Над небольшим поселком в центральной Белоруссии восходит солнце. На балконе третьего этажа хрущевки, в клетке поет петух. В подвесных ящиках этого балкона цветут оранжевые настурции, в один ящик воткнута вертушка из фольги, которая радостно вращается от порывов легкого утреннего ветра. Тюль мягкой, широкой белой волной врывается в проем открытой балконной двери. В комнате на одной из стен неумелой рукой нарисована радуга. Перед этой стеной, на двуспальном диване рыжеволосая хозяйка петуха переворачивается на бок и закрывает ухо одеялом, чтобы еще поспать.
Одни соседи стучат ей в потолок, другие лупят по батарее.
Раздаются крики: Зинка! Зинка, просыпайся! Сверни горлопану шею. Дай поспать!
Зина никакого внимания не обращает на шум. К ее постели подходит бодрый, чисто выбритый мужчина, сорока пяти лет, застегивает пуговицу на манжете своей рубашки, он наклоняется над диваном и целует женщину в щеку.
- И зачем я только выжидаю до полуночи и ухожу пока еще никто не поднялся. Когда твой петух привлекает к твоей особе столько внимания.
- Я тебе уже давно говорю, что прятаться в нашем поселке бесполезная вещь. У нас как в песне: никуда не скроешься от внимательных глаз. – бормочет сонная Зина
- Не скажи. Мы вот с тобой продержались полгода. Шито-крыто. Полная конспирация. Для меня репутация женщины превыше всего.
- Смешной ты, ей Богу. Живешь, как на другой планете.
- Я церковный попечитель и заместитель директора производства. Нельзя авторитет терять. Вот когда ты официально станешь моей супругой - другое дело. – ответил тот шепотом.
- Я замужем уже была, мне не понравилось. Дай поспать. Такое утро прекрасное занимается.
- Не серьезно ты живешь – поживаешь, Зинаида. Все как девчонка. Детская вертушка на балконе, облака на потолке, радуга на стене. - (Мужчина обвел комнату взором) - Петух этот нелепый. Зачем он тебе? Только соседей злить. Ты же взрослая женщина!
- Иди уже на свою жилплощадь. Там у тебя тихо.
- А может, я к тебе чувства имею. И хочу, как лучше.
Зина начинает кричать. Крики петуха внезапно прекращаются. Соседи замолкают.
Зина: А может мне не надо как лучше?! Не нравится мне как лучше! Вот прикинь! Жалко мне петуха! Я его желтым цыпленком на дороге подобрала и вырастила!
- Ну, ладно. Как скажешь. Все равно его скоро в деревню заберут. – примирительным шепотом ответил Александр Климентьевич.
- Че ты такой занудный?! На все согласен, ни с кем проблем иметь не хочешь?! – спросила, окончательно проснувшаяся раздраженная Зина.
- Надо как-то искать компромисс. Уважать мнение общества. – сдержанно и рассудительно сказал Александр Климентьевич.
Зина села в постели, нагнулась поближе к нему и закричала: Надоели мне эти речи, хуже слякоти зимой! Не хочу я замуж! Не хочу! Не готова!
В возникшей после крика пронзительной тишине, как глас высшего судьи, раздался голос соседки сверху: Дура ты, Зинка! Такого мужика упускаешь! Не пьющий, положительный, квартира, машина имеются. Зарплата приличная.
Александр Климентьевич вздрогнул, внутренне сжался. На Зину этот голос не произвел никакого волнующего воздействия: «А, я на общественное обсуждение этот вопрос не выносила! Идите спать дальше!» – просто посоветовала она.
Но последовать ее совету соседи были уже не в состоянии. Одна из них вышла на балкон второго этажа сбоку для лучшей слышимости и продолжила: Вы че там орете? Петуха одного мало что ли?
Соседка сверху над Зининой квартирой выглянула в окно, чтобы соседке снизу лучше были слышны ее речи: Прикинь, Зинка Климентьевича выгоняет, а он ее замуж зовет!
Соседка снизу: Да ты че?! Вот дура-то! Где такого мужика еще найдет!
Соседка сверху: Да и я говорю дура. С другой стороны, может она своего милиционера все еще любит.
Соседки закрывают окна.
Александр Климентьевич, при каждом слове соседок, сжимается все больше и больше. Зина смеется.
В это время возле дома сигналит машина. Из машины выходит водитель и кричит, но стараясь, как ему кажется, не поднимать много шума, как бы громким шепотом.
Водитель: «Александр Климентьевич! Александр Климентьевич! На фабрике первая линия встала, без вас никак!»
Соседка с верхнего этажа выходит на балкон и кричит во весь голос: «Да отстаньте вы от человека! Дайте ему личную жизнь наладить!»
Водитель: «Так я разве для себя. Линия встала. А свеклы завались!»
Соседка: «Да у вас всегда свеклы завались! А Зинка замуж не хочет! Мы ее уговариваем.»
Водитель: «Так он у вас?»
Соседка: «Да че у нас ему делать?! У Зинки! А ей петух дороже, чем человек!»
Соседка со второго этажа: Так, может, она его не любит. Всем известно, по менту своему сохнет.
Устав от криков, с первого этажа в окно, решил выглянуть сосед-милиционер в майке: Я прошу ложные сведения по поселку не распространять! Я, может быть, женюсь скоро. А клеветники преследуются по закону.
На четвертом этаже, на балкон вышла старуха, поправляя слуховой аппарат: Кто на ком женится?! Я не уловила. Надо все-таки на ночь слуховой аппарат не снимать, но уж очень этот проклятый петух достал.
Соседка с верхнего этажа кричит громче: Да никто не женится! Зинка за Климентьевича замуж не хочет.
Старуха: Так правильно не хочет. Он же бесплодный. А Зинка баба молодая. Еще родить может.
На словах старухи Александр Климентьевич вскипел и выбежал на балкон и закричал, как укушенный: Это переходит все границы! Я прошу не вмешиваться в мою личную жизнь! Я не бесплоден! У меня был ребенок. И вообще моя жизнь вас не касается! И телефоны изобрели не для того, чтобы вы весь дом своими глупостями будили! Володя, где твой сотовый?
Водитель спокойно ответил: На зарядку поставил.
Тут начинает кричать петух. Александр Климентьевич, потеряв терпение, вытаскивает петуха из клетки и сбрасывает с балкона. Петух, планируя, благополучно приземляется на землю.
Александр Климентьевич кричит сверху: Володя, держи петуха! Я сейчас выйду, забросим его к Давиду в трактир «У дороги».
Аплодисменты соседей. Володя бегает по двору за петухом, стараясь поймать.
К соседке сверху выходит на балкон муж в тельняшке, закуривает: «Уважуха. Климентич - мужик! Не ожидал! А Зинку бросай. Я тебе дочку свояка из деревни привезу. Будешь как за каменной стеной. Факт.»
Александр Климентьевич в ярости раскланивается во все стороны: «Спасибо! Спасибо всем большое! Спектакль окончен! Можете идти спать!» Потом возвращается с балкона в квартиру, берет рабочий портфель и говорит Зине шепотом: «Имей в виду Зина, или я, или эта дурацкая радуга, или мне свояченицу из деревни привезут. Думай. У меня линия встала. Я ушел!»
Женщина смотрит на него с удивлением, как будто впервые увидела: «Неужели еще и Петруху убьешь?!»
Александр Климентьевич уже начал остывать и прекрасно знает про себя, что ни при каких обстоятельствах, не убьет птицу, но для важности строго отвечает: «Как получиться!».
- Не убивай. Ты ведь хороший. – Зина сделала жалобное, умоляющее лицо.
- Назад пути нет. Или замуж или петух на сковородке! – строго ответил ей мужчина.
- Первый раз тебя таким вижу. - Зина с восхищением вздохнула
- Жди! К ужину, приду с шампанским. Конспирация отменяется! По любому, кругом разведчики и партизаны. Вот деньги на провизию. Если мало будет - доплачу. – сказал будущий муж, положил деньги на старенький лакированный стол и пошел на работу.
Спустя полчаса, в цехе сахарного завода, уже переодевшийся в белый комбинезон и надев шапочку, Александр Климентьевич осматривал с молодым коллегой-инженером неработающую линию и строго ему выговаривал: «Вы дежурный инженер или барышня кисейная? Я же вам давал изучать документацию на это оборудование».
Молодой инженер, чувствуя себя намного круче этого дедули, бодро отвечал: «Я изучал! Но я специалист по автоматизированному управлению. А это оборудование делали, когда не знали, что такое компьютер».
На что Александр Климентьевич жестко парировал: «К высшему образованию неплохо бы и среднюю сообразительность иметь и перед ремонтными работами обесточить агрегат. Технику безопасности тоже изобрели, когда не было компьютеров. Но знать и соблюдать ее обязательно». – Затем подошел и сам выключил рубильник, раскрутил распределительную коробку. Показал молодому коллеге, как лужицу на ковре, невоспитанному щенку: «Видите, вот здесь перегорел предохранитель. Но просто его поменять может каждый механик. Инженер должен разобраться, почему он не выдержал нагрузки. А что может дать на него нагрузку? Понятно, вот этот узел. А в узле кто-то помимо меня ковырялся, и как, ему кажется, упростил схему. А схема продумана до мелочей. Мы ее сейчас обратно усложним. А если кто-то будет ее, в вашем присутствии, снова упрощать, дайте мне знать, и больше его на нашем заводе не увидят. У нас завтра поставки: 72 вагона для Мурманска. А в Мурманске навигация. И если мы не успеваем с поставкой, больше мы в тендере не участвуем, а если не участвуем и еще пару таких партнеров подводим, то весь завод, а за ним весь поселок остаются без зарплаты. Следовательно, легче и разумнее уволить одного экспериментатора. Но, думаю, вы и сами способны просчитать этот простой алгоритм до конца. Готово».
Александр Климентьевич крикнул в цех: Внимание! Сейчас первая линия пойдет! Все готовы?!
Рабочие крикнули: Готовы!
Александр Климентьевич кивнул молодому инженеру, чтобы тот включил рубильник. Молодой инженер выполнил, линия с гулом пришла в движение. Оба постояли полюбовались делом своих рук. Затем Александр Климентьевич обратился к молодому: Вы на рабочее место. А я в столовую, чайку попью. Потом сменю вас пораньше. А вы изучайте схемы, изучайте.
Вечером на пересменке, к пульту управления, за которым сидел Александр Климентьевич с очень мрачным видом, подошел сосед с четвертого этажа, крупный детина с вечной небритостью, одетый в джинсы, футболку и легкий, льняной пиджак. С ним в компании был третий их инженер с этого же завода.
- Привет, Климентьевич. А я тебе смену привел. Мы с ним договорились, что раньше тебя поменяет. – обратился сосед.
- Спасибо. С чего такая заботливость? - поинтересовался Александр Климентьевич.
- Извиниться перед тобой от всего нашего дома хочу. Что с утра так все на вас с Зинкой насели. Дело личное, деликатное, надо было всем делать вид, что ничего не слышим. Да разве этих баб уймешь?! Языки, как в уборочной машине лопасти, пока всех не перелопатят, не успокоятся. – мрачно продолжил сосед.
- Спасибо, извинения приняты. – спокойной и даже весело ответил Александр Климентьевич.
- Да это пустяки. Мы с тобой в трактир к Давиду пойдем. Он нас уже ждет.
- Спасибо. Но я сейчас не могу. Зине обещал. Мы с ней помолвку отметим. Теперь я обязан жениться.
- Так вот я по поводу Зинки-то, я и зашел. Малахольная она. Зря ты с ней связался.
- Может быть, я как-нибудь сам с будущей супругой разберусь?!
- Дело такое, как говориться, житейское. Одним словом, как бы помягче, не разберешься уже.
Тут Александр Климентьевич встревожился: А если с подробностями? Что случилось?
- Она уже на станцию укатила. Приехал за ней моряк из Севастополя, прямо сегодня и увез.
Александр Климентьевич был совершенно ошарашен этим известием: Как так?
Сосед потер нос и хмыкнул, чтобы подобрать слова. На самом деле ему самому не терпелось поделиться подробностями: «Да как в кино прямо! Приехал на такси. Сказал, собирай вещи. Она собрала, с работы уволилась и укатила. Тебе записку передала и деньги какие-то. Вот конверт». – Сосед протянул мятый, не раз использованный конверт.
Александр Климентьевич с нетерпением, среди купюр, нашел, достал и прочитал записку: «Прости. Прощай. Убегаю за радугой. Ужин отменяется». Он не знал, как реагировать, просто сидел ошарашенный.
Сосед продолжил гнуть свою линию: «Змеи они, бабы. Все зло от них. А Зинка хуже сколопендры»!
Александр Климентьевич сидел, ничего не отвечая.
Сосед тронул его за плечо: «Так пойдем в трактир? Ничего не подумай. Народ с тобой. Народ тебя уважает. На залечивание душевной раны средства собрал. Вот!» И в доказательство своих слов, сосед достал из внутреннего кармана пиджака и показал кошелек на замочке.
Александр Климентьевич, увидев кошелек был удивлен и тронут заботой, немного развеселился. Ответил: «Пойдем! Нельзя народ подводить»
Вскоре они плотно засели в трактире «У дороги», который был оформлен в деревенском стиле, белая белорусская хата, соломенный навес со столиками, у дороги плетень. По двору трактира гулял петух Петруха. Когда одна бутылка под жаренные колбаски была опустошена. Раскрасневшийся сосед положил руку на плечо утешаемого и спросил: «Ты мне скажи: вот чего у тебя жизнь не складывается? Вот чего этим бабам не хватает?! Мужик ты видный, краше обезьяны. Инженер толковый. И огород у тебя лучше всех и квартира чистая, как у медсестры в амбулатории. А путя нету?»
Александр Климентьевичу не особо хотелось отвечать на этот философский вопрос, он просто налил еще под одной и промолвил: «Да. Жизнь.»
Соседа было уже ничем не остановить, вне зависимости от ответов собеседника: «Бабы силу уважают. Как ты сегодня этого петуха с балкона. Хрясь! Сразу уважуха поперла!». Стукнул он по столу рукой.
- Да. Жизнь. – вновь пробормотал Александр Климентьевич.
Сосед продолжил утешительные речи: «Может, убьем этого петуха?! К едрене фене, м?! Если ты сам крови того этого. Так я сам могу?!»
- Не надо! Не надо губить, скажу я тебе, ни в чем не повинное существо! Нельзя! Он мне теперь как брат, понимаешь? Его тоже сегодня бросили, по сути то дела! За радугой, вишь, помчалась. А где я тут море с радугой, в Белоруссии возьму? Где, скажи на милость? – ответил совершенно пьяный Александр Климентьевич, которого никак не могли отпустить мрачные думы.
Сосед похлопал Александра Климентьевича по плечу и они снова выпили.
Александр Климентьевич пробормотал: «Да-а! Бросили и с балкона сбросили! Судьба!»
Сосед обнял и потряс его за плечо: «Жизнь. Держись, братка белорусс. Мы не из этих абы каковских. Бабы нас не вышибут из седла! За мужскую солидарность давай!»
Так они пили до самой ночи и легли спать на той же террасе. Хозяин трактира даже любезно вытащил им старые матрасы. Весь поселок знал, какое у Александра Климентьевича случилось горе.
Оранжевые цветы на балконе, без присмотра хозяйки быстро увяли, вертушка вскоре завалилась на бок и больше не крутилась, Александру Климентьевичу надо было жить дальше, и он готовился к зиме, как это было принято и заведено в их поселке. К осени он уже изрядно устал от всеобщего внимания и опеке. И теперь вез с огорода к дому груженую тачку, с несбыточной мечтой, чтобы по дороге никого не встретить. Но у подъезда на старых обтрепанных стульях сидели две старушки. Дружно поздоровались, назвав его по имени отчеству.
Александр Климентьевич сразу отрапортавался: «Здравствуйте. Везу морковь. Хранить буду в песке.»
Старушка в синем платке и теплой курточке, попыталась что-то сказать, но не успела, нее изо рта вылетело только приглушенное: А-а.
Александр Климентьевич без выдоха продолжил: «В бочке. А от мышей ничего делать не буду. У нас в подвале котов полно».
Старушка опять встряла со своим: «А-а»
Александр Климентьевич не дал ей слова молвить: «Картошку на выходных буду копать. Много. Крупная. Удобрял коровьим навозом с нашей фермы».
Старушка наконец вдохнула и залпом выпалила: «Хороший ты мужик, Климентьич, а в партизаны я бы тебя не взяла! Болтлив больно, не обижайся. А я только и спросить хотела: поедешь ли в город. Мне к эндокринологу надо, а кто подбросит, не знаю».
Александр Климентьевич расслабился и улыбнулся: «Ну, хоть кто-то о чем-то другом спросил! В четверг, в три выезжаю, подброшу, только не опаздывайте».
Старушка ответила: «Спасибо. Поняла. А сам как?»
Александр Климентьевич помрачнел: «Замечательно. Зина не звонила. У меня все хорошо. До встречи». Выпалил он и повез тележку дальше в подъезд, убирать в подвал.
Разговорчивая старушка зашептала своей подруге: «Довела его Зинка. Раньше слова не вытянешь, а теперь трещит, как автомат Калашникова».
Вторая подтвердила: «Похудел, осунулся. Окна моет два раза в неделю! Раз любовь сушит, значит сердце есть».
Первая добавила: «Хороший он. Хороший. А путя в жизни нету, ох, нету. Хоть песни пой, хоть пляши».
В подвале Александру Климентьевичу тоже была не судьба одному остаться и спокойно поработать над раскладыванием на хранение овощей. Соседка Наташа, которая возилась в соседнем подполье, сначала выглянула, когда услышала звуки вошедшего человека, потом вылезала и подошла.
- Александр Климентьевич! Как хорошо, что я вас встретила! Здравствуйте!
Он поздоровался.
Наташа восторженно продолжила, как школьница при чтении Лермонтова, хотя тема была куда прозаичнее и самой Наташе доходил четвертый десяток лет. Уже и фигура погрузнела и овал лица немного поплыл: «Как хорошо, что я вас встретила! А то вы, как будто меня избегаете…»
Александр Климентьевич вежливо и наигранно весело ответил, в душе кляня, избыточную населенность их маленького поселка: «Да что вы такое выдумали?! Зачем мне вас избегать?»
Наташа продолжила: «И я говорю, зачем?! Женщина я не старая, здоровая… Многие говорят, симпатичная».
Александр Климентьевич понял, что беседа затянется и во что-то обязательное, ненужное выльется: «Я вроде бы, не собирался оспаривать эти постулаты. Совершенно согласен!»
Наташа более уверенно улыбнулась: «Могу я вас пригласить, ко мне вечером, чайку попить? Я чудный пирог с вишней испекла. Может быть вместе фильм хороший посмотрим?»
Александр Климентьевич понял, что надо пресекать зло в зародыше: «Извините, сегодня вечером я занят. Очень занят!»
Наташа заметно скисла, поняла, что с ней не хотят встречаться: «Да?! Извините. Спрос не грех».
- Спрос не грех, да в нем намек, добру молодцу урок. – продолжил он тарабарщиной, чтобы замять неловкость.
- На что это вы намекаете? Вот так просто, обидеть хотите? – Наташа уже надулась
Александр Климентьевич подумал, что еще слез в подвале не хватало, если еще кто-то зайдет, вообще не отмоешься: «Вас! Никогда! Извините, это была шутка. Мне морковь в подвал отгрузить надо».
