Глава 1 Время Безжалостно

Цзинь Юн. Волшебный орел и рыцарь.
переводчик: Алексей Кузьмин
Глава первая
Время безжалостно

 
Юэ Нюй лотосы собирала у кромки осенней воды, узкий рукав тончайшего щелка вдруг обнажил на запястьях пару браслетов златых.

Отраженье ее в воде, с лотосами спорит красой, спутаны думы ее, с нитями спорят запутанностью, кто душу поймет твою?

Ветер пронесся вдруг над утками-мандаринками, вечерний сгустился туман, спутника не видать в сумерках темных густых.

И только далекая песня доносится издалека, грустью тайной полна песня гребца, зовущая к берегу в южном речном краю.


[В этом стихотворении красота девы сравнивается с цветами лотоса. Она собирает семена лотоса, вытягивает их вместе с длинными стеблями и складывает на дно лодки. Перемешанные стебли ассоциируются у поэта с нитями, и он сравнивает мысли девы с узором нитей и перемешанными стеблями лотосов. Утки-мандаринки символизируют неразлучных влюбленных, а порыв ветра – жизненные невзгоды, которые их разлучили.]

Над туманной гладью озера доносились отголоски легкой и мягкой песни. Песня шла из маленькой лодки, в которой находилось пятеро молодых девушек. Девушки пели и посмеивались, ведя лодку на сбор лотоса. Песню, которую они пели, написал великий поэт времен Северная Сун, Оуян Цю, это было стихотворение «Бабочка, влюбленная в цветок». Стихи были написаны о Юэсской Деве Юэ Нюй, собирающей плоды лотоса. Хотя это были только сущие шестьдесят иероглифов, но сезон, время, место, окружающий пейзаж и даже прекрасный облик Юэсской девы, ее одежда, украшения и переживания были описаны так, будто зримо видишь ее перед собой. Вторая часть описывала пейзаж, на фоне которого разворачивались события, а в событиях были описаны чувства, то, что только что было близким, становилось далеким, скрытые смыслы – неисчерпаемые.

Оуян Сю долго был чиновником в Цзяннани: изумрудные воды рек в горах Ушань, теплые и мягкие тайные чувства слились в его стихах. Среди людей эпохи Сун, от самых знатных вплоть до уличных простолюдинов, не было таких, кто бы не любил петь песни для собственного удовольствия. Так что, едва новые стихи Лю Юна увидят свет, тут же, «повсюду где есть колодезная вода», раздаются песни, так что, ломали ли в знак разлуки весеннюю ветку ивы на берегах Цзяннани, или собирали лотосы в осеннем озере – всё это сопровождалось песнями, и часто это были песни на стихи Оуяна Сю.

Во времена Сунского Лин-цзуна из династии Южная Сун, в округе Цзясин был городок Наньху – «Южное озеро». К празднику Середины Осени листья лотосов постепенно увядали, а плоды их наливались до предела. Отзвуки этой песни донеслись до стоящей у берега озера даосской монахини. Она довольно давно стояла в безмолвии под кронами ивовой рощицы, вечерний ветерок колыхал подол ее даосского халата цвета желтого абрикоса, колыхал десятки тысяч тонких шелковых нитей ее мухогонки, заткнутой за пазуху около шеи. Ее переживания вздымались и опадали, подобно волнам, точь-в-точь, как «спутаны думы ее, с нитями спорят запутанностью, кто душу поймет твою?» Звук песни постепенно исчезал вдалеке, теперь они пели другую песню Оуяна Сю, с таким же названием – «Бабочка, влюбленная в цветок». Налетевший порыв ветра донес две невнятные фразы:
«Ветер и Луна бесстрастно взирают на беспощадное время, старящее людей,
Былые странствия с другом – не было ли то сном, невыносимо рвется душа»…


Едва звуки песни замерли, как раздалось кокетливое хихиканье.


Та даосская монахиня издала протяжный стон, подняла левую руку, глядя на залитую кровью ладонь, и забормотала, обращаясь к самой себе: «Да что же тут смешного? Девчонки слепо поют, ничего не понимая, не разумеют скрытую с стихах горечь разлуки». На расстоянии чуть более десяти саженей позади даосской монахини стоял длиннобородый старец в зеленом халате, также застывший в безмолвии, когда до него донеслись слова: «Ветер и Луна бесстрастно взирают на беспощадное время, старящее людей, Былые странствия с другом – не было ли то сном, невыносимо рвется душа», он издал едва-едва слышный печальный вздох.

Маленькая лодка скользила по волнам цвета изумрудной яшмы, прозрачным, как цветное стекло, среди девушек в этой лодке троим было лет по пятнадцать-шестнадцать, а ещё двоим – лет по девять. Двое малолетних девочек были двоюродными сестрами, старшая носила фамилию Чэн, одиночное имя – Ин. Фамилия младшей сестры была Лу, двойное имя – Вушуан – «Несравненная», разница в возрасте между сестрами была в полгода. Три старшие девушки, напевая, раскачивали лодку, пробирающуюся среди листьев лотосов. Чэн Ин произнесла: «Младшая двоюродная сестра, ты взгляни, Этот старый дядюшка всё ещё здесь», – и указала пальцем на человека под плакучими ивами.

Этот человек имел растрепанную прическу, борода и усы топорщились, как иглы ежа, волосы его блестели черным блеском, что показывало, что он не стар, однако все лицо его было изборождено глубокими морщинами, как у семидесяти - восьмидесятилетнего старика. Он был одет в «чжичжуй» – рясу чаньских монахов. На его шее висел парчовый детский слюнявчик с вышитой на нем кошкой, бросающейся за бабочкой – уже давно истрепанный и заношенный.

Лу Вушуан произнесла: «Этот странный человек сидит здесь уже очень давно, почему он никуда не двигается?». Чэн Ин ответила: «Не называй его странным человеком, называй его Старым дядюшкой. Будешь называть его странным, он рассердится». Лу Вушуан рассмеялась: «он ли не странный? Такой старый, а на шее до сих пор висит детский слюнявчик. Если он рассердится, его усы еще больше встопорщатся, вот будет забавно». Она взяла из лодки коробочку лотоса, и бросила ему в голову.

[Коробочка – плод лотоса с семенами]

Лодочка была в нескольких чжанах от странного незнакомца, хотя Лу Вушуан была и мала годами, но руки ее были достаточно сильными, и бросок получился метким.
Чэн Ин вскричала: «Сестра!» Пыталась остановить ее, но не успела, и коробочка лотоса полетела прямо в лицо странному незнакомцу. Тот не стал даже защищаться руками, только запрокинул голову, и схватил летящую в него плод зубами. Перевернул языком, и в несколько приемов сгрыз горький вяжущий плод вместе со шкурками и дольками. Пятеро девушек переглянулись, не сдержав смешков, весло чиркнуло по воде – и лодка причалила к берегу.

Чэн Ин подошла к странному человеку, потянула его за рукав: «Старый дядюшка, так кушать невкусно». Она вытащила из мешка коробочку лотоса, разломила ее, очистила от шкурки десяток с небольшим зерен лотоса, освободила их от горьких пленок, выбросила внутреннюю горькую мякоть, а потом высыпала в руки страннику. Тот странный незнакомец пожевал немного, почувствовал во рту благоухающую свежесть, не сравнить с прежним вкусом, его рот будто треснул – он улыбнулся Чэн Ин, и утвердительно покачал головой. Чэн Ин очистила еще один плод и снова ссыпала ему семена. Странный человек закинул их в рот, пожевал, поднял вверх голову, и произнес, обращаясь к небу: «Пойдем со мной?» – и широкими шагами пошел в направлении на Запад.

Лу Вушуан потянула Чэн Ин за руку: «Двоюродная сестренка, пойдем с ним». У троих подружек смелости не хватало, они торопливо заговорили: «Быстрее домой, не ходи далеко, матушка браниться будет». Лу Вушуан скорчила рожицу, увидела, что странный незнакомец быстро удаляется, произнесла: «не идешь, и ладно». Отпустила руку старшей сестры, и бросилась догонять. Чэн Ин вышла на прогулку вместе с Лу Вушуан, не могла бросить ее одну,  пришлось следовать за ней. Три оставшиеся подруги, хотя и были старше, но отличались робостью и застенчивостью, только позвали их несколько раз, да увидели, что Чэн и Лу вслед за незнакомцем вошли в пределы тутовой рощи.

Тот странный человек шел очень быстро, заметил, что Чэнь и Лу за ним не поспевают, подождал их немного, потом не вытерпел, развернулся, сграбастал девчонок своими длинными руками, зажал их подмышками, и помчался, как ветер. У двоих девочек только в ушах засвистело, лежащие на их пути камни и пучки травы сливались от скорости движения, так, что и не рассмотреть. Лу Вушуан перепугалась: «Отпусти меня, отпусти меня!» Но незнакомец вовсе не обратил на нее внимания, и понесся еще быстрее. Лу Вушуан подняла голову, и изо всех сил впилась зубами в его руку. Но ладонь незнакомца оказалась такой плотной, что зубы только клацнули, и заболели. Пришлось Вушуан бросить это дело – только и осталось, что кричать во весь рот. Чэн Ин однако, молчала, и даже не трепыхалась.
Тот странный незнакомец промчался еще немного, и вдруг опустил их на землю.  Это место оказалось кладбищем. Личико Чэн Ин побледнело от ужаса, Лу Вушуан напротив – вся налилась кровью. Чэн Ин пролепетала: «Старый дядюшка, мы хотим вернуться домой, не согласны с тобой играть!»

Тот странный незнакомец пристально вгляделся в ее лицо, не сказав ни слова. Чэн Ин заглянула в его глаза – в них плескалась такая боль и скорбь, что она невольно прониклась сочувствием, и прошептала: «Если никто не хочет с тобой играть, завтра снова приходи на берег озера, я тебя снова семенами лотоса покормлю». Тот странный человек вздохнул: «Точно, десять лет, больше десяти лет никто не хочет со мной играть». Внезапно в его глазах блеснула ярость, и он зловещим голосом произнес: «Хэ Юаньцзюнь, куда делась Хэ Юаньцзюнь?»

Чэн Ин услыхала, что его голос вдруг стал таким свирепым, перепугалась, дрожащим голосом прошептала: «Я… я … я не знаю». Тот человек схватил ее за руку, встряхнул ее несколько раз, низким голосом произнес: «Что с Хэ Юаньцзюнь?» Чэн Ин от страха заплакала, слезы наполнили глазницы, но на землю еще не закапали. Тот странный человек заскрипел зубами: «Плачешь! Плачешь! А что плачешь? Эх, ты и десять лет назад была точно такой же. Я не разрешал тебе выходить за него замуж, ты говорила, что тебе тяжело со мной расставаться, но не можешь не пойти с ним. Ты говорила, что тронута моим добрым отношением, и переживаешь из-за разлуки со мной, тьфу! Это все чертов обман! Если бы ты в самом деле горевала, стала бы сейчас плакать?»

