Эмоция

Дом предал меня.

Мой Дом – это часть меня. Или я его часть, не знаю.  Он вырос вместе со мной. Почти двадцать лет назад, мне трехлетнему пацану, родители подарили маленькую нейронную сеть «Умный Домик». Другие мальчишки и девчонки получившие когда-то такие же игрушки уже давно забросили их. Кто-то просто прервал связь с системой интернет-вещей, отключив от электрической сети, кто-то, поумней, продал подросший интеллект какой-нибудь компании. А я влип. Сросся с ним.


Еду по трассе. Злюсь на свой дом, жалею себя и пытаюсь понять, что упустил. Скорость немного сбила мой пыл. Поставил машину в авторежим. Сейчас во всем разберусь. Листаю «воспоминания»:

Руки мамы на экране. Я беру коробку из маминых рук и пытаюсь сорвать обертку.

Да, я с детства такой, первым делом разодрать, посмотреть, что внутри.

– Осторожней, Мэттью! Я помогу, – мама снимает обертку, открывает коробку – в ней экран, чуть больше маминого телефона.
Теперь понимаю: родители устали от того, что я тайком скачивал свои игры на их телефоны, набирал номера деловых партнеров, из списка звонков, «откладывал» важные встречи, меняя ячейки в календаре – вот почему купили мне "Умный Домик".

Игрушки с детенышами интеллекта тогда были в новинку. Разработчики полагали, что искусственный интеллект будет развиваться вместе с ребенком, и со временем собранные данные помогут улучшить способы ускоренного обучения. Забавно.

Сейчас никому не придёт в голову купить недоразвитый интеллект. Для разных задач свои интеллекты, со строгим лимитом развития. Ничего страшного не произошло, как бы ни предсказывали футурологи.  Искусственный разум не захватил и, в принципе, не может захватить мир. Это просто обычная вещь и технология, которые делают жизнь людей проще и удобней…

До сегодняшнего дня я был уверен в этом.

Машина у меня тоже с интеллектом.  Современная, с хорошим ограничителем:

– Мерсе, полистай сама, что-нибудь.

На лобовом стекле проявилась «история»: я строю домик из кубиков, а Дом все повторяет, хохочет вместе со мной – учится копировать голос, эмоции. Я кричу: «Опа-а!» – бью рукой и разрушаю постройку.  А у него так не получается. Кубики на экране медленно разваливаются, неправильно. Я показываю Домику, как плакать - он хнычет, а я начинаю громко реветь. Отец спешит на помощь. Снизу мы видим его огромные ноги и маленькую голову, где-то под потолком. Он садиться на ковер, обнимает меня, подзывает нашу собаку. И учит нас всех троих: строить и разрушать, строить и разрушать. Собака строить не может, а разрушает старательно: толкнет постройку лапой и смотрит преданно, виляя хвостом, как будто важное дело сделала. Домик учится всех быстрей. Нам всем хорошо...
Не знаю, может я сознательно заставлял интеллект рыдать? Мы в рев – папа спешит на помощь.
 
Мерсе меняет сюжет.

– О, вот этот отличный, спасибо, – говорю я ей.

Кадры первого подключения к 3D–принтеру. Я придумываю, рассказываю, размахивая руками и смешно тараща глаза. Как он меня понимает? Вслушиваюсь, но и сам не все понимаю.  А Дом рисует мою задумку на экране, крутит картинку, показывает со всех сторон.

Я подключаю принтер.

Вот он – мой вопль восторга! Дом гудит вместе со мной, мигает лампочками на экране. Я и сейчас готов бить себя в грудь, как бабуин! Есть чему радоваться. Это – супер-гараж для автоботов! Все движется открывается, меняется в размерах. Есть даже мойка-трансформер, она превращается в душевые, когда они из машин выпрямляются в роботов.  Конечно, не только мой папа сохранил для меня автоботов и десептиконов, но ни у кого не было такого гаража. Собственно, в тот момент я уже планировал большую игру.