Наташа вроде бы передумала плакать, но забубнила ворчливо, переключаясь на дела в своем подвале: «Морковь. Конечно. Морковь превыше всего. Зачем друзья, да еще женщины, когда в жизни мужчины есть три мешка морковки».
Александр Климентьевич кленя свою слабохарактерность пробубнил: «Все не настолько трагично. У вас прекрасное платье. Вам очень идет. Увидимся».
Он не мог знать думки Наташи, которые носились у нее в голове: «Как не с нашей планеты. Нелюдимый, странный, загадочный. Может, порчу на него навели. Но ничего, я его расколдую. Узнает, где сторона добра!»
Наступила зима. Выпал снег. Старушки разошлись из церкви, после вечернего богослужения. Александр Климентьевич сидел в опустевшем храме на последней скамье у самого выхода в глубокой задумчивости и следил за трепетанием электрического огонька у распятия на престоле.
Внезапно к нему подошел и подсел на переднюю скамью священник в странной красной шапочке. Развернулся вполоборота, чтобы видно было лицо и начал разговор: Здравствуй, брат Александр. Попечитель здешний, если не ошибаюсь?
Александр Климентьевич ответил: Здравствуйте. Все так. А вы кто будете, святой отец?
Священник мягко улыбнулся и ответил: А, я отец Спиридон.
- Очень приятно. Чем могу служить? Или вы отца Петра хотели бы видеть? Он скоро вернется. Я его тут жду.
- Отец Петр мой старый приятель. Люблю его и уважаю. Но я издалека именно к тебе пришел, брат во Христе Александр. Поговорить надо. Я человек издалека. Болтливостью не отличаюсь. Да и в ваших краях вновь буду не скоро. Расскажи мне брат, о своей глубокой печали.
Александр Климентьевич с интересом разглядывал незнакомого священника, но открывать свое сердце первому встречному не собирался: «С чего вы взяли, что я в печали? И почему бы мне не побыть в печали? Активных, позитивных каждый первый. Кто-то должен быть и серьезным, и спокойным».
Священник смиренно ответил: «Серьезным быть это одно, а впадать в грех тоски и уныния совсем другое».
Александр Климентьевич горько усмехнулся и с иронией заметил: «Вот народ! Ничего в себе не удержат!»
- Я сам слышал твой плачь и стон перед святыми иконами. Но понять почему ты так скорбишь никак не могу, вот и пришел к тебе. Вопль сердца твоего так тревожит небеса, что не могут они долее оставаться к твоей судьбе безучастными. – как то очень авторитетно и загадочно сказал священник
- Да раньше надо было тревожиться. Теперь-то что? Мне скоро пятьдесят. Уже какой есть доживу. – ответил Александр Климентьевич обиженно
- Чадо мое. Я служу Господу многие десятилетия, и за то открыл Он мне тайны многих сердец. Неспокойно твое сердце, мучает его скорбь и оттого не можешь ты быть добрым христианином. Ведь настоящего христианина, подобно нательному крестику, отличают: радость, смелость и любовь к ближнему. Скажи мне, что угнетает тебя и делает малодушным? Чем помочь тебе?
- Да чем же мне поможешь? Молодость была трудной и бессмысленной. Что принесла она мне? Ни денег серьезных, ни детей, ни дома, ни семьи. Чем я заслужил это? Чем я хуже других? Разве не мог бы, и я жить более ярко и радостно, как другие живут?! – спросил прихожанин
Священник смиренно ответил: «Разве не знаешь ты, чадо, как тяжело, в каких скорбях и теснениях живут многие люди?! Ты перед ними счастливец! Здоров, образован, при полезной, хорошей работе, уважаем. И жилье у тебя светлое, чистое, удобное и одежда, и повозка, как там она у вас называется, все забываю по старости. Другие люди и в болезнях, и в утратах, и в голоде, по нищете своей, но не пламенеют их сердца такой беспросветной тоской, напротив, часто сияют и радостью.
- А я вот не могу, не могу сиять! Что теперь поделать?! А всё проклятые ошибки молодости меня не отпускают. От них вся жизнь под откос пошла. – ответил Александр Климентьевич, как дитя растравляя свои обиды
Священник продолжал увещевать все так же мягко, с добротой в голосе: «Не стоит унывать, сын мой. Ты так пламенно и искренне рыдаешь о том, что ушло и не вернется, что твои молитвы сотрясают тверди небесные. А между тем, ты забыл о главном, о жизни в настоящем, о добрых делах и добрых людях, о спасении души, о переходе в жизнь вечную. Одумайся! Нельзя жить прошлым, иначе ты не сможешь воспользоваться тем, что даровано в настоящем!»
- Легко вам говорить. А моя жизнь череда катастроф. И в конце безрадостный серый финал. За что? – ответил неугомонный мужчина
- Ты не знаешь, что ты говоришь, брат мой. Но я вижу твое упорство, которое давно мне известно и потому одному из многих миллионов людей, дарую тебе право исправить свою судьбу, по твоему собственному разумению. Ты хотел бы исправить жизнь? – строго и твердо глядя в глаза, спросил священник
- Еще бы! – ответил Александр Климентьевич, не задумываясь.
Священник еще раз спросил: «Ты твердо уверен в своем решении?! Ведь события даются нам лучшие из возможных. Не пожалеешь?!»
- Не пожалею. Уверен. – ответил неразумный прихожанин
- Ты хотел бы начать с рождения?
- Ну, зачем же с рождения? Лет с двадцати. – ответил Александр Климентьевич
- Хорошо. Будь, по-твоему! Ты будешь ангелом-хранителем. Ты будешь сам себе помогать идти по правильному пути. Но смотри, ты берешь судьбу в свои руки. И не смей жаловаться, что твоя жизнь сложилась не так! – громко и торжественно проговорил священник. В церкви включили настолько невыносимы яркий свет, что захотелось зажмуриться.
Когда Александр Климентьевич открыл глаза, то оказался под потолком в полутемном зале дома культуры в котором шла молодежная дискотека. И увидел себя, только молодого, который отплясывал среди других пяти парней брейк под песню Michael Jackson «Bad». Они были в центре внимания всех присутствующих и очень ловко выделывали все танцевальные па. Александр Климентьевич не удержался и тоже под потолком начал выплясывать, правда уже не так умело и удачно, как он молодой. После аплодисментов собравшихся, зазвучала мелодия Roxette – «It Must Have Been Love». Саша молодой пошел и пригласил на танец девушку Аню. И начала шептать ей на ушко, Александр Климентьевич аж таял от умиления, вспоминая былые счастливые дни: «Как я по тебе соскучился. Все ночи в стройотряде только тебя и видел».
- Ты знаешь, Саша, за это время в моей жизни многое изменилось. Я хотела бы серьезно с тобой поговорить. – прошептала девушка, серьезно и внимательно посмотрев в его глаза.
- Я тоже хотел с тобой поговорить и тоже серьезно! Намекаю: у меня теперь достаточно денег на свадьбу.
- Понимаешь, это теперь невозможно. – опустив глаза, ответила девушка.
- Как это? Мне так не терпится тебя обнять! Может быть, сегодня ко мне с дискотеки пойдем? Я Димона попрошу, чтобы он где-нибудь перекантовался. А завтра он, вообще, к своим уезжает.
Аня явно испытывала неловкость: «Ты же знаешь, меня мама придет встречать. Вон она уже пришла».
- Ладно, сегодня тебя отпущу. А завтра встречаемся на нашем месте. В три. – сказал Саша, медленно разлепляя объятья, хотя музыка уже кончилась.
- В полдень еще лучше! Я еще раньше тебя увижу! Твоя мама отвернулась.- Саша быстро поцеловал Аню. - Как я тебя люблю!
Аня стыдливо опустила глаза и скороговоркой ответила: «Не говори мне этого! Прости! Я такая свинья. Но мама, говорит, что так для меня будет лучше»
- Быть хрюшкой, лучше? – пошутил, ничего плохого не ведающий, Саша.
Аня вдруг стала взрослой и еще более серьезной: «Прости. Все завтра скажу. Не хочу сегодня. Ты такой счастливый. До завтра, в полдень». Аня быстро вырвалась из объятий Саши и убежала. Саша, переполненный чувствами, сел на стул у стены. Александр Климентьевич заходился в танце.
На следующее утро, когда Александр Климентьевич открыл глаза, он оказался в небольшой светлой комнате с желтыми засаленными обоями и черным помятым плакатом группы «Битлз» на одной стене и настенным календарем за 1991 год с фотографией Аллы Пугачевой в красном балахоне на другой. Александр Климентьевич с интересом рассмотрел комнату. Все было знакомым до умиления.
Александр Климентьевич начал даже вещать воображаемому слушателю, как на экскурсии: «О сколько раз в своих ропотливых беспокойных воспоминаниях я возвращался сюда, в эту комнату общежития витебского областного института пищевой промышленности! О да, здесь все так, как я запомнил! Даже форма черного пятна в виде южной Америки, отбитое от бока эмалированного чайника ничуть не изменилось! И почему меня все студенчество так раздражал запах жаренной на сале картошки? Теперь он кажется милым и по-домашнему уютным!» Он прервал свои излияния неизвестному слушателю, когда увидел себя молодого спящего на железной койке. Александр Климентьевич опустился из-под потолка на кровать, в это время Саша повернулся с бока на спину, зевнул, открыл глаза, увидел сидящего, испугался и закричал. Этот крик сначала вызвал у Александра Климентьевича недоумение. Но потом он сообразил, что теперь является чем-то вроде духа и попытался успокоить себя молодого.
Александр Климентьевич (сказал медленно, спокойно и доходчиво): Это же я, ты - старый.
Но до Саши молодого явно не доходило, он хватал ртом воздух и не мог произнести ни звука. Тогда Александр Климентьевич деликатно взмыл вверх и спрятался за темно-коричневой в мелкий золотой цветочек, пыльной занавеской, давая себе молодому очнуться. Молодой потянулся к эмалированному чайнику и стуча зубами выпил из носика воду. Потом лег и укрылся с головой одеялом. Через некоторое время откинул одеяло и вытер пот со лба, видимо, эта встреча показалась ему сном. Александр Климентьевич мог воспринимать все чувства и мысли себя в юности и одновременно внушать те мысли, которые считал нужными для своего подопечного. Оба Александра взглянули на календарь с Аллой Пугачевой. На нем было обведено 18 сентября, суббота, то есть сегодняшнее число и подписано время 12:00.
Александр Климентьевич вновь обратился к заинтересованным зрителям: «18 сентября 1991 года! О, что это был за день! О сколько раз я возвращался к нему и сколько раз клял себя за то, что неверно провел его. Этот день мог направить всю мою жизнь совсем в другое, счастливое русло! Приступим исправлять судьбу!»
Он даже руки потер от осознания дел, которые должен был совершить. А своему подопечному внушал список дел: «Обязательно соблазнить сегодня Анечку! Сосед уже уехал!»
В виде привидения он стал еще более занудным, чем в обычной жизни и все действия комментировал для воображаемого зрителя, как капитан межзвездного корабля для потенциальных спасателей: «Лучшего дня, как показала жизнь, не представится! О! Мне уже никогда не придется, долгие бессонные ночи проводить в холодной постели и оправдываться перед знакомыми, что со «здоровьем все в порядке»! Главное - выйти пораньше! Саша, вставай! Беги в душ! Не время лежать!
Саша поднялся с постели, натянул синие треники с пузырями на коленках, повесил на плечо сероватое банное полотенце, взял мыло, сунул ноги в резиновые галоши и отправился в душ. Как только Саша вышел за дверь, Александр Климентьевич вылетел из-за занавески и подлетел к зеркалу обшарпанного, желтого трюмо. Силой воли заставил, чтобы его отражение поблекло и потом совсем исчезло. Александр Климентьевич вылетел сквозь дверь в люди. Студенты, по случаю выходного дня, в изобилии шатающиеся в коридорах общаги, никак на него не реагировали. Александр Климентьевич полетел в душ и закрыл щеколду, чтобы тощий студент не мог в него зайти. Студент потоптался и пошел на другой этаж. Когда подошел Саша, Александр Климентьевич открыл двери душевой.
Саша вымылся, тщательно расчесал мокрые волосы. Надел белую отутюженную рубашку, серый костюм с отливом.
Александр Климентьевич вновь ностальгически обратился к зрителям, зависая в воздухе возле трюмо: «О, я помню этот костюм. Мне его мама по большому блату достала. А галстук-селедку Димон на днюху подарил. Новинка! Шик, блеск, красота!»
Саша надел начищенные до сияния черные мокасины, осмотрелся в зеркале. Александр Климентьевич уж и забыл, как хорош он был когда-то: серые большие глаза, правильные черты лица, светлые выгоревшие до белизны волосы, гладкая загорелая после трудового отряда кожа, тугие бицепсы, ни капли жира! Александр Климентьевич от восторга даже сверзься из-под потолка и поцеловал себя в макушку! Саша ничего не заметил, лишь с нажимом пригладил поднявшийся волосок. Надо было торопиться.
Сердца обоих Александров забились. Саша достал заранее добытую коробку зефира в шоколаде, пальцем во внутреннем кармане проверил портмоне и вложенные в него деньги. В нижнем кармане пиджака проверил носовой платок. Все было в порядке. Юный влюбленный сел на краешек кровати и попытался успокоить трепещущее сердце, перекрестился на всякий случай, и пошел на свидание.
Погода обещала счастье. На небе ни облачка. По-летнему теплое солнышко огромными мохнатыми пальцами щекотало носы и щеки. Игривый ветерок забавлялся золотыми листьями.
Тетя Клава, в коричневом плюшевом пиджаке, таком же старом, как сама его владелица, в синеватом вылинявшем платочке и вишневой полушерстяной юбке, превозмогая боль в груди, сгорбившись, мела во дворе первые опавшие листья. Молодому Александру стало её невероятно жаль. И он пошел к ней, чтобы помочь.
Александр Климентьевич удерживал его всеми силами от необдуманного поступка: «Иди на свидание! С тетей Клавой все будет хорошо, а ты опоздаешь!» - Внушал он подопечному.
Саша пошел к выходу со двора общежития. Александр Климентьевич отвлекся на огромного дымчатого кота, который играл с порхающей бабочкой. Саша вернулся и подошел к тете Клаве.
- Тетя Клава, как вы себя чувствуете? Давайте сюда метлу, листьев еще много будет. Пойдемте в тенек. Обопритесь на меня. – сказал он участливо.
- Спасибо сынок. Что-то мне сегодня нездоровиться. За грудиной жмет. – ответила старушка
Саша проводил тетю Клаву в холл общаги и подошел к вахтерше: «Вызовите скорую. Тете Клаве плохо.»
Тетя Клава сидя на скамье, начала отказываться: «Да не надо. Чего там?! Я лучше пойду. Мести надо».
Саша не позволил ей подняться: «Сидите, сидите! Я вас охранять буду, пока врачи не приедут».
Часы над входом общежития отмерили полчаса. За это время Александр Климентьевич по воздуху исходил холл вдоль и поперек. Врач пощупал пульс, осмотрел лицо и велел нести носилки из машины.
- Да чего уж там. Сама разве не дойду? – слабо начала было сопротивляться смиренная тетя Клава
- Не надо упорствовать. Паренек и вы вот помогите нам. - Врач обратился к Саше и спустившимся в холл парням. Молодые люди дружно взялись за носилки и споро погрузили в машину скорой помощи. Машина уехала. Саша взглянул на часы, потом на скамейку на которой лежала, кем-то раздавленная, коробка зефира и побежал на свидание.
Александр Климентьевич заставил поторопиться служащего разложить перед рестораном на столике коробки конфет «Ассорти» и отводил взгляды прохожих, чтобы они не создали очередь. Когда Саша подбежал к лотку, то сразу купил коробку конфет и побежал дальше, а Александр Климентьевич летел впереди. К лотку тут же подошли покупатели и создали очередь.
Александр Климентьевич заставил женщину встать на углу улиц и продать свой букет цветов. Саша приобрел у нее этот букет. Когда он убежал, женщина очнулась и с недоумением рассматривала деньги в своих руках.
На свидание Саша прибежал вовремя, даже на семь минут раньше назначенного.
Аня сидела на скамье у фонтана, о чём-то глубоко задумавшись. Саша подошел к ней и поцеловал в щеку.
- Сладкой девочке сладости.- промолвил он запыхавшись, но очень довольный, что успел.
- Спасибо. Только зря ты это. Мне как-то даже неловко. Присаживайся. – сказала она, с кислым выражением лица. Явно собираясь сказать, что-то непоправимо ужасное.
Сердце Саши заныло от предчувствия беды. Он всё понял, но не хотел, чтобы это всё было сказано. Неожиданно для себя, он запустил пальцы в её льняные волосы, поднятые с помощью лака в сложную модную аэродинамическую прическу, притянул её по-детски веснушчатое, серьезное лицо с огромными каштановыми глазами и поцеловал в губы. Потом подхватил её на руки и отнес к дороге, боясь оставить на минуту, прижимал любимую одной рукой, другой остановил такси. (Александр Климентьевич подогнал).
Когда влюбленные вошли в дверь комнаты, Александр Климентьевич стыдливо вылетел в коридор и присел на подоконник, радостно улыбаясь. Прошел сквозь дверь, в комнату, когда почувствовал, что можно.
Аня лежала на груди Саши и плакала. Он виновато обнимал её, гладил по голове и плечам, чувствовал себя последним мерзавцем, самым несчастным, самым счастливым мерзавцем на свете. С момента встречи они так толком ничего и не сказали друг другу и теперь нужных слов не находилось.
- Аня, что с тобой? – спросил он тихо.
- Я такая дура. – ответила девушка
- Почему, милая? Я люблю тебя! Все будет хорошо. Мы поженимся. Ты где хочешь свадьбу здесь или у моей мамы, в поселке? Будет весело. У меня там много друзей и отсюда можем туда всех привезти. У нас народ отзывчивый, всех по соседям растолкаем переночевать.
- Нет. Нет. Мы никогда не поженимся. Я скоро выхожу замуж за другого. Мы уже заявление подали.
Александр Климентьевич так под потолком и завис с открытым ртом! Саша не мог не вдохнуть, ни выдохнуть. Ему показалось, что он умер.
- Как?! После всего, что между нами сегодня было? – только и сообразил спросить он.
- Я такая дура. – как мантру повторила возлюбленная
- Ты любишь его?
- Люблю. – тихо ответила Аня
- А меня?
- Тоже люблю.
Саша продолжил, понимая весь идиотизм вопроса: «А кого больше?»
Аня не ответила, лишь разрыдалась. Саша еще крепче обнял её.
- Аня, не делай глупостей. Это ведь всю жизнь под откос пустить можно. Выходи за меня! Никто не будет любить тебя сильнее. – убежденно сказал он.
- Любить - не любить. Что ты можешь в жизни понимать?! Ты еще мальчишка, как говорит моя мама. - Аня вытерла слёзы, начала выбираться из постели и одеваться. Когда, сиреневые широкие брюки–бананы, желтые блузка с огромными подплечниками были надеты, волосы начесаны в боевой гигантский ёжик, а красные крупные клипсы и такие же браслеты заняли свои законные места; она накрасила губы вишневой помадой и глядя на себя в зеркало, твердо резанула: «Я знаю, что принесет мне счастье! Счастье – это когда денег столько, что их можно не считая, тратить. Если ты меня любишь, не мешай мне, пожалуйста! И я тебя очень прошу, будь порядочным человеком, забудь то, что сегодня между нами было. Я на тебя очень рассчитываю! Обещаешь?!»
