Исскуство требует жертв

Конечно, человек - предполагает, а судьба - того... любит шутить. А у меня с детства - хорошее чувство юмора, и спорить с судьбой я люблю.

Летом 2013 года, римскими церквями и переулками открыв для себя тот простой и чудесный факт, что помимо привычного левантийского болота существует собственно МИР, я так увлекся попранием границ и пространств, что в сентябре был уже в Барселоне, а на Новый Год - купил себе и маме поездку в Афины, к истокам... Нашел прекрасную гостиницу в центре, составил программу посещений, посмотрел минимум достопримечательностей, возле которых нужно постоять, выяснил, как добраться до музеев... Всё это чудесное и полное трепетных предвкушений событие должно было произойти 29 декабря... А 2 декабря, за несколько часов, на моих глазах мама перестала ходить... Дикая боль в недавно прооперированном бедре не давала ей доползти даже до кровати... Тогда я даже не понял, что случившееся - история длинной в полтора года, подумал - мало ли, пройдет... И началось - больница, безуспешная госпитализация, дорогие частные визиты к ведущим врачам, месяц понесся лихорадочной вереницей событий... И вот - что делать? Успокоенный последним "медицинским светилом", что "непосредственной опасности нет", я решился - повезу маму в Афины на кресле, хоть так, но Грецию и истоки она посмотрит. Натурально, позвонил в "Эль-Аль", объяснил ситуацию - оказалось, что существует отлаженная практика перевозки инвалидов авиарейсами. Начал готовиться, собирать информацию о транспорте, доступности тех или иных мест для людей в инвалидном кресле, сделал дорогую страховку... Мама тем временем предалась любимому и вдохновенному занятию - красочному воображению того, что случится, если лодка перевернется... Спросила, нельзя ли перед поездкой составить завещание и сколько стоит перевозка гроба из Греции для захоронения в Израиле... На вопрос "почему" мама мечтательно запрокинула в голову и загадочно, с томным бархатом произнесла - "ну, а вдруг случится обострение процесса"? Какого процесса и почему - я не стал уточнять, с каждым днем, приближавшемся к поездке, мои нервы и так становились всё более натянутыми... Зато - я открыл официальный сайт Акрополя и обнаружил, что еще за десять лет перед этим - во время подготовки к Олимпиаде 2004 года - администрация Акрополя оснастила знаменитый аттракцион входом, удобным для людей с ограниченными возможностями... На сайте, под красочными фотографиями Парфенона и Эрехтейона, черным по белому было написано, что существует лифт для подъема инвалидов-колясочников на самую вершину священного для современников Перикла и Сократа холма. Воображение тут же нарисовало блестящую металлом и чистыми стеклами кабину, и я успокоился - мама увидит Парфенон... Ну, и всё остальное...

И вот - торжественно, самыми первыми запущенные на борт "Боинга" и первыми же выпущенные обратно, обласканные вниманием экипажа и сервисных служб, на рейсовом автобусе из аэропорта, в половине одиннадцатого ночи мы оказались на залитой огнями и очень морозной, совсем по украински морозной Синтагме - центральной площади Афин... Гостиница наша располагалась лишь в одном переулке ниже, вдоль по Патриаршей улице, найти ее было не тяжело... Конечно, будь это день, вид грузного бородатого гиганта, волочащего на себе два чемодана, портфель с компьютером и огромную, в полтора метра длинной, черную сумку через плечо, а перед собой - кресло с инвалидом и ходунок, вызвал бы живейшее любопытство... Но увы - из зрителей был только окоченевший торговец задубевшими булочками с изюмом, да еще водитель ночного троллейбуса, удивленно смотревший на нас из-за окна...

