Никита Пряхин

На кладбище играла ритуальная музыка. Возле вырытой  могилы на простом постаменте стоял гроб с покойной.
Красивое, мраморное лицо было представлено небесам. Словно всевышний с небес принимал этот печальный последний парад и следил за его исполнением.
Возле гроба стоял накренившимся утесом Никита Пряхин,
муж умершей женщины. Теперь уже Бывший Муж.
Глава крупной строительной корпорации, отец семейства,
целеустремленный и жесткий человек. Короткие стриженные седые волосы на склоненной голове нацепляли сухих листьев с опадающей акации. Он комкал в кулаке кепку и смотрел на мраморное лицо отказываясь принять этот неправильный, невероятный ход событий. Ход, в котором он не значит уже ничего. Ни на что не может повлиять. Он смотрел в лицо самого близкого  человека и почти валился сам в эту яму вместе с ней. Взорванные стихии терзали душу. Ненависть, безадресная и потому опасная, прорывалась сквозь острую боль утраты, страх нахлынувшего одиночества смешивался с отчаянием и тоской. Только любовь, его единственная, подаренная судьбой, оставалась на прежнем месте незыблемо. Куда она денется. Останется при нем.
Навсегда…
На щеках крупного лица двигались желваки. Страшно было подходить к Никите в эти минуты, и персонал покуривал в сторонке, настороженно ожидая команды.
В отдалении стояли потупившись сыновья Саша и Коля. Погодки двадцати пяти и двадцати шести лет. Саша был старшим  и распоряжался похоронами матери. Народу приехало много. Из Питера и из других городов. Ее любили близкие люди и знакомые. Любили за понятливость, такт и кротость. Наконец Никита словно очнулся от забытья и тяжелым взглядом обвел собрание. Потом нагнулся к жене и нежно ее поцеловал. К нему подошли двое подчиненных и помогли отступить от гроба. Началось прощание. Собравшиеся проходили мимо, и каждый оказывал покойной знаки внимания.
Гроб опустили и засыпали землей.

Дети жили отдельно от родителей, но после поминок остались с отцом. Впрочем в этом не было необходимости. Никита замкнулся в себе и не разговаривал. Так несколько дней прошли в тяжкой неопределенности. Он исчезал куда то и возвращался глубокой ночью. Или весь день не выходил из своей спальни, даже к столу.
Сыновья по своему объясняли для себя причины пряхинских исчезновений. Ни для кого не было секретом, что у отца незадолго до рокового дня смерти матери появилась другая женщина. Это обстоятельство  мгновенно провело между
отцом и сыновьями непреодолимую межу. А после смерти этот разрыв увеличился до предела. Они считали  его измену причиной смерти их самого близкого человека. Тем не менее крутость пряхинского нрава, его буйный непредсказуемый характер воспитал в детях уважение и подчинение отцовской воле.
Наконец они были вынуждены покинуть родительскую квартиру. У каждого из братьев было собственное дело. Саша владел сетью авто-заправок, а Коля имел большой ресторан в центральном районе. Своим благополучием на данный момент они всецело были обязаны отцовским капиталам.
На девятый день родственники съехались снова. Николай распорядился, чтобы из ресторанной кухни привезли готовые продукты. Валентина и Катя, помощницы по домашнему хозяйству, накрыли быстро и умело. Все стали ждать Никиту.
Без Пряхина никто не отваживался заговорить о застолье. Сыновья звонили отцу несколько раз, но телефон был
отключен. Звонили референту, тот не имел информации. Звонили водителю, машина стояла в гараже. Никита Пряхин исчез.
Наступил вечер. В дверь позвонили. Оказалось, что приехал адвокат, отцовский поверенный. Адвокат, человек лет пятидесяти с крупным вспотевшим лицом, находился в растерянности. Причина этому вскоре прояснилась. Он приехал огласить Пряхинское решение. В нем, он, не дожидаясь собственной кончины, распоряжался о раздаче своей движимой и недвижимой собственности. Его строительное дело вместе со значительными счетами переходило к сыновьям. Жилье и вещи, а так же дача под Питером распределялись среди родственников. О себе Пряхин сообщает, что отходит ото всех дел и отправляется в путешествие. Так и выразился, повторил поверенный: «…в путешествие».
-Вы же хорошо знаете своего батюшку и его характер. Так что, воля ваша, а расспрашивать его я не стал. –Закончил он.
               К концу поминального дня, подвыпившие гости
уже путались с фигурой поминуемого. То ли они провожали покойную, то ли щедрого наследователя. Некоторые просто не верили свалившемуся на них внезапному богатству.