У Саши не осталось ни слов, ни чувств, ни мыслей, он лишь кивнул в ответ. Аня сказала прощай и тихо ушла, без лишнего стука, закрыв белую крашенную дверь. В комнате сразу стало пусто.
Жизнь потеряла смысл. Саша вскрыл вены. Молодая душа взмыла из молодого тела. Александр Климентьевич почувствовал, что исчезает. Быстро рванул к выходу, распахнул дверь и уронил трюмо, чтобы наделать больше шума.
Впал в странное забытье. Было страшно, кругом вились черти и каждый дергал его в свою сторону и каждый норовил утащить его вниз сквозь землю, где был мрак, холод и ужас. Хорошо, что откуда-то с боку появилась тётя Клава молодая, смеющаяся в белом сияющем платье, позвала ангелов с огненными мечами и они отогнали нечисть. Потом он упал перед престолом Всевышнего и головы не мог поднять от трепета и сознания своей ничтожности; по счастью подошел Спиридон Тримифунтский (священник из церкви) схватил за шиворот и швырнул его вниз.
От всего этого кружения Александр Климентьевич очнулся только в палате интенсивной терапии. Саша открыл тяжелые веки. И, как показалось Александру Климентьевичу, слабо ему улыбнулся. Запястья Саши были забинтованы; в сгибе локтя, из вены в верх к прозрачной кружке уходила беловатая полупрозрачная трубка капельницы. На краешке кровати сидела осунувшаяся, посеревшая мама и с тревогой вглядывалась в лицо сына. Саша улыбнулся и ей тоже. Мама заплакала от счастья.
Саша взял ее руку в свою, притянул к пересохшим губам и поцеловал. Потом сказал: «Прости меня, мама! Такого больше не повториться. Прости, я забыл о тебе. Больше я тебя никогда не предам. Клянусь!»
Мама заплакала еще больше и обняла голову Саши.
Александр Климентьевич обронил скупую слезу и вновь обратился к неведомым зрителям с чувствительным монологом: «Я чуть себя самого не погубил! Теперь я понимаю, почему в молодости, я опоздал на свидание и не встретился с Аней. Тогда бы я просто не дожил до старости. Эх!»
Дом в Белоруссии наши дни. В квартире инженера Александра Климентьевича раздался звонок. Он очнулся на собственном диване и пошел открывать дверь. За дверью стояла Наташа в красивом цветастом платье и легкой курточкой на плечах, и большим блюдом в руках.
- Простите, Александр Климентьевич, что вас отрываю от занятий. Но все же я решилась угостить вас своим пирогом. Не прогоните?!
- Да вы себе не представляете, как я рад вас видеть! Проходите. – отозвался обрадованный холостяк, приходя в себя после кошмарных снов.
Наташа облегченно улыбнулась: Правда? Спасибо. А я думала, как вы меня встретите?
Александр Климентьевич жестом пригласил её войти внутрь: «Проходите. Только обувь не снимайте, по нашему обычаю. У меня чересчур чисто. А вам туфли очень идут».
- Но мне как-то неудобно. Вот подержите, пожалуйста, пирог. – сказала женщина, расцветая от комплимента.
Александр Климентьевич, не дал ей снимать обувь, проводил из коридора в комнату, придерживая ее за плечи второй рукой. Когда они оказались в гостиной поставил пирог на стол: Спасибо, что пришли! Я сейчас чайник поставлю. Проходите вот сюда и присаживайтесь. (Показал он на новенький голубой диван) Вы ведь у меня в первый раз?
- В первый. У вас и вправду, как люди говорят, так уютно, чисто, просто идеально. – ответила Наташа с интересом рассматривая обстановку в квартире.
- Вы знаете, я сейчас прикорнул немного и мне приснился сон, будто я молодой. И я так рад, что вы меня разбудили. Просто счастлив вас увидеть! Я мигом к чайнику и обратно!
Александр Климентьевич вернулся из кухни с фарфоровыми чашками, достал из шкафа и постелил на стол в гостиной белую, отутюженную скатерть.
- Что же вам приснилось? – спросила Наташа, сидя на диване и скромно положив руки на колени.
- Такой кошмар, что и вспоминать не хочу! Еще минуточку подождите. Я сейчас быстро колбаски, сырку порежу. Может быть, картошки жареной или борща желаете? У меня есть.
- Нет, нет. Спасибо. Я уже поужинала. Но если вы хотите, пожалуйста, кушайте, на счет меня не стесняйтесь.
- Я все же должен вас чем-нибудь угостить. Давайте винца выпьем под ваш пирог, а потом потанцуем. Я так в юности любил танцевать. Вы не знаете, что сейчас в моде?
- Не знаю. Как-то не до танцев. Работа, дом, ребенок. Я и в молодости на дискотеки не ходила.
- А я любил. С тех пор у меня и записи остались. Правда, современные, на дисках. Роксет, Депишь мод, Майкл Джексон… - все выброшу!
- Зачем? – удивилась Наташа.
- Жить надо сегодняшним днем! Ни прошлым и ни будущим. Надо уметь расставаться с прошлым. – ответил хозяин квартиры
- А вы знаете, мне очень нравится певица Сезария Эвора. Она с каких-то островов. Так поет, так выводит, что я буквально там оказываюсь, где море, солнце и темнокожие рыбаки.
- Вы прямо, как Зина. Ей тоже о море мечталось. Ой, не хорошо говорить о женщине в присутствии другой женщины. Простите! – стушевался Александр Климентьевич
- Глупости. Обо всем можно говорить, если говорить искренне. Нет я другая и о другом. Зина романтичная, жизни не видит, не чувствует. И мне казалось, что и вы такой же не от мира сего. А с другой стороны, кто не от мира, тот не будет в таком порядке квартиру содержать. – спокойно рассудила Наташа
- Да я просто зануда. И годы давят, хочется чем-то практическим заниматься. Поэзия уже не интересна. – честно признался Александр Климентьевич
- А вы и поэзией интересуетесь? Уважаю, теперь это редко.
- Напротив. Теперь это часто. Мало работы, всем хочется чего-то идеального.
- А мне кажется работа тут не при чем. Душа хочет прекрасного. У одних - поэзии, у других -музыки. А мне красивых платьев и красивой любви, как в романах. Ой, это я зря. Вы, наверное, сочтете меня легкомысленной?! – Наташа прикрыла рот двумя руками крест накрест.
- Я сочту вас искренней и прекрасной. Ведь если бы женщины не искали и не придумывали любовь, какой скучной была бы наша жизнь. Поймите меня правильно и запомните мои слова, я не готов к новым чувствам. Но, этот вечер, мы можем провести, как в романе. Как вы говорите Сезария Эвора? (Александр Климентьевич нажал кнопки в ноутбуке. Раздались звуки музыки.) Прошу! Будем играть в роман! А давайте сначала потанцуем, а потом вино?
- С удовольствием. Это так красиво. Пусть один вечер, но наш!
Александр Климентьевич и Наташа танцуют под музыку Cesaria Evora - Sangue De Beirona. Едят пирог, пьют чай, разговаривают. Вечер прошел тихо и прекрасно.
Саша зашел в комнату общежития. Дима с улыбкой приподнялся со своей скрипучей койки: «Привет, братан! Сказал бы. Я бы тебя встретил!»
Саша бросил сумку на пол и развалился на соседней своей кровати: «Еще чего не хватало. Я тебе не бабушка. Пока в опеке не нуждаюсь. Кстати, желательно, чтобы ко мне как к нормальному относились. Не представляешь, как стыдно! Как барышне из провинции на первом балу. Чего на меня нашло?! Чувствую себя полным придурком!»
Дима закурил сигарету и взял в руку железную банку из под консервов, которая служила пепельницей: «Забей. Со временем все забудут. Кто не забудет, тому лично фейс подправлю».
- Ты только со мной не бегай. Едва маму домой отправил, собиралась меня пасти. А чего пасти, я же не козел совсем, хоть и взбрыкнул. Ты как? Дай курнуть.
Дима прикурил вторую сигарету от своей и протянул товарищу: «Нормик. Правда, деньги почти все спустил на Светку, а год впереди и жрать захочется. Надо думать!»
- Давай чего-нибудь серьезное замутим! До смерти богатым стать хочется. – предложил Саша
- Есть такая тема! Сейчас многие на тряпках поднимаются. Говорят, прибыль 200%. Берут здесь медицинское барахло всякое: градусники, тонометры…. Везут в Польшу, там продают, покупают или косметику, или тряпки. Здесь продают. И опять.
- Классно. А нас за бугор выпустят?
- С этим может быть затык, но главное документы правильно оформить. Я уже узнавал. Встаешь в пять утра к паспортному столу, к вечеру если повезет, пройдешь. Только надо все документы как следует проверить, чтобы с первого раза сдать. Но у нас, с четвертого курса у Мартынова, там тетка работает, я у него все поспрашиваю.
- У меня деньги есть, от стройотряда остались, на свадьбу копил. Я в доле. Если надо той тетке конфеты или цветы. С меня тоже.
- Так давай ей сразу чего посерьезнее и за меня, и за тебя. Она нам все оформит. А я тебе с приварка отдам?
- Окейно. Давай. – без размышлений согласился Саша.
- Класс! Прорвемся! – бодро прокомментировал Дима
Саша и Дима в вагоне поезда. Саша и Дима продают градусники и тонометры у проходной польского предприятия. Саша и Дима упаковывают в клетчатые сумки джинсы-варенки и толстовки с Микки Маусами. Саша и Дима дерутся с бандитами. Саша и Дима спят в купе поезда, им подсыпают в стаканы с водкой порошок. Александр Климентьевич проливает эти стаканы.
Александр Климентьевич (зрителям): «В это время самым модным в обиходе стало слово «короче». Если «короче» описать жизнь челнока, получиться так: тюки, вагоны, разборки, посты таможни, водка. Но главное, есть результат! Хо-хо!»
На стене комнаты общежития появился календарь с девушками в бикини, вместо календаря с Пугачевой.
Дима сидит за столом считает деньги, сводит баланс. Открыв ключом дверь, входит Саша, не мешает работе товарища.
- Все братан. Мы тут свое отработали. Надо ехать в Москву.- говорит Дима закрывая какую то тетрадь и засовывая деньги в полиэтиленовый пакет с рисунком голой девицы на плже.
- У нас что так много бабосов приварилось? – спросил Саша, укладываясь на ту же свою скрипучую койку.
Дима протянул тетрадь: Сам смотри! У меня все на учете. Если хотим это все тут проедать и тихо спиваться - один путь. Хотим денег – надо в Москву. Я пока пойду руки помою. Грязные после наличности.
Когда Дима вернулся после мытья рук, Саша серьезно сказал: «Мама хочет, чтобы я институт закончил. Обязательно.»
- Да на фига?! – ответил развязно Дима.
- Старая гвардия.
- Хотя…. Мама хочет? Мы закончим. Одна сессия осталась. Тебя синий диплом устроит? – деловито спросил Дима, убирая тетрадь со стола
- Устроит. Естественно! А кто к госам его напишет? Совершенно ведь некогда. Может быть, нам бизнес остановить? – спросил все еще несмышлёный Саша
- Ты что?! Только на ноги встали! Мы же теперь в рыночной экономике. Заплатим аспирантам они нам с удовольствием напишут. Тебе какая тема нравиться?
- А с распределением что делать?
Дима прыснул: «Ну это совсем не ожидал такого интересного вопроса! Шибко на сахарный завод, инженером на 120 рэ оклад хочется?»
- Не очень
- И я того же мнения. Мы с тобой уже давно не лохи. По диплому, так и быть получим, хотя совершенно непонятно зачем, деньжат еще поднакопим. И здравствуй моя столица, золотая моя Москва!
Ларьки на подходе к Лужникам. На одном написано «shop», на другом «market». Из одного звучит мелодия «Шина –шина –опа, шина шина -най», из другого: «ночное рандеву на бульваре Роз». Рядом торгуют бабушки одна водолазками, другая трясет панталонами. Саша и Дима идут мимо них (одеты в шелковые чёрные рубашки, под воротниками по широкой золотой цепочке, на рубашках коричневые кожаные куртки, на ногах: брюки бананы, белые носки и мокасины.) Из третьего ларька выглядывает упитанный продавец.
Продавец (дядя Ваня): Мальчики, девочки французские духи! Прямо из Парижа. Подходите парни! Дешево.
- Да такое фуфло в Польше, в каждом подвале разливают. Ты сам хозяин? – ответил Дима
- Ну разливают, так и разливают. Бог с ним. А вам чего? Новенькие гляжу – спросил продавец.
- По делу. Где старшего найти? – жестко ответил Дима.
- Старшего! Хватил! Надо было к семи подходить. Сейчас уже торговлю сворачиваем. Уже десять! А что за товар толкать будете?
- Варенки. – чувствуя, что продавец не простой ответил Саша.
- Варенок тут пруд пруди. Обуви народу не хватает. Возьмете меня третьим, пособлю. – сказал продавец
-Ты дед, как в сказке! Не убивай, Иван-царевич, я еще пригожусь! Да с чего бы?! Еще один роток на один кусок? Мы тебя в первый раз видим. – отвели Дима
- Да я свой кусок отрабатывать привык. Я вам за месяц торговлю поставлю, а сами будете полгода, а то и год околачиваться. – ответил без всякой обиды толстый дяденька
- А если такой умный, чего сам ерундой занимаешься? – продолжил диспут Дима.
- Потому как пьющий. И этот товар по старой дружбе дали. Знают, дядя Ваня, стало быть я, кремень, когда трезвый. Когда в запое - не судите строго.
- Нет, братан. Мы, в натуре, лучше сами.
- Тоже правильно. Не сужу. Если что администрация рынка прямо и направо. Может быть кто-то задержался. – спокойно ответил дядя Ваня. – Приходите!
Александр Климентьевич полетел к зданию администрации и всячески задерживал в нем администратора. То звонил по телефону, то ронял вещи. То зацепил край кожаной куртки за стол. Старался, пока Саша и Дима не подошли к зданию администрации.
- Здравствуйте. – сказал Дима, видя человека, закрывающего дверь.
- Уже закрыто. – ответил администратор
- Нам бы о месте договориться.
- Завтра. С пяти до десяти подходите. У нас оптовики долго не торгуются.
- А может, мы завтра бы уже с товаром подошли бы? Как считаете?
- У вас сколько чего?
- Двести курток варенок утепленных и джинсов сто пятьдесят. – ответил Дима бойко
- Ясно. Новички. И скорее всего из Белоруссии. – ответил администратор, засовывая ключи в карман.
- А вы, типа, с чего это взяли? – развязно спросил Димон.
- Не первый день в торговле. А двести курток, если товар фабричный, у вас за полчаса возьмут. Чем дальше будете торговать?
Саша и Дима переглянулись, не веря словам администратора.
- Не верите? Я, думаете, тут клоуном работаю? Просто так языком по зубам клацаю? – продолжил опытный администратор
- Да как не верить. Может быть, мы вас в ресторан пригласим? – ответил Дима уже без всякой развязности.
- Спасибо. Я уже всего наелся. А ликбезы мне проводить нет времени. – ответил администратор энергично держа путь к своей новенькой синей БМВ.
- Так назавтра договорились? А то нам еще товар сюда везти. – спешно спросил Дима
Александр Климентьевич начал делать пассы руками вокруг головы Администратора.
- Вот что. Мне чем-то этот паренек симпатичен. (Показал он на Сашу). Похож на сына дяди Вани. Я вам навстречу пойду, если вы одного мужчину к себе в компанию возьмете. Он человек толковый, деловой, но пьющий. Правда, сейчас в завязке. Он вам все подскажет и научит. Не голова – гений торговли. Вам только надо его слушаться, да пить ему не давать. Если он у вас в завязке продержится около года, от себя лично премию вам выпишу. Идет? – спросил администратор, уже никуда не торопясь.
- Это не тот случайно, кто паленым парфюмом при входе торгует? Полный такой, лысоватый, в возрасте. –спросил Саша
- Он! Значит, уже познакомились. Он универмагом руководил, когда вы еще под стол пешком ходили. Если бы его сын в Афгане не пропал, сейчас бы на мерседесе ездил. Великий человек, но судьба.
- А мы как за ним уследим? Взрослый дядя. – поинтересовался практической стороной дела Дима.
- Да, как хотите. Это в ваших интересах. Будете его беречь, через полгода станете людьми. Не будете, двести курток для вас будут потолком. – ответил администратор, открывая дверцу машины.
Саша с Димой переглянулись и подумали.
- Мы согласны! – быстро крикнул Дима.
- Еще бы! Это вам не лотерея, а школа бизнеса, причем совершенно бесплатно. - Администратор достал мобильный и позвонил. - Ваня подойди ко мне. Надо вопросик решить.
Дима прошептал Саше на ухо: Когда поднимемся, надо и нам такие купить. Вещь дорогая, зато телефон всегда при тебе, мобильный называется. Круче, чем пейджер.
Дима и Саша привозят тюки с товаром и вывешивают образцы курток, у них тут же забирают сумки с товаром. Дима смотрит на часы. Прошло 10 минут. Они идут с дядей Ваней и привозят тачки с тюками, в которых упакованы коробки с обувью. Выставляют образцы. Покупатели пересчитывают и проверяют коробки, перекладывают на свои тачки и увозят. Вывешивают детские комбинезоны и колготки. Когда поднимается солнце над торговыми палатками, Дима считает пачки денег.
- Ну ни фига себе! Положим это за товар обувщикам, (отдает пачку денег Саше), это детским товарам. Откладывает себе в карман. А это получается нам?! – с изумлением говорит Дима.
- Сынок! Это ж копейки! Мы сегодня едва возились. Надо сразу машину брать и с машины торговать. Это дело. Я вас всему научу, только слушайтесь. И дай Бог мне не запить. – ответил дядя Ваня
- А чего вам пить? Вы же миллионером стать можете. Вас все уважают, Вы всех знаете. – Спросил Саша
- Это ты хочешь стать миллионером. А я им уже был, да сплыл. Это вам деньги мечтой кажутся. А если бы я за сынка своего пять тысяч взяточку успел отдать, так жив был бы сынок то мой. Ни в какой Афган бы не поехал. – с тяжелой иронией ответил дядя Ваня
- А почему не отдали? Не было? Или из принципа не хотели? – спросил Дима
- Никогда не спрашивайте меня об этом. Напиться сразу хочется. – мрачно ответил дядя Ваня
- Нет. Не надо. Держитесь. Мне очень-очень миллионером стать надо! Я ради этого на все готов! – пламенно ответил Саша
- Молодежь – сопли, да вошь. Чем-то ты на моего сынка Сашку похож. У него бабка тоже из Белоруссии была, может родственник дальний. Пойдем деньги отдадим за товар. Да вы не зевайте, здесь карманников, больше чем ворон на свалке. А потом на завтра договоримся, чтобы нам Зил с сапогами на реализацию дали. Зима катит в глаза, самый ходовой товар будет. – прокомментировал дядя Ваня
- А что дадут? –спросил с восхищением Димон
- Тебе нет. Мне, под вашим приглядом, за милую душу. – ответил дядя Ваня
Товар, руки считающие деньги, другой товар. Снег, дождь, солнце на деньгах, дождь. Товар, руки считающие деньги, другой товар. Снег.
