Я упала. Он меня толкнул.

- Толкнул? И ты что, совсем не защищалась?

- Нет, мама, я просто упала.

- Дарлинг, мне придётся тебя наругать. Неужели ты не знаешь, что нужно делать, когда тебя обижают?

- Неужели.

- Неужели?

- Неужели…

   … «Песни Уильяма Старфилда имеют особый оттенок иронии, злободневной насмешки над влюблёнными, какой-то романтичной мистики и волшебства. За это его все любят. Поэтому, сегодня, в день рождения его дочери, мы играем только его песни. Итак… Уильям Старфилд и его хит “Let me be your mistery” у нас в прямом эфире!»

   Hi! Hello! Good evening!                (Хэй! Привет! Добрый вечер!)
   Girl, I am in love!                (Девчуля, я влюблён!)
   Let's go and have a thing-thing,         (Пойдём и сделаем штучку-дрючку)
   “Поверь, всегда готов!”

   What? You're asking where I              (Что? Спрашиваешь где я)
   Had learned so many words?              (Узнал так много слов?)
   Well, I need to tell you,                (Что ж, придётся сознаться,)
   I learned them just because…             (Я выучил их лишь потому, что…)

   I wanted to say to you in the face:                (Я хотел сказать тебе в лицо:)
   Let me be your mistery, marry me please!       (Позволь мне быть твоей тайной, твоим мужем!)
   Yeah, just wanted to kiss your face.                (Да, просто хотел украсть твой поцелуй.)
   Let me be your mistery, marry me please!        (Позволь мне быть твоей тайной, твоим мужем!)

   So, let's go. How are you?                (Ну начали. Как ты?)
   Me? Oh? I'm just fine.                (А я? Я в порядке.)
   Let me introduce you                (Позволь познакомить тебя)
   To this fine wine…                (Это прекрасное вино)

   Oh, and also, darling,                (О, и ещё, дарлинг(дорогая),)
   I'm a millionaire.                (Я миллионер.)
   What? Oh yeah, I told you:         (Что? О да, я же говорил тебе:)
   “Работаю целый день.”

   What? You're asking where I              (Что? Спрашиваешь где я)
   Had learned so many words?              (Узнал так много слов?)
   Well, I need to tell you,                (Что ж, придётся сознаться,)
   I learned them just because…             (Я выучил их лишь потому, что…)

   I wanted to say to you in the face:                (Я хотел сказать тебе в лицо:)
   Let me be your mistery, marry me please!       (Позволь мне быть твоей тайной, твоим мужем!)
   Yeah, just wanted to kiss your face.                (Да, просто хотел украсть твой поцелуй.)
   Let me be your mistery, marry me please!        (Позволь мне быть твоей тайной, твоим мужем!)

   Hm… So what about it…          (Хм… Ну что ещё сказать...)
   Oh yeah, I have a car.                (О да, у меня ещё есть машина.)
   Want to see? Oh, maybe?           (Хочешь глянуть? О, «возможно»?)
   “Но… Я же не шакал...”

   What? You're asking where I              (Что? Спрашиваешь где я)
   Had learned so many words?              (Узнал так много слов?)
   Well, I need to tell you,                (Что ж, придётся сознаться,)
   I learned them just because…             (Я выучил их лишь потому, что…)

   I wanted to say to you in the face:                (Я хотел сказать тебе в лицо:)
   Let me be your mistery, marry me please!       (Позволь мне быть твоей тайной, твоим мужем!)
   Yeah, just wanted to kiss your face.                (Да, просто хотел украсть твой поцелуй.)
   Let me be your mistery, marry me please!        (Позволь мне быть твоей тайной, твоим мужем!)

   So… Uh… Em… I'm boring?         (Ну… И… Эм… Я скучный?)
   Dear… I mean… Oh, well…          (Милая… Я имею в виду… Ну, хорошо...)
   Maybe I'm not a good поэт,             (Может быть я не хороший поэт,)
   Но в любви я very well.                (Но в любви я очень хорош)

   ...Пол Рид грозно улыбнулся.

- Вот видишь, мышка, какой я злобный.

   Нарисованные синяки под глазами совсем не наводили ужаса на Алису. Напротив, с ними её возлюбленный выглядел чуть менее отвратительно чем обычно, даже слегка симпатично. Их отношения с самого начала держались на этом непонятном «чуть менее, чуть более». Он же чуть более лучше чем остальные ребята, общавшиеся с ней с позволения отца. Он чуть менее отвратителен чем другие. Делает ли это их идеальной и счастливой парой, которой их обозвали все, кому не лень?

- Что? Не навожу на тебя страха?

- Неа.

- Совсем?

- Совсем.

- А так?

   Рид оскалил зубы и нахмурил брови.

- М? - он изо всех сил пытался вызывать у своей возлюбленной хоть какую-то эмоцию кроме усталого согласия с тем, что происходит вокруг неё.

