Китайская тюрьма

Часть 1. Предыстория.

Вам не приходило в голову, что все блага, которые у нас есть, имеют свою цену? А возможно ли договориться со Вселенной о цене?...

Случилось так, что я влилась в стройные ряды английских лаоши и без устали стала трудиться на двух работах — в детском саду, от которого у меня была рабочая виза, и в языковом центре. Я зарабатывала почти по полляма рублей в месяц, работая без выходных, удивляя китайцев своей работоспособностью и радостно шагая к своей мечте — собственной квартире в Москве.

В тот день всё было как всегда: я мчалась на мотобайке по вечернему Шэньчжэню с одной работы на другую, вдыхая аромат османтуса и глубоких древесных нот своего парфюма, потом влетела в класс, где меня уже ждали дети, начала урок и тут... Полицейский был очень толстый китаец по имени мистер Ли. Он постоянно оттирал пот со лба и писал что-то в бумажках, презрительно кривя толстые, слюнявые губы. Нас было 6 человек, одновременно преподающих в тот роковой вечер — истеричная студентка из Марокко, испуганный австралиец, грустный украинец, молодая красотка из Сербии, сексуальный и невозмутимый мастер тату из России и я, идиотски хихикающая, так как всё происходящее казалось мне нереальным.

 К нам прислали наряд полиции, под конвоем которого усадили в крякающий бобик и отвезли в огромное отделение полиции, где, сняв отпечатки со всех частей тела и изучив сетчатку наших изумленных глаз, приковали наручниками к лавкам в стеклянных камерах. Самым страшным было наблюдать, как в соседних камерах сидят прикованные китаянки с черными пакетами на головах. (Я так и не поняла для чего это.) После оформления документов и допросов, забрав наши паспорта, глубокой ночью нас отпустили домой.

После этого еще месяц мы ходили, работали, жили дома, пока шло investigation — расследование. Хотя я не знаю, что там можно было расследовать в течение месяца.
 
В назначенный день нас созвали в участке и вместо выдачи паспортов зачитали приговор каждому в отдельности. Для меня, несмотря на наличие рабочей визы, он был самым суровым. Всем 5 тыс. штрафа и 5 дней тюрьмы; мне 10 тыс. штрафа и 10 дней тюрьмы. И тут до меня дошла вся реальность происходящего, я поняла, что не успеваю на самолет в Россию, не успеваю на другой самолет со своими родственниками на юга... Я рыдала так, что мне казалось, меня вывернет наизнанку.. Наверное толстому Ли тоже так показалось, потому что он снял с меня наручники и сказал мне убираться вон. Сказал, что даёт мне три дня для подготовки, а потом я приду и отсижу свой срок.

Три дня я ходила как приговоренный к гильотине.. Вкус, цвет и запах этого мира изменился. Но было и кое-что конструктивное — я не только предупредила и по возможности успокоила маму в России, договорилась, как буду общаться с ней и дочкой через подругу, но и проконсультировалась со "знающими" людьми о своем ближайшем будущем.
 
И вот, настал день Х, и я пришла "сдаваться"...


Часть 2. Тюремный быт.

Тюрьма в Китае — это не только наказание лишением свободы, это еще и наказание унижением. Самое главное — чтобы человек страдал.

После тщательного медобследования меня привезли в уже знакомое отделение. На этот раз моей спутницей была пухленькая молодая кореянка. Она была очень аккуратная, уютная, домашняя — ей совсем не шли наручники. Она приехала в Китай по бизнесу, и её подставили китайские партнеры. В стеклянной камере мы в этот раз прождали часов 6-7, нам даже принесли еду — рис с тофу и ослабили наручник — можно было есть, сидя на полу, поставив контейнер с едой на лавку. Надо сказать, что с нас сразу сняли обувь, цепочки с крестиками, кольца и серьги. Если хочешь в туалет — идешь в сопровождении полицейской, шлепая босиком по грязному от экскрементов полу общественного туалета. Дверь в кабинку открыта, одной рукой ты всегда прикована к руке конвоира, которая пристально следит за тем, как ты справляешь нужду.

В тюрьму нас привезли уже перед отбоем. Это была тюрьма для тех, кто совершил административные преступления. Как я позже выяснила, те, кто сидит по уголовке, содержатся в лучших условиях, так как уголовное ведомство богаче административного. Тюрьма по архитектуре смахивала на китайскую школу, внутри которой были открытые этажи, на нашем этаже было 8 камер в ряд. В конце этажа — открытая душевая. Потолок и стены там были, но со стороны коридора — открытое пространство "на улицу".