Звонит будильник. Инженер Александр Климентьевич вздрагивает и просыпается у себя в постели. Стирает с лица кошмар прошедшей ночи. Умывается, завтракает, одевается и отправляется на работу. Александр Климентьевич идет по цеху, со семи радостно здоровается.
К нему подходит одна пожилая работница: Здравствуйте, Александр Климентьевич. Приятно видеть вас в хорошем настроении. А то все мрачный ходили.
- Разве? Да это только по глупости можно мрачным ходить. Работа у нас хорошая, сладкая, сахарная. Живем в достатке. Чего жаловаться? – отвечает он.
- И не говорите! Здоровье бы было, остальное все есть. Я уже давно поняла, вот есть выражение «грех жаловаться», вот так оно и есть грех. Надо радоваться каждому дню. Сколько бы их не выпало. Хорошего вам дня. – подтвердила работница скрипучим, старческим голосом.
- И вам спасибо на добром слове. - инженер продолжил свой путь по цеху. К нему подбегает молодой инженер и говорит запальчиво, захлебываясь словами: «Александр Климентьевич, я тут новый узел придумал, чтобы старая линия не заедала! Должно сработать!»
- Ух ты, здорово! Чертежи есть? Проходи ко мне в кабинет разберемся. Вообще-то старую линию менять собирались, но это уже четвертый год собираются. А нам нельзя в сезон золотые часы терять. – отвечает Александр Климентьевич.
- У меня с собой чертежи. – отвечает молодой инженер и они вместе идут в кабинет.
В кабинете разворачивают листы
- Молодец. Соображаешь. Вот в этом сочленении я не согласен, перегрузок не выдержит. Придумай, как усилить. А в целом, толково придумано. Доработай это место и на патент можешь подавать. - подвел итог опытный инженер молодому.
- Да вы что, прямо на патент?!
- А что такого? У меня тридцать изобретений и у нас, и в России внедрили. Денежки малы или велики, но капают. И Вам советую.
- А вы можете мне показать, что вы изобрели?
- Конечно. Все-таки интересная у нас работа! Не то что сапогами на рынке торговать.
- Еще бы!!!
В еще необжитой квартире накрыт стол. Снежана в короткой юбке ставит салат. Звонок в дверь.
- Сашенька открой! – говорит молодая хозяюшка
Саша открывает дверь. Входит Дима с девушкой.
- С новосельем! – кричит Димон с порога
- О! Проходите! Я салат с крабовыми палочками приготовила. Сейчас окорочка в майонезе запекаю. – докладывает Снежана.
- А что за крабовые палочки? – спрашивает, вошедшая девушка
- Вкуснотища! Деликатес, китайцы из настоящих крабов делают. Их и так есть можно, но мне посоветовали в салат лучше. – отвечает хозяйка
Рано или поздно компания рассаживается за столом
- Не пойму, чего американцы нам так дешево ножки Буша продают. Они же самые вкусные. – говорит Дима, капаясь жиром от курицы.
- Они за здоровое питание. В грудке меньше калорий. Ой. А я же еще глинтвейн приготовила со спиртом «роял», корицей и малиновым вареньем. – говорит она спохватившись и бежит на кухню.
- Неси. Неси! Обожаю твой глинтвейн. – кричит девушка Димона.
Снежана разливает глинтвейн половником из кастрюли по бокалам и зводит с гостями светскую беседу: «А вы смотрели новую эротическую драму «Слияние двух лун»?»
- А как же! Классный фильмец. Мы на своем видаке на ночь крутим. А мне еще «Полицейская академия» понравилась. Ржака. Приходите к нам посмотрим, по нашему видаку. – предлагает Дима
- Класс. Придем! Нам, Сашка, тоже надо видак как у людей купить! – говорит Снежанна
- Да не части! Только за квартиру расплатились. Пятнадцать тысяч зеленых отдал. Дороговато. Зато уж квартира рядом с метро и трешка все-таки.
- Дядя Ваня говорит, нормальная цена. Все-таки Сокол. Зелено, природа и все необходимое рядом. Я за двенадцать купил, так до метро еще четыре остановки надо проехать. Ладно у меня машина есть. А вот жене каково будет. - Дима выразительно посмотрел на свою спутницу.
- У меня тост! За ваши успехи! Чтобы деньги шли и в пути не задерживались! – воскликнула Снежана
- Ты еще пачкой купюр квартиру помажь, как на рынке все время делаешь. – пошутил над ней Димон
- Да уже помазала и по углам копеечки положила. Пусть приходят. А еще говорят, лягушку купить надо и к северной стене поставить. Где у нас северная стена? - ответила она вполне серьезно
- Живую? Все равно ускачет. – продолжил прикалываться Дима
- Да ну тебя! Все мои приметы работают. Давайте танцевать! Под мою любимую. - Снежана включила магнитофон. Полилась музыка «Вояж. Вояж!» Молодые люди пошли танцевать.
Саша шепчет Снежане: «Ну, что золотая рыбка, ты довольна? И квартира, и бизнес все к твоим ногам. А нам всего по двадцать пять. Зря ребеночка скинула. Еще бы и он родился».
- Не говори глупостей. Ты еще ребенок. Мы слишком молодые. – тоже шёпотом отвечает Снежана
- Молодые, не по годам молодые. – отвечает Саша
Снежана смеется. В шутку ударяет Сашу по плечу.
Звонок в дверь. Александр Климентьевич открывает. На пороге Наташа в красном красивом платье.
- Здравствуйте! Я вас опять разбудила? – спрашивает она
- И опять кстати. Проходите. После того, как я в церкви встретился с отцом Спиридоном, в моей жизни происходит что-то невероятное! Я словно проживаю свою жизнь заново! Рад бы отделаться от этого наваждения, да не могу. И самое странное, я вижу, как будто бы сны, но события в них, как-то удивительно логично и поступательно развиваются. – ответил вновь обрадовавшийся Александр Климентьевич
- Интересно. И вам нравится ваша другая жизнь? – спросила Наташа, проходя в коридор и снимая туфли.
- Как сказать! Зрелище безусловно поучительное. В той жизни у меня в молодости были успехи, и они меня радовали. Но чем иметь такие успехи, лучше тихая мирная жизнь обычного инженера.
- Как я вас понимаю. Я бы не хотела вернуться в молодость.
- Вот как?! Обычно женщины очень трепетно относятся к возрасту.
- Обычно да. Тем более, что сейчас какой-то совершенно ненормальный культ молодости. Люди должны быть только юными, веселыми и энергичными. Но ведь это глупо. – сказала Наташа искренне, глядя в глаза Александра Климентьевича.
- Любопытно. Поясните. – попросил он
- Человек с возрастом меняется. Принято смотреть, как он изменился снаружи. Я даже не согласна, что он и снаружи портиться. Некоторые после двадцати пяти только расцветают. А нормальный человек еще и умнеет. Становиться более терпимым, более мужественным, что ли. Ведь жизнь, это как правило, повторение одних и тех же ситуаций и когда знаешь, как реагировать, как справляться с ними, уже не так страшно и уже более уверенно себя чувствуешь. – развила она свою мысль.
- Молодость принесла вам боль? Вас обижали? – спросил Александр Климентьевич серьезно.
- Молодым быть всегда трудно. Ведь по сути, все самые главные решения ты принимаешь тогда, когда у тебя нет никакого опыта и почти никаких знаний. Ты даже в себе не можешь разобраться. А должен выбрать кем быть, с кем жить, я имею в виду найти свою вторую половину. А ведь от этих выборов решается, как сложиться судьба.
- Вы правы. Когда человеку 40 или 50 лет, когда есть определенный опыт, он может только что-то подправлять. Он почти уже ничего не выбирает. Печально.
- Если бы молодость знала, если бы старость могла. Вот! Мы уже бубним, как пенсионеры на завалинке.
- Давайте что-нибудь придумаем? Давайте откроем новые горизонты! – с горячностью предложил Александр Климентьевич.
- Я за этим собственно и пришла. – с готовностью ответила Наташа.
- Мои уши прибиты гвоздем внимания.
- В город прилетел маленький самолет, на наш местный аэродром.
- Любопытно. Зачем?
- Они устраивают что-то вроде аттракциона. Можно прыгнуть с парашютом. Там не один летишь, а с инструктором в связке. То есть все безопасно, я узнавала. Мне страсть как хочется!
Александр Климентьевич: «И…»
- Мне одной, самой, как-то неудобно. Там все больше мальчики лет 18 – 20 прыгают. Вот бы вы мне компанию составили. Мне очень хочется испытать, как это в пропасть шагнуть, а потом лететь. И чтобы сердце замерло, и чтобы дыхание остановилось!
- Вот это придумка! Не ожидал!!! Не знаю, что и ответить… А если у них оборудование не исправно или парашют не откроется? – подумал обо всем сразу Александр Климентьевич
- Бог с вами! Откроется! То есть, должен открыться! Они же не самоубийцы. А потом парашютов будет два на человеке. Один да откроется. Хватит на землю приземлиться. Пожалуйста, соглашайтесь! Мне просто не к кому обратиться, никто ведь этой причуды не поймет. И цена не маленькая 155 тысяч. Но у меня есть, я заплачу за нас обоих. Так уж мне о небе мечтается!
- Еще чего?! Не хватало, чтобы девушка в моем присутствии за себя и за меня платила. Я за все заплачу. И мы завтра же туда съездим! У меня выходной. – заразился ее мыслью мужчина
- Ну, вот теперь как-то неудобно получается. Я вроде бы к вам навязалась.
- Пустое. Деньги нужны на то, чтобы воплощать наши желания и мечты в жизнь. Если они могут сделать человека счастливым, их, не задумываясь, надо тратить. Иначе они из слуги превратятся в хозяина. – вновь включил зануду Александр Климентьевич.
- Какие мудрые слова. – еще не смея до конца поверить в такой счастливый оброть дела, промолвила Наташа.
- Не мои. В каком-то календаре вычитал. И у меня к вам встречное неожиданное предложение.
- Какое?
- Давайте потанцуем танго?
- Танго? Я не умею.
- А я умею с парашютом прыгать?! Так что самое время начать танцевать. Я музыку скачал. Вы знаете, такого композитора Астор Пьяццолла?
- Нет
- И это очень хорошо! Значит я порадую вас новым знакомством и хорошей музыкой.
Александр Климентьевич включил запись и рассказал, о чем она: «Композиция называется Muerte Del Angel. Смерть ангела. Под нее хочется рисковать и жить на всю катушку!»
Хозяин квартиры закрыл шторы: Это чтобы вас не смущали посторонние взгляды.
Наташа и Александр Климентьевич неумело танцуют. На их темные контуры за занавесками с улицы смотрят любопытные соседи.
Наташа и Александр Климентьевич прыгают с парашютами. Смеются и обнимаются приземлившись.
Саша проснулся на следующее утро после вечеринки и пошел на кухню. Снежана пожарила яичницу разложила по тарелкам, разлила кофе по чашкам.
- Как тебе на новом месте? Приснился жених невесте, хозяюшка ты моя? – Саша притянул Снежану к себе и поцеловал в ухо.
Удивился, что Снежана тяжело и безрадостно вздохнула.
- Ну, что вздыхаешь тяжело. Устала вчера, моя снежинка? –спросил участливо Саша
- Ты знаешь что? Садись лучше. Кушай, кушай! Мне тебе что-то сказать надо.
Саша сел за стол, взял вилку и вопросительно посмотрел на Снежану. Та села на табуретку напротив Саши.
- Хорошее или плохое? – сразу спросил Саша, глядя ей в глаза
- Да как сказать. – Снежана нервно погладила свою руку и опустила глаза.
- Просто и коротко. Что случилось? – спросил Саша, которому уже кусок в горло не лез. Ожидая любого известия.
- Вкусно?
- Угу. Кофе еще подлей.
Снежана подлила немного кофе в Сашину чашку.
- Понимаешь, котик. Ты нечего про себя не подумай. Ты мне очень нравишься. Но прошу тебя, пойми.
- Что понимать?! Скажи уже!
- Понимаешь, я не могу отказаться от этого шанса в жизни. Ко мне приехал мужчина из США и готов жениться. И мы с ним уже обо всем договорились.
Саша сидел, как громом поражен.
- Он уже сегодня ждет меня к себе, в гостиницу. И мы подаем заявление о регистрации. – тихо продолжила мямлить Снежана
- Когда успела? – сухо спросил Саша
- Мне его из брачного агентства прислали. Он конечно уже совсем взрослый. Это ж ведь как звездой кино стать, это же шанс! Это же США. Бродвей, Майами, Беверли Хилз. Пойми.
- Уже понял. Бросаешь меня ради старого описанного пня с Беверли Хилз
- Ну, коть, ну не обижайся на меня.
- Я не обижаюсь. Я совершенно счастлив.
Саша так твердо поставил чашку на стол, что она разлетелась на куски.
- Ну коть. Что тут делать? Я ведь еще молодая. Могу классно в жизни устроиться. А в Рашке что за перспективы?!
- Я понял, понял. Помещение покинь!
- Ну, котя, пожелай мне хорошего пути, что ли.
- Снежана Валерьевна отвалите, пожалуйста! Вещи, так понимаю, сразу к нему перевезла, тем легче.
- Ну, прости. Прости и отпусти.
- Я сейчас иду к себе в комнату, а ты берешь что хочешь и валишь отсюда. Только, чтобы через 5 минут тебя здесь не было. Поняла? Или вопросы остались?
- Я тогда фен еще возьму, забыла. Который ты мне подарил. Можно?
Саша уходит и хлопает дверью комнаты.
Товар, деньги. Снег, товар, деньги. Дождь, товар, деньги. Солнце и бабочки, товар, деньги.
Саша ставит видеомагнитофон на стеклянный журнальный столик. Соединяет провода, вставляет кассету. Проверяет работу. Звонок в дверь. Саша открывает. На пороге дядя Ваня: «Ну, веди, показывай хоромы царские».
- Проходите. Вы у меня еще не были.
- В обуви то можно. У меня брюхо тяжелое, не могу нагибаться.
- да без проблем. Какая обувь! Я два месяца полы не мыл. Проходите. Спасибо, что пришли.
Дядя Ваня внимательно все осмотрел, обошел всю квартиру: «Хорошая квартирка. Хорошая. И район спокойный и парк рядом. Молодец!»
- Вам спасибо. Всему научили.
- Еще не всему. Планирую с вами продуктовые магазины открыть. Дело хорошее. Должно пойти. Народ всегда кушать хочет.
- Проходите на кухню. Будем чай пить. Давно Вас хотел спросить, чего вы с нами возитесь? Всему научили, можно сказать, из грязи подняли.
- А чего мне еще делать то? – пыхтя ответил дядя Ваня, пристраиваясь за столом на кухне.
- Ну, вы бы сами могли миллионером быть со всеми вытекающими.
- Так я им почти и был, в советское время. Триста тысяч на книжке лежало. Квартира кооперативная, машина, дача, само собой. А что толку? Жена раком заболела, любые деньги предлагал, всех врачей, всех светил обежал. А сгорела, моя голубка, в три месяца. Все меня утешить старалась, говорила рада, что не одного меня оставляет, что сын у нас есть. Ей же рожать запрещали, порок сердца, а она на риск пошла, сына мне родила. Говорит, береги его за нас обоих. А я не смог. Он втихаря в армию записался, я узнал, когда он уже на призывной пункт пошел. Мужчиной настоящим, видишь ли, стать захотел. Я деньги в руки и в военкомат, чтобы его в стройбат перевели. Взяли, обещали. Да что-то у них там не сложилось, то ли сам мой Сашка не захотел. Через полгода, он мне позвонил, что улетают они, мол прости за все. А куда летят, я сразу смекнул. Ну, меня люди уже научили, что де можно в Ташкенте его перехватить и такса известная 5 тысяч. Я в Ташкент, договорился, сунул кому надо. Еду на аэродром с бумагой, потом бегу, а их отряд на 20 минут раньше отправили. Немного не успел. А вскоре сообщили, что мол пропал без вести, в первом бою. Вот как волк, с тех пор и вою. А ты говоришь миллионер, деньги. На что мне те деньги, только по пустым углам складывать?!
- Так все равно с деньгами лучше. И телочки молодые не откажут и тачку можно купить.
- Какие-то смешные вы, как не русские. Телочки, тачки, феньки – не сразу, иной раз, поймешь, о чем и говорите. Я во всякий день что хочу, то и купить могу. А родную душу, а любовь где взять? Люблю машины, купил мерседес, два дня поездил, радость вся и кончилась. На пропой души две двушки купил, на мой век хватит. Да не то это все! Если бы привели ко мне сына живого и невредимого, все бы бросил и хоть в тундру, хоть в монастырь сразу бы ушел и не о чем не вздрогнул.
- А почему именно с нами Вы решили связаться?
- Судьба свела. Ты на моего Сашку чем-то похож, да к тому же тезка. И жалко мне молодых парней. Народ злой, жадный до одури стал, за копейку убить запросто могут. А молодые все рисковые, лезут в воду, не зная броду. А я ведь в основном по торговой части спец, в ней и подвизаюсь. И все мне кажется, что, жив мой сынок, думаю, может здесь кому-то помогу, может быть ему там кто-то поможет. Не гаснет во мне надежда, будь она не ладна. Каждый день новости смотрю, как парней из плена возвращают, все новости на магнитофон записываю, чтобы чего не пропустить. Само собой, заявление в военкомат подал, чтобы если вдруг – сигнализировали.
- А может и в правду, жив?
- Ладно. Разболтался я. Ты, смотрю, молодец, обжился, уютно, чисто. Сам хозяйство ведешь или подженился уже?
- Сам. Больше никого на порог не пущу. А для этого дела в саунах девиц хватает.
- Ничего. Молодой. И на тебя хомут наденут. Сейчас девки хитрые пошли. Так вот на счет продуктовых магазинов. Был во Франции, залюбуешься как торговля поставлена. Это не наши гастрономы. Там супермаркеты. Чистота. С полок сам бери чего хочешь. Названия всех магазинов одного владельца одинаковое. Надо бы опыт перенять.
- Как это бери, что хочешь? Воровать же будут.
- Это ничего. Одно возьмут за другое все равно заплатят, а стоимость украденного уже по всем товарам распределена. Специально этой темой поинтересовался. Толково!
- Как-то рискованно.
- Магазины надо новые строить, большие, удобные, сразу со складами, пекарнями, кофейнями. Тут хорошие оборотные средства нужны. Да и персонал обучить, да и наладить все как следует. Без западников не обойдешься.
- А они сюда поедут?
- Да коли не дураки, чего не поехать? Поле не паханное, прибыль сразу видно. Я уже и подсчитал кое-что, и с несколькими хозяевами сетей переговоры провел. Один понравился. Солидный мужчина. Готов вложиться.
- Здорово.
- Да за вас боюсь. – дядя Ваня стер со стола несуществующие крошки.
- Почему? – серьезно спросил Саша.
- От слишком больших денег у людей крышу сносит.
- Да ладно.
- Ладно прохладно. Боюсь, как бы вы с Димкой друг друга не поубивали, в конечном итоге. Из-за деньжищ этих проклятых. Много я таких за жизнь насмотрелся.
- С чего бы? Мы с ним кореша, как братья уже! И армию прошли, и челноками были, и на рынке с вами поднялись.
- Дай Бог. Поверю тебе, ты вроде бы помягче как-то. Или кажется мне все это. Тогда беремся за продукты?
Торжественный день открытия первого супермаркета. Дядя Ваня и французский партнер перерезают красную ленточку. Дима и Саша стоят рядом и сияют от счастья. В магазин заходят первые изумленные покупатели.