   Но всё безуспешно.

- Мышка, я так не играю, - он обиженно плюхнулся в кресло. - Я тут стараюсь, пытаюсь тебя развлечь, а ты дуешь губки.

   Алиса не дула губки. Никогда. Она пыталась вырваться из того мира, что окружал её со всех сторон, что давил на неё могильной плитой ложась на грудь. Когда Пол изменил ей с моделью, когда нашлось свидетельство об удочерении, Стардаст осуществила свою мечту. Она оказалась снаружи пластикового мирка, который ранил её. Однако легче не стало.

   Магия, которую ей все пытались всучить, как панацею от любой болезни, новый мир, новые лица, повторяющие всё те же движения, что и старые, игры с доверием и недоверием, опасности, причём не эфемерные, настоящие — всё это отравляло и без того больной организм, мечтающий хоть раз в жизни побыть счастливым.

   Хоть раз в жизни вздохнуть свободно.

   По-настоящему свободно.

   По-настоящему…

   Как это?

   Каково это быть свободным? Иметь право слова, право мысли, желания и планы?

   Каково это быть? Просто быть, никому не на зло, быть живым и жить?

   Каково это?

   Кругом на повторе крутят глупые, неинтересные песни твоего отца, сварганенные на пару с русским рокером-алкоголиком, ничего не добившимся на родине, за тобой иногда следят больше, иногда меньше, но точно наблюдают люди с фото-автоматами, за ними, а точнее всё-таки за тобой, волочится куча бездарных молодых людей, желающих сыскать снисходительность твоего отца, такого же бездарного позёра, любимчика нации… Что это за жизнь, в которой всё решают за тебя? В которой всё искусственно выращено из дешёвого сурогата?

   Неужели единственный способ избавиться от всего этого это вступить в заговор с фанатиками, такими же неверными и ненадёжными, как твоё прежнее окружение, и верить, надеяться на то, что быть может, когда-нибудь, они сделают твою жизнь лучше?

   Или проще просто умереть?

   А проще ли это?

   Как много вопросов без ответа, как много воспоминаний без срока давности, как много всего, и как мало всего.

   Как хочется спать.

   И проснуться.

   Спать или проснуться? Дилемма не хуже дилемм Шекспира.

   Или, быть может, бороться? Или не быть, может быть, а не быть? Слова… Слова… Слова…

   Толку от этих слов? От этих иллюзий?

   Нужно искать выход, а его нет. Искать минимальный проход в монументальных стенах, не пускающих тебя к нормальной жизни. Искать и не найти. Отчаяться и смериться? Смериться и умереть? Умереть и обрести свободу? Обрести свободу…

- А вы слышали, - говорил какой-то случайный прохожий в Квартале, мимо которого Алиса проходила, спеша на урок к своей смерти. - Даркшейд, говорят, скоро хочет представить обществу свою племянницу.

- Племянницу? У его брата были дети? У Винсэнта Либэота? - удивлялся его собеседник. - И как же её зовут?

- Алисар Даркшейд, как я слышал.

- Даркшейд?

- Даркшейд. Либэот избрал ей семейное имя, не своё.

- Надо же!

   Алиса часто вспоминала мимолётные разговоры незнакомцев, услышанные где-то среди тёмных улочек чужого мира. Удивительно, но многие иные знали английский. Знали людской язык, говорили на нём. С чего бы это вдруг?

   Они говорили, говорили о своих секретах на чужом языке, думая, что большинство их не поймёт…

   Так же как и все прочие, все те, кто желает заполучить желаемое любой ценой. Все они, люди, иные и, наверное, даже вандемарцы, говорят на своём языке, выдвигают свои теории, часто не способные к жизни, и побеждают своих оппонентов.

   Мэинтаун тоже говорил на своём языке. На языке хвастовства, глупости и безразличия. С чего он решил провести обычный экзамен по новым правилам? Для чего? Зачем? Он решил и сделал. Решил и добился. И никто не наругал его за оплошность. Подумаешь, один мёртвый ученик. Тем более она же не умерла…

   Пока что.

   И Авенгаум, до чёртиков напуганный и сгорающий изнутри, тоже говорил на своём языке. Он верил кому-то, кто представился Алисиным отцом, он повиновался ему и представлял из себя дружелюбную марионетку. Он не хотел зла, но сеял его всеми своими поступками. Если бы он не дал Алисе денег, она бы не пошла в Квартал. Если бы он решился сам найти в чужеродном для неё мире того, кто мог бы помочь ей безопасно для неё самой, быть может, наверное, тогда всё сложилось бы иначе…

   Но смысл задавать вопросы, на которые не будет ответа? Зачем выдумывать, рисовать разветвления истории, которых не случилось? Которых никогда не будет?

