Смешная фамилия

Но вот откуда в Поволжье Мартышкины взялись?
То, что ананасы в Пензенской губернии выращивали, сведения в архиве находила, а вот то, что мартышки в чернозёмной степи водились, такого не встречала. Именно эта  нелепица и вызывает улыбку  у тех, кто фамилию впервые слышит. Попробовала мыслить логически...

Метрические записи о рождении, крещении и венчании в Пензенской губернии вообще указывают на отсутствие фамилий в ряде эрзянских и мокшанских деревень даже в конце ХIХ века.Поэтому нередко краеведы, порой, принимали отчества за фамилии.

Антропонимисты указывают на первоначально двучленную модель имён у мордвы (дохристианскую), которая состоит из имени отца (отчества), стоящего на первом месте в родительном падеже, и имени собственного, например: Пивцаень Нуянза, Кежеватонь Сюмерьге, Москаень Овтай, Нуякшонь Паруш, Кирдяень Куляс и др.

Фамилии у мордовских крестьян появляются официально, главным образом,  после общегосударственной переписи населения или при принятии мордвином крещения. Присваивали же их чаще, сами переписчики и священники, основываясь на отчестве отца или мордовской кличке, которая давалась односельчанами по чертам характера, виду деятельности, особенностям внешности (Кежеват - «злой» - Кежеватов, Паруш – «хороший» - Парушев, Овтай – «медведь» - Овтаев, Каргаш – «журавль» - Каргашев, Тумай – «дуб» – Тумаев и др.)

Иногда фамилия присваивалась по населённому пункту (с. Киржеманы – Киржеманский, с Пилесево – Пилесевский) или рельефу местности (Вярвиль - Вярвильский) и др. Встречается корневая основа уже церковных имён, но переделанных на местный разговорный манер. Например, имя Елена приняло в эрзянском языке форму  Олё или Олёна, Фёдор – Кведор, Николай — Миколь, Заxap — Закар, Агафья — Ога, Аксинья — Окся, Авдотья — Олдо или Олдай, Дарья — Дарё, Мария — Марё, Наталья — Наталь и т. д.

Образовывалась же фамилии по примеру русских с окончаниями на -ов, -ев, -ин, -(к)ин (помимо – ский- от названия населённого пункта). Так сын Шиндяя (Чиньдяя) становился Шиндиным или Чиньдяевым, сын Рузавы - Рузавиным, Моская – Москаевым, Кудаша - Кудашовым или Кудашкиным, Мареся — Маресьевым или Мареськиным и т. д.
Окончания мордовских фамилий на – шкин и - айкин типично для отдельных селений, где называли друг друга с добавлением к имени суффикса – ка: Кудашка, Чиндяйка, Ромайка и др.

Вот и в эрзянской части деревни Наумкино фамилии звучали, главным образом так: Ромайкин, Качайкин, Чайкин, Дашкин, Аношкин, Ромашкин, Мартышкин...

Вроде теперь всё понятно: в корневой основе фамилии – имя Мартын, кликали его в деревне Мартышка, вот и записали его детей, как Мартышкиных. Так все и рассуждают. Но смущает вот что: у мордвы нет имени Мартын. Правда имя Мартин (латин.) есть в святцах – его могли дать крестьянину деревни Наумкино после принятия им православия. Но в этом случае, фамилия звучала бы как Мартинов, Мартишкин. Да и не успел бы один Мартин за такой короткий срок после присвоения фамилии (100-150 лет) дать мужское потомство в одной деревне более восьми сотням человек, а именно столько, судя по метрическим книгам, обитало одновременно в деревне Наумкино в конце ХХ - начале ХХ веков.

Да и далеко не все Мартышкины деревни были родственниками, иначе бы  не венчали однофамильцев Наумкино так часто, как это случалось.
Так что же за стая мартышек здесь раньше обитала?

И тут взгляд упал на фамилию Чайкины. А вот и стая! В здешних краях обычных речных чаек мартышками называли!

Размером чуть больше голубя, эта речная и озёрная птица была частой гостьей на распаханных полях. Она очищала пашни от насекомых и мышей, а водоемы от мертвой рыбы.  Однако, мартышка не брезговала подворовывать и деревенскими отбросами, которые хозяйки скармливали домашней скотине, хитро подкрадываясь и выхватывая лакомый кусочек прямо изо рта жующей  свиньи.

Сейчас в словарях,  рядом с еще одним названием обыкновенной чайки – «мартышка», в скобках стоит слово: «устарелое». Но и теперь от отдыхающих, совершающих путешествие по Волге, нередко вслед  чайке, грациозно улетающей с куском выпрошенной громким криком еды, можно услышать: «у-у, мартышка!».
 
Ловкостью, сообразительностью, хитростью, упорством, должны были, очевидно, обладать те люди, которых в шутку прозвали «мартышками». И такие качества были присущи… приказчикам - посредникам между купцом и крестьянином в торговых операциях с  зерном. Их народ-то и прозвал «мартышками», которые «стаей» поселились в деревне Наумкино, дав своим потомкам такую смешную и необычную фамилию.