В любом случае, утверждать можно одно: свет не видел более странных поминок по усопшему.

Миновало десять лет после описанных событий. Сыновья пытались разыскать своего отца, но все зря. То ли искали с прохладцей, опасаясь вновь попасть под отцовскую руку, то ли так уж хорошо замел за собой Никита все следы. Единственное, что о нем напоминало, это неувядающий букет свежих роз на могиле матери. От куда он появлялся установить не удавалось.
Но вот, спустя десять лет пришло первое известие.
           На запрос откликнулся дьякон церкви успения Пресвятой Богородицы из глухой карельской деревеньки. Братья пытались расспросить священника об отце, но тот уклонился от прямого ответа. С казал только, что исполняет его волю  и ожидает их с нетерпением и непременно к такому то числу. Что стало с Никитой Пряхиным, жив ли он, выяснить не удалось. Связь с деревушкой была отвратительной.

Саша и Коля Пряхины едва не проскочили нужный поворот.
Глаза устали от вселенского снежного беспределья.
От трассы вниз под гору уходила узкая проселочная дорога. Братья свернули и проехали еще несколько километров. Возле двухэтажной деревенской школы их встречал тот самый дьякон.
Сухой и долговязый батюшка то и дело улыбался гостям. Он был достаточно молод, лет сорока. Дышал в ладони, согревая их и быстро рассказывал, словно опасаясь не уложиться по времени.
-Школу эту построили на средства от вашего батюшки! Построили и оснастили.-
Он, казалось, и сам гордился Пряхинским поступком.
Приезжие переглянулись. Это известие нисколько не удивило братьев, скорее наоборот, утвердило в том, что отец их всегда был человеком щедрым.
-Дальше пешими пойдемте, потому как от снега лишь тропинка пешеходная расчищена.
Они оставили машину возле школьных ворот и отправились по тропе следом за батюшкой. Священник хотел было продолжить рассказ о строительстве школы, но старший из братьев остановил его, мягко положив руку тому  на плечо.
-Послушайте,- Начал Саша- Святой отец. Не испытывайте нашего терпения, скажите, что с отцом.
-Сейчас, ангелы мои, вы и сами все увидите. И к батюшке вас отведу, непременно. От чего вы детишек то не взяли с собой?
-Учатся!- Недовольно буркнул в ответ Николай. Его очевидно раздражал весельчак поп.
Они приблизились к аккуратной рубленой церковке с луковичным куполом, крытым осиновой серебристой плашкой.
Купол венчался золотым крестом. Портик над входом украшала икона Божьей Матери с младенцем Иисусом.
Священник вдруг сделался серьезен и проговорил:
-И этот храм выстроен отцом Вашим, чада мои. Гордитесь таким высокочтимым родством. Ибо Господь не сподобил меня ко встрече с более благородным и щедрым человеком, чем Ваш батюшка. Ступайте за мной!
С этими словами он распахнул массивные двери, впустив в святые пределы парящего карельского морозца.
Войдя в храм, братья с благодарным чувством отметили богатство внутреннего убранства. Современные отопители
сберегали теплый уют. Недостающий свет от свечей, компенсировали красивые светильники.
Вдруг старший брат вскрикнул и бросился к большой иконе, что стояла в середине зала перед иконостасом. Он обернулся к Николаю сильно побледневший с широко раскрытыми глазами.
-Посмотри скорее, Коля, это же…!-Он не договорил. Николай, приблизившись к иконе, так же как и старший брат ошеломленно смотрел на икону. С большой иконы писаной маслом по дереву, на них с любовью смотрела их родная мать!
-И сей лик есть плод трудов вашего отца. Здесь в храме есть много икон им лично выписанных.
-Так это отец сам написал?- В один голос спросили братья.
-Сам  конечно…-Послышалось из неосвещенного угла, где , как оказалось, стоял и молился человек в монашеском
клобуке. Только окладистая борода, и тусклый отблеск свечей в глазах незнакомца были различимы из-под  надвинутого капюшона.
Он стал медленно приближаться к братьям, держа перед собой горящую свечу, и те во внезапном смятении несколько отступили. Им показалось, что перед ними отец, однако капюшон упал на плечи, и им предстало совершенно незнакомое лицо.
Отблески свечей давали не глаза незнакомца а очки, сквозь которые на них был обращен взгляд, внимательный и смиренный. Лицо худое с густой бородой, совершенно лысая голова с мощным лбом и удивительно тихий, невнятный голос.
Монах взял братьев под руки и подвел к стене с иконами.
Он поднял руку со свечей и они снова и снова видели мать в образе Девы Марии в различных эпизодах библейского писания.