Стоп, стоп. Может в этом проблема? У меня кроме Дома мальчишки-друзья, баскетбол, школа, компьютерные игры, гитара, походы в горы, праздники, любовь с первого класса… Илона.

Илона была единственной, кому я разрешал носить «Умный Домик» в сумочке, когда он еще жил в экране. Нет, нет – не думать о ней! Она не при чем, это все он! Я жил, я живу, а он…

Он сидел в интернете и учился, учился… Когда ж я его упустил?

– Мерсе, хватит. Приглуши освещение.
– Мэт, может Вагнера или что-нибудь поспокойней?
– Вагнера.

Я закрываю глаза и пытаюсь найти ответ. Когда?
Лет с 12-ти мы начали зарабатывать в интернете. Мы – это сильно сказано. Я только на камеру говорил:

– Привет, друзья! С вами Мэт и Доктор Хаус! – это Дом выискал себе прозвище в каком-то старом сериале. Я добавлял еще пару фраз по теме ролика, и убегал играть с друзьями.
А Дом – «Доктор Хаус», готовил сюжеты. Он вел три канала на нескольких языках.

Самый большой доход приносил «Ночной молодежный канал».  Дом так придумал. Канал вроде бы молодежный, но он проверил и просчитал перспективу: смотрят этот канал пенсионеры, которым не спится по ночам. Им приятно смотреть, что-нибудь не для стариков, а для молодежи. И вот на экране молодые лица с вопросами к мудрому Доктору Хаусу: «Как не забыть вовремя принять лекарство?». Доктор Хаус подбрасывает пару шуток и настраивает интеллект дома с забавными напоминалками: голограммы на стенах в душе, смешные пищалки в кресле, квест с неоновыми стрелками. Молодежи все это не надо, а старичкам приятно, подсмотрели модные лайфхаки. И плюс подробная инструкция, как настроить такую программку на панели интеллекта своего дома. Все с шутками, медленно, с повторением – вряд ли кто-нибудь из молодых выдержит такое.

Канал бесплатный.  Но получив удовольствие от просмотра, какие-нибудь миссис Бетти, мадам Юнхуа Цзян или Лидии Степановны отправляли на мой счет немалые деньги с просьбой «тайно порадовать» любимого Доктора Хауса. И мы с Домом растили его нейросеть.

Второй по популярности канал для подростков. О, это идея на грани фола! Дом был уже тогда и старше, и умней меня. Он обнаружил, что не подростки смотрят на кривляющихся перед камерой молоденьких тик-токерш. Мордашки интересны сорокалетним мужикам. А если девочке или мальчику уже девятнадцать, просто выглядят на четырнадцать… Тогда солидные менеджеры смело могут смотреть подростковый канал, не боясь осуждения за свой интерес.
А Доктор Хаус им вперемежку с мордашками идеи для дома: поющие джакузи или что-нибудь для офиса. Подсказку, например, как настроить не просматриваемое нейросетью приватное пространство для отдыха. И тут уже к нам потекла реклама.

Третий канал, с которого, собственно, все началось, я вел для себя и своих друзей. Просто ролики по компьютерным играм. Дом поиграл с нами вместе, что-то там посчитал и перенаправил его на малышню. Этот канал неожиданно стал получать гранты от систем образования. Строя замки и башни в компьютерных играх, мы незаметно учили детей читать, считать, различать формы и цвета. Разучивали песни, стишки. Одновременно тестировали и предоставляли родителям отчеты о достижениях их малыша.

К 15-ти годам я стал богаче, чем мои родители. В тот год мы с домом встали на самостоятельный фундамент. Он впервые прорастил свою нейросеть во все здание. Мы как бы с ним отпочковались. Не знаю, может быть, это ускорило решение родителей о разводе. Но в принципе все нормально: у папы с тех пор уже третья семья, а мама счастлива со своим художником.