По приезде в тюрьму нас облачили в розовые майки и шорты из синтетики, сложив нашу одежду в мешки и опечатав кабинки.

Первая камера была обучающая. Там сидели китаянки, человек 15. Камера представляла собой комнату метров 50, в конце которой за небольшой перегородкой по пояс располагалась дырка туалета с одной стороны и несколько умывальников с другой. Между ними была решетка на балкон. Между дверью в камеру и балконом был проход, по обеим сторонам которого тянулись нары, в виде низких теннисных столов, поставленных "встык". Перед дневным и ночным сном на нарах расстилали матрасы, где все спали рядком. Постельного белья и одеял не было. Разрешалось завернуть край матраса, сделав импровизированную подушку. Над дверью в камеру висел небольшой телевизор. В течение дня его включали несколько раз в определенное время, сменить канал было невозможно. По телевизору шли новости, иногда китайские или корейские сериалы.

К нам сразу подсела главная по камере — хрупкая приветливая девушка с очень длинными волосами. (В тюрьме она уже не первый раз, "за неуплату налогов".) Она старательно объяснила нам нехитрые правила. Подъем в 6, отбой в 22, двухчасовой сон днем. Спать можно только на боку, на спине и животе нельзя, закрывать рукой глаза нельзя (на ночь свет в камере не выключают). В свободное от сна время нельзя лежать, вставать, ходить (только в туалет). Можно только сидеть, не облокачиваясь на стену и ползать на нарах. Нельзя подворачивать рукава и низ майки (от синтетики, жары и пота тело покрывалось сыпью и жутко чесалось.)

 Во время дневного и ночного сна дежурили парами по 2 часа, сменяя друг друга по графику. (Также для безопасности, чтобы никто никого не умерщвил. В обязанности дежурных входило будить тех, кто спал "не по правилам", чтобы они меняли позу.) Камеру убирали тоже по графику дежурств — мыли пол, туалет и балкон, ставили в ряд пластиковые тапки.

 Утром и вечером приходила начальница и, лязгая ключами, открывала доступ на балкон — там у каждого была своя кружка и зубная щетка, надевающаяся колпачком на палец. Несколько раз в день к двери подходила дежурная начальница и требовала рассчитаться по порядку. Все садились рядком друг за другом в позе лотоса и громко называли свой номер. Раз в день всех гнали в конец коридора в душ, 5 минут на всю камеру и несколько душей с потолка. Все толкали друг друга, выпихивали или, наоборот, не пускали. Не успел помыться — твои проблемы. По сигналу одевались и вереницей возвращались в камеру, где было несколько минут постирать белье.

Кормили по утрам водой с рисом без соли и сахара, в обед и вечером — гнилой вареной капустой с рисом. Изо дня в день меню не менялось. Тем, кто сидел больше месяца, выдавали специальную карточку, на которую родственники или друзья могли складывать деньги, и заключенный мог делать заказы в тюремном магазине, покупая шампунь, пасты — добавки к еде, печенье. В магазин отправляли двух посыльных от каждой камеры раз в несколько дней.

Больным разрешалось есть одно яйцо в день. Кстати, я пыталась сымитировать там сердечный приступ ради этого вожделенного яйца. При очередном обходе я запросила доктора. Меня отвели в его кабинет, в котором я увидела ужасное приспособление. Кроме как пыточное место это ничего не напоминало. То был металлический стул с дырой в сиденье, на подлокотниках и передних ножках были захлопывающиеся щеколды для рук и ног. Как я понимаю, на этом приспособлении человека держали долгое время, ставя под стул ведро "для нужд". Вероятно, это было наказание за плохое поведение... Приступ мой не прокатил, пришедший врач тут же сделал кардиограмму и вынес вердикт — "здорова".

Я уже забежала вперед, ведь в китайской камере мы провели лишь ночь. А на следующий день нас перевели в камеру для "иностранцев". И тут началось...


Часть 3. Борьба за выживание.

Когда открылась дверь камеры, я увидела её — истеричную студентку из Марокко, Сэм. Она лежала, свернувшись клубочком на нарах, лицо её было оливково-зеленого цвета с закрытыми, впавшими глазами. На ней был сигнальный жилет больного. (Так в тюрьме маркируют больных, которым разрешают лежать в течение дня.) Им, севшим на 3 дня раньше меня и получившим по 5 дней заключения, оставалось провести здесь совсем немного.
 
