Варька

Анастасия Петровна,  провожая дочек в школу,  давала наставления, - Ты Светочка, иди  в школу по центру посёлка, там меньше луж и нет «забегаловок», чтоб тебе не видеть пьяные рожи. Заметишь мальчишек, лучше обойди стороной. Не забудь чистый носовой платочек всегда держать при себе, сумочка со сменной обувью, всегда должна быть в правой руке, на всякий случай, и непременно зайди к Маргарите Фёдоровне, передай ей благодарность от меня, за семена фиалок.   Чуть не забыла, когда ты вышиваешь ромашки, не забывай соединять белые и синие нити, это придаст цветам естественный оттенок. Да, и  ещё, когда играешь на пианино, не забывай про белые чистые гульфики. Девочка, играющая Моцарта, должна быть безупречна во всём!
После наставлений для старшей дочери - Светланы, Анастасия Петровна повернулась к Варваре, долго осматривала её синий, опухший глаз,  - А ты – «катастрофа»,  иди в школу и никого не трогай!  Можешь хоть раз дойти до школы и никого не трогать?!
 - Я никого не трогаю, они сами пристают.
 - Сами?! А старый облезлый кот, тоже сам залез в печную трубу к деду Василию и бабке Лизе? Ты ведь старых людей, чуть на тот свет не отправила! Ты их чуть до инфаркта не довела, когда  этот кот выпрыгнул из их печки, страшный как чёрт! Дед Василий, после того случая, три дня крестился, на каждую встречную кошку. А зачем ты сломала дверь Семёну Павловичу Зуйкову?
 - Это не я, это он сам.
 - Сам? А кто ему дверь подпёр оглоблей, да так, что он всю ночь кричал «Спасите, помогите», пытаясь выйти на двор. А ведь он  животом мается. Смешно?! Ох – «катастрофа», выпросишь ты у меня прута,  по «месту» для приключений, марш быстро в школу! И не дай Бог, я вечером услышу от кого-нибудь, что ты опять в футбол играла  на кладбище! Смотри мне! Доиграешься!
День выдался солнечным, потому как - весна раздавала всем радостное настроение и большие надежды на лучшее! Пётр Иванович Терентьев, шёл по улице,  нервно стуча по щербатому асфальту, старым костылём. Подходя к дому участкового – Андрея, он остановился, осмотрелся вокруг, и только потом осторожно постучал в ворота. Андрей вышел в домашней форме, майка, трусы, тапки.
 - Ты Андрей скажи мне начистоту, - с ходу начал разговор Пётр Иванович, - Долго ещё я буду терпеть эту бестию, Варьку Семякину?!
 - А что дядь Петя случилось опять?
 - Я недавно был в песчаном карьере, что у речки, хотел песка набрать  ведро, печь подмазать надо. Спустился в ров, только собрался копнуть, ткнул лопату в песок  и провалился. Представляешь, эти сорванцы, во главе с Варькой, яму  накрыли  старым шифером и присыпали сверху песком. Так сразу и не заметишь.
 - Так с чего ты Пётр Иванович решил, что это Варькиных рук дело? Яму кто вырыл?
 - Так я и выкопал, я же там песок беру, неделю как уж.
 - А как насчёт пословицы  – «не рой яму…»? Я её значить вызову, стану расспрашивать, а она мне спокойно ответит, что – «Прикрыла яму, чтоб никто в неё не попал и не сломал себе ножку, лапку?
Пётр Иванович задумался, потом округлил глаза,   - А чего тут  гадать да спрашивать?  Когда я провалился, то на горе, стояла эта самая бестия и «ржала», как фронтовая лошадь. Я значить из ямы на неё, мол – «Что ж ты бессовестная творишь то?! Вот я участковому скажу про твои проделки!
 - А она?
 - Сказала, что – если я куда пожалуюсь, то она мне все окна повыбивает!
 - Так и сказала?
 - Так и сказала!
 - Ну, если сказала, значить вышибет!
 - Как вышибет?! Что ты говоришь такое?!
 - Нет - Пётр Иванович, она сама не будет вышибать, ты сам их вышибешь!