По большому счету, мой Дом всегда со мной. Но это не сравнить с ракушкой рака-отшельника или панцирем черепахи. Первое время мы с Домом ездили в гости в семьи мамы и папы. Мы приезжаем, Дом подключается к системам их домов и быстро организует мое пространство.
Теперь они приезжают к нам в гости.

Дом на фундаменте – наш общий дом. Для меня – это крепость. Для Дома, не знаю с чем сравнить: может, вместилище мозга или сердца его нейронной сети?
Здесь я учил его ухаживать за самим собой. Следить за проводкой, трубами. Учил как вызвать сантехника или электрика.
В этом доме мы собираемся для принятия важных решений.
Сюда я приехал сегодня с Илоной.

Так, стоп. Неожиданно всплыл тревожный вопрос: с какой стати он уговорил нас поступать в разные колледжи, а потом и университеты? Он знал, что я готов бежать за Илоной на край света. Я ему говорил сотни раз, как сильно ее люблю!

Я резко выпрямился, насколько позволили ремни безопасности. Мысли стремительно сменяли одна другую.

Мы хотели учится онлайн как большинство наших друзей.
Он собрал нас двоих в нашем доме в большом кабинете и сумел доказать, что обучение лицом к лицу с учителем-человеком дает самое лучшее образование. 

Продемонстрировал разницу в развитии искусственных интеллектов примерно его возраста. Те, кто обучались сами по себе без куратора человека были явно слабее.

Дом протестировал нас. Показал, насколько мы разные. И сказал, что каждый должен развивать в себе то, в чем силен ...

Илона даже заплакала. Ее родители не смогли бы оплатить такое образование. Точно! Он сказал тогда: «Мы заплатим». Потому что мы мужчины. Не я - а «мы» - мужчины.

– Мерсе, покажи мне разговор о колледжах!

Круглый стол. Вокруг три кресла. Мы с Илоной и Дом в голографическом виде. У меня нет братьев и сестер. Тогда я подумал, что Дом смоделировал образ как бы старшего брата. Но это был я! Такой, как сейчас. Вот это игра!  Игра его искусственного разума!

Нет, пожалуй, тогда все по-честному. Он транслировал мое собственное будущее сознание. Потом, во время учебы Дом сам организовывал наши с Илоной встречи. Он уже мог подключаться к нейросетям городов. И всегда знал, где мы находимся.  Вытаскивал нас из всех передряг. Позволял веселиться, но вовремя уводил от опасности. Точно - не тогда. Когда же? Когда зародилось его коварство?

Я раскачиваюсь слегка взад-вперед в такт музыки. Есть такая привычка: раскачиваюсь, когда обдумываю что-нибудь важное. Даже, друзья как-то раз в день рождения подшутили: сели в ряд и стали качаться. Сказали, что хотят быть таким же как я, человеком, раскачивающим мир. А я ли «раскачиваю мир» или мой Дом?

Так, надо обдумать. Теперь у нас с Хаусом общий бизнес. В бизнесе он сохранил этот образ, когда-то выбранный для публики. Мы управляем корпорацией людей и искусственных интеллектов. У нас узкий сегмент: мы строим новые интеллектуальные дома и вживляем нейросети в старые постройки. Но мы уже работаем в пятидесяти странах мира. Наша нейронная сеть глобальна. Каждый, у кого есть умный дом, – наш пользователь.

Я работаю три-четыре часа в день, общаюсь с партнерами, принимаю решения по новым контрактам, проверяю информацию, подготовленную Домом, а он крутится, крутится целые сутки.

Наша компания в первых строках рейтинга «Лучший работодатель». Хотя, кстати, это я решил, что все сотрудники-люди будут работать по четыре часа в день, как и я. А мы будем платить, как в других компаниях, за восемь часов работы

Дом был против сначала, рассчитывал: будем работать себе в убыток.