Он со злостью всмотрелся в ее лицо. Чэн Ин была уже ни жива не мертва, но слезы из ее глаз так и не закапали. Тот странный человек с силой встряхнул ее, Чэн Ин прикусила губу, в сердце своем только и говорила: «Я не плачу, я не плачу!» Тот странный человек произнес: «Эх, ты ради меня и слезинки не уронишь, к чему мне теперь жить!» Внезапно он выпустил Чэн Ин, рухнул на колени, стукнулся о каменное надгробье, раздался глухой удар, и он тут же рухнул без сознания.
Лу Вушуан вскричала: «Старшая двоюродная сестренка, бежим быстрее». Потянула Чэн Ин за руку, и помчалась прочь. Чэн Ин пробежала несколько шагов, оглянулась, увидела странного незнакомца с окровавленной головой, не выдержала: «Старый дядюшка ударился до смерти, вернемся к нему». Лу Вушуан ответила: «Умер, разве в черта не превратился?» Чэн Ин перепугалась, ей было страшно и оттого, что он мог стать призраком, и оттого, что он мог очнуться, снова схватить ее и опять начать нести свой сумасшедший бред, но увидев его залитое кровью лицо, она прониклась жалостью, успокаивая саму себя, произнесла: «Старый дядюшка вовсе не демон, мне не страшно, он больше не будет хватать меня». Она шаг за шаком медленно подошла поближе, позвала: «Старый дядюшка, тебе больно?»
Странный незнакомец вздохнул, но ничего не ответил. Чэн Ин немного осмелела, прижала к его ране платочек. Но тот в самом деле ударился со всей силы, рана была очень серьезной, и платочек мгновенно промок кровью. Она прижала рукой его рану, и через некоторое время кровотечение прекратилось. Странный незнакомец приоткрыл глаза, увидел ее сидящей рядом, и произнес со вздохом: «Зачем ты снова спасла меня? Не лучше ли было дать мне умереть?» Чэн Инувидела, что тот очнулся, очень обрадовалась, мягким голосом произнесла: «У тебя голова болит?» Странный человек отрицательно покачал головой, скорбно произнес: «Голова не болит, а вот в сердце – боль». Чэн Ин удивилась услышанному, подумала: «Как это может быть, на голове такая рана, а болит сердце?» Но пока не стала расспрашивать, сняла с себя пояс, и им хорошенько перевязала рану.

Странный незнакомец вздохнул, поднялся на ноги, произнес: «Ты больше никогда не должна встречаться со мной, иначе как мы потом сможем расстаться. Ты так и одной слезинки по мне не уронишь?» Чэн Ин услышала, каким убитым голосом тот это говорил, к тому же, хоть его уродливое лицо было залито свежей кровью, и выглядело пугающе, но в глазах было такое умоляющее выражение, она не смогла сдержать горе в груди, и из ее глаз потекли две дорожки слез. Незнакомец увидел ее слезы, и обрадовался, и в то же время на его лице отразилась и скорбь, он громко расплакался.

Чэн Ин увидела, как горько он плачет, и ее собственные слезы потекли по щекам подобно жемчужинам, она подняла свои руки и крепко обняла его за шею. Лу Вушуан смотрела, как эти двое по необъяснимой причине заходятся в рыданиях, обнимая друг друга, у нее в сердце зародилось веселье, она не вытерпела, и расхохоталась в голос.

Тот странный человек услыхал смех, поднял голову к небу, и заговорил: «Так и есть, говорил же, никогда не разлучайся со мной, выросла – и забыла всё сказанное, только и помнишь этого красавчика. Ты смеешься так счастливо!» Он опустил голову, внимательно вглядываясь в Чэн Ин, произнес: «Так и есть, так и есть, ты – А-Юань, моя маленькая А-Юань. Я не дам тебе уйти, я не дам тебе уйти с тем скотиной-красавчиком», – и крепко обнял Чэн Ин.

Лу Вушуан увидела, как он взволнован, и не посмела больше смеяться.
Странный незнакомец произнес: «А-Юань, я нашел тебя. Давай вернемся домой, с этого дня и впредь, ты будешь вместе с батюшкой». Чэн Ин произнесла: «Старый дядюшка, мой батюшка уже умер». Тот странный незнакомец произнес: «Я знаю, я знаю, я же твой приемный отец, ты меня не узнаешь?» Чэн Ин слегка повела головой: «У меня нет приемного отца». Странный незнакомец громко вскричал, свирепо оттолкнул ее: «А-Юань, ты даже своего приемного отца не признаешь?» Чэн Ин произнесла: «Старый дядюшка, меня зовут Чэн Ин, я вовсе не твоя А-Вэнь».
Странный человек забормотал: «Ты – не А-Юань?». Он оцепенел на некоторое время, потом произнес: «Эх, больше двадцати лет назад, А-юань была в твоем возрасте. Теперешняя А-Вэнь гораздо старше, давно в батюшке не нуждается. В ее глазах только один этот скот Лу Чжаньюань». Лу Вушуан ахнула: «Лу Чжанюань?»

Странный незнакомец внимательно вгляделся в нее, спросил: «Ты знакома с Лу Чжаньюанем – так, или нет?» Лу Вушуан улыбнулась: «Я знакома, разумеется – он мой старший дядя по отцовской линии». Лицо незнакомца вдруг приобрело свирепое выражение, он схватил Лу Вушуан за руки: «Он… он… этот мелкий скот сейчас где? Быстрее веди меня к нему». Лу Вушуан очень испугалась, нго всё же продолжала улыбаться, дрожащим голоском произнесла: «Мой старший дядюшка живет очень далеко, ты действительно хочешь его найти? Хи-хи!» Странный незнакомец произнес: «Да, да! Я в городке Цзясин искал его целых три дня, чтобы рассчитаться с этим мелким скотом. Дитя, отведи меня к нему, старый дядюшка не причинит тебе неудобств». Голос его становился все более добрым, он осторожно отпустил ее руки. Лу Вушуан потерла правой рукой левую: «Ты меня так больно схватил, я забыла где живет мой старший дядюшка».

Тот странный незнакомец едва не взорвался от гнева, его брови встопорщились, но он увидел, что так вести себя с маленькой девочкой совершенно не подобает, на его уродливом лице расцвела улыбка, он сунул руку за пазуху: «Ой, дедушка неправ, извиняется перед тобой. Дедушка сейчас даст тебе сладких конфет». Однако, руку из-за пазухи не вынимал, явно было, что никаких конфет у него там нет.
Лу Вушуан хлопнула руками, и засмеялась: «У тебя нет конфет, ты обманщик, к тому же бесстыдный. Ладно, я тебе скажу где живет мой старший дядюшка». Она указала пальцем на стоящую вдали пару деревьев софоры: «Вон там».

Странный незнакомец протянул руки, и снова сцапал обоих девочек подмышки, стремительным шагом бросился к тем двум софорам. Он рванулся напрямик, на пути встретился ручеек– он его перепрыгнул, и в один миг трое оказались перед теми двумя высокими деревьями. Странный незнакомец опустил девочек наземь, и тут заметил под деревьями два величественных надгробия. На одном было написано шесть иероглифов: «Могила господина Лу Чжаньюаня», на другой стеле было всего семь знаков: «Могила госпожи Хэ из семьи Лу». Вокруг могил росли травы высотой до колен, явно было, что похоронили их уже давно.

Странный человек оцепенело смотрел на стелы, и произнес, обращаясь к самому себе: «Мелкий скот Лу Чжаньюань уже умер? Сколько же времени прошло с его смерти?» Лу Вушуан хихикнула: «Умер три года назад».

Тот странный человек с ледяной усмешкой произнес: «Умер – и ладно, умер – замечательно, жаль только, что я своими руками не забрал его собачью жизнь». Он задрал голову к небесам, и расхохотался. Смех его разнесся далеко по округе, и он был полон тоски, безнадёжности, и напрочь лишен веселья.

В это время уже начало темнеть, между зелеными ивами и зарослями трав поползла туманная дымка. Лу Вушуан потянула старшую сестру за рукав и прошептала: «Нам пора уходить». Странный незнакомец произнес: «Красавчик умер, но куда же делась А-Юань? Мне нужно отвести ее обратно в Дали. Эй, малютка, отведи меня к своей… я хочу найти супругу твоего умершего старшего дядюшки». Лу Вушуан указала на стелу: «Ты не видишь? Моя старшая тетушка тоже умерла».

Странный человек подскочил на месте, его голос загремел, как гром: «Ты правду говоришь? Она, она тоже умерла?» Лу Вушуан побледнела, дрожащим голосом ответила: «Батюшка говорил, что после смерти старшего дяди, старшая тетушка тоже умерла. Я не знаю, я не знаю. Не пугай меня, мне страшно!»  Незнакомец с силой ударил себя в грудь: «Она умерла, она умерла? Невозможно, я еще с тобой не увиделся, конечно, ты не могла умереть. Я же говорил тебе, что через десять лет обязательно найду тебя. Ты… почему ты меня не дождалась?»

Он бешено орал и прыгал, как сумасшедший, похожий на взбесившегося тигра, вдруг нанес удар подсечкой, раздался треск – он ударил по тому дереву, что стояло справа. Дерево не шелохнулось, ветки на верхушке зашелестели в ответ своими листьями. Чэн Ин и Лу Вушуан пятились, держа друг друга за руки, отступили далеко, да и как можно было дерзнуть приблизиться? Они увидели, как безумец обхватил ствол той самой софоры, с силой затряс, словно пытался выдернуть его из земли. Однако дерево было с толстым стволом и пышной кроной, разве можно такое выдернуть? Он закричал во весь голос: «Ты же сама обещала мне, неужели забыла? Ты говорила, что обязательно увидишься со мной еще разок. Почему забыла об обещании?» Он так орал, что охрип, и его голос постепенно перешел в хрип. Он рухнул на колени, собрал в руках силу, над его головой стал подниматься горячий пар, как над паровыми решётами, руки вздулись обвившими их мускулами, он согнулся, напрягаясь спиной, и дико заорал: «Поднимайся!» Но та софора так и осталась стоять, вырвать ее не было возможности. Внезапно раздался громкий треск – дерево лопнуло вдоль ствола, расщепившись на две части. Он замер, держа в руках половинку софоры, прошептал: «Умерла, умерла!» Он напрягся, и отбросил прочь половину дерева, половина ствола улетела далеко, как будто заслоняющий половину неба огромный зонтик.