Должен сказать, что из всех мест, в которых мне приходилось гостить, Греция и греки показались мне самыми гостеприимными и обходительными в отношении к туристам. Разбудив девушку-администратора, колоритной громадой я, два чемодана, портфель, сумка, ходунок и мама на кресле ввалились в небольшой холл гостиницы "Аретуза"... И тут выяснилось, что до гостевого лифта ведут четыре ступени, а кроме того - и мама с ходунком, и кресло в него не влезают... Девушка-администратор сказала, что подумает, а пока предложила мне выбрать комнату, которая будет нам удобна и более подойдет из-за состояния мамы. Я поднялся, посмотрел и сообщил, что тройной номер-люкс нам подошел бы, осторожно спросил, сколько это будет стоить. Девушка радостно улыбнулась, сказала, что довольна моим выбором, поскольку сразу возле двери люкса располагается лифт для горничных, в который мама с ходунком наверняка войдет, а платить дополнительно ничего не нужно. Лифт для горничных находился прямо возле стойки, мама тут же получила в пользование ключи от него. Таким образом, всю неделю мы жили в номере, стоившем на пятьдесят долларов дороже и пользовались своим "личным" лифтом, услугой "завтрак в постель" и прочими благами, которые по броне нам вовсе не были положены. ... Опущу подробности первого дня и новогодней ночи, которую мы встречали на Синтагме, а также дождливого 1 января, когда мы колесили по разным концам Афин - от Пирея до окаймляющих город с севера гор... Второго января, в понедельник, в солнечное и свежее утро, с трепетом предстоящего приобщения - я вообще, человек сентиментальный и впечатлительный - я выкатил маму и направился в сторону Акрополя... К слову сказать, мы жили от него совсем недалеко и километр по просыпающейся Плаке - кварталу старых Афин - только усилил предвкушение от предстоящего удовольствия... Выйдя к Акрополю с восточной его стороны, там, где у его подножия еще сохранились несколько городских домов 17 века, а красивый бульвар выводит к воротам Адриана и развалинам Храма Зевса, я радостно покатил кресло с мамой к будке, которая показалась мне кассой и входом на аттракцион. Не тут-то было. В ответ на мое улыбчивое - "где тут у вас вход для инвалидов?", служащая на плохом английском вежливо объяснила мне, что такой вход действительно есть, но находится он чуть дальше, вдоль холма... Как выяснилось потом, я принял за вход на Акрополь тот отдельный вход, который существует для посещения театра Эсхилла, храма Асклепия и некоторых иных достопримечательностей, расположенных у подножия холма со стороны Парфенона... Выкатив маму на прекрасный, застроенный виллами в "колониальном" стиле бульвар, окаймляющий Акрополь, я с некоторой тревогой посмотрел на уходящую вдаль, отвесную стену холма, на которой не было даже признаков сверкающей будки лифта, на изгибающуюся вверх дорогу, которой что-то не было видно конца... Но утро было прекрасным, и мы устремились навстречу впечатлениям! Мама оживилась - бульвар был устлан булыжниками, ее немного трясло, и судьба вновь обращалась к ней своим жестоким лицом, а значит - появилось, что сказать... Под мамино верещание о страданиях во имя моих прихотей, я все катил и катил кресло по дороге, а вожделенного входа для инвалидов или хотя бы намека на таковой видно вовсе не было... Вот уж минул Акропольский археологический музей, сверкающий металлом и стеклом нового здания, и театр Ирода, а куда мы идем - понятно пока не было. Наконец, я стал спрашивать, и гуляющие указали мне на узкие ворота в заборе, за которыми резко уходила куда-то в верх, в направлении выступа Агоры дорога, обозримого конца которой видно тоже не было... Мама сказала - "ну-ну", а я поехал... Дорога усиливала угол подъема и на беду оказалась выстлана острыми, грубыми камнями - надо полагать, дирекция музеев Акрополя решила воссоздать или сохранить аутентичный облик окрестностей святилища, чтобы всякий восходящий к храмам ощущал то же, что чувствовал древний афинянин во время элевтерий. Мы были полны ощущениями. Подпрыгивающая на камнях мама, почувствовав, что это ее день, кричала, что я могу уже не торопиться и не нервничать, ей не поможет теперь никакая операция, бедро у нее наверняка сместилось и скорее всего ее хватит инфаркт и забирать ее отсюда придется на скорой, а это дорого... Тридцатиградусный угол подъема не прибавлял мне ни оптимизма, ни дыхания, а чудная, поросшая высоченными кипарисами и соснами