Егор Лигачев

Недавно отметил свое 90-летие Михаил Горбачев, бывший Генеральный секретарь ЦК КПСС, бывший Президент Советского Союза.  Он один из долгожителей в Политбюро. Как известно, Сталин умер в 73 года, Брежнев в 74 года, правда, оба они скончались, находясь при власти. А Горбачев уже 30 лет как пенсионер и подрабатывает, рекламируя пиццу.

Но есть еще один бывший секретарь ЦК КПСС, член Политбюро, который перевалил за столетний рубеж, и он пенсионер более 30 лет, правда, пенсионер активный, до 95 лет принимал участие в работе новой коммунистической партии – КПРФ.

Его;р Кузьми;ч Лигачёв (р. 29 ноября 1920 года, дер. Дубинкино, Каинский уезд, Томская губерния, РСФСР) — советский и российский государственный и политический деятель, секретарь ЦК КПСС в 1983—1990 годах. Член Политбюро ЦК КПСС в 1985—1990 годах.

Член ЦК КПСС с 1976 по 1990 год (кандидат в члены ЦК КПСС в 1966—1976). Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 7—11 созывов (1966—1989) от Томской области. Народный депутат СССР 1989—1992.

Депутат Государственной Думы ФС РФ III созыва 2000—2003 от Томского одномандатного округа — старейший депутат этого созыва. Член ЦК КПРФ в 1993—2013. Заместитель председателя — секретарь Совета Союза компартий — КПСС в 1995—2005.

Является первым и пока единственным бывшим членом Политбюро ЦК КПСС, перешагнувшим возрастной рубеж в 100 лет.

Свои лучшие 17 лет жизни Лигачев строил не просто дороги, заводы, нефтепроводы, жилые комплексы и птицефермы. Он строил коммунизм. Просто эта великая мечта человечества приобрела для него форму графика растущей производительности труда, или тысяч тонн собранного урожая, или километров дорог с асфальтовым покрытием. Вопреки обещаниям Хрущева к 1980-м коммунизм, даже в таком виде, построить не удалось. И Егор Кузьмич знал причину. При Брежневе расцвели лицемерие, коррупция и формализм, пишет он. Верхушка партии перестала верить в собственные слова, и «страна, к сожалению, встала на рельсы, ведущие в социально-экономический тупик». Как и миллионы других советских людей, Лигачев с нетерпением ожидал перемен. И перемены заговорили с ним голосом Юрия Владимировича Андропова.
«Я буду вносить на Политбюро предложение, чтобы вас утвердили заведующим орготделом. Как вы на это смотрите? Мы вас достаточно хорошо изучили», — сказал Андропов. Егор Кузьмич не возражал. Он воспринял это как новое задание партии. В Андропове и набиравшем при нем силу Михаиле Горбачеве он видел реформаторов: «Поскольку в их планах какая-то роль отводилась мне — роль, надо сказать, заметная, но все-таки вспомогательная, рабочая, а никак не ведущая, не карьерная, — то я без колебаний был готов принять ее. Происходящее соответствовало моим взглядам».

Лигачев был главным сторонником Горбачева. Во многом именно он обеспечил победу молодого генсека в борьбе за власть. Он убедил Константина Черненко не слушать противников Горбачева, которые внушали больному генсеку мысль избавиться от слишком амбициозного протеже Андропова. Он уговорил могущественного министра иностранных дел Андрея Громыко (которого на Западе называли «мистер Нет») выдвинуть кандидатуру Горбачева на пост генсека после смерти Черненко. Он был верным помощником и сторонником Михаила Сергеевича в его реформаторских начинаниях. Поэтому уже весной 1985-го Лигачев становится вторым секретарем Политбюро ЦК, фактическим заместителем Горбачева. «В силу возраста я считал, что предлагаемая мне работа станет последней в жизни, и внутренне так готовился крутануть маховик дела, чтобы, как говорится, людям добрым стало хорошо, а чертям жарко».

В итоге получилось наоборот: хорошо стало именно «чертям». Но поначалу реформы, казалось, пошли в правильном направлении. Темпы роста производства немного увеличились. Денежные доходы населения и душевое потребление росли. Жилищное строительство достигло исторического рекорда. Увеличились рождаемость и продолжительность жизни, снизилась смертность. «Пока преобразования общества проводились в рамках советской системы, то есть в целях ее улучшения, а не демонтажа, дела в стране шли в гору, — делает вывод сам Лигачев. — Вспоминая все это и многое, многое другое, я каждый раз думаю: как правильно, как честно и искренне мы начинали».