Он застыл перед могилами, пробормотал: «Так и есть, госпожа Хэ из клана Лу, это и есть моя А-Юань». У него замелькало перед глазами, и он вдруг увидел вместо могильных стел два человеческих силуэта. Один – улыбающаяся девушка, крутящая в руках цветок, глядящая искоса с необычайной прозорливостью [призрак совпадает с описанием Будды Кашьяпы], другой – чистый юноша, высокого роста, обликом подобный нефриту. Эти двое встали перед ним плечом к плечу.

Странный незнакомец разругался выпучивая глаза: «Ты соблазнил мою послушненькую дочурку, я одним пальцем убью тебя!» Он протянул вперед указательный палец правой руки, с бешеной силой атакуя призрак прямо в середину груди. Но вдруг палец пронзила острая боль, он едва не сломался—он попал пальцем по каменной плите, и облик юноши растаял в воздухе. Странный человек впал великий гнев, стал ругаться: «Куда ты сбежал?» Вслед за тычком пальцем он дважды ударил левой ладонью, раздалось два хлопка по камню – это все же было каменное надгробие. Чем он больше бил, тем сильнее гневался, чем больше гневался, тем сильнее бил, нанес с десяток ударов, и с его ладоней обильно полилась свежая кровь.

Чэн Ин в сердце своем не ощущала гнева она попросила: «Старый дядюшка, не бей, ты только разобьешь собственные руки». Тот странный незнакомец громко расхохотался, закричал: «Мне не больно, я хочу прибить эту мелкую скотинку Лу Чжаньюаня».
Едва хохот вырвался из его груди, как тут же остановился, он постоял в оцепенении, вскричал: «Я не могу не увидеть твое лицо, я не могу не увидеть твое лицо». Обоими руками с неистовой силой нанес удар, вгоняя пальцы в могильную землю под надписью «Могила госпожи Хэ из семьи Лу». Его пальцы были подобны лопатам, он их вбил, потом потянул, и быстро выворотил два больших куска земли. Его руки замелькали, как две мотыги, и он начал разрывать могилу, выбрасывая куски земли.

Чэн и Лу от страха изменились лицом, не сговариваясь, одновременно кинулись прочь. Тот сумасшедший весь был поглощен копанием в могиле, и не обратил на них внимания. Двое промчались, дав несколько петель, увидели, что странный незнакомец их не преследует, и только тогда понемногу успокоились. Они не знали дороги, по пути расспрашивали односельчан, и только когда настала черная ночь, вошли в главные ворота поселка клана Лу.
Лу Вушуан подняла крик: «Беда, беда! Папа, мама, быстрее сюда, тот безумец раскапывает могильный холм старшего дяди и тети!» Он с разбега влетела в большой зал, и увидела своего отца: Лу Лидин стоял, задрав голову, и оцепенело смотрел на стену.

Чэн Ин вбежала следом, проследила за взглядом Лу Вушуан, и увидела на стене три ряда отпечатков ладони: Вверху два, в середине тоже два, а внизу пять  –  всего девять кроваво-красных отпечатков от ударов ладонями.

Лу Лидин услыхал крики дочери, быстро спросил: «Что ты сказала?» Лу Вушуан закричала: «Тот безумец раскапывает могилу старшего дядюшки и тетушки» Лу Лидин вздрогнул, выпрямился и закричал: «Глупости!» Чэн Ин произнесла: «Дядюшка, это правда!» Лу Лидин знал, что его дочь избалована и хитрая, любит озорство и розыгрыши, но Чэн Ин никогда ему не врала, спросил: «что случилось?» Лу Вушуан затарахтела, быстро пересказывая только что произошедшие события.

Лу Лидин сразу понял, что дело неладно, не стал дожидаться окончания рассказа, схватил со стены одиночную саблю-дао, и поспешил к могилам брата и его жены. Примчавшись, он обнаружил, что не только памятные стелы сломаны, но сами гробы выкопаны из-под земли и раскрыты. По рассказу дочери, что кто-то разрывает могилы, именно это он и ожидал увидеть, но, узрев воочию, всё-таки не сумел сохранить хладнокровие, и его сердце бешено забилось. Тела из гробов бесследно исчезли, а содержавшаяся внутри известь, бумажная пакля, хлопковые подстилки были безобразно раскиданы. Он собрался с духом, но заметил, что на крышках гробов оставлены следы, будто кто-то пробил их каким-то железным инструментом – он и огорчился, и рассердился, и был потрясен, его одолевали сомнения, он не расспросил дочку как следует, он не знал, что это был за похититель трупов, и откуда у него была такая ненависть к его старшему брату с женой, что за вражда у них была, что после смерти он захотел уничтожить даже трупы, чтобы излить гнев? Он поднял саблю, и помчался преследовать.

Все его боевое мастерство было получено им от старшего брата Лу Чжаньюаня, характер он имел заурядный, к тому же был зажиточным домохозяином, всю жизнь провел в достатке, никогда не бродил среди реки озер [цзянху – мир рек и озер – арена действия героев и разбойников, странствовать среди рек и озер – вести вольную жизнь вне строгих законов государства.], можно сказать, не имел никакого личного опыта, к тому же не умел приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам. Он не сумел обнаружить след похитителя трупов, сделал круг, и снова вернулся к могилам, совершенно ничего не придумал, постоял в оцепенении, и, наконец, отправился обратно домой.

Он вошел в большой зал, сел в кресло, прислонил к нему саблю, и застыл, рассматривая девять кровавых отпечатков ладони. Он размышлял: «Старший брат перед кончиной рассказал, что у него есть кровный враг, некая даосская монахиня, по имени Ли Мочоу – Ли Неунывающая, так же известная по прозвищу «Алая Бессмертная». Ее боевое мастерство предельно высокое, в делах она коварна и жестока. Когда-то она хотела выйти за него замуж, а потом десять лет искала его, чтобы отомстить за неверность. Он тогда сказал:

-- Моя болезнь неизлечима, и Алая Бессмертная не сможет осуществить свою месть. Но пройдет три года, и тогда придет срок ее мести, ты во что бы то ни стало уговори невестку уехать отсюда как можно дальше.

Я тогда, сдерживая слёзы, пообещал, разве мог я знать, что невестка в тот же вечер покончит жизнь самоубийством, уйдя вслед за супругом? Вот уж три года, как брат покинул сей мир, выходит, как раз пришел срок той даосской монахине явиться мстить, но моя невестка тоже скончалась, так что эта история полностью завершена, старые счеты стерты, к чему этой даосской монахине снова приходить сюда? Старший брат также говорил, что эта даосская монахиня, прежде, чем кому-то отомстить, часто оставляет на стене, или на дверях, знак – отпечаток окровавленной ладони. Сколько отпечатков – столько людей она убьет. Но ведь у меня в семье, вместе с батраками и служанками – всего семь человек. Отчего же она поставила девять отпечатков? А, она сначала отпечатки поставила, а потом уже узнала, что старший брат и его жена умерли, вот и послала человека похитить трупы из могил. Эта, это демоница в самом деле злодейка, я весь день был дома, когда она успела поставить эти отпечатки? Такое дьявольское мастерство, что боги и духи не заметят, этот человек… этот человек… додумав до этого места, он невольно почувствовал, как его пробирает ледяная дрожь.

За его спиной раздался топоток маленьких ножек, пара маленьких нежных ручек закрыла ему глаза, он услыхал голос дочери: «Батюшка, угадай, кто я?» Это была старая забава Лу Вушуан: она с трех лет так подбегала к отцу, закрывала ему глаза, и спрашивала: «Батюшка, угадай, кто я?» Тогда родители громко рассмеялись, и с тех пор, когда у отца было плохое настроение, она всегда таким образом пыталась его обрадовать. Даже когда Лу Лидин был в ярости, стоило только дочери так его разыграть, как его гнев исчезал бесследно. Но сегодня он не был расположен к представлению любимой дочери, смахнул ее ручонки: «У батюшки сейчас нет времени, иди, поиграй внутри!»

Лу Вушуан замерла – она с детства была избалована родителями, никогда такого не было, чтобы на нее так не обращали внимания, ее ротик капризно изогнулся, хотела закапризничать, но в этот момент слуга А-Гэнь поспешно вошел в зал, опустив руки, доложил: «Молодой господин, снаружи ждёт гость». Лу Лидин отмахнулся руками: «Скажи, что меня нет дома». А-Гэнь произнес: «Молодой господин, эта дама не просит встречи с тобой, она только желает переночевать на одну ночь». Лу Лидин встревожился: «Что? Это взрослая женщина?» А-Гэнь ответил: «Да, это взрослая дама , да еще ис двумя детьми, удивительно прелестными. Лу Лидин услыхал, что эта дама прибыла с двумя детьми, потихоньку успокоился, уточнил: «Она не даосская монахиня?» А-Гэнь отрицательно покачал головой: «Нет. Одета чисто и аккуратно, выглядит, как дама из приличной семьи». Лу Лидин произнес: «Ладно, позови ее в гостевые покои, пусть она отдохнет, не отказывай в рисе и овощах». А-Гэнь откликнулся: «Слушаюсь», -- развернулся, и пошел. Лу Вушуан произнесла: «Я тоже пойду взгляну», -- и умчалась за ним.

Лу Лидин поднялся, хотел пройти во внутренние покои, обсудить с супругой, как противостоять противнику, но Лу Эрнян уже сама вошла в зал. Лу Лидин показал ей кровавые отпечатки ладоней, и рассказал о разрушении надгробий и похищении мертвых тел. Лу Эрнян наморщила брови: «Может, послать детей куда-нибудь спрятаться?» Лу Лидин указал на кровавые отпечатки: «Двое детей тоже вошли в счёт, раз уж эта чертовка оставила свои отпечатки, опасаюсь, спрятаться будет нелегко. Эх, мы вдвоем понапрасну столько лет тренировали своё боевое мастерство, этот человек вошел в наш дом, мы вовсе не почувствовали, это… это…» Лу Эрнян посмотрела на белую стену, схватилась за спинку стула: «Почему отпечатков девять? Нас же всего семеро в доме».

Она сказала эти две фразы, и ее руки и ноги онемели и ослабли, она уставилась на мужа, готовая расплакаться. Лу Лидин протянул руку, поддерживая супругу за плечо, произнес: «Жена, дело близится к развязке, пугаться уже нет необходимости. Два верхних отпечатка – это старший брат и его супруга, следующие два – это, разумеется, мы с тобой. В третьем ряду два означают Лу Вушуан и Чэн Ин. Три последних – это А-Гэнь и две девочки-служанки. Э-хэ-хэ, вот это и называется, «забрызгать кровью всю семью»». Лу Эрнян дрожащим голосом произнесла: «Старший брат и невестка?» Лу Лидин ответил: «Не знаю, какая месть у этой чертовки к старшему брату и его жене, брат и невестка умерли, но она специально послала людей выкопать их трупы, чтобы мертвых опозорить. Лу Эрнян произнесла: «Ты говоришь, этот сумасшедший был ею послан?» Лу Лидин ответил: «Это само собой». Лу Эрнян увидела, что у мужа лицо покрыто потом, он весь в пыли, мягко сказала: «Вернись в комнату, протри лицо, и смени одежду, отдохни, а потом снова поговорим».