   Для успокоения совести?

   ...Было прохладно. Больно и прохладно. Но не так больно, как когда Алиса лежала в больнице в детстве после того, как её сбила машина. Ей было лет 5-6, она надела свою любимую рыжеватую панамку, синий джинсовый комбинезончик с большим карманом, на котором кто-то вышил аккуратный жёлтый цветок, взяла в руки любимую машинку и пошла гулять со своими тогда любимыми, ещё родителями. Она шла и не думала ни о чём. Мама время от времени останавливалась и делала снимки. Щелчки раздавались то тут, то там… Алиса подошла к пешеходному переходу и остановилась.

   На другой стороне дороги, там, за опасной территорией больших машин, стоял кто-то. Кто-то такой же любимый, такой же знакомый как машинка на верёвочке или родители. Кто-то. Но кто?

   Он махнул своей рукой и позвал её.

- Алиса! Эй, Алиса!

   Девочка улыбнулась.

- Алиса, иди сюда!

   Улыбнулась, обернулась, чтобы найти взглядом родителей. Оглянулась и не нашла.

- Ну же! Быстрее! Иди скорее сюда, мы с тобой поиграем!

   Уверенный шаг. Шаг, перерастающий в бег. Знакомая фигура на той стороне дороги…

- АЛИСААААА!!!

   Истошный крик матери.

- АЛИСААА, СТОЙ!!!!

   Тихие ругательства отца и топот его ног.

   Алиса уже на середине дороги. Её друг, её самый верный друг уже протягивает к ней руки…

- Мой милый солнечный лучик, моя Алиса…

- АЛИСА!

- Алиса, доченька…

- Мой милый друг. Моя Алиса.

- АЛИСА!

- Алиса…

- Алиса?

   Щелчок. Такой же, как у фотоаппарата. Громкий хруст. И удар. Вспышка света и тишина. Игрушечная машинка отлетает на несколько метров в сторону. Водитель выскакивает из резко остановившейся машины. Родители уже рядом. Но поздно. Слишком поздно. Уже слишком поздно…

   Всё накрыла густая мгла.

   Прохладно. Больно и прохладно. Темно.

   Если открыть глаза, можно увидеть лишь мутные очертания предметов. Высокий потолок. Это госпиталь МИИЧО. Он расположен не там, где обычно принимает волшебный доктор, у него есть свой более-менее современный кабинетик, а в правом крыле собора. Тут тихо и мрачно. Тихо и спокойно. Тихо. Очень тихо. И слегка холодно.

   Алиса слегка пошевелила головой, положив её на левую часть подушки. «Значит не умерла.» - подумала она. «Досадно.» Кругом, кажется, никого. А, нет! Шаги. Тихие, такие неровно робкие, то резко уверенные, то снова боязливые шажочки. И шёпот.

- Я должен был сразу понять, что ничего путного из этого не выйдет. Я же… Я… - такой нервный голос. Знакомый. Такой же знакомый, как руки смерти, тянущиеся с другого конца дороги. - Я должен был…

- Уже поздно, - второй, холодный и безразличный, кажется, это голос Мангера. - Ты слишком долго решался. Ты опоздал. Я поздравляю тебя с этим.

- Если бы он дал мне ответ в срок, я бы…

- Нет. Ты ничего бы не сделал, Нэтрикс. Как и твой друг вандемарец. Как и я. Как и все мы. Мы не способны на решение поставленных нами же задач. Мы слабы. Мы трусливы. Это как признание в любви — всё мешкаем, всё решаемся… и опаздываем. Всегда. Что теперь говорить о том, чего не случилось? А если бы… А если бы… Ха? Ты не понимаешь, ты совершенно забыл кто ты…

- Мангер…

- МангЕр, МангЕр… Хоть бы раз сдуру называл бы меня МАнгер. Я бы удивился твоей смелости. А так… Всё время одни и те же рамки, одни и те же фразы, одни и те же решения. Я сам такой, не подумай, что я выгораживаю себя. Все мы виноваты в равной степени. Но среди нас нет иного, который смог бы предпринять что-то в сложившейся ситуации.

- А если она умрёт?

- Умрёт? Что-ж… Её кровь будет на наших с тобой руках. Мне не впервой хоронить учащихся. Я почти что привык. Такое случается. Чаще всего из-за их дурости. Но тут я крайне смущён и шокирован.

- Как ты можешь…

- Она не была из тех, кто нарушает правила. Она следовала им.

- Как тебе не стыдно…

- Она просто была жертвой обстоятельств, жертвой тех, кто менял правила по ходу игры…

- Мангер, у тебя нет сердца.

- А у тебя есть, Авенгаум?

- У меня?

- У тебя? У тебя, у тебя, у того самого тебя, которого внезапно осенило идеей дать ей свободу и нужное направление. «Иди и найди, средства твой папаша обеспечит, а я тебе их передам.» То, что её не убили в Квартале, кажется мне удивительным чудом.