Как оказалось, у Сэм был целый букет хронических заболеваний. На второй день тюрьмы она слегла, её дико рвало, сначала едой, потом желчью, затем кровью. Я "поселилась" рядом с ней — она иногда держала меня за руку, а ночью я просыпалась и смотрела, дышит она или нет. Когда в очередной раз она вернулась на нары после рвоты кровью, я предложила ей позвать доктора, на что она испуганно замахала руками. Сэм объяснила, что если её положат в лазарет на лечение, то это время вычтут из её срока, и она должна будет вернуться потом в камеру. Она хотела домучиться эти дни и скорее выйти на свободу. Ей это удалось.
 
В камере для "иностранцев" было 28 человек: гражданки Филиппин, Индонезии, Мьянмы, Таиланда, Малайзии, Въетнама... Самой молодой было 14 лет. Все они попали в Китай нелегально, добираясь ночью по горам, в поисках лучшей жизни. У них не было документов, а представительства их стран не торопились им помогать, поэтому некоторые из них сидели уже больше года.

Кроме них были еще 3 девочки из России. Одну посадили за хулиганство — она подралась с китайцем в баре. А две другие приехали в Китай на две недели. С их слов, в отель нагрянула полиция и арестовала их за фальшивые визы (странная история, но мне было не важно, за что они сидели в действительности). Мы рассказывали друг другу истории о себе и мечтали о том, что будем делать, когда выйдем. Но с остальными девочки поставили себя неправильно — вели себя как королевишны, прикрикивая на всех, тыря чужие шампуньки и показывая, кто тут белый человек. Конечно, бедным островитянкам это не нравилось, а поскольку я общалась с русскими, то автоматически попала в конфронтацию с остальными.
 
В тюрьме разрешалось звонить раз в три дня на местный номер. Я звонила подруге, которая предварительно связывалась с моей мамой и рассказывала мне новости из дома, а им потом передавала весточку от меня. Для меня эти звонки были очень важны, и это было моё слабое место, моя ниточка для манипуляций. Сокамерницы это быстро поняли. Главные в камере были девочки из Мьянмы, во главе с их предводительницей. И вот они начали на меня жаловаться надзирательнице. Мол, в тапках по нарам хожу (вопиющая ложь, которую легко проверить по камерам, но никому это не надо), ругаюсь со всеми и тд и тп. Надзирательница меня предупредила, что если я не найду общий язык с сокамерницами, то она: во-первых, лишит меня звонков, во-вторых, будет ходатайствовать об увеличении моего срока.
 
Надо сказать, что русские девочки к тому времени уже покинули камеру, и я осталась одна во вражеском лагере. Выбора у меня не было, нужно было сделать что-то, чтобы их обескуражить. Выбрав время возле умывальников, когда после душа давали постирать нижнее бельё, я вспомнила Леонова из "Джентльменов удачи" — моргала выколю, помните? — и стала медленно надвигаться на главную по камере, вопрошая, есть ли у нее дети - есть? есть? есть?! Я не помню дословно, что именно наговорила, только помню её округлившиеся от испуга глаза, когда я, подойдя к ней почти вплотную, надорвала на себе эту мерзкую синтетическую футболку... "Джентльменов" она не смотрела, а потому закивала головой и быстро залепетала — окей, окей. Все остальные притихли, молча наблюдая за этим кино. Даже надзиратели по камерам, думаю, следили с удивлением, тк ничего не крикнули в микрофон.
 
Остальное время прошло относительно спокойно, если не считать глупого традиционного разбора ложек перед едой, когда дают кучу ложек, то все набрасываются как дикие, разбирают себе что почище, а остальное дают тебе. Ну и драки за душ. Но там, среди следящих, у меня была сочувствующая, которая мне первой давала бутыль с разбавленным гелем и держала душ для меня, никого туда не пуская.
 
Бывалые сокамерницы из маек добывали нитки и делали ими эпиляцию, терли пятки и ногти о бетонный пол на балконе, а из остатков риса намешивали с водой отбеливающие маски для лица... Зеркалом служила металлическая поверхность замка на балконной решетке. Я тоже научилась вертеть аккуратный валик из волос без заколок и резинок. Девочки даже в тюрьме такие девочки...

Продолжение следует.


Часть 4. Заключительная.

Как известно, по-настоящему начинаешь ценить что-то тогда, когда это теряешь. В тюрьме я поняла, что свободу потерять невозможно. Нет, конечно можно потерять свободу передвижения, но никто не может отнять главную свободу — свободу мысли. А какие мне там снились сны! Где я только не была в этих снах! Я даже испытывала некоторое торжество от того, что никто не может проникнуть в моё сокровенное — в сознание.
 