-Не по канону творил Никитушка, но по сердцу. Так что епархия не стала вмешиваться.- Тихо проговорил их проводник.
В его словах звучала великая любовь и уважение к Пряхину старшему. Он вдруг совсем по светски протянул братьям руку и представился:
-Меня Николаем Андреевичем звать.
Братья представились в свою очередь и попросили нового знакомого отвести их немедля к отцу. Он взволнованно  взглянул на святого отца и, засуетился, приглашая братьев к выходу из храма.
Они продвигались по узкой тропке деревенского кладбища.
Вдруг проводник остановился и потупившись произнес:
-Вот он, Ваш батюшка. Здесь и лежит, как сам пожелал.
Пряхины отодвинули старика в сторону и приблизились к
очищенному холмику. На могиле лежал простой круглый камень с двумя высеченными буквами Н.П.
-Так пожелал Никитушка!- Горько повторил Николай Андреевич.
-Он так распорядился. «Если, сказал, когда могилу рыть будете, какой либо камушек попадется, то на нем и напишите две буковки. А коли, ничего не встретится, знать так тому и быть, буду безымянным лежать. Так, значит угодно Господу.
Что заслужил, то и получу!»
-Только копать начали, сразу камень этот вырос. Круглый и ладный. Знать Господь приветил овцу свою раскаявшуюся.
-В чем он раскаялся? Вы то, от куда знаете!?- Сорванным от волнения голосом, зло проговорил Николай.- Они с братом стояли и как завороженные смотрели на круглый камень.
В глазах братьев стояли слезы. Их проводник, потупившись, поспешил отойти от приезжих на некоторое расстояние.
-Ну вот и свиделись, отец!- Горько проговорил Саша, стаскивая шапку с головы.
-Когда он умер!?- Обратился старший брат к старику.
-Аккурат сорок дней сегодня. Так он сам порешил. На сороковой день привести детей попрощаться.
Братья посидели в обнимку на узкой крашеной лавочке, поплакали. Повспоминали детские дни, Когда молодой и сильный Никита таскал их с собой по всему свету. Как учил братьев плавать. Как нежно он всегда относился к матери.
Вспомнили портреты на иконах и снова заплакали. Теперь только они двое есть друг у друга. Они и их дети. Неожиданное сиротство породило в братьях одну и ту же мысль. Теперь они заняли пост на самом краю. Сейчас они стоят там, где не так давно были их родители.
      После кладбища, новый знакомый проводил братьев до домика позади храма. Рубленый дом на две семьи из крупных сосновых бревен был покрыт черепицей. Каждая половина дома имела свой выход и палисадник. Вероятно летом в палисадниках росли цветы.
-Здесь дьякон, отец Алексей проживает с семейством, а  в той половине жили мы с Никитушкой.
Братьев покоробило это «мы». Что это за человек и что его столь тесно связывало с их отцом? По всем признакам они были совершенно разными людьми.
А проводник продолжал рассказывать.
-Никита сам, своими руками и дом этот срубил и баню возле озера.- Он толкнул дверь и пропустил гостей внутрь.
Захлопнулась тяжелая дверь на кованных петлях и они оказались в комнате с невысоким потолком и дощатым лакированным полом. Камин в углу комнаты, своими громадными размерами поражал воображение. Кроме камина там красовалась лакированным кирпичом печь «шведка» в которой и сейчас горели дрова. Комната была чисто убрана. В углу возле окна стоял мольберт и даже пластиковая палитра оказалась  вымытой. Там же стопкой стояли струганные багеты.
-Зачем так много багетов?- Поинтересовался Саша.
-Это не багеты, вернее не все они багеты.- Объяснил Николай Андреевич.
-Это рамки для пчел. Никита пчеловодством увлекся, а я ему помогал…

Наступил вечер. Отец Алексей, Николай Андреевич, Саша и Коля собрались за столом. Готовила и накрывала бойкая симпатичная жена дьякона Настасья.
Пирог с форелью украшал стол. Однако не менее аппетитно смотрелись плошки с домашними соленьями и маринадами.
Кислая капустка, моченые брусника и клюква, конечно же грибы: маринованные беленькие и соленые волнушки. Напитки тоже были самодельными. Ягодный морс и домашний квас  в графинах обступили штоф литра на два с содержимым густого вишневого цвета.
-Самогон.- Предупредительно объяснил дьякон, деловито  проследив за взглядом гостей.- Угощайтесь пожалуйста. Помянем раба Божьего Никитушку добрым словом.- Сказав это, отец Алексей с видимым удовольствием отведал вишневого напитка. Братья присоединились.