- Что ты несёшь?

- Что я несу? Адекватность. Долю сурового упрёка. Долю сдержанной критики. А что ты несёшь в себе, профессор? Что прячешь под сердцем?

- Перестань, прошу.

   Несколько тихих шагов. Алиса зажмурила глаза.

- Спит, - Авенгаум склонился над ней, едва касаясь пальцами волос. - Беспробудно.

- А если не проснётся, - донеслось сзади. Это был голос Грэбэлла. - Если она вдруг не проснётся…

   Он звучал разочарованно и раздражённо. О чём эти трое вообще вели разговор? О чьей-то жизни или о своих промахах?

   Нэтрикс провёл рукой по Алисиной щеке и вернулся к своему собеседнику. Она вновь смогла открыть глаза, и увидела три тёмных силуэта.

- Решение вопросов иных не должно подвергать опасности людей, - заявил Люциус. - Никогда. Для этого я работают. Ради того, чтобы подобное не случалось никогда.

- Именно поэтому дружное с вами МИИЧО решило провести экзамен в недопустимой форме, - усмехнулся Мангер. - Я ведь правильно вас понимаю?

- Это… - глава Агентства запнулся. - Я не знаю, что случилось. Нужно провести расследование и…

- Она спит уже тринадцать суток, сэр, - голос Авенгаума дрожал.

- Вы не даёте перевести её в больницу, - возмутился мужчина. - Если бы вы дали согласие… МИИЧО согласилось ей помочь, а вы не хотите…

- Мы делаем всё возможное.

- Правда? Но если речь идёт о спасении жизни…

- Это может помешать нашему расследованию, - Мангер начал куда-то двигаться. - Человеческая больница, операции, перемены… Магия более деликатна.

- А вы заботитесь только о своей репутации, но не о человеческой жизни? Твердите мне, что я должен начать рубить головы здесь и сейчас, а сами боитесь следов чужого вмешательства? Если всё и так ясно, почему бы не отправить её в больницу?

- Это трудный вопрос.

- Трудный? А вы считаете, что его решение должно стоить чужой жизни? Жизни человека?

- Не вам размышлять о жизни и смерти, Грэбэлл.

- Но и не вам.

   Алиса приподнялась на локтях, чтобы повнимательнее рассмотреть предмет разговора. Конечно, речь шла о ней. Одеяло предательски зашуршало. Взгляды разговаривающих устремились в сторону шума. И Стардаст увидела три пары испуганных глаз. «Они решают то, не знают что, и все, как один, обманывают себя и окружающих. Им мне нужно доверять?» - пронеслось в её голове чуть более глухо, чем обычно.

- Вы шумите, - она к удивлению могла говорить. - Может быть для разговоров есть более подходящее место?

   Из глаз Нэтрикса брызнули слёзы. Он грустно улыбнулся и хотел было что-то сказать, но Мангер остановил его, сделав рукой только им двоим понятный жест. Иные заспешили к выходу из госпиталя. Грэбэлл недолго смотрел им вслед, он подошёл к больной и присел на край её кровати.

- Как ты себя чувствуешь, Алиса?

- Бывало и хуже, я думаю. Но если говорить честно…

- Честно, конечно же честно.

- Мне было бы спокойней жить где-нибудь далеко-далеко отсюда, там где никто бы не мешал мне, не пытался меня обмануть и не наблюдал за моей медленной смертью со стороны. Я ничего уже не понимаю. Что-то происходит, а я не могу разобраться.

- Ты жива, и это самое главное. Разбираться мы будем все вместе.

- Я бы хотела избежать участия в этих разборках. Мне бы понять, что произошло…

- Никто не знает, Алиса. Но… Скажем… На экзамене произошёл инцидент.

- Да, я знаю. Идея Мэинтауна провалилась. Как провалилась и идея Авенгаума. Как и ваша идея. Все идеи провалились.

- Именно.

- Вы такой же мерзавец, как и они?

- Да. Скорее всего да. Ведь ни я, ни они не были готовы к тому, что случилось.

- А что случилось?

- Мы столкнулись с необъяснимым.

- Да?

- Да.

- Это же ерунда.

- Не сказал бы.

- Может быть я уже мертва, и мне это всё кажется? Все эти бессмысленные разговоры и мысли…

- Нет. Точно нет.

- Какая жалость.

   Алиса снова легла. Странное ощущение настигало её вновь и вновь. Чувство прохлады и боли. Прохлады и боли, а так же какого-то необычайного спокойствия.

- Я завтра пойду гулять, хорошо? - спросила она не Грэбэлла, а свою мать из прошлого.

- Точно не завтра, - ответил Люциус. - Тебе нужно прийти в себя…

- О, это может занять так много-много времени…