- Мы теперь настоящие буржуи. Только пароходов не хватает. - игриво сообщил Дима Саше
- Угу. Прямо как в учебнике.
- Ты че прямо вот по-настоящему учишься?
- Конечно. Просто диплом у меня есть, сам знаешь. А управление и торговля - это же наша профессия. И английский подтягиваю и по французскому репетитора нанял.
- Да и так же все понятно. – сказал Димон
- Когда в зарубежные учебники вчитываешься, то что нам понятно – это ж детский сад. За нас знания и опыт дяди Вани работают и наш энтузиазм. А там все конкретно изложено. Я теперь понимаю, почему дядя Ваня вот это сделал, а того не стал, как мы предлагали. Своя наука. Сцепка практики и теории, очень интересно.
- Ученье – свет. А практикой я все больше занимаюсь. – ответил Дима
- Так и я всем чем надо занимаюсь. – заметил Саша
- Ты в шесть часов и в институт поехал, а я до десяти как потерпевший сижу, балансы проверяю и с поставщиками тусуюсь. То лимоны мороженые привезут, то на фабрике тупят: чего им шить, где ткань и куда коробки складывать. – серьезно и даже злобно ответил Дима
- Извини. Я не думал, что все так запущено. Мне дядя Ваня все говорит: «учись, учись, мы сами справляемся». Давайте я по выходным буду один работать, чтобы все по-честному было. – искренне признался Саша.
- Да чего уж там. Учись, просвещайся. Может быть и вправду куда твои познания сгодятся.
Дядя Ваня им призывно помахал рукой. Саша и Дима подхошли для совместной, торжественной фотографии.
Александр Климентьевич просыпается в нашем времени. В дверь звонит Наташа.
- Здравствуйте. Я вас опять разбудила?
- Это хорошо. Проходите. Я рад вас видеть. У меня по-прежнему ощущение, будто я живу другой жизнью во сне. И сны какие-то удивительные. И я в них другой и веду себя как-то странно.
- А я вам мольберт принесла. В детстве я всерьез увлекалась рисованием и даже художественную школу окончила, и даже в институт прошла. Да со второго курса сдулась.
- Что так?
- Темное пятно из прошлого, не хочу вспоминать. Я подумала, раз мы друзья и решили жить интересно, почему бы нам не начать рисовать вместе?
- Я рисовать вообще не умею. Зато я хороший чертежник и прилежный ученик. – похвастался Александр Климентьевич
Наташа устанавила мольберт и на него холст.
- Мы начнем издалека. Когда уметь рисовать вообще неважно. Включим музыку, послушаем, и каждый будет рисовать те ассоциации, которые ему придут на ум. А потом посмотрим у кого что получилось. – предложила Наташа
- А какую музыку включить? - спросил хозяин квартиры
- Да любую. Это даже интересно, что под руку подвернется.
Александр Климентьевич включил музыкальный центр. Звучит композиция Ace Of Base “Beautiful Life”
Александр Климентьевич и Наташа начинают рисовать.
У Александра Клименьевича выходят красные и черные пятна.
- Почему так тревожно и мрачно?
- Музыкой из прошлого навеяло. Она ведь была очень популярна в конце 90-х - начале 2000-ных. И как на грех, именно ее по радио крутят. Кому-то она очевидно нравится.
Саша, Дима и дядя Ваня за столом в офисе. По радио фоном играет Ace Of Base “Beautiful Life”
- Так сложилось, мне доля моя нужна. – говорит дядя Ваня
- Да как мы сейчас одну треть из оборота вытащим? – спрашивает Дима
- Я в документы еще не глубоко вник. Но, думаю, большую часть можем из основного капитала отдать, а оставшуюся выплатить долями. – предлагает Саша
- Больно умный. У нас все в деле. – отвечает дима
- Мне очень нужны деньги, сейчас. – Твердо и спокойно продолжает дядя Ваня
- Да на фига?! Чё на жизнь не хватает? – взрывается Димон
- Вы мне что отказываете, в моем приданом? Признаться, - не ожидал…- отвечает дядя Ваня, начиная уже нервничать и пыхтеть
- Об этом не может быть и речи! Мы вам всем обязаны! Надо просто рабочую схему придумать и все. Сколько у нас сейчас свободных денег на счету? Какая прибыль всех предприятий? Давайте посмотрим, посчитаем, придумаем. Что-то сейчас, что-то потом, ежемесячно переводить будем, пока не выплатим остаток, да и все. Тащи Димон документы.
- Ключ у бухгалтера. И половина документов. – мрачно, нехотя отвечает Дима
- Зови бухгалтера! Я сам подготовлю смету, сделаю оценку, экономист как никак. Посчитаю общую сумму активов, разделим на три части, поймем сколько чего. Наши в деле останутся, а дяде Ване выплатим. Ты, дядя Ваня, можешь подождать какое-то время, если мы не сразу весь кусок отрежем? Он, наверное, немаленький.
- Могу. Но в течении месяца основная часть должна быть у меня в кармане.- ответил дядя Ваня твердо.
- Не вопрос. Давай Димон документы. Шевелись. Акционеры настаивают.
Дима нехотя поднялся и пошел за требуемыми документами.
- Ты не слишком скурпулезничай, когда считать будешь. Я и уступить могу. Мне чужого Христа ради не надо. Но если что на мою долю накапало - не откажусь.
- О чем речь?! Конечно, накапало. А что случилось? Зачем вам столько денег вдруг понадобилось?
- Не могу пока сказать. Сглазить боюсь.
- Загадочный вы какой-то, в последнее время.
- Не то слово. Ты бы и свою дольку посчитал. Больно Дима задумчивый, да забывчивый стал. Явный признак прогрессирующей болезненной жадности.
- Ну, нет, не думаю. Просто у него с личной жизнью не ладиться. Со второй женой разводиться, вот и сомлел немного. Так-то он парень хороший. По моим прикидкам, у нас должно быть около миллиона совместных баксов, а то и поболее. Так что будем целый лимон резать! Аж волнуюсь!
На улице тёмной осенней ночью шел дождь и ветер качал ветви деревьев, завывал в щелке неплотно закрытого окна. Саша проснулся в своей постели от безотчетного страха, в холодном поту. На цыпочках прошел в прихожую. Кто-то, стараясь не шуметь, поворачивал ключ в верхнем замке железной, бронированной двери. Саша увидел, что не закрыл дверь на широкую металлическую задвижку. Он снял с вешалки в прихожей кожаную куртку, в её карманах всегда лежало все необходимое: во внутренних: деньги и паспорт, в боковом: пистолет, вернулся в комнату, не включая свет, одел джинсы-пирамиды, свитер с треугольниками зацепился за широкую цепь на шее, пришлось его оторвать от цепочки и бросить, сунул ноги в мокасины, на голое тело напялил куртку. Некто уже принялся «работать» с нижним замком. Саша выскочил на балкон, перевалился через перила и перелез на соседский балкон, дальше шла наружная несущая стена, путь лежал только вниз с четвертого этажа. Он повис на нижней перекладине балкона, как на турнике, раскачался ногами и свалился на балкон третьего этажа. По счастью здесь жили трудолюбивые люди, балкон был на редкость чист и пуст. Честные труженики от его шлепка не проснулись. На втором этаже хранилось много разного хлама, зато тряпкой перед дверью служили мужские кальсоны. Сложив вдвое и обняв ими поперечную перекладину, Саша раскачался ногами и спрыгнул довольно далеко на влажную мокрую землю. В квартире включили свет, он побежал в тень деревьев парка, который начинался прямо перед окнами дома, в кармане зазвонил мобильник, дрожащими от перенапряжения руками не сразу смог его выключить, казалось, его слышала вся вселенная. Надо было бежать, но куда? Он прислонился к широкому стволу старого дуба, чтобы отдышаться и оценить ситуацию. К парку никто не приближался. В квартире выключили свет, скорее всего, подумали, что его просто нет дома, и решили устроить засаду. Дыхание становилось ровнее, Саша ощутил, как по голой груди бегут холодные струйки воды. Он поежился и застегнул куртку на кнопки. Выключил звук и положил свой сотовый в дупло дерева. Потом пробрался к соседнему дому и из-за угла посмотрел на свой подъезд. Прямо у входа, двумя колесами на тротуаре, двумя на дороге стояла синяя тюнингованная, с затемненными стеклами девятка бригады Лютика. Чуть поодаль стоял и серебристый «мерин» самого «мастера». Всё было яснее ясного. А еще яснее белого дня был единственный выход из этой ситуации.
Саша посмотрел на свою машину, но сообразил, что она может быть заминирована. Прячась за деревьями побежал к дороге. К остановке подъехал последний троллейбус и приветливо распахнул двери. Саша вбежал в него и лег на сидение, чтобы его не заметили в окна.
В подъезде, Саша несколько раз позвонил в дверь квартиры Димы. Визитов друг не ждал. На звонок открывать не торопился. Саша еще раз позвонил и отпрянул от глазка. Потом еще и еще раз. После пятого звонка, Дима сдался и открыл дверь. Холод пистолетного дула у виска сотряс его тело нервной конвульсией. Он всё понял.
Александр Климентьевич струхнул не на шутку, заелозил по потолку и засыпал их штукатуркой.
Мгновенно Саша вспомнил новогоднюю ночь в карауле, как Димка пришел его подменить, чтобы он успел, ровно в двенадцать из дежурки позвонить маме; и как они потом всем взводом разъедали его посылку из дома, полную всякой домашней вкуснятины, и опустил пистолет.
- Заходи. – сказал Дима
- Дядю Ваню тоже заказал? –спросил Саша
- Не сегодня
- Не ждал.
- Заходи.
- Делимся на три части. Позвони, заказы, при мне, отмени.
Оба зашли в прихожую. Дима, стесняясь, как школьник, впервые попавший в баню, позвонил по мобильному.
Александр Клименьевич решил поделиться своими чувствами с воображаемыми зрителями: Я просто всей своей эфирной сущностью почувствовал, как Дима стесняется! И мне даже стало жаль его! Заказывать убийства закадычного друга, он не стеснялся, а отменять как-то стало ему неловко! Вот на такие парадоксы способна душа.
Дима меж тем бормотал по телефону: «Я оба заказа отменяю. Да. Обстоятельства изменились. Да. Неустойка с меня. Обязательно. Встретимся».
Потом на кухне они распили два литра водки и оба оставались трезвыми. Просматривали документы, считали. К утру бизнес был поделен, бумаги подписаны.
Саша набрал номер дяди Вани
- Дядя Ваня, доброе утро. Подъезжайте к нашему нотариусу, я уже с ним договорился. На всякий случай, пестик с собой возьмите, а то у нас Димон самый умный стал. Мы через полчаса там будем. И машину свою не трогайте, мало ли что. Ну, вы поняли…
В девять часов знакомый нотариус поставил печати на документах.
- Как на могильном камне расписался. Так гадко мне еще никогда не было. Пойду, напьюсь. Чего-то у тебя Димка, по ходу, водка и та фальшивая. – сказал почерневший лицом от бессонной ночи Саша
- Я и сам трезвый как стекло. Простите. – тихо ответил Дима.
- Бывает. Прощайте. Теперь на веки вечные. Спасибо Саша за дружбу, а тебе Дима за службу. Не поминайте лихом.
- Почему вы с нами так прощаетесь? Заболели что ли? – спросил Саша, поднимаясь из за стола.
- Нет. Бог миловал. Ко мне сынок из плена вернулся. Два дня его обнимаю, наобниматься не могу. А дядя Ваня кремень, обещал в монастырь, если Бог сына живым вернет, в монастырь и пойду. Только его устрою, он ведь сердечный даже говорить по-нашему разучился. Слоги тянет, иные слова вспоминает. Но ничего мы с ним еще поживем, к психологу уже записались, учиться на доктора пойдет, счет ему в швейцарском банке открою, ни в чем моя кровиночка нуждаться не будет. Полгода себе на это все отвел и в монастырь. Мне теперь суетой заниматься некогда.
Саша обнял дядю Ваню.
- Как я рад! Поздравляю. (Диме:) И в такую великую, святую минуту ты человека положить собрался! Больше чтобы ни звука я ни от тебя, ни про тебя не слышал! Понял!
Дима ответил: «Закрыли базар. Не услышишь! Пошли уже отсюда. Башка трещит».
Фоновая музыка Ace Of Base “Beautiful Life”
Большая, пестро и броско, что называется «дорого и богато», обставленная столовая в большой квартире. За столом сидят и завтракают пожилые супруги: Наум и Нонна
- Так синенькие может готовить только моя жена! Спасибо, золотце. Ни один рэсторан с твоей кухней не сравниться. – сказал Наум, вытирая салфеткой жирные губы
- Кушай на здоровье. Радуй меня. Может, еще добавочки? – спросила довольная супруга.
- Нет. Спасибо, золотце мое. Говори, что случилось? Вижу тебе не терпится. – спросил муж
- Я хочу тебя спросить: и за ради чего мы живем? – начала из далека Нонна
- Любопытно. Не томи с ответом. Он таки нобелевскую премию может сорвать. – ответил Наум
- Не шути со мной. У нас единственная дочь. Не знаю, как за тебя, за себя ручаюсь. – продолжила взволнованная жена
- И спустя двадцать лет ты решила, таки открыть мне глаза на этот интэресный факт? – спросил Наум, который не собирался бросать своего игривого тона.
- Посмотри на нашего ребенка. Как она живет?
- Я бы посмотрел. Но ее нет с нами.
- Вот и я бачу, шо нет. А где она? Ты не знаешь?!
- У нас викторина философских вопросов?
- Мне не до шуток! Единственный ребенок сбился с пути. Ты знаешь ее жениха?
- Да если я буду с каждым ее ухажером знакомиться, мне некогда будет в туалет, по малой нужде сходить.
- Наша дочь не шалава! Она ищет любовь. – твердо констатировала Нонна
- Я разве ей мешаю? – поинтересовался Наум. – Где моя газета?
- Газета таки подождет, когда мы обсуждаем судьбу ребенка! Мы должны ее выдать замуж! Я не так уже много прошу, пусть один раз сходит, белое платье оденет, а дальше как знает.
- Мне пошить ей белое платье?
- Найди ей приличного жениха! Пусть будет даже не из наших. Но молодой, здоровый и приличный.
- Ты даешь непосильное поручение. Можно, я лучше в космос слетаю?
- Судьба нашего ребенка не предмет для шуток! Я прошу тебя Наум! У меня сердце!
- Не волнуйся, золотко. Я дам за ней столько, что ни один Ален Делон не сможет от нас отказаться. Задачу понял. Пора бежать. Вечером не жди, у меня закрытие какого-то фестиваля. Сам наибольший должен быть. И мне надо.
Нонна поднялась и поцеловала мужа в обе щеки, как это делала всю их совместную жизнь.
Саша зашел в ресторан. Осмотрелся, подыскивая себе местечко. За столиком увидел пару, которая ругалась свистящим шепотом. Приглядевшись, Саша узнал Анну и сел за столик поблизости понаблюдать за ними. Волосы у Анны были перекрашены в каштановый цвет, плотно приглажены блестящим гелем и забраны в тугой пучок на затылке, глаза профессионально накрашены, брови дорого выщипаны. Эта была ухоженная дама, как тогда любили говорить «бизнес-леди». Она была в шелковой, жемчужного цвета блузке, из-под воротничка которой, выглядывала толстая из белого золота цепочка с сапфирами. Ее собеседником и очевидно мужем был толстый желтый старик, у которого седые волоски, обрамляющие лысину по окружности, торчали дыбом.
- Ты слишком зажралась, моя милая. Надо знать меру! Пятая шуба! – шипел старик
- Я что должна, как бомж ходить? – молодо и нахально парировала Анна
- Как бомж?! Я трачу на тебя в месяц бюджет небольшого завода.
- А зачем ты на молоденькой женился?
- Дураком был!
Покрасневший дед швырнул на стол салфетку и побежал из заведения.
Анна ему вдогонку крикнула: «А за ресторан кто платить будет?!»
Старик вернулся, предварительно проведя перед носом Анны, вдавил в скатерть несколько купюр и умчался.
Анна, разбирая деньги, тихо сказала: Старый козел! (и продолжила чуть тише) Окочурился бы скорее, что ли.
Анна вытащила из крокодиловой сумочки пачку длинных дамских сигарет и нервно закурила, продолжая мысленно ругаться, она яростным взором обводила зал, и когда столкнулась взглядом с Сашей, чуть не поперхнулась. Саша подошел к ней.
- Привет! Вижу: семейное счастье в самом разгаре. – сказал он присаживаясь за супружеский столик.
- Да ну его! Ты как? – спросила Анна зорко вглядываясь в самое глазное дно.
Александр Климентьевич перевел: «Этот вопрос на языке «приличного» московского общества давно уже означал «Как у тебя с деньгами?»
- Нормик. А что? – ответил Саша, приняв вызов.
- Понимаешь, я своего благоверного, это был он, (махнула она в сторону двери) уговаривала купить норковую шубку. Ты не представляешь, что это за чудо. Персикового цвета, очень известного дизайнера. К тому же на нее сейчас скидка. Ведь уведут. Чего ты так смотришь? Я постарела?
- Нет. Стала солидной дамой. Куришь. Очень элегантна. Но что-то в тебе самой до ужаса изменилось. Счастлива?
- Издеваешься? Ты же видел мое счастье.
- А чего не разведешься?
- Зачем?
- Ну, чтобы поискать свое счастье.
- Я тебя умоляю. Кто еще будет меня так содержать? А он уже привык и никуда не рыпается. А у тебя как с личной жизнью?
- Женюсь скоро. – ответил Саша
- На ком?
- На женщине.
- Понятно. А ты случайно мне не одолжишь на шубку?
- С чего бы?
- Ты когда-то любил меня.
- Но теперь тебя любит тот желтый дедуля.
- Интересно, как бы сложилась наша жизнь, если бы я поддалась тогда на твои уговоры? Если честно, постоянно в тот день возвращаюсь. Это оказалось единственное в моей жизни яркое переживание. Ты, говорят, хотел покончить с собой, ради меня?
- Пусть говорят. Дело прошлое.
- Жили бы теперь в нищете. Ты бы на заводе работал. Я бы в школе. Родили бы двоих-троих ребятишек и уже давно друг другу надоели.
- Любовь не может надоесть. И я все бы сделал для своей семьи. Знаешь сеть магазинов «Сметанка»?
- Знаю. Они на каждом углу. Хорошие.
- Это часть моего бизнеса.
Анна вытаращила глаза от изумления: «Да ты что?! Правда?!»
Саша продолжил изумлять: «А еще обувные салоны, пошив одежды и прочее, прочее».
Глаза Анны засветились надеждой.
- Тебе что, так нужна эта шуба?
- Очень!
- Хорошо куплю, в обмен на некоторые сексуальные услуги.
Шепчет Анне на ухо. Анна отреагировала спокойно по-деловому: Лады, договорились.
Саша посмотрел на счет в папке, положил туда купюры и жестом позвал официанта. Анна мгновенно сцапала со стола оставленные мужем деньги.
Шубка была куплена. Аня сидела на переднем сидении Сашиной машины, с вожделенным пакетом на руках. Саша объезжал дворы и искал укромный уголок. Подъехал к помойкам.
- Вот здесь. Надеюсь в такое время на помойку никто не пойдет.
Анна отложила пакет на заднее сидение, вытерла помаду с губ и полезла к Саше расстегивать ширинку. Саша перехватил ее руку и посмотрел ей в лицо.