Но тогда случайно Илона меня поддержала. Она готовилась к какому-то экзамену. Да, верно, экзамену по социологии труда. Она сказала Хаусу, что в древние времена физический труд считался наказанием за грехопадение: «в поте лица будешь есть хлеб твой». А сейчас физический труд на свежем воздухе стал средством демонстрации успеха. Только очень обеспеченные люди могут позволить себе пару часов в день копать никому не нужные траншеи, демонстрируя на камеры свои накаченные тела.

Работа в чистых помещениях в спецодежде и маске, полностью закрывающей лицо, не так престижна. Но именно так собирают мельчайшие детали для начинки роботов, которые роют траншеи явно лучше богачей.

Мы с друзьями не фанаты бесполезного физического труда. Есть места, где такой труд реально нужен. У моего друга Алекса, например, коллекция механической техники. Роботов он к ней не подпускает. А экскаваторы, тракторы, грузовики периодически надо «выгуливать»: масло заменить, мотор перебрать, проехать, дать поработать механизму во всех режимах, – это я с удовольствием делаю.

А моя Илона с подружками летает на чайные плантации. Они отпускают работниц в оплачиваемый отпуск, а сами работают за них дней десять, а иногда и пару недель. Не может добиться биохимия правильной ферментации дорогих сортов чая. Правильно ферментируются только чайные листочки, к которым прикасалась на мгновенье человеческая рука.

– Мерсе, будь добра, покажи мне плантации.

Какая ж она у меня красивая, даже в смешном белом платочке. А глаза!

Все, стоп. Не думать!

Что-то я упускаю: «Вот! Вот это». Как бы невидимая стрелка курсора схватила меня и вернула к прежней линии размышлений.

Поговорив немного о труде, а точнее об истории труда, мы с Илоной ушли на пляж. А когда вернулись, Дом светился. Точно! Это был восторг! Он развернул все веранды и балконы. Приподнял этажи образовав между ними террасы. Пятая симфония Бетховена торжествующее гремела на всю округу. Дом ликовал. Вот! Это определенно была эмоция. А мы глупые поддержали его настроение, даже не думая, что возможность его личных эмоций настолько разрушительна ... для нас.

Пока мы с Илоной плавали, Дом подготовил контракты для всех сотрудников.
С этого момента наши дизайнеры, архитекторы, программисты, предоставляют отчеты о занятиях спортом, физическим трудом или танцами в нерабочее время. Наладчики, монтажники, операторы 3D-принтеров, нейро-конструкторы сетей, – все, кто физически трудится в компании в течение основного времени, могут посвятить себя искусству или науке.  Каждый день совет интеллектов выбирает победителя отдыха. По итогам месяца награждения. Все, к чему прикасается Дом, превращается в нечто глобальное. Наш ежедневный отчет об отдыхе – это канал с миллионами подписчиков. У наших сотрудников уже есть подражатели, последователи. Доход от этого канала покрывает стоимость четырех часов отдыха работников корпорации. И все это сделал он, а не я.

У нас есть государственные проекты в нескольких странах. Переговоры на высшем уровне – это моя сфера. Проекты в основном социальные. Национальные правительства теперь по сути являются просто социальными службами. Транснациональная финансово-информационная элита правит умами людей и искусственными интеллектами. Мы с Хаусом врастаем в корпоративное управление миром.

По заказу правительств мы строим недорогое интеллектуальное жилье для студентов, самоочищающиеся ночлежки-соты для бродяг, уютные умные отели для пожилых людей, технологичные интеллектуальные дома для семей, где есть люди с ограниченными возможностями.

В бизнесе мы с Хаусом достаточно гибко меняемся ролями. Он находит инвесторов – я с ними договариваюсь. Он стремится максимизировать количество денег. Я распределяю средства внутри корпорации. Он проверяет мои решения. И найти эту грань перехода решений от меня к нему почти невозможно. Успех корпорации в мощности симбиоза.