Николай Андреевич переоделся в темно серый костюм. Выпив с остальными, он вдруг хлопнул себя по лысой голове, и выскочил из-за стола, сделав рукой успокоительный жест. Через минуту он вернулся с портретом и небольшим пакетом в руке. В пакете оказались документы отца и свидетельство о смерти.
Портрет Николай Андреевич тут же  повесил на  стену. На большой фотографии Никита Пряхин бородатый, исхудавший чуть не в трое улыбался , держа в руках эмалированный тазик с нарезанными сотами извергающими свежесобранный мед. Он был одет в клетчатую рубаху с засученными рукавами и джинсы. Одежда буквально «висела» на исхудавшем теле.
-Что с ним случилось?- Тихо спросил Саша, подавленный переменами во внешности Никиты.
-Рак у него нашли. Слишком поздно, говорят обратился за помощью.- Грустно пояснил Николай Андреевич. – Мог бы
мне сказать, да не  такой был человек наш Никита.
- А почему Вам, акафист, что ли, заупокойный заказать?- Сухо процедил Николай. Было видно, что он невзлюбил их нового знакомого, и не собирался скрывать неприязни.
-Ну, хотя бы потому, что я врач кардиолог и никакого отношения к церковному чину пока не имею.- Невозмутимо ответил Николай Андреевич.
Тут Дьякон Алексей засобирался и вскоре вместе с игривой хозяйкой- попадьей откланялся.
Николай выпил и попытался скрыть свою растерянность, но не выдержал и извинился.
-Не извиняйтесь. Не за что вам передо мной извиняться.
Он вдруг налил себе полный бокал и выпил одним махом. Что-то созревало в этом человеке и вот- вот должно было появиться на свет. Оба брата чувствовали это и в ожидании напряженно молчали.
Братья испытывали одно и то же чувство по отношению к ушедшему отцу. Глубокое раскаяние за те глупые обвинения, что они взрастили в себе. И уважение перед этим таким близким и таким незнакомым человеком. На сегодняшний день у обоих братьев, несмотря на их крепкие семьи и любовь к женам, уже произошли незначительные интрижки и их праведная спесь поубавилась. Реальная ситуация все обращала вверх ногами. Это им следовало брать пример любви и преданности у отца к матери. Справедливости ради, следовало сказать, что прямых обстоятельств отцовской измены в те дни десятилетней давности не было. Были слухи, а слухи всегда окружают ярких, значительных людей.
В этот момент вдруг заговорил их новый знакомый. Заговорил тихим, проникновенным голосом.
-Я работал в кардиологической клинике, где лечили вашу маму.
Когда случилась трагедия. Никита пригласил для расследования
независимого мед эксперта, кардиохирурга и тот сразу заявил Пряхину, что инфаркт произошел от длительного лечения препаратом «Деокс». А препарат этот выписал я.
Вы знаете, что говорят о врачах теперь. Что они продвигают лекарственные бренды и получают за это вознаграждения от фирм производителей. Не стану отрицать, водился и за мной этот грех. Только в случае вашей мамы, и принимая во внимание все результаты обследования, вряд ли в чем то следовало  подозревать медикаменты. Ей была показана срочная операция, а она, по какой-то причине была категорически против. Просила меня
выписать ей поддерживающие препараты.
Рассказчик внезапно замолчал и уставился на портрет Пряхина.
-И что было дальше?- Одновременно произнесли братья.
-Дальше. Ко мне в кабинет пришел ваш батюшка и начал с того, что сломал мне нос и челюсть.
Затем он сам отволок меня до машины и отвез в помещение с бетонными стенами, где было очень холодно.
А после похорон, Никита пришел, встал передо мной и предложил мне выбор. Либо отправляться следом за его женой, либо навек попрощаться со своей семьей и уехать с ним, с Пряхиным туда, куда он укажет. Таким образом, он в наказание за причастность к смерти  его жены приговаривал меня к вечному изгнанию из семьи.
 Поскольку я был совершенно уверен, что передо мной сумасшедший, то не раздумывая согласился уехать. Я рассчитывал, что случай позволит мне улизнуть. Он отвез меня к нотариусу где я подписал доверенности на машину и квартиру в пользу своей супруги. Пряхин обещал передать документы семье незамедлительно.

Мы обосновались на этом месте в старом доме священника.
Церковь была разрушена. Домик пустовал.