Дело в том, что крупные хлебные купцы – торговцы, которых в этих краях называли «суммами» в  мелкие сношения с продавцами-крестьянами не входили. Они предпочитали скупать зерно оптом и желательно, по низкой цене. Вот такие выгодные купцу поставки зерна и гарантировали перекупщики-мартышки, не забывавшие при этом и о своей выгоде.

Задачей мартышек было не допустить крестьян, везущих  мешки со своим  зерном до базара, а перекупить по дороге, и как можно по более низкой цене. Для этого они караулили груженые телеги на перекрестках дорог  и добивались своей коммерческой цели  путем различных ухищрений.

Вот какой портрет этих прытких поволжских приказчиков  в 1853 году даёт П. И. Небольсин в своих «Рассказах проезжего о странствованиях по Заволжью, Уралу и по Волге»:
 
«Мартышка — правая рука хлебного торговца. Лицо полное, румяное, но смиренное; глаза голубые, а больше серые; волосы подстрижены в скобку; рыжая бородка либо кудрится роскошно от правой скулы и до левой, либо торчит клином. Рубаха на мартышке красная, сапоги с подбором; летом на мартышке легкий верблюжий армячишко, зимой — овчинный полушубок….

На улице, под окном — все тихо; даже собаки не лают. Все спит. Ни одна калитка не заскрипела еще на заржавелых петлях. Точно весь свет вымер: ничто не шелохнется.
Но вот парень вдруг вскочил с лавки точно угорелый. Едва успев поправить га;шник, взъерошить волосы, почесать затылок и бока, он опрометью и босиком подбежал к окну и плотно приложился ухом к раме. Отяжелевшие, заспанные глаза разом разомкнулись; надутые и распущенные до самого носа губы расправились; рот полураскрылся; чуткое ухо еще плотнее прижалось к стеклу…

Так и есть! Вдалеке слышен скрип — это телега… мужик везет зерно в город.
Мартышка ободрился, отрезвел от крепкого сна, засуетился, второпях без обверток вздел сапоги, обеими руками разом влез в армяк, схватил кушак и шапку и бросился из избы вон…
Бойкий мартышка перездоровался со всеми мужиками, наговорил им всем турусы на колесах, напугал их низкими ценами на зерно, и не советовал им попусту убыточиться на безвыгодный и напрасный простой… ».*
 
Путь на ярмарку не короток, а дома осталось очень много дел для мужика. Да и базарная цена не известна: не остаться бы с убытком…вот крестьяне и соглашались продать свой урожай по сходной цене по пути прытким оптовикам-мартышкам.
Но даже если крестьянин не соглашался, дальше на пути его встречал другой мартышка. Тот передавал мужику другие дурные вести, мол, на хлебной ярмарке у купцов переполнены все амбары, но если крестьянин согласится малость скинуть цену на зерно, то мартышка «из жалости» обещает устроить дело, представив мужика знакомому купцу (у которого и находился в услужении).
 
Хотя мартышка и хитрый подход имел, но сделки проводил так, что довольными оставались все стороны: и крестьянин своё зерно быстро сбывал, и купец скупал оптом по нормальной цене, да и мартышка с наваром от купца оставался. Да ещё, порой, если одарит мужика ласковым словом, да поднесет ему стаканчик винца, тот и сам, добровольно поблагодарствует мартышку на каждый пуд зерна еще пятью фунтами.

Понятно, что для того, чтобы караулить крестьян, везущих свой урожай на базар, мартышки должны были жить на пути проезда телег  или на берегу реки, где  мешки с зерном переправляли на лодках. Вот деревня  Наумкино и находилась  на перекрёстке торговых дорог и на берегу одной  небольшой речки с убаюкивающим названием Няньга (-НЯН-тропа; -ГА- движение). Недалеко от деревни, Няньга впадала в широкую Узу, а та - в Суру, на которой  расположился  город  Пенза с его знаменитой продовольственной ярмаркой. Хлебная площадь Пензы была заветной целью крестьян всех окрестных деревень после сбора богатого урожая. Няньга служила путём и зимой, но уже саночным.

«Словно ласковая нянька,
Моя гальку на песках,
Не спеша струится Няньга
В ивняковых берегах …
И ромашками пропахнув
На ходу пригнув лозу
Вырывается с размаху
В васильковую Узу»
(Н.М. Почивалин)

Ещё в ревизских сказках 1723 года отмечается, что Наумкино - русско-мордовская деревня,  «из которой ездят в Саратов дорогою». Видимо тогда и появились здесь эти торговые посредники «мартышки».
 
Не удивительно теперь, почему составители ревизских сказок записали бесфамильных когда-то детей деревни Наумкино Мартышкиными - ведь они действительно были детьми мартышек.

ПРИМЕЧАНИЕ:
 * П. И. Небольсин. Рассказы проезжего о странствованиях по Заволжью, Уралу и по Волге // Отечественные записки, 1853, № 6. «Мартышки».

ДАЛЕЕ:http://proza.ru/2021/03/08/985

К СОДЕРЖАНИЮ: http://proza.ru/avtor/79379102895&book=5#5