Лу Лидин поднялся, плечом к плесу с ней прошел в покои, произнес: «Женушка, сегодня всему клану Лу вряд ли удастся избежать смерти, так что давай умрем так, чтобы не посрамить славные имена старшего брата и невестки». Лу Эрнян почувствовала, как защемило сердце: «Второй господин верно сказал». Оба они подумал о том, что, хотя Лу Лидин был человеком малоизвестным, но его старший брат Лу Чжаньюань со своей супругой Хэ Юаньцзюнь, однако, были знаменитыми рыцарями, чья слава гремеле среди рек и озер. Хутор клана Лу в округе Цзясин никто в воинском сообществе не смел недооценивать.
Они пошли на задний двор, как вдруг на восточной стене раздался хруст – наверху был какой-то человек. Лу Лидин сделал шаг вперед, закрывая супругу, вгляделся, и заметил на стене мальчишку – тот протянул руку, желая сорвать цветок вьющейся по стенам лианы. А снизу донесся голос: «Осторожнее, не свались». Оказывается, за стеной с цветущей лианой линсяохуа стояли еще трое – Чэн Ин, Лу Вушуан и еще один мальчик. Лу Лидин подумал: «Эти двое детей из той семьи, что попросилась на ночлег, что это они такие озорные?»

Мальчик на стене меж тем сорвал цветок. Лу Вушуан вскричала: «Дай мне, дай мне!» Тот мальчишка только усмехнулся, но бросил цветок Чэн Ин. Чэн Ин вытянула руку, и поймала его, передала младшей сестренке. Лу Вушуан рассердилась, бросила цветок наземь, и растоптала его, фыркнув: «Что за диковина, я и вовсе не хотела». Супруги семейства Лу посмотрели, как беззаботно играют детишки, не подозревая о нависшей над ними беде, вздохнули, и вошли в дом.

Чэн Ин увидела, что Лу Вушуан растоптала цветок: «Сестренка, ну что ты опять рассердилась?» Лу Вушуан скривила маленький ротик: «Я не хочу его цветок, сама себе сорву». Она оттолкнулась правой ногой, ухватилась за лиану свисавшей с подпорок глицинии, подтянулась и с нее перепрыгнула на покрытую белыми цветами ветвь коричного дерева. Мальчшка на гребне стены захлопал в ладоши и закричал: «Давай сюда!» Лу Вушуан раскачалась, держась руками за ветку коричного дерева, отпустила руки, и перелетела с дерева на гребень стены.

Так как ее искусство легкости – цингун было еще совсем крошечным, то такой трюк представлял для нее существенный риск. Просто она была в ярости, что мальчишка подарил цветок двоюродной сестре, а не ей. Девочки перед лицом других всегда соперничают, вот она и прыгнула безо всяких размышлений. Мальчишка испугался, вскрикнул: «Осторожнее!», вытянул руку, желая притянуть ее к себе. Если бы он не протягивал руки, то она бы наверняка зацепилась, но, увидев, что он протягивает к ней руки, вскричала: «отойди!» Она изогнулась в полете, и уклонилась от его рук. Такой переворот в воздухе был мастерским приемом искусства легкого тела, ее отец им владел, но даже матушку не смог обучить, куда там маленькой девчонке! Она вскрикнула, и упала со стены.

Мальчик, который стоял под стеной, заметил, что она падает, и бросился к ней, протягивая руки, чтобы поймать. Стена была выше одного чжана высотой,
 
[Один чжан – 3,3 метра]

хотя у Лу Вушуан вес был и небольшой, но сила удара с такой высоты была очень приличная. Мальчик сумел обхватить ее за талию, и они с силой ударились о землю. Послышался хруст – Лу Вушуан сломала ногу, а мальчик ударился виском о камень цветочной горки – тут же брызнула свежая кровь.

Чэн Ин с другим мальчиком увидели, что случилась беда, бросились к ним на помощь. Пострадавший мальчик потихоньку поднялся, и стоял, зажимая рану рукой, а Лу Вушуан так и лежала в обмороке. Чэн Ин обняла младшую двоюродную сестренку, и закричала: «Дядя, тетя, скорее сюда!»

Лу Лидин с супругой выскочили из дома, увидели раненых детей, и выбежавшую из восточного флигеля даму. Супруги решили, что это и есть та самая дама, что просилась ночевать. Та подхватила на руки пострадавших детей, и занесла их в дом. Она оставила без внимания мальчика с кровоточащей раной, а прежде всего, сопоставила сломанные кости Лу Вушуан. Лу Эрнян, в свою очередь, сняла с себя платок, и перевязала им рану мальчика.

Та дама нажала на внутренней поверхности ноги точку Бай-хай, и точку Вэй-чжун на задней стороне коленного сустава, чтобы снять боль. После этого она сопоставила сломанные концы костей, и начала их сращивать. Лу Лидин заметил, как ловко она всё делала, как  искусно она использовала нажатие на точки – по всему было видно высочайшее мастерство. В его сердце шевельнулись подозрения и он спросил: «Кем является уважаемая дама? С какими наставлениями почтили блестящим визитом убогое жилище?» та дама только хмыкнула в ответ, вся поглощенная восстановлением костей, и не удостоив ответом.

В этот момент на крыше дома кто-то расхохотался, и женский голос вскричал: «Заберем только девять жизней из рода Лу, посторонних просим побыстрее убраться». Та женщина как раз в этот момент сращивала кости, ее испугал дикий крик с крыши, ее руки дрогнули, раздался хруст, и Лу Вушуан снова потеряла сознание от боли.
Все подняли головы, и увидели на козырьке крыши молодую даосскую монахиню, луна ярко освещала ее лицо, было похоже, что ей лет пятнадцать-шестнадцать. За ее спиной был виден длинный меч, ветер свистел , играя с его кроваво-красным плетеным шнуром на рукоятке. Лу Лидин прокричал: «Перед Вами Лу Лидин. Вы – ученица святой девы Ли?»

Та молодая даосская монашка скривила ротик: «Ты знаешь, и замечательно! Давай-ка по-быстрому убивая жену, дочку, всех слуг, а потом кончай с собой, чтобы мне силы понапрасну не растрачивать». Она сказала это походя, без эмоций, явно совершенно пренебрегая противником.

Лу Лидин услыхал эти слова, и от гнева аж задрожал всем телом: «Ты… Ты…» Он колебался, не зная, как отвечать, хотел было прыгнуть к ней, чтобы схватиться насмерть, но подумал, что противник – почти ребенок, да к тому же девушка, в самом деле, разве удобно с такой биться? Он топтался в нерешительности, как вдруг почувствовал, что мимо него кто-то пронесся – это была та самая дама, которая напросилась к ним переночевать – выхватила меч, и вступила в бой с монашкой.
Та дама была одета в платье серого цвета, а монашка носила абрикосово-желтую рясу. В лунном свете были видны только кружащиеся в воздухе тени – серая и желтая, смешивающиеся в три луча холодного сияния, изредка раздавался звук сшибающихся клинков. Лу Лидин получил передачу боевого мастерства лично от своего знаменитого старшего брата, хотя собственного опыта боев у него не было, но глаз всё же был намётан неплохо – он совершенно отчетливо видел все приемы этого боя на мечах. У маленькой монашки приемы защиты внезапно сменялись атаками, атаки стремительно переходили в защиты – техника меча была очень свирепой. Дама сосредоточилась на защитной технике, изредка пытаясь улучить момент, чтобы перехватить инициативу. Вдруг раздался сильный звон – мечи скрестились в ударе, и меч монашки вылетел из ее руки. Ее красивое личико исказилось, она отпрыгнула назад, с ошарашенным видом закричала: «Я получила приказ наставницы прибыть для уничтожения всего клана Лу, кто ты такая, что суешься не в свое дело?»
Та дама, смеясь, отвечала: «Если бы твоя наставница имела реальные навыки, то сама бы взялась рассчитаться с Лу Чжанъюанем. Она же точно знает, что он теперь умер, а вот пришла срывать свою злость на посторонних, разве не стыдоба?» Монашка взмахнула правой рукой, и метнула три «серебряные иглы»: две из них полетели в даму, а третья – в стоящего в «небесном колодце» Лу Лидина.

[Небесный колодец – маленький внутренний двор внутри жилого комплекса, с садиком, или растениями в горшках. Освещает дом, охлаждает в жаркое время.]
Это было в самом деле неожиданно, дама отразила летящие иглы взмахом меча, а Лу Лидин выругался про себя, и ухватил летящую иглу двумя пальцами.
Монашка слегка усмехнулась холодной усмешкой, развернулась, и спрыгнула с крыши. Послышались еле слышный хруст её шагов, и она исчезла с быстротой ветра. Та дама спрыгнула обратно с крыши, увидела, что Лу Лидин держит пальцами стрелку, быстро произнесла: «Брось скорее!»

Лу Лидин тут же послушался. Та дама мечом отсекла у себя отрезок пояса, и натуго перетянула им правую кисть Лу Лидина.
Лу Лидин вздрогнул от испуга: «Иглы отравлены?» Та дама произнесла: «Их без яда не используют». Она тут же вытащила пилюлю и дала ему принять. Лу Лидин только почувствовал, как у него немеют средний и указательный пальцы, а вслед за тем они начали быстро опухать. Дама торопливо сделала надрезы на его пальцах кончиком меча, и из ран закапала черная кровь. Лу Лидин был потрясен: «Я повредил пальцы, а ведь только дотронулся до этой иглы. А если бы она в меня воткнулась? Точно, смерти бы не миновать». Он тут же поклонился этой даме: «Ничтожный не разглядел перед своими глазами гору Тайшань, не дерзнул спросить уважаемую о ее высокой фамилии».

Та дама ответила: «Я из семейства Ву, мужа зовут Ву Саньтун». Лу Лидин вздрогнул: «Оказывается, Вы – Ву Саньнян -- третья матушка Ву. Говорят, Преждерожденный Ву в Юньнани, в городе Дали входит в школу великого наставника И Дэна, так?»
[Буддийское царство Дали народа Бай на территории современной провинции Юньнань
существовало вплоть до уничтожения его монголами в 1253 году.]