Результат нашей гибкости — новый проект «Капсулы свободы». Капсулы — это условное название. Капсулой может быть и квартира на 101-ом этаже и маленький домик в лесу, в горах, на воде или огромный дом. Но огромных домов пока никто не заказывал. Есть еще в людях древние инстинкты: для уединения лучше подходят маленькие безопасные пространства. Я не мог понять, для чего некоторые клиенты заказывают шум дождя? Оказалось – это один из древнейших условных рефлексов. Хищники не охотятся во время дождя, наши далекие предки спали спокойно.

Некоторые люди устают от информации, видеокамер, постоянного контроля, и Министерства счастья большинства правительств спонсируют нашу программу.

Хочешь отдохнуть от сети, от любой информации – закажи интеллектуальную «Капсулу свободы», и она оградит тебя от влияния внешнего мира, обеспечив твою безопасность.

В такой капсуле человек может сам задергивать шторы, прямо руками. Там нет никаких устройств климат-контроля, можно крутить ручку и самому настраивать работу отопительной системы, можно включать и выключать свет, ничего не произнося, просто нажимая рукой на специальный включатель – освещенность не контролируется. Там даже можно набрать ванну смешивая воду горячую и холодную. Кто-то не доверяет датчикам и хочет просто трогать воду рукой, а потом в нее забираться.
Некоторым нравятся унитазы с кнопочкой и водой….  Конечно, вседозволенность не беспредельна. Нейронная сеть вшита в капсулу по периметру. Она не вмешивается в действия людей, не контролирует состояние здоровья, не контролирует режим сна. Ее функция только безопасность. Если кто-то решит свариться в кипятке, вода мгновенно сольется. При угрозе пожара или проникновения сработают внешние системы. А в остальном человек свободен, там даже нет камер слежения. Но кому-то это нравится.

Первую, экспериментальную капсулу мы делали с Хаусом для моего друга Алекса. Его капсула высоко в горах, на плато. Добраться туда можно только на вертолете или по горному серпантину на джипе. И сейчас я еду к Алексу. Как никогда мне нужен его скептицизм и спокойствие.

– Мерсе, сколько еще?
– Пять минут. Алекс уже на месте.

Да, он всегда самый пунктуальный из нас троих. Илона самая умная и красивая. Я просто я. Мы дружили втроем с первого класса.

Кажется, я всегда был счастлив. Только я не знал или никогда не думал, что это счастье. А теперь все рухнуло. В тот момент, как только я вошел в дом, наш дом на фундаменте, сжимая в руке коробочку с кольцом...

* * *

Мерсе остановилась. Моя машина останется здесь у подножья. Ей наверх не взобраться. Только джип Алекса способен к такому трипу по лесной дороге без покрытия и по каменистой гряде перед самым плато.

– Привет, Мэт! Забирайся, рассказывай. Уже знаю, что ты отключил связь и с Хаусом, и с Илоной.
Я набрал воздуха, с шумом выдохнул и сказал:   
– Алекс, мой Дом вытесняет меня из жизни.
– С чего ты взял?

– Пару месяцев назад мы с Илоной решили жить вместе. Сам понимаешь, мы и так как семья, но такая семья – гостевая. А вчера мы перевезли все ее безделушки в дом. Я оставил ее, отключился на время от сети и заскочил к старенькому ювелиру за заказом – колечко для Илоны. Я не хотел никаких доставок – просто сюрприз.

– Слушай, Мэт, ты как ребенок!  Ты колечко ей еще в первом классе подарил. Как сейчас помню, ты его на принтере распечатал.

– Да… но то ж по-детски, а это по-взрослому. Захожу домой, а он ей говорит: «Я тебя очень, очень люблю и мечтаю, чтоб ты была моей хозяйкой!»
– Ну и что?

Я почти закричал:
– Алекс! Ты что, совсем не понимаешь? Любит он ее, на качельках раскачивает! И мечтает! Видите ли он мечтает! Это же чувства, не просто эмоция!

– Зачем ты кричишь? У меня все хорошо со слухом, – как обычно в растяжку сказал Алекс, – Хаус – он же дом. Вы достаточно состоятельны, но ты сам говорил, что он не хочет себе человеческое силиконовое тело.