Но с 1987-го что-то пошло не так. Пока Егор Кузьмич занимался машиностроением и аграрным сектором, тучи собрались на идеологическом фронте. Лигачев считает, что в 1987-м в СССР началась мощная скоординированная атака на историческое сознание народа. Однажды побывавший «троцкистом» Лигачев, женатый на дочке расстрелянного «врага народа», сам считал необходимым еще раз пересмотреть историю сталинского периода. А потому активно участвовал в назначении на руководящие должности в СМИ людей «нового склада» вроде Виталия Коротича. Именно эти люди и возглавят атаку сначала на советскую историю, а потом и на самого Егора Кузьмича, который неожиданно для себя окажется главным консерватором и сталинистом страны.

Идеологический аппарат КПСС замыкался на коллегу Лигачева по Политбюро Александра Яковлева. Именно его Егор Кузьмич считает главным кукловодом в том представлении, которое в итоге привело к краху СССР и социализма. Началось все с яростной идеологической кампании, которая под видом критики Сталина и репрессий пыталась дискредитировать весь социалистический строй. «Прошлое представало со страниц праворадикальной печати не многомерным, не противоречивым сочетанием достижений и ошибок, а исключительно в мрачных, даже грязных красках. В нем, судя по публикациям, не было ничего доброго, отцы и деды наши бесцельно отмучились на этой земле, погрязая в несчастьях, распадалась связь времен», — пишет Лигачев.

Второй секретарь ЦК партии Лигачев попытался воспрепятствовать происходящему. Летом 1987-го он выступил перед учителями в подмосковном городе Электросталь. «Сейчас немало говорят о культе личности. Очень важно ответственно разобраться в причинах этого явления, а главное — создать условия, при которых подобное было бы невозможно. Это наш святой долг, наша обязанность. Но за рубежом, да и кое-кто у нас в стране пытаются опорочить весь путь строительства социализма в СССР, представить его как цепь сплошных ошибок, заслонить фактами необоснованных репрессий подвиг народа, создавшего могучую социалистическую державу…  За беззакония, совершенные в тридцатые годы, должны отвечать те, кто тогда находился у власти. Из этого и надо исходить, рассказывать молодежи о героической истории партии и страны ответственно и компетентно, что называется, дорожить истиной», — кратко сформулировал он свое кредо. Кто бы мог подумать, что эти несколько слов будут стоить Лигачеву в итоге карьеры и власти.

Уже на следующий день Горбачев прислал ему с фельдъегерской связью подборку критических отзывов на его выступление из западных газет, которые намекали, что в советском руководстве произошел раскол, а Лигачев возглавляет консервативных противников перестройки. Генсек стал постепенно терять доверие к своему самому верному стороннику. Между ними появилась трещина.

Воспользовавшись этим, перестроечная печать начала открыто критиковать Лигачева. Кульминации эта кампания достигла в 1988 году после публикации в «Советской России» знаменитой статьи Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами». Ленинградская преподавательница написала открытое письмо, в котором высказалась в защиту советских ценностей и истории. Но радикальные реформаторы в руководстве партии восприняли ее текст как удар по преобразованиям. Горбачев посвятил полтора часа заседания Политбюро критике статьи Андреевой. Яковлев выступил в «Правде» с официальной отповедью, в которой назвал статью Андреевой «манифестом антиперестроечных сил». По стране поползли слухи, что статья отражает не частную позицию ленинградской коммунистки, а является пробным шаром консервативной реакции, которая готовит заговор против Горбачева. Сам генсек очень опасался повторить судьбу Хрущева и дал добро на мощную медийную кампанию против «врагов перестройки». Газеты намекали, что неформальным лидером консерваторов является Лигачев. Его влияние в партии стало таять на глазах.

«Когда вспоминаю то заседание ПБ, мне и сегодня становится не по себе. Сильно угнетали сама атмосфера, те методы, какие были пущены в ход. Поневоле вспоминалось заседание бюро ЦК ВЛКСМ, когда в 1949 году меня обвинили в “троцкизме”, и в стиле Яковлева я находил немало общего с тогдашними расправными настроениями. “Охота на ведьм”!» — вспоминает Лигачев.