Ву Саньнян ответила: «Так и есть. Великий наставник И Дэн – шифу моего супруга. Ничтожная кое-как выучила у своего супруга несколько приемов, в самом деле, только насмешила господина Лу, это же просто-напросто «Размахивать топором перед домом великого плотника Лу Баня»». Лу Лидин многословно затараторил слова благодарности за оказанную помощь. Его старший брат касался темы высоких мастеров боевого искусства, с которыми ему довелось встретиться в жизни, о великом наставнике И Дэне из царства Дали он рассказывал следующее:

Изначально И Дэн был правителем в царстве Дали, а потом уступил трон, и стал буддийским монахом. У него было четверо старших учеников, вместе называемых: «Рыбак, Дровосек, Земледелец, Ученый». «Земледельцем» как раз и являлся тот самый Ву Саньтун. Вроде бы, между ним и его старшим братом была какая-то вражда, в чем она заключалось, старший брат ясно не говорил. Однако, Ву Саньнян не демонстрировала вражды, наоборот, в трудную минуту пришла на помощь, и прогнала ученицу Алой Небожительницы, причины этого было трудно понять.

Они вернулись в гостевой зал. Лу Лидин прижал к груди очнувшуюся дочь, у той лицо было бледным, но она терпела боль и не плакала, отец невольно растрогался. Ву Саньнян вздохнула: «Ученица этой бесовки ускользнула, значит, сама бесовка тут же прибудет сюда. Господин Лу, не то, чтобы я тебя недооценивала, но даже вы со своей супругой и со мной в придачу, никак не можем быть соперниками этой демонице. Но, на мой взгляд, бегство тоже бесполезно, поэтому нам лучше оставаться здесь, ожидать ее прихода, и покориться судьбе.

Лу Эрнян спросила: «Да кто такая эта демоница, в конце концов? Какая у нее великая вражда к нашей семье, чем мы её оскорбили?» Ву Саньнян взглянула на Лу Лидина: «Неужели господин Лу тебе не рассказывал?» Лу Эрнян ответила: «Он только говорил, что это имеет отношение к его старшему брату, и у них там была какая-то любовная связь, но полная картина не ясна».

Ву Саннян вздохнула: «Так оно и есть. Я – посторонняя, мне ничего не мешает рассказывать. Уважаемый старший брат твоего мужа десять с небольшим лет назад появился в Дали. Та демоница Алая Бессмертная Ли Мочоу сейчас ужас наводит на всё воинское сообщество, но чуть более десяти лет назад это была прелестная молодая девушка, и вовсе не собиралась становиться монахиней. Но это была карма прошлых перерождений – едва она увидела вашего почтенного старшего брата, как в ее сердце зародились ростки влюбленности. Потом произошло множество странных и запутанных событий, и Ваш брат встретил Вашу невестку Хэ Юаньцзюнь, и женился на ней. И здесь волей-неволей придется рассказать о делах моего супруга. Вещи это нелицеприятные, но обстановка сложилась такая, что я вынуждена об этом рассказать. Эта Хэ Юаньцзюнь изначально была нашей приемной дочерью.
Лу Лидин с супругой тут только ахнули.

Ву Саньнян, поглаживая плечо мальчика, глядела на огонь свечи: «Ваша невестка Хэ Юаньцзюнь в младенчестве осталась сиротой, мы с мужем приняли ее в свой дом, воспитывали, как приемную дочь, трепетно любили. Потом она повстречалась с вашим старшим братом, обе стороны полюбили друг друга, и решили сочетаться браком. Мой муж, как об этом услыхал, сразу упорно воспротивился. Во-первых, он не хотел, чтобы приемная дочь уезжала в далекий край, во-вторых, он считал, что люди в Цзяннани – подлые обманщики, на которых ни в чем нельзя положиться, и ни за что не давал своего согласия. А-Юань, однако, потихоньку улизнула вместе с мужем. В день, когда свершился их брак, мой муж и Ли Мочоу одновременно решили следовать за новобрачными, чтобы досаждать им. На брачной церемонии был почтенный монах из храма Небесного Дракона в Дали. Он справился с обоими, взял с них слово, что они не будут досаждать молодоженам в течение десяти лет. Мой муж и Ли Мочоу были вынуждены это пообещать. Мой муж был в смятении чувств, и из-за этого обещания он сошел с ума. Как бы его не успокаивали друзья, учитель, и я – он только загибал пальцы, и постоянно считал, когда же пройдут эти десять лет. Сегодня как раз исполняется этот десятилетний срок, я и ведать не ведала, что ваш старший брат и А-Юань… ах, однако, даже десять лет счастья в наше время так нелегко достичь». Она договорила, и скорбно опустила голову.

Лу Лидин произнес: «Таким образом выходит, что раскопавший могилы моего брата и невестки похититель тел – ваш уважаемый муж». Ву Саньнян с убитым видом произнесла: «Судя по рассказу барышень из вашего почтенного дома – это как раз и есть мой супруг». Лу Лидин разгневался: «Такое поведение вашего уважаемого мужа, абсолютно недопустимо. Тут же изначально не было причин для мести, к тому же вытаскивать трупы – даже если и была какая-то вражда – так один конец – всему конец, уносить мертвые тела – как такое можно назвать героическим поступком?» В разговоре о старших, супруги Ву должны были пользоваться уважением в силу их возраста, но Лу Лидин так кипел от возмущения, что пренебрег этикетом. Ву Саньнян вздохнула: «Господин Лу заслуженно упрекает. Поведение моего супруга ненормальное, речь  и манеры зачастую сумасбродные. Сегодня я пришла сюда вместе с двумя детьми, изначально собиралась предотвратить бесчинства моего супруга, опасаюсь, что я единственный человек в этом мире, которого он хоть немного опасается». Сказав это, обратилась к детям: «Бейте челом господину Лу и его супруге, извиняйтесь за своего батюшку», -- и двое детей начали класть земные поклоны.

Лу Эрнян протянула руки, поднимая их, спросила имена. Разбивший себе висок мальчик звался Ву Дуньжу, а его младшего брата звали Ву Сювэнь. Старшему было двенадцать лет, младшему – одиннадцать. Оба они были из семьи, изучающей военное начало, а вот имена получили, характерные для ученых и литераторов. Ву Саньнян пояснила, что такие имена были даны им в надежде, что дети смогут избегнуть тяжелой судьбы людей коварного мира воинских искусств, отринут военное и изучат гражданское, однако детишки все же питали привязанность к изучению боевых искусств, и их литературные имена нисколько на эту склонность не повлияли.
Ву Саньнян рассказала о сути дела, с тоской вздохнула, и погрузилась в размышления: «Все, что можно рассказать, я сказала, об остальном посторонние знать не должны». Оказывается, Хэ Юаньцзюнь к семнадцати-восемнадцати годам выросла высокой и прекрасной, как яшма, очаровательной и милой, похоже, что чувства приемного отца к приемной дочери были не совсем чисты. Что же касается слов «люди в Цзяннани – подлые обманщики, на которых ни в чем нельзя положиться», то, кроме вражды к возлюбленному Хэ Юаньцзюнь, тут была и другая причина. В свое время его обманула Хуан Жун, которая заставила его держать огромный камень вместо Го Цзина, так, что он и шевельнуться не смог. Хотя впоследствии это недоразумении с Жун и Цзином было разрешено, однако но слова «люди в Цзяннани – подлые обманщики» надолго запали в его сердце.

Ву Саньнян снова произнесла: «Вот уж не думала, что мой муж сюда не явится, а Алая Бессмертная – напротив, придет». В Ту с крыши раздался громкий голос: « Жу, Вэнь, выходите ко мне!» Звук голоса раздался совершенно внезапно, вовсе не было слышно, как кто-то ходит по крыше. Супруги Лу вздрогнули от ужаса, поняв, что это явился Ву Саньтун, да и девочки Чэн Ин и Лу Вушуан тоже узнали голос странного незнакомца, который пожирал семена лотоса вместе с коробочкой.
Тут мелькнула тень – Ву Саньтун спрыгнул с крыши, схватил в каждую руку по мальчугану, и снова запрыгнул на крышу дома. Ву Саньнян закричала: «Эй, эй, ты же пришел увидеть господина Лу, Госпожу Эрнян, зачем унес те два мертвых тела? Быстро возвращай обратно…» Но Ву Саньтун вовсе не обратил на нее внимания, ибо был уже очень далеко.

Он некоторое время бешено мчался, прибежал в лес, потом вдруг выпустил Сювэня, и, схватив в охапку Дунжу, бесследно скрылся, оставив маленького ребенка посреди леса.

Ву Сювэнь закричал: «Папа, папа!» Увидел, что отец схватил в охапку старшего брата, и уже отбежал на десяток саженей, услыхал его удаляющийся голос: «Жди здесь, я скоро за тобой вернусь». Ву Сювэнь знал о чудачествах своего отца, и это его нисколько не удивило. Хотя сидеть одному посреди темного леса было довольно страшно, но он решил, что отец непременно вернется, и терпеливо ждал. Прошло достаточно много времени, а отец так и не появлялся, он сказал сам себе: «Пойду-ка я поищу маму!», -- и на ощупь стал возвращаться.

Откуда ему было знать, что в Цзяннани межи и тропинки между полями натоптаны и вдоль и поперек, дороги петляют туда-сюда, и днем-то легко ошибиться, а ведь была темная ночь? Чем дальше он шел, тем уже становилась дорожка, он несколько раз оступался, и шагал на поле, обеими ногами проваливаясь в жидкую грязь. После он неожиданно забрел в лес, дорога стала неровной под ногами были то кочки, то ямы, темень стояла непроглядная. Он не выдержал, и расплакался, громко закричал: «Папа, мама!» Да кто же из людей откликнется такой глухой ночью? Однако невдалеке вдруг раздалось: «Ху-ху, ху-ху!» -- это было уханье филина. Он раньше слышал от людей, что филин считает волоски на бровях у людей, и, если сосчитает правильно – то человек непременно умрет. Так что он быстро намочил свои брови слюной, чтобы волоски слиплись, и филину было не легко их сосчитать. Но филин продолжал уханье, и он прислонился к дереву, закрыл брови руками, и так сидел, не смея пошевелиться. Наконец, его глаза закрылись, и он уснул.

Он спал до рассвета, когда его вдруг разбудили неясные звуки. Он открыл глаза, поднял голову, но увидел лишь пару огромных белых орлов, парящих в воздухе. Они как раз кружились прямо над его головой, их крылья широко разворачивались, достигая целого чжана в длину. Он никогда не видел таких огромных орлов, внимательно вглядывался во все глаза – это было и странно, и интересно, потом вскричал: «Старший брат, скорее беги смотреть на огромных орлов!» Он некоторое время не мог понять, что остался в одиночестве, прежде они всегда были неразлучны, а теперь он впервые остался один.