- Ты в правду хочешь занятья этим?! Здесь?!
- Мы же договорились?
- Забирай свою шубу и выходи.
- Ты что?
- Выходи. Ты слишком воняешь. Я понял, что в тебе изменилось.
Анна (сама к себе принюхалась): Я?! Не может быть. У меня роскошный дорогой дезодорант. Духи. Вещи все свежие.
- Ты изнутри вся сгнила.
- Не пойму, что ты от меня, вообще, хочешь?!
- Я тебя любил искренне, нежно, на все ради тебя был готов. А ты за шубу согласна оказывать услуги на помойке. Мне снова больно и мне очень жаль. Иди. Шуба твоя. Что смотришь? Выходи.
Анна не могла произнести ни слова. Саша открыл свою дверь, обошел машину, открыл дверь с её стороны, помог выйти, поставил у мусорного контейнера, захлопнул двери и уехал. Пока отъезжал, в зеркало заднего вида наблюдал за Анной. Она стояла растерянная, сгорбившаяся, крепко и трепетно прижимая к груди пакет с шубой, как выжившая из ума старуха, которая нянчит куклу из старого тряпья, веря, что это её ребенок…
Саша набрал номер: «Алло, Наум Викторович? Это Александр Пирогов. Тоже приветствую. Не поздно беспокою? Я согласен на ваше предложение».
- Сынок, надо быть полным идиётом, чтобы не согласиться на мое предложение! А зять идиот мне не нужен. Поезжай сейчас в клуб «Белый апельсин» там тебя с Полинькой познакомят. Да не надо никому ничего говорить. Тебя уже давно пасут и всё знают. Если тебе понадобиться узнать анализ своей мочи, не ходи в поликлинику, сразу мне звони. А теперь подъезжай на стоянку, встретят как родного, проводят, познакомят, накормят, напоят. Лишь бы результат был. А свадьбу я сам организую.
Саша зашел в ночной клуб. Охранники ему показали на растрепанную девушку в красном платье. Саша договорился с ди-джеем, купил цветы, подошел к девушке в красном платье и протянул букет роз.
- Здравствуй. Судьба моя! – без всяких вступлений произнес он.
Александр Климентьевич разволновался: «И это наша судьба?!!! Нет!!! Саша, «Нет»!!! Я сказал: «Нет»!!!!
- Разрешите пригласить Вас на танец в нашем замке из дождя, будем двое ты и я. – продолжил выполнять задание Саша и подал знак ди-джею. Включили песню Преснякова «В этом замке из дождя»
Александр Климентьевич продолжил ворчать: «Что за пошлый подкат?! Отпусти девушку! Ей только в смешных ужасах сниматься! Лохматая, длинноносая, долговязая! Не девушка, а кошмарный сон!»
Саша, чуть улыбнувшись совершенно очарованной Полине: Где-то я вас видел. Или в кино или во сне…
Александр Климентьевич прокомментировал, все еще надеясь разрушить этот союз: «Да лучше бы в белом саване ты такое чучело увидел! Ее ни одно платье не украсит!»
- Вам очень идет это платье. Цвета страсти. – продолжил Саша охмурять будущую женушку.
- Вообще-то цвет страсти – оранжевый, я изучала индийскую культуру. – ответила Полина
- Я сразу понял, вы - неординарная девушка. И страсть, и ум, и вкус, и таинственность. Вы, наверное, колдунья. Я очарован и околдован. Какой чудесный вечер сегодня, не правда ли? Он просто создан для нашей встречи!
Александр Климентьевич не унимался: «Меньше песен эстрадных слушай! Бросай жердь и сваливай, пока не влипли!»
Музыка заканчивается. Саша держит Полю в своих объятьях и смотрит ей в глаза. Поля робко заметила: «Музыка закончилась».
Саша вдруг очнувшись: «Разве? Я и не заметил. Она словно все еще звучит»
Александр Климентьевич: «Дешевый ход! Любая дура заметит подставу! Тут ты касатик и влип!»
- Вы такой романтик. – сообщила Поля
Александр Климентьевич: «Она еще и полная дура!»
- Давайте сбежим отсюда. Я хочу подарить вам все звезды. Самая красивая девушка на свете. – предложил Саша
Поля чуть дыша, согласилась: «Давайте!»
Александр Климентьевич: «Ай, влипли!»
Дом в Белоруссии. Звонок в дверь. Александр Климентьевич открывает. На пороге стоит взволнованная Наташа
- Добрый вечер. Я должна вам сообщить кое-что. Позвольте пройти.
- Конечно. Входите.
- Я решила сообщить вам эту новость немедленно.
- Жду с нетерпением.
- Зина вернулась!
Александр Климентьевич немного растерялся: «Неожиданный разворот сюжета. Спасибо!»
- Я встретила ее на улице. И вы знаете у меня просто сердце сжалось. Идет словно собственная тень. Одинокая, потерянная, словно опустошенная, как ее балкон после её отъезда: ни цветов, ни вертушки, ни петуха. Вы бы с ней поговорили. Все-таки близкий человек.
Александр Климентьевич внимательно смотрит в глаза Наташа. Потом целует ей руку: «Вы не представляете, как вы прекрасны в эту минуту. Спасибо вам за все! Я не хочу печалить вас ничем».
- Спасибо. Я все понимаю. Но все равно буду скучать по нашим встречам. – ответила взволнованная Наташа
- Пока я ничего не могу вам обещать, мне нужно увидеть Зину. Спасибо за то, что были со мной.
- Идите. А то я начну плакать. А это ни к чему. Вы растеряетесь и все.
Квартира Зины. Зина на звонок открывает дверь.
Александр Климентьевич говорит: «Привет!»
Зина: «Привет. Ничего себе сарафанное радио работает! И пяти минут не прошло, как в дом зашла. Проходи.»
- Как ты?
- Нормально.
- Рассказывай.
- Устала
- У меня есть борщ, котлеты и пюре. Пойдем ко мне.
- Не могу. Хочу побыть дома. Одна. Устала
- Все будет хорошо, все наладится. Главное надежду не теряй. Это самое страшное, когда мечтать перестаешь.
- К чему эти мечты?! Глупость! Радуга на стене! Облака на потолке. Ни ума, ни вкуса. Все забелю! Завтра же!
Александр Климентьевич обнимает Зину: «Правильно. Надо все это закрасить, а потом заново более красиво нарисовать. Я знаю человека, который замечательно рисует. А мечту и веру терять никак нельзя! Слышишь! Все образуется! Никогда такого на свете не было, чтобы ничего не было. Посмотрим!»
Зина начинает плакать в объятиях Александра Климентьевича: «Пойдем к тебе. Котлет домашних очень хочется. И пюрешечки нашей белорусской, так соскучилась. У нас же самая вкусная картошка в мире.»
Супруги опять сидят на своей кухне.
- И что за парень? – заинтересованно спрашивает Нонна
- Ну, я старался как мог, золотко! Молодой, довольно симпатичный, здоровый, натуральное удовольствие справляет умеренно и только с женщинами. Кое-что за душой есть. Сеть супермаркетов, обувные салоны, швейные мастерские, в общем не голытьба. Со мной ему конечно рановато тягаться, но я рассудил, не в деньгах дело, главное, чтобы наш ребенок был счастлив. – ответил Наум, потягивая кофе.
- Мне не терпится его увидеть! Полина так счастлива! И я с ней счастлива!
- Тогда и я счастлив, раз все мои девочки счастливы. Ты же знаешь, мне больше ничего не нужно. Разве только немного наличности в кармане и много наличности на счету.
- А, как будем свадьбу справлять? Может быть по нашему древнему обычаю?
- Ты что?! Это исключено. Я недавно крестился. Сам (Наум тыкнул пальцем в верх) полюбил по монастырям ездить. Приходиться соответствовать.
- А жених какой веры?
- Да с нашими деньгами какая разница какой?! Вроде бы католик. Тут если разбираться в этих подробностях никакую свадьбу не состряпаешь.
- Будем по старинке. Светская свадьба, распишут в беседке и все. Я это себе представила еще когда Санту-Барбару смотрела. Так красиво, так красиво! На природе. Лебеди. Лодки. Беседка. И гостей есть где разместить.
- Так рядом большой ресторан снимем и туда всех гостей переправим.
- Умница моя. Готовься. Я побежал.
Александр Климентьевич продолжил делиться своими мыслями с воображаемыми идеальными собеседниками: «Свадьба дочери большого человека дело не простое, событие не рядовое. Музыкантов выписали заграничных. Сценарий торжества писали три сценариста с «Мосфильма», под контролем известного шоумена. Платье невесте заказали в Париже, жениху костюм в Милане. Кольца, само собой, у «картье» (тесть уважал только эту фирму). Праздник удался на славу! Все глянцевые журналы страны еще месяц писали о бракосочетании подающей большие надежды, талантливой поэтессы Полины Борщевской с московским предпринимателем Александром Пироговым. (В редакциях журналов этот материал со свадьбы прозвали борщ с пампушками, так и разошлось в народ.) В фоторепортажах мелькали гондолы, лебеди, романтическая белая беседка. Среди гостей присутствовали всем известные артистические лица - богема и известные только узкому посвященному кругу лица бизнесменов - элита. На ярмарке тщеславия продавался забавный товар. Всем, вне зависимости от возраста надлежало быть юными. Кругом сияли новые белоснежные фарфоровые зубки. Губки и филейные части дам благодаря силикону были доведены до совершенства, у каждой аппетитно выпирали и заманчиво топорщились. Кожа на лицах была натянута пластическими хирургами до предела, так что не привычного к светскому обществу человека охватывал невольный страх, вдруг собеседник случайно поцарапается и потеряет лицо, сползет оно вниз под воротничок, а затем в ботинки и останется один окровавленный череп. Но российский свет рубежа веков, свет победившего мещанства состоял не из робких людей! В плен годам никто не сдавался! Правда, годы совершенно не гламурные негодяи вели партизанскую войну и в плен все-таки брали. Этих трагические обстоятельства старались не замечать и в приличном кругу не обсуждали».
Тесть преподнес молодым подарок: загородный дом, роскоши которого позавидовал бы любой влиятельный герцог Франции, в период расцвета монархии.
На следующий день после регистрации, молодые улетели на Фиджи, в личном самолете тестя.
Счастливая невеста говорила без умолку: «Ты не представляешь, подходит она ко мне и говорит: Полина, мы тебя убираем из группы. Прикинь? А я ей, так стопэ, а кто вам зал оплатил, кто стихи к песням пишет. Тут она и села!»
Саша с глубокой тоской посмотрел на Полю, потом на часы.
Александр Климентьевич не упустил шанса его повоспитывать: «А я тебе говорил, бросай жердь пока не поздно!»
Поля продолжила: «Ну и все! Порядок! Начали снова репетировать! Папа нам даже концерт организовал».
Саша не удержался и снова взглянул украдкой на часы.
Александр Климентьевич был беспощаден: «Не смотри. Лететь еще 11 часов. Сам женился! Сам дом получил в подарок».
Наконец вошла стюардесса со словами: «Пристегните, пожалуйста, ремни. Идем на посадку».
- Да вы что?! Уже на посадку?! Как время быстро пролетело! Я даже не заметила! Правда, Саша! Вот что значит родной человек рядом! (Полина поцеловала изнуренного Сашу) Ты чего такой грустный? - продолжила трещать Полина
- Самолет плохо переношу. – ответил новоиспеченный муж
- Ничего. Держись. Еще брачная ночь впереди! Я такие штучки знаю. Ты очумеешь. – подбодрила его супруга.
Саша лишь вздохнул в ответ.
Саша и Полина целуясь легли в кровать в роскошном номере гостиницы.
Александр Климентьевич: «Что тут началось! Даже я почувствовал себя не совсем бесплотным! Не зря Полина спала со всеми от шофера до министра. Надо сказать, в ней выковали мастерство настоящего профессионала. Я предпочел вылететь на природу».
Саша вышел к берегу моря. Подбирает на пляже камни, садиться на пирс и бросает камни в воду. Александр Климентьевич присаживается рядом с ним: «Я знаю, ты мечтал в детстве попасть на такой остров, найти сокровище, спасти красавицу, помогать беднякам, как сладко томилось сердце, пускаясь в подобные мысленные приключения».
Саша (сам с собой): И вот все исполнилось. Почти красавица спит в бунгало, сокровища умещаются на пластиковой карточке. С помощью беднякам, правда, полный швах, но ничего не попишешь, бедняки наверняка сейчас все спят и совсем в других местах.
Александр Климентьевич: «А тебе, здоровому, почти сорокалетнему мужику остается вспоминать детские мечты, потому что мечтать уже не о чем».
Саша: «Не может быть, чтобы мечтать было не о чем. Всегда есть, о чем мечтать. Я просто разучился, а жаль».
Квартира Зины. Наташа рисует облака на потолке. Александр Климентьевич забеливает стену с радугой.
- Все! Хватит. Я передумала! Не нужны мне ни облака, ни радуга! Не хочу! Просто побелим стены и потолок и все! – сказал Зина
- Но я уже половину нарисовала. – удивилась Наташа
- Ничего. Меня все устраивает. Слезай. У меня голова от краски болит.
- Так может быть ты выйдешь, прогуляешься. А мы пока тут все закончим?
- Нет. Я вас тут одних не оставлю.
- Почему? – спросил Александр Климентьевич
- Вдруг ценные вещи пропадут.
- Сразу следующая версия. – сказал он
- Неужели не понятно? Я ревную.
- Глупости. Я не мужчина твоей мечты. Сама говорила.
- Люди не все говорят, что чувствуют. Иногда и не понимают все, что чувствуют. Вот тебе кто больше из нас нравится?
- Я об этом вообще не задумывался. Вы мои друзья и обе мне нравитесь. С вами интересно, весело.
- Ты сам слышишь, какие глупости несешь? –спросил Зина
- Разве глупости?
- А разве бывает дружба мужчины и женщины или двух женщин, которые должны поделить одного мужчину?
- Я так глубоко в своих размышлениях не забирался. По-моему, пора всем выйти на воздух и проветриться. Я что-то теряю связь с реальностью. Ревнуют и делят кого-то, когда любят, а ты меня не любишь.
- С чего ты это взял? – резко спросила Зина
- Из твоего побега в день официальной помолвки.
- Хорошо. Я друг, просто друг. Заканчивайте работу. Я пойду проветрюсь.
Зина убегает. Александр Климентьевич смотрит на Наташу.
- Что это за половодье чувств? Я что-то не понимаю? – спрашивает он ее
Наташа бросает краски и тоже убегает. Александр Климентьевич думает, ухмыляется и возвращается к побелке стены.
Нонна и Наум за завтраком в своей кухне.
- Послушай, Наум, что наша девочка в своей книге пишет. Сейчас очки надену прочитаю. Специально для тебя закладку поставила.
Нонна открывает книгу с портретом Полины на обложке и читает:
Я упала в любовь, как звезда в океан
Заблудилась в тумане страстей
Я не вижу дороги словно странник-слепец,
От тебя не имея вестей
Я кричу: «отпусти», и кричу «не пускай»
Будь со мной в каждый миг бытия
Не пойму: как мне жить, как дышать без тебя
Вновь на свет родилась лишь любя.
Ну разве не гениально?
- Что-то в этом есть! Раньше я ни один ее стих понять не мог. Это была какая-то совсем абстрактная поэзия. Но я по этой части не великий специалист. А в этом что-то есть. – подтвердил гордый отец
- У меня чуть сердце не остановилось. Я так горжусь нашей девочкой! Книгу выпустила, ребеночка ждет. Не курит, не пьет, в институт вернулась. Вот что хорошее замужество с женщиной делает.
- Я тоже рад. Что у нее все сложилось.
- Я так счастлива за детей! Почему они редко у нас бывают? Я так скучаю в четырех стенах одна.
- Ну, дорогая. Пойми, они молодые. Сашка наш хваткий парень оказался. Даже меня иногда удивляет изворотливостью. Скажу по секрету, зять наш давно уже мультимиллионер. До меня, конечно, далеко, но очень хваткий. Родит мне внука сделаю его депутатом государственной думы. Уже обо всем договорился. Но это секрет. Сюрприз будет, когда меня дедом сделает.
- А если у них девочка родиться?
- Ну, тогда ничего не попишешь. Себе место приберегу.
- Дай Бог будет мальчик. УЗИ мальчика обещало. Я тебе сейчас снимок его личика по узи принесу. Ну весь в тебя!
- Ой, избавь, дорогая. Я в этих женских штучках ничего не понимаю. Когда родиться, тогда и погляжу на него. Мне теперь уже бежать надо. На ужин не жди, и я тебя умоляю, ложись, спи вовремя, у тебя сердце! Задержусь допоздна. Дела. Или что-то еще?
- Да ничего, дорогой. Вот только такие неприятности про нашу девочку прочитала вчера в газете. Так расстроилась, даже показывать тебе не хочу.
- Какие люди бывают злые. Вот посмотри!
Нонна протягивает Науму газету. Наум бегло просматривает статью.
- Ничего не скажу. В основном были отзывы хорошие и даже лестные. Мне так приятно было их читать. А здесь просто пасквиль. Да еще называются литературным изданием! – не выдержав, прокомментировала Нонна
Наум прочел вслух: «Не понятно, почему начинающую поэтессу Полину Пирогову, в девичестве Борщевскую, поспешно причислили к сонму гениев. И вся литературная Москва на одном вздохе восхищается ее талантом. Талантом здесь и не пахнет. Весьма заурядная графомания».
Наум сминает газету. У него на лице начинают ходить желваки.
- Не понимаешь?! Ничего объясню! Щелкоперка, все объясню!
Мелькают кадры криминальной хроники: Молодую сотрудницу увольняют из редакции. Машина, чуть ее не сбив, останавливается в нескольких сантиметрах от нее. Начинает гореть дешевая деревянная дача…
- Наумчик, милый шо с тобою?! У тебя такое страшное лицо. Не расстраивайся. Зря я тебе эту гадость показала. Ай! – встревожилась Нонна.
Наум мгновенно расправляет лицо: «Нет, золотко, совсем не зря. Не волнуйся. Я просто с этой поговорю и объясню, кто у нас гений, а кто бумагу пачкает совсем зря. До свидания, милая. Не скучай. Привезу тебе твоих деточек. Посидим, вместе пообедаем, обещаю.
Дом в Белоруссии. Зина перед дверью квартиры Александра Климентьевича: «Саша, прости меня. И, может быть, начнем все с начала?»
- Нет. Не надо.
- Почему? Ты меня презираешь?
- Да кто я такой, чтобы тебя презирать? Просто ты еще не готова, что-либо начинать. Тебе от своего севастопольского романа надо сначала отойти.
- Я такая глупая. Надо мной в поселке все смеются, наверное.
- А ты так плохо о людях не суди. Во-первых, у людей свои заботы, им некогда целыми сутками только о тебе думать, они о себе больше думают. Во-вторых, у нас не настолько злые и глупые люди, чтобы над чужим горем смеяться.
- Над горем нет. Над глупостью да.
- Да разве сломанная жизнь и убитая мечта – это не горе? Что еще может быть печальнее этого?
- Какой же ты добрый. Почему я раньше этого не видела?
- Не видела, потому что не любила. И сейчас не любишь, и не вымучивай в себе чувства, пожалуйста.
- Я ревную, значит я люблю.
- Это ничего не значит. Чувство собственности или упущенных возможностей, или удобство, ничего не имеют общего с любовью к другому человеку.