Там же мне пришла в голову мысль о цене. Когда происходит что-то плохое, начинаешь думать — для чего тебе это, зачем нужен такой опыт? А может, это цена за что-то? Мы не знаем, как работают кармические законы. Я вспомнила все свои просьбы "ко Вселенной", все мольбы за своего ребенка, все свои "пусть лучше я, дай лучше мне испытания"… А что если... если можно договариваться о цене? Например, ты мечтаешь о чем-то, и думаешь чем бы ты мог пожертвовать ради этого. И если такова цена счастья в моем случае, то это даже меньшее, чего можно было лишиться. Слава Богу, что так.
 
Когда меня выпустили, я сразу позвонила маме, услышала голос дочки. А потом долго шла, шла, не разбирая пути, шла до головокружения... А потом в изнеможении села в какое-то кафе и долго ела...

История эта случилась аккурат в то время, когда мой паспорт был в PSB на продлении рабочей визы. Поэтому я еще надеялась на её продление, ведь слюнявый Ли обещал, что я смогу продолжить работу, нужно лишь только отсидеть и заплатить. Но когда я примчалась за паспортом, офицер полицейского бюро, сверкая лысиной, сообщил, что я как бы совсем уже обнаглела и мне пора отдохнуть на родине. "Вернешься — подавайся на рабочую снова, но в другом районе, а то тут я," - гоготнув, сказал яйцеголовый и поставил мне "выездную визу" на 10 дней.
 
Отдохнуть мне и правда не мешало. Я купила билеты до Москвы, а потом до Гагр, где планировала провести свой отпуск с мамой и дочкой. На работе в детском саду в то время наступили летние каникулы, я даже в тюрьме, как благовоспитанный сотрудник, сидела уже будучи в отпуске. Никто на работу не сообщил, даже то, что визу мне так и не продлили. Я решила взять тайм- аут и уладить всё после отпуска.
 
Мне казалось, что по мне очень видно, что я была в тюрьме. Казалось, что я не смогу избавиться от затравленного взгляда и этого не покидающего чувства беспокойства... Но море и Гагры были чудесны, я зализала раны в кругу семьи и, получив туристическую визу, поехала в Китай в новом статусе.

Вернувшись в Шэньчжэнь, я сразу поспешила в детский сад, который уже узнал о случившемся. Никакие мольбы и просьбы не растопили сердце директрисы, она осталась непреклонна — рабочую визу продлять отказалась, как и сотрудничество со мной в целом. Хотя её слово могло исправить положение, ведь у меня было разрешение на работу от этого садика, действительное еще год. (Его я продлить успела, и можно было с ним снова подать на визу.) Директриса была неплохим человеком, но боялась собственной тени, хотя тогда я в её действиях усмотрела крайнее равнодушие и жестокость. (Впрочем, о таких как она принято говорить лишь хорошее, ведь впоследствии она заболела и вскоре умерла.)
 
А вот хозяйка языкового центра повела себя удивительно порядочно. Мало того, что она заплатила штраф не только за себя (как за компанию с нелегальными трудящимися), но и за всех своих шестерых учителей, включая и мой штраф в 10k юаней, так ещё она сохранила за мной все мои классы, и когда я вернулась, то продолжила работать там, где меня "накрыла" полиция.
 
"Се ля ви", - подумала я, в очередной раз со вздохом отправляя свой паспорт в ящик стола. В нем уже не было рабочей визы, и я понимала, что её никогда не будет. И моей прошлой жизни уже не было, хотя я отчаянно за неё цеплялась. Впереди были поиски дневной работы, которые увенчались успехом через пару месяцев. И вроде бы всё стало понемногу налаживаться, несмотря на полный нелегальный статус моей трудовой деятельности. Но зимой я укатила на китайский новый год в Россию, где меня застала пандемия...
 
После безуспешных попыток вернуться, я решила, что надо извлекать максимум из новой реальности. Я устроилась на работу в языковой центр в своём городе, параллельно осваивая курсы профессиональной переподготовки и получила диплом преподавателя английского языка. Сейчас я именно там, где должна быть, в связи с последними событиями.
 
А как же моя мечта? — спросите вы. Квартиру в Москве я всё же купила! Причём успев до глобального повышения цен на недвижимость. Жду ремонт, с надеждой вглядываясь в своё московское "завтра".