Вдруг сзади раздался мягкий свист, будто голос маленькой девочки. Пара орлов закружилась, и стала понемногу снижаться. Ву Сювэнь обернулся и в самом деле, увидел за деревьями девочку – она смотрела вверх, помахивая рукой. Орлы сложили крылья и приземлились рядом с ней. Девочка только бросила на Ву Сювэня один взгляд, и принялась поглаживать орлов по их спинам: «Хорошие орлы, послушные беркуты». Ву Сювэнь подумал: «Выходит, это беркуты». Но тут он увидел, что орлы подняли гордые головы, и их рост оказался выше роста этой девочки.

Ву Сювэнь подошел ближе и произнес: «Эти два орла, их вырастили в твоей семье?» Та девочка скривила маленький ротик, и с презрением ответила: «Я с тобой незнакома, не буду с тобой играть». Ву Сювэнь не обиделся, протянул руку, чтобы погладить орлов. Та девочка легонько свистнула, орел махнул левым крылом, сила оказалась могучей, Ву Сювэнь не был к этому готов, и кувырком полетел на землю.
Ву Сювэнь перевернулся несколько раз, и встал, с восхищением глядя на птиц: «Эти двое орлов и в самом деле прекрасны, они тебя слушаются. Я немедленно скажу батюшке, чтобы он тоже поймал пару орлов и выкормил мне поиграть». Девочка ответила: «Ой, да кого может поймать твой батюшка?» Ву Сювэнь сделал вид, что эти трое ему совершенно не интересны, так пристально разглядывать людей в самом деле не очень вежливо, но он заметил, что что она одета в светло-салатовую шелковую одежду, на шее висит ожерелье из искрящихся жемчужин, лицо несравненно белое и нежное, будто из сливок, того и гляди они закапаю с ее лица, глаза яркие и блестящие, брови густые и длинные. Хотя Ву Сювень и был ребенком, но почувствовал, что она необыкновенно прекрасна, невольно он захотел с ней сблизиться, но она так на него посмотрела, что он съёжился.

Та девочка погладила спину орла, ее глазки пробежали по Ву Сювэню, и она спросила: «Как тебя зовут?» Мальчик ответил: «Меня зовут Ву Сювэнь, я жду своего батюшку. а ты? Тебя как звать?» Та девочка покривила-покривила ротик, фыркнула, и произнесла: «Я с дикими детьми не играю», -- развернулась, и пошла. Ву Сювэнь на некоторое время оторопел, закричал: «Я не дикий ребенок», -- и пошел за ней следом.
Он заметил, что девочка младше его на два-три года, рост маленький, ножки короткие, стоит ему поднажать, и он тут же ее догонит. Но вышло иначе – только он развернул искусство легкости, как та девочка вырвалась вперед на несколько саженей, обернулась, и крикнула: «Эй, ты меня догонишь?» Ву Сювэнь ответил: «Конечно, догоню», -- и бросился в погоню.

Девочка развернулась и побежала, вдруг ускорилась, и спряталась за деревьями. Ву Сювэнь побежал за ней, та девочка увидела, что он уже близко, и внезапно поставила ему подножку левой ногой. Ву Сювэнь этого не ожидал, тут же полетел вперед. Он применил технику «Пень железного дерева», и остановил падение, но девочка своей правой ногой с силой пнула его пониже спины. Ву Сювэнь не устоял, шлепнулся наземь, да еще и разбил себе нос об острый камень. Из носа хлынула кровь, забрызгав ему всю одежду.

Девочка увидела кровь, перепугалась, и тут же сделала вид, что она здесь не при чём, и собралась улизнуть. Однако, за ее спиной вдруг раздался крик: «Фуэр, «Лотос», ты снова людей обижаешь?» Та девочка даже голову не повернула, начала спорить: «С чего ты взял? Он сам упал, мне какое дело? И не смей моему батюшке чепуху болтать». Ву Сювэнь зажал разбитый нос, на самом деле, было не так уж и больно, и увидел хромого человека с железным посохом. Человек был высоким и высохшим, волосы на висках белы, как снег, а глаза были мутно-белыми – он был слеп.

Раздался ледяной смех: «Не пытайся воспользоваться моей слепотой, я все слышал совершенно отчетливо. Ты еще такая маленькая девочка, а уже такая плохая, кем станешь, когда вырастешь большой?» Та девочка потрепала его за запястье, умоляющим тоном произнесла: «Старший дедушка, только не рассказывай батюшке, хорошо? У него от падения кровь из носа пошла, полечи его!»
Старец подошел, левой рукой взял Ву Сювэня за запястье, правой коснулся точек обоняния «Вэньсян» сбоку от носа. Кровотечение к тому времени и само потихоньку уменьшилось, а после нажатия на точки и вовсе остановилось. Однако, хватка у старика была такой сильной, будто железные кандалы, он слегка шевельнулся – никак нельзя было даже двинуться. Мальчик испугался, но вспомнил прием освобождения от захватов, переданный ему матерью, сомкнул руки в кольцо, и вырвался из захвата. Старик никак не ожидал, что ребенок способен применить такую хитрость, и от неожиданности, вскрикнув,  отпустил захват, но тут же вновь поймал руку мальчика. Ву Сювэнь потрепыхался ещё раз, но теперь шансов уже не было.
Старик произнес: «Маленький братишка, не бойся, как твоя фамилия?» Сювэнь ответил: «Моя фамилия Ву -- Воинский». Старик произнес: «У тебя говор не местный, ты откуда? Где твои родители?» Говоря, ослабил захват.
Ву Сювэнь вспомнил, что целую ночь провел без родителей, и не знает, что с ними сейчас, услыхав вопрос, едва не расплакался. Та девочка это заметила, и стала дразнить:

«Стыдно, стыдно, стыдно,
маленький щеночек,
глазки покраснели,
он заплакать хочет!»

Ву Сювэнь вскинул голову: «Эй, я как раз не плачу!», -- и он рассказал, как мать осталась в поместье семьи Лу ждать врагов, как отец схватил в охапку старшего брата, и скрылся неизвестно куда, как он сам всю ночь шел наугад и заблудился. Он очень волновался, перескакивал с одного на другое, но старик, уловил большую часть его слов и стал уточнять, узнал, что они из царства Дали, его отца зовут Ву Саньтун, и его самым сильным искусством является «И Ян Чжи» -- касание одним пальцем. Старик сказал: «Твой батюшка является учеником великого наставника по имени И Дэн – Одиночный фонарь?» Ву Сювэнь обрадовался: «Да, а ты знаешь нашего дедушку-императора? Ты с ним встречался? Я, например – нет». Ву Саньтун прежде служил в охране императора государства Дали по имени Дуань Чжисин. Потом Дуань Чжисин ушел от дел правления, и принял монашеское имя И Дэн, однако, при разговорах с детьми, Ву Саньтун по-прежнему называл его дедушка-император, вот дети так и выучили.

Старик произнес: «Мне тоже не было суждено поклониться его старейшеству, я всегда преклонялся перед «Южным императором», благоговел перед ним. Родители этой девочки в свое время были им облагодетельствованы. Так что, выходит, что мы вовсе не посторонние люди, а знаешь ли ты, кто является врагом твоей матери?» Ву Сювэнь ответил: «Я слышал, как мама в разговоре с господином Лу называла имя, что-то вроде Алой змеи, какая-то Унылая». Старик некоторое время бормотал что-то про себя: «Что за Алая змея?» Потом вдруг пристукнул посохом: «Не иначе, это Алая Бессмертная, Ли Мочоу – Ли Неунывающая?» Ву Сювэнь радостно закивал: «Верно, верно! Алая Бессмертная!»

Старик тут же помрачнел: «Вы двое здесь поиграйте, ни на шаг не отходите отсюда. Я пойду посмотреть». Девочка сказала: «Старший дедушка, я тоже пойду». Ву Сювэнь поддержал: «И я иду». Старик забеспокоился: «Ой, ой! Ни в коем случае нельзя. Та демоница очень свирепая, мне ее не побить. Но раз уж узнал, что друзья в беде, не пойти нельзя. Вы должны слушаться». Сказав, поднял железный посох, и пошел, подпрыгивая и прихрамывая.

Ву Сювэнь восхитился: «Этот старый господин и слепой, и хромой, однако, понесся с такой скоростью». Та девочка скривила ротик: «Да что тут особенного? Если бы ты увидел искусство легкости у моего батюшки с матушкой, ты бы перепугался». Ву Сювэнь спросил: «Твои батюшка с мамой тоже и слепые, и глухие?» Девочка пришла в ярость: «Тьфу! Это твои родители и слепые, и хромые!»
К этому времени солнце поднялось уже высоко, и крестьяне принялись за полевые работы, распевая деревенские песни. Старик был уроженцем этой местности, хотя и был слеп, но отлично знал дорогу, попутно спрашивал встречных, и довольно скоро оказался перед воротами усадьбы семьи Лу. Уже издалека он услыхал звуки ударов клинков – бой уже шел нешуточный.

Вся семья Лу Чжанъюаня относилась к аристократам и чиновникам,  а старик был простым деревенским обывателем, хотя они все были известными бойцами, изучающими боевое искусство в округе Цзясин, но отношений друг с другом не поддерживали; он знал, что его мастерство не сравниться с мощью Алой Бессмертной, и шел, понимая, что спешит на собственную смерть. Однако, он также знал, что великий наставник И Дэн сделал много добра его семье, а там – его последовательница – он никак не мог оставаться в стороне, и он прибавил шагу, подходя к усадьбе. Слухом он узнал, что на крыше дома идет ожесточенная битва, прислушавшись повнимательнее, он понял, что, судя по дыханию, и звукам оружия, что с одной стороны бьются трое, а на другой стороне – только один человек, однако, масса не превозмогала одиночку, эти трое явно склонялись под ветром.

Вечером Ву Саньтун утащил обоих мальчиков, супруги Ву были чрезвычайно изумлены, не понимая смысла такого странного поступка. Ву Саньнян, напротив, обрадовалась: «Мой мужинек обучно чудит, а вот сейчас понял самую суть ситуации». Лу Эрнянь спросила о причинах, Ву Саньнян не ответила, только произнесла: «Я сейчас не вполне уверенна в своей догадке, но через некоторое время все разъяснится, надо немного подождать». К этому времени уже стояла глубокая ночь, Лу Вушуан заснула на груди у отца. Чэн Ин тоже дремала рядышком, не в силах разлепить глаз. Лу Эрнян взяла дочерей в охапку, намереваясь отнести детей в их в комнаты, и уложить спать. Ву Саньнян произнесла: «Подожди ещё немного». Вдруг с крыши раздался голос: «Бросай сюда». Это и в самом деле был голос Ву Саньтуна. У него было годное искусство лёгкого тела – он забрался на крышу, а супруги Лу так ничего и не почувствовали.