дорога, всё вилась и вилась вокруг уже западной части Акрополя, словно ничего не желая знать... Наконец, километра через полтора, как мне показалось, она совсем круто повернула и поползла вверх, где словно маяк надежды замелькали несколько будок и указатель "сувениры" и "туалет". Ну, слава богу - подумал я, - наконец-то, сейчас мы... Боги были коварны... Доползши до будок с надписью "тикетс", я устремился к девушке во окне и взгляд мой видимо был так не добр, что девушка, издалека разглядев меня, ответила мне взглядом обеспокоенным и слегка испуганным... Мама тем временем не уставала оркестровать мое дефиле криками "будь он проклят, этот Парфенон!" (о, боги!) и " я всю жизнь ненавижу камни и древности". Таким образом, произведя еще издалека хорошее впечатление на кассирш, я с вежливым оскалом уткнулся в окошко и спросил, почему я не вижу лифта для инвалидов... Кассирша ответила мне, что лифт действительно есть, но располагается он еще не здесь, а вот по той тропинке вдоль холма, которая исчезает в зарослях оливковых деревьев и туй... На этих словах и моем рыке "где?!", она любезно привстала и даже показала мне, куда именно я должен идти... Честно говоря, в эту минуту я уже готов был идти гораздо дальше... Лифт для инвалидов мысленно представился мне чем-то наподобие загадочного еврейского бога Ягве, о котором все говорят, но которого никто не видел... И судя по крутизне подъема, по которому нам надо было устремиться, а так же отвесности акропольской стены, вдоль которой лежала тропинка, казалось, что мы и вправду приближаемся к трону восседающего в высотах божества... Пришел радостно улыбающийся служащий, пообещавший "вери квикли" привести нас к месту.. И мы пошли... пошли, пошли, шли и шли, и наконец пришли. На маленький пятачок. Снизу, метрах в ста пятидесяти, расстилались сверкающие белизной Афины, и вид на них захватывал дух. Но вид направо захватывал дух еще больше. Перед нами была отвесная, вполне подходящая для экстремального альпинизма стена Акрополя, в направлении которой поднимались десятки невысоких ступеней, а на окаймляющих их перилах была прицеплена очевидно предназначенная ездить по ним платформа-лифт, на которой можно было закрепить кресло с инвалидом. В ту минуту я даже не понял, как эта платформа может собственно привести нас к подножию Эрехтейона, контуры которого проглядывались где-то очень высоко над нами, но мне было не до этого... С детства панически боящаяся высоты мама впала в экстаз - из ее речи, буде несчастный и слегка перепуганный лифтер мог бы разобрать ее, я представал коварным тираном, который специально привез ее в Афины, чтобы убить, причем самой страшной из всех возможных смертей, а между обвинениями в намерении отцеубийства мелькали стенания о том, что не увидеть ей более никогда родного дома в Краматорске и соседи, узнав о ее смерти, наверняка всё растащат из наглухо запертой квартиры... Кое-как мы с лифтером уговорили ее не мешать и нам удалось затащить ее на платформу, и улыбчивый грек, из кожи вон пытавшийся произвести приятное и успокаивающее впечатление, радостно объявил, что вот теперь-то всё будет хорошо. Теперь, однако, вопреки всем его обещаниям, стало по настоящему плохо, хотя минуту перед этим мне казалось, что хуже уже быть не может. Во-первых, как я потом понял, желающих приобщиться к красотам Парфенона и Эрехтейона инвалидов за историю существования лифта было не так уж много, поэтому служащий не вполне точно знал, на какие кнопки надо нажимать, а главное - как это делать. А во-вторых, утро было очень росистым... Поэтому, вдохновленная энтузиазмом клацающего по пульту грека, платформа как-то резко скакнула в верх и внезапно, к великому удивлению служащего-грека, поползла обратно по скользкому от росы металлу перил... Пронзительный и долгий крик мамы возвестил Парфенону о том, что мы по дороге, а Плака внизу ободряюще откликнулась эхом. Грек отчаянно всплеснул руками, надо полагать - выругался по гречески, бросился с тряпкой протирать мокрые перила, попутно пытаясь успокоить впавшую в мелкую дрожь маму уверениями - мадам, олсоу вил би бэст, ван моумэнт... Наконец, перила были протерты, смирившаяся с судьбой мама, уверенная, что ей предстоит погибнуть, обреченно смотрела вниз и выпятив губу молчала, и мы поехали... Лучше бы мы этого не делали... Ибо самое-то главное, как оказалось, ждало нас впереди. Проползши по перилам метров сорок вверх, платформа