 - Это как так? Я что – сумасшедший что ли?!
 - Помнишь Ивана Сафронова, бывшего директора школы?
 - Помню, как не помнить.
 - Так она ему однажды пригрозила, что телевизор его цветной раздолбит.
 - Как это – раздолбит, прямо в дом зайдёт, и шарахнет по нему молотком?
 - Ты – Пётр Иванович, лучше меня сейчас слушай, чтоб потом не жаловаться.  Антенны у всех старого образца, возле дома, на длинных жердях крепятся.  Так Варька ночью, залезла к нему в палисадник,  нашла кабель антенный и проткнула его стальной иголкой, перемкнув медную экранную оплётку с центральной жилкой. И всё! Телевизор стал сильно рябить. А ты же знаешь, как у нас телевизоры налаживают, настойчивыми ударами кулака по корпусу. Иван Терентьевич бил этот несчастный телевизор, то с левой, то с правой, пока тот бедненький не сломался совсем. Говорят, аж - искры летели.
Пётр Иванович, стоял как замороженный, растерянно моргая глазами, - Так что теперь мне делать, бежать из посёлка что ли?! Ты смеёшься надо мной Андрей?!
 - Да какой тут смех Пётр Иванович. Про Семёна Зуйкова небось тоже слышал? Варька грозилась ему дверь выломать. Так подпёрла ему дверь жердиной, а у Семёна как раз живот разболелся, так тот бедненький ломился в дверь всю ночь, пока не вышиб её – сам! Вот и гадай, после этого, что у Варьки на уме, когда она обещает вышибить тебе все окна!
 Старик совсем расстроился, задумался, постоял минут пять, потом плюнул через левое плечо три раза,  перекрестился и пошёл дальше, бормоча себе под нос что-то непонятное.
 Классный руководитель - Зинаида Васильевна, была человеком рассудительным, с философскими взглядами, на всё происходящее вокруг, и с огромной библиотекой в голове.   Её любимая фраза, которую она повторяла при любом случае,  -  «Если педагог соединяет в себе любовь к делу и к ученикам, он - совершенный педагог» - Л. Н. Толстой. Иногда, с минуту подумав,  она добавляла, к уже сказанному, - «Педагог без любви к ребенку - все равно, что певец без голоса, музыкант без слуха, живописец без чувства цвета».  Потом опять с минуту подумав, добавляла ещё, - «Воспитание не только должно развивать разум человека и давать ему необходимый объем знаний, но должно зажечь в нем жажду к серьезному труду, без которого жизнь не может быть ни достойной, ни счастливой».
В учительской  пахло сиренью, пышные соцветия которой виднелись, сразу за окном.  Посадив Варвару на стул, возле своего стола, она впала в долгие раздумья, ибо уже не знала, что предпринять и по какому пути убеждения пойти, в целях перевоспитания своей подопечной. Варя сидела спокойно, тупо разглядывая цветы сирени за окном.
 - Вот ты Варвара, сама подумай, - начала разговор Зинаида Васильевна, уставшим голосом, - Я не собираюсь тебя ругать, или наказывать, давай просто поговорим по душам.  Люди больше полагаются на здравый смысл, и они готовы нарушать любые правила, если в их сознании - правила идут вразрез с их здравым смыслом, я это отчётливо понимаю и даже могу принять за основу поведения отдельно взятого индивидуума. Но, вот уже несколько лет я смотрю на тебя и не вижу никакого здравого смысла в твоих поступках.  Твои негативные причуды, нарушения дисциплины, умышленные конфликты с окружающими, это как бы - твой подсознательный крик о помощи, насколько я могу понимать в человеческой психологии. Но как я могу тебе помочь, если ты не слышишь тех, кто хочет тебе добра? Пойми, что – основное в становлении твоей  будущей личности, будет играть всё, что ты впитаешь в себя сегодня. На становление любого ребёнка, как - личности, влияет абсолютно всё, что происходит вокруг него, это могут быть  -  постоянные ссоры в школе и семье, отсутствие внимания, чрезмерная занятость родителей, недостатки в работе образовательных учреждений и так далее…
- Варька, «Наших - бьют»! – послышался мальчишеский голос за окном.