Ву Саньнян приняла Чэн Ин, подошла ко входу в зал, и вдруг бросила ребенка вверх, и Ву Саньтун тут же его подхватил. Супруги Лу были потрясены и изумлены, а Ву Саньнян меж тем, выхватила Лу Вушуан, и подбросила и ее.
Лу Лидин вздрогнул, закричал: «Что творишь?» Он запрыгнул на крышу, но вокруг расстилалась кромешная тьма – от Ву Саньтуна с его двумя дочерьми и следа не осталось. Он хотел ринуться догонять, но Ву Саньнян вскричала: «Господин Лу, не нужно преследовать, у него добрые намерения». Лу Лидин был весь в сомнениях, прыгнул обратно во двор, дрожащим голосом произнес: «Что за хорошие намерения?» К этому моменту его жена уже все уразумела: «Третий господин Ву боится, что та демоница расправится с детьми, и наверняка собирается спрятать их в надежном месте». Лу Лидин, «участвуя в игре, не видел ситуацию со стороны», услышав эти слова, тут же уловил намек супруги: «Верно, верно». Однако, он припомнил, что Ву Саньтун пришел сюда, чтобы вытащить из могилы трупы его брата и невестки, и на его душе снова стало неспокойно.

Ву Саньнян вздохнула: «Мой супруг, с тех пор, как ваш брат женился на А-Юань, стал сердиться при виде девочек, а вот сейчас неожиданно в нем проснулась жалость к вашим драгоценным сокровищам, как я догадываюсь. Когда он в первый раз пришел, забрал сыновей, я заметила, как он посмотрел на ваших девочек – во взгляде были любовь и жалость, похоже, он решил о них позаботиться. Он прежде так глядел на А-Юань. Так и оказалось – он вернулся, чтобы забрать двух барышень. Ай, лишь бы с этого времени его характер изменился, что бы он снова не сходил с ума!» Говоря, несколько раз глубоко вздохнула, и продолжила: «Двое уважаемых, займитесь восстановлением сил, когда эта демоница явится, никому не под силу угадать, а ожидать в страхе – это самих себя изнурять».

Супруги Лу сначала сильно беспокоились за дочь и племянницу, мысли их рассредоточивались, они были неспособны правильно действовать, однако теперь ужас из-за опасности для родных начал понемногу уменьшаться, а гнев на врага возрос неимоверно, они разместили на теле скрытое оружие, взяли боевые клинки, сели в зале, и стали «смежив глаза, вскармливать дух».

Они были женаты более десяти лет, жили душа в душу, сейчас могучий враг был готов появиться в любой миг, они вспомнили, что Лу Чжаньюань и Лу Саньнян говорили об этой демонице – боевое искусство могучее, действия коварны – скорее всего, им будет трудно спастись, у них было так мало времени побыть наедине – они невольно приблизились друг к другу, и крепко взялись за руки.
Прошло довольно много времени, как вдруг, среди ночного безмолвия, где-то очень далеко послышались нежные звуки чарующей песни. Расстояние было большим, но все слова были слышны абсолютно отчетливо:

«В этом мире, если
суждено любить,
разве можно клятву дать,
вместе эту жизнь прожить?»

[Измененное стихотворение. Оригинал написал поэт эпохи Цзинь Юань Хаовэнь. В оригинале сказано приблизительно следующее: «Ненавижу одиночество, если полюблю, то дам клятву быть вместе и в жизни и смерти – навсегда».]

С каждым словом песня слышалась всё ближе, этот человек приближался очень быстро, не успела закончиться третья фраза, как человек уже был перед воротами.
Трое в изумлении переглянулись, вдруг раздался треск, что-то защелкало и захрустело, в главных дверях лопнул деревянный засов и тяжелая внутренняя подпорка, двери вылетели в стороны, и внутрь вошла прекрасная обликом даосская монахиня с улыбкой на устах, в рясе цвета золотого абрикоса – разумеется, это была Ли Мочоу – Алая Бессмертная.

А-Гэнь как раз подметал в «Небесном колодце», вышел вперед и закричал: «Кто такой?» Лу Лидин торопливо крикнул: «А-Гэнь, назад!» Но разве мог он успеть? Ли Мочоу махнула мухогонкой, голова слуги разбилась на куски, он умер, и охнуть не успев. Лу Лидин рванулся вперед с саблей, Ли Мочоу только слегка ушла в сторону, и пронеслась мимо него, она снова махнула мухогонкой – и две служанки упали замертво. Она усмехнулась: «А где две девочки?»

Супруги Лу увидали, как она в мгновение ока убила трех человек, тут же ясно поняли, что пришел их час, и, сжав зубы, бросились вперед -- в атаку с двух сторон рванулись меч и сабля. Ли Мочоу, подняв мухогонку, уже собралась ударить, но тут заметила в стороне Ву Саньнян, и слегка улыбнулась: «Раз уж тут посторонние в это дело влезли, то неудобно будет убивать в помещении!» Голос ее был кротким и мягким, выражения тактичными, облик чарующий и прелестный, госпожа имела ясные очи и белые зубы, кожа ее была белой и нежной – это действительно была выдающаяся красавица, не было видно, как она задирает ноги и толкается ступнями, а она уже легко воспарила на крышу дома. Супруги Лу и Ву Саньнян тут же прыгнули за ней следом.

Ли Мочоу легко взмахнула мухогонкой, и одним махом отбила сразу три клинка, нежно проворковала: «Второй господин Лу, если бы твой старший брат был бы ещё жив, ему бы стоило только попросить меня, и отказаться от этой дешевой дряни Хэ Юаньцзюнь, я бы может быть, и пощадила всё ваше семейство – и слуг, и господ. Ах, но вам не повезло, а всё из-за того, что твой старший брат безвременно помер, такчто не надо меня винить». Лу Лидин вскричал: «Кто просит тебя о пощаде?» Он размахнулся саблей, нанося раскалывающий удар. Ву Саньнян и Лу Энян с двух сторон ринулись вперед, атакуя Ли Мочоу в глаза. Ли Мочоу видела, что Лу Лидин имеет весьма заурядные дарования, но его сабельные приемы, удары ногами, удары ладонями с разворотом тела, защиты и блоки напомнили ей Лу Чжаньюаня, каким она его помнила в годы их влюбленности. Ее сердце сладко заныло, ей хотелось смотреть на него снова и снова, если мгновенно убить его сейчас, то разве разве можно будет ещё хоть раз увидеть в этом мире «Сабельной искусство рода Лу из Цзяннани»? Она тут же поставила блок, и дала троим противникам окружить себя, взяв в круг. Она взяла под контроль свои чувства, и проводила приемы уже не столь свирепо.

Вдруг Ли Мочоу легонько присвистнула, и спрыгнула с крыши, метнувшись к маленькому ручейку, вдоль которого шел хромой старик с железным посохом. Её мухобойка взлетела, обвиваясь вокруг горла старика. Она еще не коснулась ногами земли, в прыжке начиная свой прием, направляя атаку в жизненно важную область на теле соперника. Она не заботилась о защите – удар нес смертельную опасность, и противник не мог не перейти к защите.

Старик отчетливо услышал все перемещения врага, и понял его прием. Железный посох пошел в поперечном движении, переходя к точечному уколу, нацеленному в правое запястье. Из всех видов клинкового оружия, железный посох – самый тяжелый и неуклюжий, обычно им сметают, колотят, но этот старик использовал пронзающее действие, используя железный посох, как меч, выполняя прием ловко, изящно, и  плавно.

Ли Мочоу переменила движение мухогонки, серебряные нити обвились вокруг железного посоха, захват замкнулся, и она вскрикнула: «Отпусти руки!» Она заимствовала силу противника, добавив к ней свою,  Сотни тысяч тончайших шелковых нитей цвета блестящего серебра ухватились за железный посох, и вся его сила теперь контролировалась мягкостью. Но старик всё же сумел устоять,  с силой тряхнул руками, подпрыгнул, уходя в сторону, едва удержавшись на ногах, в прыжке уклонился корпусом, нейтрализовав ее прием, сам подумал: «А у этой демоницы имя – не дутая слава!» Ли Мочоу изначально собиралась провести прием «Тайгун удит рыбу», но он превратился в прием, так сказать, «Рыбак стал наживкой» -- она не смогла вырвать оружие противника этим приемом, такого прежде никогда не случалось, и она подумала: «Кто этот хромой старик? Откуда у него такое мастерство?» Она легонько ушла в сторону, но заметила, что у того белые глаза – он слепец, и она тут же догадалась: «Ты – Кэ Чжэньэ!»

Этот слепой и хромой старик и в самом деле был предводителем «Семерых странных из Цзяннани» --  «Парящая в Небесах Летучая Мышь» -- Кэ Чжэньэ.

 [В истории Кэ Чжэньэ будут упоминаться персонажи из романа «Герои, стреляющие в орлов», прошу читателей не удивляться, что действующих лиц становится всё больше и больше.]

В тот год, когда Го Цзин и Хуан Жун приняли участие в «Турнире мечников на горе Хуашань», они, по настоянию отца Хуан Жун, великого мастера Хуан Яоши, сочетались браком, и удалились в затворничество на Персиковый остров. Хуан Яоши характер имел странный, нелюдимый, ему быстро наскучило общество дочери и зятя, и он, оставив им прощальное письмо, скрылся в поисках других уединенных островов, где мог бы жить в праздном удовольствии. Хуан Жун знала гневный характер отца, и ей оставалось только смириться. Поначалу ей казалось, что пройдет несколько месяцев, и отец непременно даст о себе знать, но прошел целый год, а вестей всё не было. Хуан Жун скучала и по отцу, и по своему шифу Хун Цигуну, и они с мужем отправились на поиски. Они вдвоем несколько месяцев странствовали среди рек и озер, и в конце концов, им пришлось вернуться обратно, на Персиковый остров, где обнаружилось, что Хуан Жун ожидает рождения ребенка.

Характер у нее всегда был просто невыносимым, вокруг нее никогда и минутки не было мира и спокойствия, а с беременностью и совершенно испортился, и она начала во всех несчастьях обвинять своего мужа, Го Цзина. У беременных вообще бывает, что характер портится, она изначально питала к Го Цзину глубокие чувства, но теперь искала малейший повод, чтобы излить на нём свое раздражение. Го Цзин знал вспыльчивый характер своей супруги, и всякий раз, когда она начинала выходить из себя, только посмеивался, не обращая внимания на её гнев. Когда она доходила до кипения, он утешал её тёплыми словами, веселил шутками, заставляя смеяться.