Но Егор Кузьмич оставался верен Горбачеву. Он писал ему докладные записки. Указывал на опасность роста националистических и сепаратистских сил. На непродуманность и противоречивость рыночных реформ. На опасность распада СССР. Но никогда не позволял себе выносить сор из избы. Он так и не обратился к сторонникам сохранения СССР, не призвал к сопротивлению проводимому партией курсу.

Когда Ельцин позволил себе забежать вперед, подвергнув критике Горбачева и его колебания, Лигачев выступил в защиту генсека. Мемом стала его фраза «Борис, ты не прав». Но лояльность не помогла. Лигачев утратил всякую реальную власть. Пресса уже открыто травила его. Обвиняли не только в сталинизме, но и в коррупции, и в заговоре против перестройки. Летом 1990-го Лигачева освободили от должности в ЦК партии и вывели из состава Политбюро. Сын Егора Кузьмича Александр вспоминает, как в одночасье пропали почти все друзья семьи: «До этого прохода не было — и вдруг никого вокруг». Самого Александра Егоровича уволили из физического НИИ, в котором он работал. Мать сказала ему тогда: «Я никогда не думала, что кроме того, что я дочь “врага народа”, я еще окажусь женой “врага перестройки”».

Сам Лигачев отнесся к своему падению с вершины коммунистической власти стоически. «Съездил в Кремль, собрал вещи, в основном книги, и вернулся домой», — рассказывает сын. На память об участии во власти ему остались квартира в цековском доме, в которой семья живет до сих пор, и машина «Лада» девятой модели. «Он стоял в очереди в профкоме ЦК полтора года, — говорит Александр Егорович, — и в июне 1990-го купил ее. Ездил на ней в основном я. Три спидометра наездил».

Многие бывшие советские функционеры неплохо устроились в новой России. Стали чиновниками, губернаторами или предпринимателями. Но не Лигачев. Он, правда, тоже занялся политикой. Активно участвовал в восстановлении компартии после ельцинского запрета 1991 года. А в 1999-м даже стал депутатом Госдумы и членом ЦК КПРФ. В январе 2000-го Лигачев открывал заседание парламента в качестве старейшего депутата того созыва.

Но и новая политическая карьера Егора Кузьмича со временем закончилась крахом. В 2010–2011-м в КПРФ произошел раскол. Партийное руководство обвинило актив в Москве, Петербурге и других городах в неотроцкизме и расформировало собственные партийные организации. Зачистка происходила быстро и жестко. Протесты партийных диссидентов игнорировались. Егор Кузьмич Лигачев оказался одним из немногих лидеров партии, который вступился за них. Он написал Геннадию Зюганову, как когда-то писал Горбачеву: «Уважаемый Геннадий Андреевич! Не скрою, что я работал над составлением данного письма к Вам, моим товарищам по партии, состоящим в руководстве КПРФ, с болью и горечью, но и с надеждой, что допущенные ошибки будут преодолены, исправлены, а меры по укреплению Московской парторганизации реализованы. Я готов в одной упряжке с Вами, с коммунистами Москвы пройти этот сложный, но необычайно важный путь». Но идти в одной упряжке им было не суждено.

Партийные лидеры к «мамонту» не прислушались. Тысячи активистов были исключены из партии, а организации сформированы заново — уже во главе с полностью лояльными ЦК функционерами. Лигачев, которому уже перевалило за 90, вошел в состав «альтернативного горкома» КПРФ, который не признавал решения руководства. В новый состав ЦК самой КПРФ он, конечно, больше не попал.
До 95 лет Лигачев активно участвовал в политической жизни. Приходил на коммунистические демонстрации. Выступал на мероприятиях. Но в последние годы здоровье уже не позволяет ему выходить из дома. Бывший партийный губернатор Томска, бывший член Политбюро ЦК КПСС, «троцкист», «враг перестройки» и «неотроцкист» Лигачев отметил свое столетие, столетие революций, войн, репрессий, взлетов и падений, побед и поражений вдвоем с сыном. «Я встречаю этот юбилей с удовлетворением, — сказал Егор Кузьмич в интервью. — Жизнь прошла не напрасно. Если говорить про смысл моей жизни, то я не боюсь этих высоких фраз. Я посвятил свою жизнь служению народу, улучшению жизни людей».