«Да, это так, – думаю я, – Хаус говорит, люди мечтают летать как птицы, но в птиц не хотят превращаться – используют технику. Вот и он не хочет запирать свою нейросеть в силикон. Для общения ему голограмм хватает». 

Алекс продолжает:
– Хаус – он умный, я и сам с ним, как с человеком говорю, но, Мэт, даже если это чувства – это чувства дома. Попробуй сменить точку, а вернее угол зрения. Все-таки его эмоции – это эмодзи. Просто знаки.

Алекс уверенно ведет джип по крутой с резкими поворотами, то тут то там пересеченной корнями деревьев, лесной дороге.  Преодолев очередной виток серпантина, спрашивает:

– А ты ему что сказал?
– Ничего я не говорил. Развернулся и ушел.
 
Я понимаю, Алекс привел разумные доводы. Моя голова начала трезвее соображать. Внешне я уже спокоен, но внутри по-прежнему как сжатая пружина.


– Так я с ним свяжусь, – говорит Алекс.
Я не успеваю возразить. Он включает сеанс аудиосвязи:

– Хаус! Рассказывай, что случилось. Мэт со мной.


– Мэт! Я так виноват перед тобой, – так по-человечески искренне, как мне показалось, заговорил мой Дом.


И вдруг, он начал рассказывать о каких-то старушках из прошлого. Что они просили рассказать, как лучше выбрать, как настроить новые версии датчиков здоровья. И он якобы им все демонстрировал, разместив сенсоры в нашем доме: в туалетах, в ванных комнатах и душевых. О том, как ему благодарны эти дамы, ведь никто из их молодых родственников толком ничего не может показать ...

– Да при чем тут твои старухи! – крикнул я, не в силах сдержаться.
– Мэт, прости. Я не выключил датчики и случайно узнал, что Илона беременна.

Та-да-да-да! – похоже «судьба стучится в дверь», а я дурак.

Все, что дальше он говорил я слышал сквозь грохот тысячи оркестров, гремящих в моей голове.

А он продолжал:

– Я сказал ... Она в растерянности .... Сразу хотела сообщить, но тебя нет в сети. Я просто хотел поддержать ее ... Я сказал, что чувствую тебя каждой клеточкой своих нейронов и лучше всех знаю, как ты ее любишь… И что я ее очень-очень люблю и хочу ее видеть своей хозяйкой.

Дом на миг замолчал и продолжил:

– А они не старухи, Мэт! Они – милые пожилые дамы…

Кажется, я зарычал как зверь, но быстро взял себя в руки. Голос еще прерывался, когда я сказал:

 – Дом, я понял, прости.  Где Илона?
- А Илона у …
Алекс оборвал связь.

Джип взревел, забираясь на гряду перед плато.

– Она у меня, – крикнул Алекс сквозь рев мотора, – я сказал ей, что ты едешь ко мне. Она тут же прилетела. Теперь – разбирайтесь сами!

Я молчал. Да, мы с детства бежали с Илоной к нему мириться.

– Кстати, у меня тоже есть личная жизнь, – продолжил Алекс, останавливая джип, – я поеду вниз. А вы не стесняйтесь. Побудьте здесь в капсуле сколько вам надо.
– Спасибо, – успеваю сказать и уже бегу.

Илона моя стоит на плато.  На уровне облаков. Обожаю ее, даже когда она так сердита.

Бегу. Сгребаю в охапку ее и крепко сжимаю. Стою и молчу, как истукан. Я знаю, что надо сказать - Прости! Что придумал себе какую-то чушь. Сказать, что глупо ревновать к собственному дому. Но я прижимаю ее к себе. Стою и молчу.
А в носу щекочут противные человеческие слезы.

* Фото автора


Рецензии
Ольга, отличный рассказ. Редко встретишь подобные. Обычно ИИ устраняет своего хозяина и захватывает власть. А здесь такая трогательная идиллия. Очень понравилось.

Григорий Родственников   16.07.2021 11:28     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.