Незаметно пролетел десяток месяцев, и Хуан Жун родила дитя. Это оказалась дочка, она получила фамилию отца – Го, и имя Фу – Прекрасный Лотос. Во время беременности Хуан Жун была вечно всем недовольна, и после рождения дочери продолжала своевольничать. Уже через месяц и дочка стала показывать непослушный характер. Иногда Го Цзин пне выдерживал, пытался поучать дочку несколькими словами, но Но Хуан Жун во всём её защищала, и с каждым разом дочка становилась всё непослушнее. Как только Ян Фу исполнилось пять лет, Хуан Жун начала передавать ей боевое искусство. С этого времени для всех летающих, бегающих и ползающих тварей на Персиковом острове началось великое бедствие. Если кому не суждено было полностью расстаться с перьями, так тому ножницами подчистую отрезался хвост, и из тихой обители отшельников остров преобразился в вотчину сорванца, свирепого властителя летающих кур и разбегающихся собак. Изначально Го Цзин с великой нежностью относился и к любимой супруге, и к избалованной дочери, каждый раз, когда его дочь совершала очередное безобразие, собирался устроить ей взбучку, но стоило той только скорчить гримаску, обвить его шею ручонками, и жалобно просить извинения, как ему оставалось только тяжело вздохнуть, и опустить поднятую для шлепка руку.

Все эти годы Хуан Яоши и наставник Хун Цигун не передавали никаких вестей, и супруги, чувствуя, что у обоих стариков годы преклонные, начали беспокоиться. Го Цзин часто просил своего старого наставника, Кэ Чжэньэ, прибыть на Персиковый остров, чтобы в покое взращивать долголетие, но Кэ Чэньэ всё время отказывался, так как любил простую деревенскую жизнь, с  друзьями из простого народа любил выпить и подраться, поиграть на деньги, а жизнь на одиноком острове для него была скука смертная. Однако, тут он сам прибыл на остров к своему старому ученику, и к тому были причины: он несколько раз играл на деньги, и всё неудачно, проигрался вчистую, и ему пришлось прибыть на остров, дабы скрыться от долгов. Супруги очень обрадовались старому наставнику, и уговаривали его подольше оставаться на острове. Хуан Жун мало-помалу вытянула у старика истинные мотивы его посещения, и тайно послала людей, чтобы вернуть кредиторам его долги. Кэ Чжэньэ об этом не знал, возвращаться в Цзясин не собирался, и мало-помалу сдружился с маленькой проказницей Го Фу.

Промелькнули годы, и Го Фу исполнилось девять лет, и супруги вновь отправились на поиски родителя Хуан Жун, которая очень скучала по отцу. Разумеется, старый наставник Кэ Чжэньэ захотел отправиться вместе с ними, да и Го Фу клянчила так жалобно, что отказать было невозможно. Когда четверо покинули остров, то началось планирование путешествия. Кэ Чжэньэ при этом заявил: «Я в любое место готов отправиться, лишь бы не в Цзясин». Хуан Жун рассмеялась: «Великий наставник, для тебя есть хорошая новость, я всем твоим кредиторам давно вернула твои долги». Кэ Чжэньэ так обрадовался, что первым делом предложил направиться в Цзясин.
Прибыв в Цзясин, четверо остановились на постоялом дворе. Кэ Чжэньэ навел справки у старых знакомых, и ему сказали, что несколько дней назад, человек в зеленом халате, по описанию похожий на Хуан Яоши, в одиночестве пил вино в башне Яньюньлоу – «Башне Туманов и Дождей» на озере Юаньянху. Супруги Го Цзин и Хуан Жун необычайно обрадовались, и начали поиски в округе Цзясин. В этот день, с самого раннего утра, Кэ Чжэньэ и Го Фу отправились в лес играть с парой орлов, и как раз столкнулись с Ву Сювэнем.

Кэ Чжэньэ обменялся с Ли Мочоу несколькими приемами, и ему стало абсолютно ясно, что он ей не соперник, он задумался: «У этой демоницы боевое искусство очень высокое, не уступит уровню Мэй Чаофэн в ее лучшие времена», -- и он занял позицию плотной обороны в дверном проеме, применив прием «Посох, стерегущий демонов». Ли Мочоу втайне его похвалила: «Слышала я раньше от этого неблагодарного парнишки Лу-Лана, что в округе Цзясин имеются «Семеро удивительных» мастеров старшего поколения, боевое мастерство у них не слабое, а у них учеником был тот самый знаменитый рыцарь Ян Цзин. Это старик – глава «Семи удивительных из Цзяннани», оказывается, его слава вовсе не дутое имя. Он и слепой, и хромой, старый и слабый – а, поди-ка -- продержался целых десять приемов».

Тут у нее за спиной раздался совместный крик супругов Лу, и госпожи Ву – он втроем ринулись в атаку сзади, и она решила: «Ранить Кэ Чжэньэ не трудно, но, если сюда неожиданно явятся супруги Го, то сражение будет нелегким». Она махнула мухогонкой, и пряди тонких шелковых нитей рванулись к груди Кэ Чжаньэ, подобно короткому дротику. Тонкие нити очень мягкие, но, когда они объединяются в единый пучок, да еще направлены в уязвимую точку, то их сила довольно внушительная.
Кэ Чжэньэ уперся посохом в землю, и отпрыгнул назад. Ли Мочоу прыгнула вперед, будто готовая продолжить атаку, но кто знал, что она внезапно продолжит бой в противоположном направлении! Она мягко развернулась,и ее плечи оказались в двух локтях от Ву Саньнян. Ву Саньнян вздрогнула от неожиданности, торопливо нанесла удар левой ладонью в лоб. Ли Мочоу легко уклонилась поясницей, точь-в-точь, как хризантема под порывом ветра, уклонившись от матушки Ву, нанесла удар ладонью в живот матушки Лу.

Лу Эрнян промчалась вперед еще на три шага, и рухнула наземь. Лу Лидин увидел, что его супруга ранена, и он прыгнул на Ли Мочоу, замахиваясь одиночной саблей. Он рванулся в самоубийственную атаку, рассчитывая на взаимную гибель. Ли Мочоу имела девичью фигурку, разочаровавшись в любви, испытывала ненависть к любовным отношениям, сейчас, увидев, как на нее бросился Лу Лидин, пришла в ярость, мухогонкой выбила саблю, а на втором круге хлестнула его прямо по макушке.
Ли Мочоу в один миг ранила обоих супругов Лу так быстро, что Кэ Чжэньэ и Ву Саньнян не успели прийти к ним на помощь. Она улыбнулась: «Где две девочки?» Не дожидаясь ответа, она метнулась, превращаясь в мелькющую желтую тень, прошлась по всем помещениям в доме, проверила всё, но так и не нашла Лу Вушуан и Чэн Ин. Она выгребла из печи угли, и подожгла сарай с хворостом, выпрыгнула со двора, рассмеялась: «У меня нет вражды с Персиковым островом, и наставником И Дэном, прошу двоих уважаемых выходить!»

Но Кэ Чжэньэ и Ву Саньнян видели, что у той ненависть прямо-таки из глаз брызжет, и железный шест со стальным мечом бросились в парную атаку. Ли Мочоу уклоном ушла от железного посоха, махнула мухогонкой, оплетая меч Ву Саньнян. Двое со всей силы рванули, меч лопнул, его рукоятка полетела в лицо Кэ Чжэньэ, а острие прямо в Ву Саньнян.

Ву Саньнян была потрясена уже тем, что меч вырвали из ее руки, но, когда мухогонка не просто разорвала меч в воздухе, но и еще направила осколки в них двоих, она едва успела пригнуться, когда почувствовала на макушке холод – острие меча срезало большую прядь волос на её голове. Кэ Чжэньэ слышал, как лопнул меч, поднял перед собой посох, и отразил летящий обломок рукоятки, услыхав испуганный голос Ву Саньнян, перешел в атаку, размахивая посохом. У него в левой руке было припрятано три отравленных шипа, но он знал, что у Алой Бессмертной есть «Ледяные иглы» несравненно сильного яда, сам он ничего не мог видеть, и не хотел вынуждать её использовать это скрытое оружие. Так что, хотя ситуация и становилась очень непростой, но он не решался использовать свои ядовитые колючки.

Ли Мочоу всё это время несколько щадила его: «Ты слепец, так и не заметил, что я тебе специально уступаю». Она снова хлестнула мухогонкой, и его железный посох снова оказался в захвате. Кэ Чжэньэ с силой рванул посох на себя, препятствуя вырыванию оружия, но это оказалось уловкой. Ли Мочоу перебросила свое оружие в левую ладонь, а правой легонько коснулась груди старика: «Старый господин Кэ, Волшебная ладонь Алой Бессмертной у твоей груди!» Кэ Чжэньэ почувствовал, как его руки и ноги ослабли, но он гневно ответил: «Давай, выпускай силу, дешёвка, чего зря болтаешь!»

Ву Саньнян увидела, что случилось, бросилась на выручку. Ли Мочоу подпрыгнула, оттолкнулась от поперечно выставленного железного посоха, и полетела в сторону Ву Санньнян, в воздухе вытягивая руку, и, еще не приземлившись, положила ладонь ей на лицо, со смехом произнесла: «Ты осмелилась прогнать мою ученицу, можно сказать, не робкого десятка», -- хихикнула, и скрылась вдали.

Ву Саньнян только почувствовала, что прикоснувшаяся к её лицу ладонь мягкая и теплая, касание было нежным, и невыразимо приятным, а следующее, что она увидела, была тень, быстро исчезающая в зарослях ивы. Она не бросилась преследовать, осознавая, что обменялась с Алой Бессмертной всего несколькими приемами, и лишь чудом осталась жива, уже отдала все свои силы – её тело обмякло, и она распласталась по земле, некоторое время не в силах даже пошевелиться. Кэ Чжэньэ только что чувствовал напротив сердца вражескую ладонь, будто ему на грудь давил тяжелый камень, тяжесть была неимоверная, и только сейчас он с трудом перевел дух, постепенно восстанавливая дыхание.

Прошло достаточно много времени, прежде чем Ву Саньнян собрала силы, и поднялась на ноги, вокруг колыхались волны жара, и тут Кэ Чжэньэ заметил супругов Лу – те были при смерти, и от смерти их отделяли считанные мгновения. Он задумался: «Если их переносить, это их добьёт, но и позволять им здесь оставаться тоже нельзя, что же делать?»

Пока он колебался, вдруг вдалеке послышался крик: «Жёнушка, с тобой всё в порядке?» Это и в самом деле был голос Ву Саньтуна.