Учительница резко встала, и подошла к окну, чтоб узреть и распознать «крикуна», никого не обнаружив,  она обернулась,  чтоб продолжить воспитательную беседу с подопечной, но стул, на котором, только что сидела Варька, был пуст. Зоя Васильевна не опустилась, а -  рухнула на свой стул и, повернувшись лицом  к бюсту Ленина, озорно - по детски, скривив рот, и сведя зрачки глаз к переносице, иронически выдохнула, - «Главнейшая дорога человеческого воспитания есть убеждение, - Ушинский»!
Благо в кабинете никого не было.
Последняя «линейка» в школе, перед летними каникулами, проходила в пятницу, потому родителей учеников, было очень мало. Не потому, что – пятница, а потому, что – весна! Люди, «вооружившись «  вилами, лопатами и граблями, набрасывались на огороды и приусадебные сады. Весной, каждый день дорог. Пётр Иванович, жмурясь от яркого солнца, с вилами на «караул», спокойно шагал мимо школьного забора, из-за которого до него доносились командные голоса учителей, и пионерская  музыка. Вдруг, доска в заборе отъехала в сторону, и в образовавшейся дыре, показалась «мордочка» девочки.  Девочка, как девочка, вот только  удивление вызывало то, что она была чёрненькой, то есть – негритянка. Не часто встретишь в провинциальном русском посёлке негров, тем более что их здесь вообще никто  никогда не встречал, а тут – «На - тебе»! Выглядывает из дыры, как чёрт из табакерки, и улыбается.  Пётр Иванович, во имя «мира во всём мире», в ответ тоже приветливо улыбнулся.
 - «Guten Tag» - дядя, - проговорила девочка и вышла из «дыры», таща за собой здоровенную псину на поводке.
Пётр Иванович округлил глаза от удивления и страха, но вспомнив советские фильмы про войну,  переступил через свой страх и ступор в мозгах, ради всемирного признания  –  бесстрашия русского народа, ответил достойно, - «Гутен моргин», девочка!
От своих познаний иностранных языков, его довольная улыбка стала ещё шире и доброжелательней, хотя размеры собаки, явно не вписывались в народную дипломатию. Девочка улыбнулась и подошла поближе к Петру Ивановичу. Протянув ему конец собачьего поводка, она  с извиняющейся улыбкой, вежливо произнесла, - «Уно – моменто – падре»»
К несказанной радости Петра Ивановича, он и это выражение слышал из какого-то фильма, хотя последнее слово, его чуточку насторожило, - Ничего – ничего, я подержу, - ответил он, осторожно взяв поводок из рук иностранки. Негритянка, намотала собачий поводок ему на руку, отошла в сторону и торжественно произнесла, - «Буно джёрно комарадо - Адьёс!», - и отдав пионерский салют правой рукой, скрылась в той же заборной дыре, из которой, недавно и вышла.
Долго  сидел Пётр Иванович с собакой, на школьной лавочке у забора, в глубоких раздумьях, - «Странная девочка, эта негритянка, и откуда здесь негры объявились? Откуда-то из Африки, а лицо её мне будто бы знакомо. И кольцо в ухе напоминает гардину на окне.  Не успела объявиться в посёлке, а уже с синяком»?! Долго бы витал в раздумьях - Пётр Иванович, пока откуда-то издалека, вдруг не раздался странный свист, похожий на пение скворца весной. Огромный пёс, услышав этот сигнал, резко соскочил и со всей своей  дикой мощи - рванул в сторону свиста. Да так, что Пётр Иванович перелетел через лавочку, длинными «молодецкими» прыжками «степного сайгака» проскакал через всю клумбу, и только тротуарный бордюр, остановил его стремительное движение в неизвестность. Когда он «проредил» головой  кусты сирени, он вспомнил - таки, - «Где он раньше мог видеть эту африканку»!
 - Ох - Варька, ну «цунами с землетрясением», я до тебя доберусь!