И тут я понял, что передо мной не сумасшедший. Чем лучше я узнавал Пряхина, тем сильнее проникался симпатией к этому человеку. Гений пассионарности, он легко преобразовывал действительность по своему вкусу. Кстати сказать, он сразу оградил меня от попыток побега, так как, по его словам, немедленно вступит в силу альтернативный первый вариант. И это при том, что за десять лет я не припомню случая, когда его слово разошлось бы с делом. Школа, церковь, дом шли этапами самого эффективного строительства, что я когда либо видел. Его поездки в епархию. Встречи с администрацией района. Любое его действие было целенаправленно и эффективно.
    Однако скоро я устал от этой суеты. Мне стало совершенно невмочь более находиться вдалеке от жены и детей.
Наконец я решился. И вот однажды, когда Пряхин уехал за лесом для строительства бани, я бежал из своего заточения на попутной машине.
Но сам Бог как видно попал под Пряхинское  обаяние. Лил дождь. Машину, на которой мы ехали сильно занесло и выбросило на встречную полосу.
 Я пришел в себя в реанимации областной больницы. Первым человеком, которого я увидел, был Никита. Он сидел в кресле возле меня закутанный в белый халат и спал.
Он целую неделю не отходил от моей постели. В больнице я узнал, что все необходимые мне лекарства и аппаратуру Пряхин заказал из Финляндии и оплатил. Потом я выяснил, что для этого Никита продал свой автомобиль.
Я поправился и мы зажили как прежде. Только не совсем.
Пряхин изменился. Он стал меньше разговаривать. От него ушла былая агрессивность. Он занялся живописью и у него  хорошо получилось. Завел пчел. А про меня он, казалось вовсе забыл. Но впечатление было обманчивым. Однажды мы поехали с Никитой на его новом уазике в райцентр и он пригласил меня пройти с ним в здание автовокзала.
Там он усадил меня в кресло, а сам отошел. Я осматривался и нигде его не находил. У меня даже промелькнула мысль, что он, в присущей ему манере, освободил меня от всех обязательств. Но тут передо мной вырос бывший подчиненный из клиники Владислав. Он обрадовался, увидев меня целого и невредимого, а потом с удовольствием рассказал, как жена изменяла мне направо и налево пока я торчал в своей клинике. А когда я исчез, и она получила доверенности на машину и квартиру, моя благоверная моментально выскочила за муж. Владислав еще что то говорил, а я не слышал. Слезы обиды душили меня. Хотелось мести, однако будучи сам замешан в трагическую ситуацию, мысли о мести я отринул. А когда мы приехали с Пряхиным в деревню, я, вдруг, ощутил облегчение. Словно  в действительности вернулся в отчий дом. С той поры мы зажили с Никитой душа в душу. Я познакомился с местной учительницей вдовой, и мы постепенно сошлись. Я продолжал помогать Никите по строительству и отцу Алексею в церкви. А по выходным помогал учительнице в ее хозяйстве.
Ваш отец продолжал жить монахом. Много возле него крутилось особ разного возраста, но ни одна из них не смогла занять в сердце Пряхина места вашей матери.
Он стал писать эти замечательные иконы. Возился с пчелами.
И стал вроде как постепенно угасать. Я принял эти перемены за смягчение характера. Думал, что человек просто устал держать все в своих руках. Мы с отцом Алексеем стали больше уделять ему внимания. Помогать с работой. Я научился у Никиты ухаживать за пчелами и с некоторого времени вдруг почувствовал себя совершенно счастливым человеком. И, как ни удивительно, обязан своим счастьем я был Никите Пряхину. То есть человеку, силой державшему меня в заточении. Я вдруг понял всю красоту души этого человека. Его прямолинейность.
Его детскую наивность в вопросах для него несущественных.
Неспособность ко вранью, и наконец его вспыльчивость, да- да!
Все в этом человеке было гармонично взаимосвязано. Так думал и чувствовал не я один. К нему тянулись люди. Ему предложили должность директора в собственной школе. Пряхин со смехом отказался. «Я же, сказал, сечь их начну стервецов».
И вот тогда то и случилось с ним впервые. Побледнел вдруг и говорит мне: «Иди, Коля к Алексею, помоги двери красить.»
Я вышел, прошел немного, а потом екнуло что-то, вернулся. А Никита лежит на полу, коленки к груди прижал и белый как мел.
Отвезли, конечно в больничку, да что толку. Он, оказывается, год уже как мучался. Таблетки какие- то глотал. Чаи из трав заваривал и пил...
В комнате повисло тягостное молчание. 

Трое мужчин сидели за столом понурившись, увлеченный каждый своими мыслями, а с большой фотографии с траурной ленточкой им улыбался и протягивал свежий мед хозяин дома Никита Пряхин.

Дер. Сюрьга 2011-08-27