- Хорошо! Даже если ты прав. Я говорю если! Ведь я могу тебя со временем полюбить. Буду претворяться, войду в образ и полюблю.
- Такого не бывает. Я тоже когда-то пытался полюбить, ничего из этого не вышло. И самое печальное ребеночек наш умер. Так что живи – ищи любовь. Найдешь – хорошо, не найдешь тоже не плохо. Главное – себе не изменяй и себя не продавай ни за какие тугрики. Иначе, все печально выйдет.
Дом Наума в Москве.
Наум будит жену: «Нонна! Нонночка! У нас внук! Мальчик родился!»
Нонна просыпается: «Как? Уже?! Когда? Что? Боже мой! Я должна быть рядом со своей девочкой!»
- Я самолет уже заказал. Ты не испугаешься лететь? – спросил счастливый и растерянный Наум
- Ради своей дочки и внука я готова даже в космос отбыть. Мне только одеться. Как там они? Что? Как себя Полинька чувствует? Почему мне раньше не сказали?
- Решили тебя до родов не волновать.
- Ничего себе не волновать! Я бы лучше заранее туда приехала! Как мальчик, как наш внук? Сколько весит?
- Сколько весит, сколько весит. Одевайся, через два часа сама его взвесишь.
- Счастье какое, счастье нам бедным. Здоровенький?
- Да что-то Саша про почки сказал. Что-то не в порядке.
Нонна прервала свои сборы и присела на кровать: «Как так с почками?! Серьезно?»
- Да мелочи это все, не бери, таки в голову. Главное, что родился и нормальный. Дед миллиардер, отец миллионер, неужели мы ему болеть дадим? Всех врачей в мире купим. Сейчас за ним слетаем, заберем. Пусть у нас первое время поживут, ты за Полиной присмотришь. А за мальчиком ходить, я уже четырех нянек нанял, чтобы хорошо глядели по сменам. Не уставали.
Нонна продолжает сборы: «Ах ты беда какая - почки. Подумать только и в кого? Мы с тобой оба здоровые».
- Да Саша сказал, это из-за того, что Поля наркотиками когда-то баловалась. Да что там эти наркотики?! Я, как только узнал, за неделю ее с них ссадил. Уже три года прошло. Что там в организме остаться могло?
- Да она всю беременность хорошо себя вела. Только о Саше и будущем ребенке волновалась. Все книги по уходу перечитала.
Счастливая Полина приносит в дом, сверток с малышом: «Видишь мамочка, я сама со всем справляюсь. И не нужны мне лишние няни.»
- Золотце мое. Какая умница. – говорит мама
Полина прикатывает коляску: Няни все-таки нужны. За что им папа деньги платит?!
Полина надевает открытое платье.
- Надоело мне быть курицей наседкой.
Ночь. Полина входит в дом поднимается в детскую. Няня поднимает голову. Полина пьяная, говорит, что хочет покормить ребенка
Няня не дает ей дитя: «Вы устали. Не стоит. Он уже смесь поел. Вы идите в свою комнату. Отдыхайте!»
- Смесь – это не полезно. Я хочу покормить своего ребенка! Я лучше знаю!
- Вам нельзя. В таком состоянии. Алкоголь может попасть в кровь, а у мальчика нет одной почки. Он не справится.
- Отстань дура. Я лучше знаю, я мать! - Полина подходит к детской кроватке.
Комья мерзлой земли падают на крышку маленького гроба из красного дерева. Сверху падают черные полотнища из шелка. Нонна рыдает, пальцами в золотых перстнях размазывая синие тени по щекам.
- Ах боже, боже. Солнышко мое. Наум, что нам теперь делать? – говорит она
У Наума ходят желваки по лицу, он сдерживает себя.
- Что теперь поделаешь. Всех врачей доставили из США, из Израиля, и свои московские были, ничего сделать не могли. – отвечает он, как бы оправдываясь
Полина опустилась на колени рядом с могилой и начала выть. Саша представил, как бы он избил ее в комьях этой грязной земли.
Александр Климентьевич сидел на ближайшем дереве и рыдал: «Зачем я только выпросил для нас такую судьбу?! Жили бы поживали. Горя не знали! Ведь все у нас в порядке было. Зачем мне эти деньги понадобились?! А теперь все от горя просто умирают».
Саша поднял Полину и обнял. Сказал могильщикам: «Засыпайте», Полине: «Поздно рыдать. Пойдем домой».
- Саша, Сашенька, прости меня! Я не знаю, не знаю, как так получилось. Не бросай, не бросай меня, пожалуйста! У нас еще все будет, я тебе клянусь. Я еще рожу ребенка, и все будет хорошо. Не бросай меня, пожалуйста. – внезапно запричитала она.
- Помолчи. Помолчи. Я не вынесу еще и этого.- строго сказал ей Саша
- Дети, может быть к нам? Вместе помянем.- предложила Нонна
- Я прошу вас, Нонна Моисеевна, возьмите к себе Полину. А я не могу. Мне надо работать, иначе я не вынесу. – сказал он
- Да конечно. Полинька, поедем с нами. – сказал мама обнимая дочь.
- Нет! Саша. Нет! Я останусь с тобой. Я не буду одна. – кричала Поля не обрщая внимания на выросший могильный холм.
- Пойми, отпусти меня сейчас. У меня просто нет сил. Мне надо побыть одному. Мне надо пережить это горе. А тебе с родителями будет лучше. Они тебя утешат, ты их.
- А ты ко мне вернешься? Клянись!
- Вернусь. Все что захочешь, только потом, не сейчас. Мне в офис надо.
Саша приехал в свой офис. Снял пальто, сел за стол и начал гладить пальцем клюв серебряного орла, подаренного партнером с Кавказа. За окном давно стемнело, а Саша просто сидел и смотрел на орла. Секретарша деликатно просунула свою белокурую головку в дверной проем: «Может быть, кофе приготовить, Александр Юрьевич?»
Саша взглянул на часы.
- Вам уже давно уйти пора. Идите. Мне ничего не нужно. Я еще посижу, поработаю. Завтра можете задержаться и прийти попозже, на час. Я вас задержал сегодня. – ответил она
- Ничего. Я могу вовремя прийти.
- Не надо вовремя. Приходите, как я сказал.
- Хорошо. Спасибо.
Когда шуршание за дверью стихло, Саша откинулся на высокую спинку мягкого кресла и закрыл глаза. Вспомнилась Снежана, веселая пышка хохлушка-хохотушка. Ее слова: «Не думай об этом. Я уже все сделала. Поживем! Мы еще молодые. Ребенка родить успеем. Все нормик, котя».
Саша начал рассуждать вслух: «Если аборт - это убийство, почему тогда ничего не чувствовалось. Снежана, как насморком переболела, а сейчас кажется, что жизнь остановилась, что ни у кого в мире нет ни покоя, ни радости.
Александр Климентьевич ему посоветовал: «Поезжай домой. У тебя есть семья. Плохонькая, но семья».
- Да я лучше застрелюсь, чем в эту проклятую семейку еще раз загляну. Два часа уже. Супруга, наверняка, напилась и спит.
Саша поднялся, потянулся и пошел в смежную комнату, которая была обустроена как однокомнатная квартира: с кухней, с маленьким припасом еды в холодильнике. Он запихнул в рот сыр и, пережевывая его, пошел в душ.
Саша пересматривает, подписывает бумаги. Пожимает руки посетителям, ведет переговоры. За окном офиса поднимается и опускается солнце.
В приемной офиса Саши. Секретарша спрашивает молодого человека: Вы по какому поводу?
Молодой человек заикаясь: Я р-р-рекламный агент, по н-н-наружной рекламе. Хотел бы показать образцы.
- Может быть, вам лучше обратиться в наш рекламный отдел?
- Я там был. М-м-меня не стали слушать.
- А вы думаете директор нашего холдинга будет вас слушать?
- Я, я-я посижу. Вы скажите, что я пришел.
- Сидите, конечно. Но если вас наш отдел не принял, вряд ли сам директор примет. А вас девушка как представить?
- Ничего. Я по личному вопросу. Не хочу мешать работе. Подожду.
- Вы уже целый день здесь сидите. Может быть, вас, все таки как-то представить?
Полина: «Ничего. Мне здесь лучше, чем дома. Я посижу. Рада, что ваш директор работает».
Саша вышел с деловым партнером из двери кабинета.
- Рад, что мы обо всем договорились. Пришлите договор, наши юристы проверят, и я подпишу.
- Надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество. Всего доброго. – ответил партнер
-Саша сказал: «До свидания», и тут столкнулся взглядом с Полиной. Заметил, что она страшно постарела и подурнела за эту неделю, словно лишилась всех соков молодости. Она пристально посмотрела на него умоляющими глазами и тихо сказала: «Саша, пойдем домой, пожалуйста.
Саша отпустил руку посетителя и закрыл за ним дверь. Потом сказал Полине: «Подожди. Я сейчас прием закончу» и обратился к молодому человеку: Что у вас? Проходите в кабинет.
Молодой человек обрадовался и поднялся со стула: Я пре, пре- представитель ре-ре-рекламного агентства. Н-стайл. Мы предлагаем услуги в области наружной рекламы.
- Очень интересно. Проходите.
Парень разложил по столу образцы и начал рассказывать: «И таким образом у вас будет по-по-потрясающая реклама, заметная вашим по-по-потенциальным клиентам. Вы ведь хотите, чтобы ваши товары про- про-продавались наилучшим образом?! К-к-конечно хотите».
Саша смотрел на него, как на рыбку в аквариуме и думал свои думки: «И откуда ты такой взялся? Джинсы грязные, волосы сальные, сам заикаешься, в собственных образцах путаешься. Ни черта ни в рекламе, ни в продажах не соображаешь. Как я не хочу видеть Полину»
Парень продолжал: «Я вижу вас за- за-заин, заинтересовало мое предложение. Но это еще не все. В этом месяце мы пре-пре-предлагаем дополнительные бонусы нашим клиентам.
- Да я все понял. Я сделаю заказ на 10 рекламных щитов. Дайте мне список ваших мест, я отмечу на каких адресах нужны щиты. Чтобы вы не перепутали. Так вот это, вот это и вот это. Остальные у вас места дрянь. Но ничего, еще вот эти более сносные возьму. И три рекламные вывески. Вот из этого материала. Давайте я вам дам файл, вы их отложите, чтобы не перепутать. Вот на этом красном фоне наш белый логотип. Я вам все напишу.
Парень: «М-м-может быть я сам напишу?»
- Боюсь вы все перепутаете. Вот записка. Посчитаете как следует у себя. В понедельник пришлете предложение в наш рекламные отдел. Скажите, что я одобрил.
Парень: «Но это о-о-очень д-д-дорого!»
- Я знаю. Так вы за этим и пришли, чтобы мне это продать. Или нет?
Парень: Д-д-да.
- Ну вот и продали. Идите. У меня еще дела.
Счастливый парень покинул кабинет Саши. В приемной поднял руку со сжатым кулаком в знак приветствия Полины: М-м-мне повезло и в-в-вам повезет! Удачи. Не с-с-сдавайтесь!
Полина (грустно): Спасибо.
Саша потёр виски, как перед важными переговорами и вышел к супруге. Она обрадовалась, как радуется собака, дождавшаяся хозяина. Секретарша, делая вид, что печатает, спряталась за монитором компьютера и с любопытством пожирала посетительницу глазами.
Саша сделал замечание секретарше: Ника, не отвлекайтесь от работы. Здесь вам не реалити-шоу.
- Извините. Я печатаю записку на завтра.
- Пойдем. Чего уж тут. – сказал Саша Полине и они ушли
Домой ехали молча, в машине с водителем. Саша старался не смотреть на жену, и чтобы не прикасаться к ней, сел на переднее сидение. Дома молчание продолжилось. Полина не решалась заговорить, а Александра всё устраивало. В малой гостиной подали ужин -целиком запеченного ягненка. Саша болезненно скривил губы, процедил «Догадалась!», швырнул салфетку на стол и вышел. Ему постелили в гостевой спальне. С этого дня он начал, как обычно приезжать домой. Не говоря ни слова, съедал ужин, ночевал в отдельной спальне. Через месяц, Полина ночью тихо пришла и легла в его постель, он молча встал и вышел.
Утром за завтраком., сказал: «Я делал все что мог. Я больше не в состоянии тебя выносить. Я подаю на развод».
У Наума ходили желваки: «Какой развод?! Когда моей девочке так плохо!»
Наум набрал номер телефона: «Василий Сергеевич. Приветствую. Борщевский. Приезжайте разговор есть».
Дом в Белоруссии. Звонок в дверь. Александр Климентьевич открывает. На пороге стоит взволнованная Наташа с сыном.
- Простите меня, ради Бога. Вы не посидите с Алешкой?! Мне маму в больницу надо везти. Скорая уже приехала. А соседки как на грех, куда-то вышли.
- Посижу, не вопрос. Да мы вообще прекрасно время проведем. Правда, Леша? Не волнуйтесь. Бегите.
- Я может быть задержусь. Не знаю, когда из города обратно автобус.
- Так может быть, я вас на своей машине встречу.
- Нет. Вы лучше с Лешкой дома посидите. Мне так спокойнее будет. Не хочу его в больницу тащить. Мало ли что.
- Я все понял. Не волнуйтесь. Мы и поиграем, и поедим и спать его, если задержитесь, уложу. Мы справимся, обещаю.
- Спасибо. Я побежала. Если что звоните бабе Нюре из 36-ой. Она с ним всегда возиться.
Александр Климентьевич и Леша играют в машинки на полу.
Александр Климентьевич и Леша ужинают, потом смотрят телевизор.
Леша обнимает Александра Климентьевича.
Леша говорит засыпая: «Дядя Саша, ты такой смешной. С вами гораздо интереснее, чем с бабой Нюрой. Можно, я к вам всегда буду в гости приходить?»
Александр Климентьевич отвечает: «Конечно, можно. Мы ведь с тобой подружились».
Александр Климентьевич кладет спящего Лешу на диван в большой комнате. Закрывает пледом. Звонок в дверь. Александр Климентьевич открывает. За дверью Зина: «Можно я у тебя посижу? Тоска замучила».
- Проходи. Только тихо.
- А что случилось? Кто у тебя?
- Леша спит. Наташин сын. Она маму в больницу повезла, мне его оставила посидеть. Проходи на кухню.
Зина мельком смотрит, как спит Леша и идет на кухню.
- Хороший ход. До меня бы не дошло так тонко действовать.
- Что ты говоришь?! Просто так обстоятельства сложились.
- Наивный, как ребенок. Это обычные женские уловки, чтобы наладить связь будущего отца и сына.
- Пусть так. Мне все равно приятно, что кто-то хочет со мной связь наладить.
- Нет. Просто оборвалась.
- А как же твоя святая и нерушимая любовь? Жениться собирался.
- Но есть еще и твоя воля.
- А моя воля такова. - Зина страстно целует Александра Климентьевича.
По потолку скользит свет от фар.
- А вот и автобус из города приехал. Скоро заботливая мать появиться. Я пойду. Обойдемся без любезностей. Если придешь – приходи, без стука. – сказала Зина и еще раз поцеловала Александра Климентьевича. - Буду ждать!
- Ложись спать. Я не приду. Ты больше не уловишь меня своей красотой. Пока не поймешь, что у тебя на душе, не приходи.
В комнату к бухгалтеру Василию Сергеевичу приносят стопки папок. Когда Василий Сергеевич откладывает в сторону последнюю папку, он набирает номер телефона. Наум на теннисной площадке, во время игры слышит звук телефона и прерывает матч.
- Понял. Ради такого дела приеду лично. Немедленно! – говорит он в трубку
В офисе Наума. Василий Сергеевич показывает документы: И вот могу показать итоговую сумму, что вы теряете в результате развода.
Когда Наум увидел итоговую сумму, его вены вновь грозно вздулись.
- Это немыслимо! Какой есть выход? – говорит он
- Я считал предварительно, и в надежде на мирный благоприятный ход развода. На законных основаниях, это максимально минимальные расходы.
- А есть незаконные методы?
- Даже не дерзаю вам намекать на такой выход.
- А ты дерзни! Я за это и плачу.
- Поскольку развод не начался, ваша дочь является законной супругой и стало быть может стать законной наследницей первой очереди.
- Совет не глуп. Потрясающий совет. Нравиться мне этот совет!!! Решительно, ты голова!!!
Наум звонит Саше: «Здравствуй, пока еще зять. Не передумал? Ну, тогда жду тебя в среду в нашем ресторане, в Гороховом переулке. Давай посидим, спокойно поговорим. Мне бухгалтер кое-какие расчетики подготовил, обсудить надо. В среду сможешь? Ойц. Тогда договорились. Рэсторан закрою на спец. обслуживание. В семь часов жду».
Приехав в ресторан, Саша застал накрытый стол, который просто ломился от редких и изысканных яств, и никаких посетителей во всём ресторане. Наум позвонил на сотовый: «Саша, я минут на пятнадцать - двадцать задержусь. Не обессудь старика. Начинай без меня. Что-то там покушай, попей. Я скоро буду. Договорились? Лады.»
Саша сел за стол и налил рюмку водки, положил на ломтик хрустящего белого хлебушка фуагра, и в ожидании тестя, решил пропустить по первой. Когда водка приятно обожгла горло, закусил соленым хрустящим огурцом и заел подготовленной гусиной печенкой. Во рту вдруг все пересохло, кровь застучала в висках. Саша мгновенно сообразил в чем дело, побежал к выходу, челночной закваски хватило, чтобы нижним в челюсть сбить охранника на выходе. Чувствуя, что теряет силы, он успел на выходе выблевать, добежал до джипа, завел машину и, выбив бампером решетчатые ворота, выехал на проезжую часть. Не обращая внимания на сигналы светофоров, помчался в больницу, в которой работал сын дядя Вани.
Саша набрал нужный номер: «Привет. Меня отравили. Я у Склифа, у приемного покоя. В черном джипе».
Саша потерял сознание, навалившись на взревевший гудок… К нему уже бежали санитары с носилками.
Это было страшное забытье. Он словно стоял в толще серого, сумеречного воздуха, вверху был свет, но подняться к нему было трудно, а под ногами черная бездна. Возле Саши и над ним вились черти и каждый из них дергал его в свою сторону и тянул вниз, а он был так слаб, что не мог их разогнать. Откуда-то снизу вынырнул Дима встал спина к спине, как бывало в армии, хотел помочь отбиться, но был еще слабее, чем он, черти быстро сбили его и уволокли вниз, в бездну. Наверху, но не в самом светлом слое проплыла Снежана, держа на руках двух чумазых лохматых ребятишек. Сыновья давили на него и не давали всплыть, подняться выше. Откуда-то стало понятно, что Снежану убил её муж американец. Вдруг появились ангелы с огненными мечами и прорубились сквозь плотные скопления чертей. В центре отряда ангелов был Спиридон Тримифунтский, он подхватил Сашу за шиворот и швырнул его вверх, к свету.
Саша очнулся от того, что кто-то хлопал его по щекам. Над ним склонялся доктор, сын дяди Вани. Саша обратил внимание, какие у него добрые и умные глаза. Подумал, как давно, наверное, тысячу лет он не видел на земле таких хороших глаз.
- Фу, ну наконец-то очнулся. Ты меня слышишь?
Саша тихо ответил: «Да»
- Ну, ты перец! Перепугал меня. Хорошо, что я был на дежурстве. Пить хочешь?