замерла на пятачке, еще меньшем, чем предыдущий, прямо перед отвесно уходящей на сто метров верх стеной Акрополя. По этой стене тянулся тоненький, размером с два указательных пальца металлический канатик, а по канатику ездила маленькая металлическая будочка, которая как раз спускалась к нам, громыхая и тарахтя.... Зы сыз ауэр лифт - с гордостью провозгласил грек... Вот и лифт, мама - повторил я автоматически и несколько растерянно, потому что в этот момент вспомнил, как рассчитанный на три человеческих веса лифт в моем доме в Иерусалиме, 28 года постройки, однажды провалился в котельную, спуская меня, поскольку мой отдельный вес равен почти трем. Лифт в центре Иерусалима, по сравнению с лифтом, предназначенным взмыть со мной, мамой и греком к подножию Эрехтейона, казался незыблемой и надежной крепостью... Мама сказала, что она на этом лифте подниматься не будет... Наверное, с такой одухотворенной решимостью говорили "нет" искусителям святые великомученики... Наверное, с такой тихой и просветленной верой в высшую истину и справедливость, произносил "нет" в лицо инквизиторам Джордано Бруно, восходя на костер. Посмотрев на нас с греком и наши исполненные недоброй решимости и готовности довести начатое до конца лица, мама поняла, что от судьбы не уйти, но поскольку и перед лицом судьбы человек имеет право роптать, она не зароптала, а как-то тихо и молитвенно заскулила, получая очевидное удовольствие, чем и была занята те две с половиной минуты, пока запинаясь и раскачиваясь, громыхая как дореволюционная дрезина, будочка лифта везла нас на встречу с прекрасным... Признаюсь честно - закатывая кресло в лифт, я даже на мгновение подумал, а не отказаться ли от затеи... Но при одной мысли, что всё это было зря и на обратном пути будет куда хуже, любые сомнения отступали. Окончательно обиженная на жестокий рок, о котором так много рассуждали строители прекрасных акропольских храмов, попав наконец-то на полную мистической красоты вершину Акрополя, мама принципиально отворачивала голову от чудесно сохранившихся древних колонн и парапетов... но недолго! Ибо какие предрассудки устоят перед красотой открывающегося взору, таинственным и трепетным ощущением сопричастности истории более чем двух тысячелетий! Перед порыжевшим мрамором, во многих местах сохранившим первозданный облик! Перед сверкающей белизной расстилающихся внизу Афин, мистическим очарованием наседающих на вершины гор облаков и укрывающей море дымки! Кто сумеет закрыть ум и сердце от нахлынувших фантазий, мыслей, ассоциаций! Может ли остаться в сердце место для всей этой суеты, когда глаза смотрят на тот же рельеф на фризе Парфенона и те самые скульптуры его фронтона, которые приковывали взгляд Платона и Аристотеля, Александра Македонского и Цезаря?..

На той лестнице, по которой я спускал маму на обратной дороге, чтобы снова не трясти ее по камням, роль безвинной жертвы судьбы удалась ей особенно хорошо, а качеству и проникновенности монологов позавидовал бы и сам Эсхилл, пьесы которого давались в одноименном театре с другой стороны Акрополя... Крутой спуск через Плаку, по ее полным очарования закоулкам, так же не прибавил ей настроения, ибо угол спуска иногда доходил и до сорока пяти градусов, заставляя меня чуть ли не чесать затылком асфальт, дабы сохранять равновесие и удержать коляску.. Но вот странное дело - именно на этот, третий день, после драматического похода на Акрополь, мы полюбили Грецию и Афины, которые поначалу - после блеска итальянских и испанских городов - произвели впечатление захолустья... Такова Греция - ее очарование обволакивает не сразу, его надо ощутить, распробовать, вжившись в окружающее пространство... Нужно походить среди древних камней и колонн, наложить на виденное то, что когда-то читал и знал, вжиться в окружающее, побывав на Акрополе, посидеть в ресторане у его подножия, в холодный день выпив узо, попробовав неповторимой кухни и послушав рулады народной музыки... И в какой-то момент ты почувствуешь окружающее пространство как то, в котором хочется раствориться, дышать и жить его смыслами, наслаждаясь параличом времени и суеты среди покрытых тайной гор и камней... А на Акрополь я попал потом еще раз - как и положено, через Пропилеи, доползши до них с высунутым языком по доброй сотне ступеней, многократно чертыхаясь и удивляясь здоровью и благочестию древних греков... а что делать? Искусство требует жертв...