Саша опустил веки в знак согласия. Доктор приподнял его голову и дал попить из белого больничного облупленного поильника обычной кипяченой воды. Саше показалось, что он никогда в жизни не пил ничего вкуснее.
- Кто это тебя так?
Саша сглотнул воду и закрыл глаза.
- Ну, спи, спи. Теперь всё будет хорошо.
Александр Климентьевич поделился своими скорбными мыслями: «Доктор желал добра. Но что такое хорошо в нашей жизни? Саша выжил и выздоровел. Правда, потом ему еще долго понадобилось лечить печень. Развод прошел быстро и тихо. Тесть боялся сесть в тюрьму, но Саша даже не вмешивал правоохранительные органы, (хотя связи были, очень хорошие связи и тесть об этом знал!!!). Следователю сказал, что сам дурака свалял, забыл, что принял фенобарбитал и выпил водки. Опытный следователь понял, что процесс может стать громким и с последствиями для него лично, быстро закрыл дело. Секретарша родила ему дочку. Саша еще во время её беременности подписал с ней сложный многостраничный контракт. По которому, после рождения здорового ребенка, купил ей хорошую трёхкомнатную квартиру и положил на счет кругленькую сумму, плюс каждый месяц выплачивал зарплату, как у топ-менеджеров. Он часто навещал дочку, но жить вместе с ними не хотел. В последние годы, люди его раздражали. Даже дома стал сам убираться, лишь бы никого не видеть, и никто не прикасался бы к его вещам. Душа его давно сжалась, усохла, стала не больше вишневой косточки. Так что даже мне, иной раз из сострадания, чтобы Саша мог испытывать хоть какие-нибудь эмоции, приходиться поселяться в его тело. Круг замкнулся. От чего ушли, к тому и пришли. Никогда бы этого не подумал! И что теперь делать?»
Дом в Белоруссии. Звонок в дверь. Александр Климентьевич открывает. На пороге Зина: «Привет! Можно к тебе?!»
- Проходи, конечно.
- Я пирог испекла с яблоками. Попьем чаю?
- Проходи. Чайник сейчас поставлю.
Зина проходит и садиться на кухне: Как у тебя хорошо. Чисто. Уютно. Все по уму.
- У меня слишком много ума и порядка. А ум без души, все равно, что глупость.
- А когда слишком много души, то есть эмоций, еще хуже. Без мозгов считай калека.
- Бедные мы с тобой, бедные. И пожалеть нас некому.
Звонок в дверь. Александр Климентьевич открывает. Там Наташа: «Здравствуйте! Я пирог испекла с вишней. Хотела вас угостить.»
Зина выходит с кухни: «Прекрасно! Заходи, посидим».
Наташа смущается: «Я не вовремя. Извините. Мне следовало сначала позвонить. А не идти, как будто в глухой деревне живем, честное слово. Прощайте».
- Ну что вы? Не смущайтесь. Мне будет приятно, если мы все вместе посидим за столом, поговорим. Иначе ситуация выйдет еще глупее. Прошу вас, проходите. Я рад, что вы пришли. – удержал ее Александр Климентьевич
- А мне не говорил, что рад! – заметила Зина
- Зиночка, ты не могла бы так громко не кричать. Иначе, боюсь, что все соседи подключаться к нашей беседе. – сказал хозяин
- Да. Правильно. Я и забыла, что мы не у меня дома.
- Я все-таки не вовремя. Мне лучше уйти. – заволновалась Наташа
- Девочки. Я вас прошу! Давайте заключим чайное перемирие. И тихо, возможно молча, или беседуя о погоде, попьем чай.
- Прекрасное предложение. – ответила Зина
- Я накрою нам в гостиной. Я не могу столь прекрасных дам принимать на кухне.
Александр Климентьевич накрывает стол белоснежной скатертью в большой комнате. Поставил фарфоровые чашки и к ним разложил серебряные ложечки. Зина и Наташа сидят в это время на кухне. Зина рассматривает Наташу. Наташа смущается и смотрит в телефон.
- Дамы прошу, проходите. И как раз чайник вскипел. Я сразу после вас.
Александр Климентьевич разрезает оба пирога. Дамы напряженно за ним наблюдают.
- Вам какой?
- Мне никакой. Я стройная и после шести не ем. – отвечает Зина
- Глупо в гостях пробовать свой же пирог. Положите, пожалуйста, тот яблочный. – отвечает Наташа
- А мне тогда вишневый. – тут же меняет свое решение Зина
Все втроем молча едят пироги. Переглядываются, отслеживают реакцию других. Александр Климентьевич берет себе по кусочку от обоих пирогов.
- Пироги замечательные. Спасибо, девочки.
- А чей вкуснее? – спрашивает Зина
- Трудно выделить. Они оба прекрасны.
- Погода стоит солнечная, немного с ветерком.
- Разве? Сегодня утром дождь шел. И радуга была. Я даже удивился. Осенью – радуга. Ты разве не заметила?
- Кого из нас ты выберешь? Выбирай уже. Не будем смешить людей.
- Я не могу, вот так сразу и окончательно. Несколько месяцев назад ответ для меня был очевиден, я предлагал тебе руку и сердце. Но теперь многое изменилось.
- Будь мужиком. Ответь то, что первое тебе приходит на ум. – посоветовала жесткая Зина
- К тебе меня влечет. И я очень перед тобой виноват, что зачарованный твоей красотой, забыл свой христианский долг перед твоей душой. Не заботился о ней. А Наташа мне интересна, как человек, как близкий друг, который меня понимает и с которым легко. – ответил он, предварительно глотнув чая.
- Но эта мыльная опера с двумя пирогами не может продолжаться вечно! Я приняла решение, я ухожу. – говорит Зина
- Может быть, не надо так сразу? – робко спрашивает Наташа
- А как надо? Будем втроем жить?!
- Мы не живем вместе, в том смысле, в котором вы говорите. – говорит Наташа
Зина уже разозлилась: «Но хотелось бы!»
- Зина, пожалуйста, пожалуйста, не гони коней. Не я тебя бросил, ты меня. И если бы там у синего моря все сложилось, ты бы обо мне и не вспомнила.
- Прости. Ты прав. Мне лучше уйти. Одно спрошу. Почему ты никогда со мной не танцевал танго?
- Не знаю. Как-то не пришлось. Это выдумка Наташи, мы решили каждый день пробовать что-то новое, то, на что раньше времени не хватало.
- И что вы пробовали? Только не врать! – спросила Зина, как на допросе
Александр Климентьевич признался: «Танцевали, рисовали, прыгали с парашютом, читали стихи на природе. Да и так просто, милые пустяки.»
- Почему не со мной?!
- Тебя в поселке не было.
- Теперь есть. И этот факт невозможно отрицать! – продолжила Зина свою агрессивную политику
- Извините, что вмешиваюсь. Я знаю, как поступить правильно. Между вами такие искры, такая энергетика, о которой я и мечтать не могу. Я уйду. Только на прощание, позвольте мне станцевать танго. Позволите? – сказал Наташа.
Зина пожала плечами. Александр Климентьевич включил музыку, они начали танцевать. В середине танца, Зина выключает музыку.
- Нет. Уйти должна я! Вы так подходите друг другу!
- Не глупи. Он тебя по-настоящему любит.
- Я все решила. Вы будете счастливы.
- Нет. Это вы будете счастливы!
- Девочки. Прекратите так спорить! У меня сейчас сердце лопнет от переизбытка чувств!
Девушки бросаются к нему на шею и рыдают от нервного перенапряжения.
Саша подходит к монаху возле ворот монастыря.
- Не подскажите, где я могу найти дядю Ваню? Он в ваш монастырь лет пятнадцать назад поступил.
- А тебя как звать, мил человек? – спросил его в ответ монах
- Александр. А что?
- Это ты должен был с Димитрием прийти?
- В смысле? Я сам сегодня один пришел.
- А что стало с твоим другом Димитрием?
- Убили его десять лет назад.
- Жаль. Не уберег ты стало быть своего друга. Да ты садись мил человек, тебе уже, судя по всему, спешить некуда.
Саша сел рядом со старым монахом на скамейку.
- Дядя Ваня твой, мы то его все знаем, как отца Спиридона наказал мне два разных наказа вам передать. Если говорит, придут они вдвоем, не зазорно тебе будет старый монах в ноги им поклониться. Не утратили значит они своей человечности. Все огни и воды, а паче медные трубы прошли, смирились и друг друга простили. Вот сижу уж десятый год вас тут ожидаю. Думал так и помру, наказ великого человека не исполнив.
- А что с дядей Ваней. Умер что ли?
- Зачем умер? Мы таких известий не получали, нет. Забрал его один милосердный епископ подвязаться в Сербию, в глухие места, в заброшенный монастырь. Здесь отцу Спиридону совсем житья не было.
- Да не может быть! Его же все всегда и везде любили!
- Вот от этой любви житья и не было.
Монах пожевал губами и продолжил:
«Помню поступил он к нам в братию, лба перекрестить не умел. Так прямо нам и сказал, ничего де в религии не смыслю, ничего не умею, а никуда от вас не уйду. Берите в монахи и все тут. Ну, мы грешные люди только про себя посмеялись, но отговаривать не стали, решили сам скоро уйдет. От монастыря в ту пору одно название было. В церкви купола нет. Мусора по шею, одну келью с горем пополам отремонтировали, буржуйкой топим. Едим то, на что моей пенсии хватит. Втроем друг за друга едва держимся, но не уходим, благословение получили монастырь поднимать. Естественно, братии к нам новой не поступает. А дядя Ваня на наше скудное житие поглядел и говорит это ничего, я у вас завхозом буду. Ну, тут мы и вовсе во все горло засмеялись. Хочешь – будь! Хозяйства нет. Чем заведовать? А он нам отвечает вы отцы знайте молитесь, да меня быстрее крестите, а с этим я разберусь. Мы бы крестили, да как тут крестишь, церковь нечистотами по окна завалена, ее сначала разгрести надо. А он нам, я коли пришел обет исполнить, так никуда не уйду. Церковь отремонтирую, так вы меня в братию возьмите. Ну, совсем фантастика, нас развеселил. Мы ему: отремонтируешь, нам и деться будет некуда возьмем с милой душей. В тот же вечер с нами ночевать остался. Мы ему, чего Бог послал, кашки с луком выделили, нары соорудили, матрасик тощенький. Чувствуем кушать человек хочет, высокий, полный, красивый. Что ему с нашей кашки, мигом пролетела и снова пустой. Я бы с милой душей угостил, да больше нечем, шаром покати. Мы-то уже как-то попривыкшие к такой диете, поели и молиться начали. А его в сон клонит, но старается, в слова молитвы вслушивается, креститься научился. На следующий день, чуть свет, с нами поднялся, кипятку с завалящим сухарем съел и уехал. Ну, думаем, все человек понял. Ангела ему в дорогу. Да не тут-то было! К обеду заезжают к нам камазы и солдат видимо не видимо и давай церкву разгребать. Сорок два камаза с верхом вывезли! Сам считал. Нам бы втроем и за пять лет не управиться. А они родимые за две недели уложились!!! А харч-то им дядя Ваня выделил!!! И мяса валом, и выпечка, и соки, и фрукты, и сладости. Отдельную им теплую палатку под столовую поставил и нам, конечно, от того обилия питаться не возбранялось. Мы ему объяснили, что нельзя нам во всю жизнь мясо кушать. Так на следующий день рыбой всех потчевали, я такой за все сто лет, что живу не едал. Как мусор вывезли, так сразу и к ремонту приступили. И церковь нам сделал и кельи теплые, и душевые, и туалеты с унитазами. Диво дивное! Залюбуешься. За год, как в сказке, поднялся наш монастырь из руин. И все это время жил он с нами. Спал все на том же топчане, что мы ему в первый день наспех сколотили. Ел с нами, и молитвы все больше и больше постигал. А как не ладиться что или есть ему захочется, скажет вслух «Сашка жив!» и такой радостный становиться, аж сияет весь. Знаешь, кто такой Сашка?
- Это сын его. Из плена живым вернулся. Хороший человек. Меня от смерти спас. А что дальше было? – спросил заинтересованный Саша
- Как достроили церкву, так его и крестили. Мне аж показалось сами ангелы в тот момент его благословили. А он сиял словно младенец. Дальше больше. Молится он с нами, изучает писание. Принял иноческий сан. Настоящего игумена нам прислали, братии все больше и больше. Монастырь все богаче и богаче. И все люди непростые едут, от машин дорогих аж в глазах сверкает. А пожертвования дают, хоть деньги лопатой разбрасывай. Уже все в порядок привели: и сад, и огород, и коров породистых завели, и курочек, и пруд даже восстановили, с карпами и осетрами. И все эти благодетели к дяде Ване за советом едут. А он им, да что же вы ко мне едите, я ведь сам без году неделя монах, ничего не знаю не ведаю. И так страдает, так страдает. Чтобы от этого почитания отделаться, перевели его в монастырь подальше. Там ему благословили, чтобы он дела с деньгами не имел, надгробья делал. Так он такой состав из гипса с цементом изобрел, что смотрится как мрамор, стоит долго не крошиться, стоит дешево. Его заказами завалили. Опять, не хорошо, опять богатый. Да еще поклонники, а больше даже поклонницы, из Москвы где он есть разведали, и каждый день к нему с визитами ездили. Благословился он и уехал на Кавказ. Взял заброшенный вагончик в лесу, ест только фасоль с луком, воду пьет, сухие корки кушает. Молится, не печалится. Только для причастия в ближайший поселок двадцать километров пешком ходит. Жил не тужил, тут принесло какого-то мотоциклиста из местных, сломался у него мотоцикл в середине пути, а в то время снегу в горах завались. Добрался он едва живой до жилища отца Спиридона. Тот его пустил, чем мог покормил, переночевали, а на утро они мотоцикл отыскали. И отец Спиридон ему мотоцикл починил. И пошла слава по всей округе. Кому надо чего починить к отцу Спиридону тащат, кому совета спросить, к нему идут. И за всё подношения, и за всё, отказывайся не отказывайся, - плата. Да еще святым объявили, ученики рядом с ним жить хотят. Он всех гонит, а они знай рядом околачиваются. Правда, мало кто его диету фасоль с луком выдержать долго может, через месяц другой и отваливается. А что с другими почитателями делать неизвестно. Посетил его один епископ из Сербии и взял к себе в заброшенный монастырь. Там, говорит, места в горах очень глухие, монастыри старые, жить никто не хочет, мерзость запустения на святых местах. А фасоль и лук сами растут, поезжай, если хочешь. Отец Спиридон обрадовался, согласился. И еще двое с ним, кто фасоль с луком круглый год и всю жизнь выдерживает, согласились. Я у него в гостях побывал. Ни электричества, ни водопровода, хворост круглый год собирай, еда та же: лук да фасоль. А он говорит, рай и только, никто не беспокоит, молись с утра до ночи, а потом до утра и никаких забот. И не мог я с ним не согласиться. Ведь и вправду рай на земле. Великий человек, хороший, дал Бог с таким на земле повстречаться. Я думал, и ты такой же. Великому в ноги поклонюсь. А оказывается и кланяться не за чем. Или есть?
- Нет. Я этого совсем не достоин, ничем заслужил. Только всю жизнь за деньгами гонялся. - ответил честно Саша
- А коли не заслужил. То велел тебе отец Спиридон, если придешь ты один его искать и спросишь дядю Ваню, ехать домой в Белоруссию и там искать новые смыслы и все начинать сначала. Чтобы ты был полезен для людей. А предыдущую жизнь забыть, как сон и никогда к ней не возвращаться.
- Да как я могу? У меня бизнес. У меня дочка.
- Про это мне ничего не сказано. А что велено, то я тебе передал.
Саша встал и поклонился монаху: «Спасибо. Живите еще сто лет. И обо мне помолитесь».
Монах ответил: «Помолюсь. Да и ты за меня молись, мил человек. Исполнил я поручение. Буду теперь готовиться помирать. Давно пора.
Декабрьским снежным днем элегантный седой пятидесятилетний Саша (его уже все давно называли уважительно Александр Климентьевич) вел коллекционный великолепный Майбах по полупустым дорогам Белоруссии. Вождение хорошей машины доставляло удовольствие. На одном из указателей прочитал название города N. Название показалось знакомым. Саша заинтересовался и решил осмотреть городок, в котором, когда-то упустил шанс поселиться. Городок показался ему милым и словно знакомым. Он без труда нашел сахаро-перерабатывающий завод, пообедал в ресторанчике в центре города, посетил собор Спиридона Тримифунтского. Задержался бы здесь и подольше, но делать больше в этом городишке было решительно нечего. По-зимнему рано смерклось, надо было ехать в Минск. Он сел в машину и, стукнув об руль кольцо с огромным бриллиантом, завел мотор. Медленно тронулся, хотелось еще погостить в этом уютном заснеженном городке, в праздничном наряде, ожидающем Рождество. Кружение по пустынным улицам навело на грустные мысли: «Жаль, что отказался от распределения сюда, работал бы технологом, к этим годам стал бы уже главным инженером, имел бы любящую жену и, возможно, внуков. Сейчас же болтаюсь, как известный предмет в проруби. Дома есть и в Италии, и в Испании, и в Подмосковье, только в них жить некогда, огромный бизнес требует постоянного внимания, не до отдыха. А к чему все это? Когда в жизни нет места простым человеческим радостям, то есть никаким радостям…»
На выезде из города из-за поворота выскочил КамАЗ, тормоза на скользкой дороге не спасли. Он ударился головой об руль, шейные позвонки хрустнули…
Александр Климентьевич проснулся от того, что кто-то сильно тряс его за плечо. Шея затекла, на лбу отпечатался след от впереди стоящего стула. Старенький отец Пётр с доброй улыбкой смотрел на него.
- Ты сегодня замолился сын мой, как я погляжу. Уже ночь на дворе. Мы храм Божий закрываем.
Александр Климентьевич потянулся и широко счастливо улыбнулся священнику, как родному отцу: Потерпите еще минутку, батюшка. Мне срочно нужно сделать то, чего я раньше не благодарный не понимал и никогда не делал.
- И что же это? Прости за любопытство. – спросил священник
- Я никогда не благодарил Господа и Пресвятую Богородицу за то, как покойно, безгрешно (исключая великий грех уныния) и счастливо прожил жизнь. – ответил проснувшийся прихожанин
- Ради этого великого дела. Я и подождать готов с радостью. Иди молись сын мой. – благословил его отец Петра
Александр Климентьевич опустился на колени перед алтарем и помолился. Потом поцеловал икону Спиридона Тримифунсткого и подошел к ожидавшему его на скамейке отцу Петру.
- Спасибо вам отец, за великое терпение, которое вы проявляли ко мне все эти годы. Я так больше не буду.
- Слава Господу, что явил он нам такую милость в свой светлый праздник Рождества! Исцелил чадо свое. Иди с миром. Празднуй светло и разумно. Я сам все тут закрою.
Отец Петр благословил Александра Климентьевича и напевая рождественский хорал, стал запирать двери храма.
Александр Климентьевич пошел от церкви домой по хрустящему переливающемуся разноцветными огоньками снегу, загадочно улыбаясь и понимая, что жизнь его теперь совершенно измениться, потому что сам он за эти несколько часов чудесным образом стал другим.
Привидение Зануды
© Copyright: Ольга Акулова, 2021
Свидетельство о публикации №221030901741
Свидетельство о публикации №221030901741
Рецензии