Коняка

(про  жизнь)

Меня зовут коняка. Но у меня еще есть и имя. «Чубчик», так меня, еще жеребенком, назвал Колька, сын моего хозяина - Василия Николаевича.
Я был маленьким и бегал повсюду следом за моей мамой. Василий Николаевич запрягал мою маму в бричку, а я бежал рядом и радовался жизни.
Колька меня увидел (он был старше меня) и назвал меня Чубчиком. Как потом выяснилось, он имел ввиду мой хвост, а не гриву.
Так и повелось: с тех пор я – Чубчик.
Я часто катал Кольку на себе, потому, что хоть я и младше Кольки, но я больше его. Колька меня приучил к уздечке: это было не страшно. Так я хорошо стал различать «направо – налево». Колька очень бережно одевал на меня уздечку и никогда не застегивал мне мундштук.
Мама состарилась, и ее не стало. Я стал рабочей лошадкой, как говорят кругом.
Василий Николаевич меня очень сильно бил, когда я первый раз не давался себя запрячь в бричку.
Я все понимал, ведь я каждый день видел, как запрягают мою маму. И знал, что меня ждет то же самое. Такая же жизнь, с бричкой и хомутом.
Но мне очень не понравился тогда, в первый раз, хомут на моей шее.
Потом я уже привык к этому хомуту. Я его сейчас почти не замечаю.
Хомут и моя жизнь. Жизнь моя и хомут. Жизнь и мой хомут.

Я стал философом. В дальних поездках (Василий Николаевич едет, а я иду) надо же о чем–то думу думать.
Кстати, когда мне тяжело, Василий Николаевич спрыгивает с брички и идет рядом. Иногда он даже подталкивает бричку, когда мне уж совсем невмоготу. Мы в таких случаях как две рабочие лошадки.
Василий Николаевич, сидя в бричке, рассказывает моей задней части про свои жизненные наблюдения. Это еще больше нас сближает.
Он говорит о том, что мы незаметные винтики машины мироздания. Таких как мы - великое множество.
Есть коняки, которых кормят только отборным овсом и кормят всякими витаминизированными добавками. Они катаются по жизни как сыр в масле. Люди тоже такие бывают. Эти люди, как правило, в своей жизни не выкопали ни одного кубометра земли, не сложили ни одного кубометра кирпичной кладки, не сколотили ни одной пары досок, не держали в руках инструмент. Но у них все есть. Почему так устроено мироздание, Василий Николаевич не понимает. Он не уверен, что это правильно, но он знает, что все это суетно.
После отборного овса тем конякам достается безрадостная старость или еще хуже- живодерня. Поскольку, они нужны только красивые и крепкие.
И у обеспеченных и благополучно устроившихся людей тоже когда–нибудь наступит смерть. И другие люди не всегда их любят и часто бывают с ними неискренними, редко говорят о них с уважением и теплотой. Благости и богатства затмевают сущность отношения. Зависть других всегда рядом с обеспеченными и благополучно устроившимися людьми.
Я только пряду ушами и молчаливо соглашаюсь с доводами Василия Николаевича.

Как–то зимой мы с Василием Николаевичем попали в сплошную метель. Ничего не видно. Уже темно, поле, степная дорога передута. На небе не видать звезд. Становится все холоднее.
Василий Николаевич попросил у меня прощения, за то, что, судя по всему, он загубил сегодня свою и мою жизнь.
Он соскочил с саней, прижался к моей голове своей щекой: Чубчик, только на тебя вся надежда. Я заблудился...

Он опять сел в сани, опустил поводья и сказал: Выручай, Чубчик. Иди с Богом.
Я не решался идти дальше, а Василий Николаевич встал с сане и сказал: Не стой, Чубчик, надо идти. Я тоже буду идти следом за санками. Иначе мы замерзнем.
И я пошел. Куда я шел, я сам не знал. Снег проваливался, и идти было трудно. Меня же беспокоил вопрос: Правильно ли я иду? Ведь Василий Николаевич мне поверил. Сейчас от меня зависели обе наши жизни.
Мы шли очень долго. А я твердил про себя: Хомут и моя жизнь. Жизнь моя и хомут. Жизнь и мой хомут.
Так идти было легче, хоть дул ветер и было холодно.

А потом блеснул огонек уличного фонаря, а вот уже и весь поселок. Мы дошли!
После того, как меня распрягли, Василий Николаевич подошел ко мне и сказал: Спасибо, Чубчик. Спасибо, друг.
Я видел у него настоящие слезы на глазах.
С тех пор он меня постоянно подкармливает морковкой, Он подходит ко мне, а я слышу ее запах и начинаю тыкаться по его карманам, Он достает морковку и меня угощает. Это очень здорово - такие моменты в жизни.

Потом у нас появился друг – Булик. Это произошло тоже зимой, года через два. Мы возвращались домой, и мне вдруг стало страшно: я почуял запах смерти.
- Стой, Чубчик, - Василий Николаевич натянул вожжи, - кажется, волки.
Поперек дороги, по направлению к нам стремительно приближалась стая степных волков. Четыре особи. Один волк был чуть больше и он бежал метров на 50 впереди. Василий Николаевич схватил веревку, привязал к ней что-то тяжелое, кажется, молоток, застегнул свой полушубок и в левую руку взял нож. Волки приближались молча, и это было очень страшно. Я чуть не бросился бежать, но рядом стоящий Василий Николаевич попридержал меня за уздечку:
- Спокойно, мой друг, спокойно. Тихо –тихо, тихо.

Передний волк прибавил ходу и помчался прямо на нас. Трое немного замедлили свой бег.
Подбежавший волк ткнулся носом о валенок Василия Николаевича и ощетинился в сторону остальной стаи.
- Хорошо, Булик,  молодцом. Не бойся, мы рядом.
От Булика пахло собакой, значит, у нас появился еще один друг!
Стайка волков приближалась, они перебегали с места на место, но кольцо все же сжималось. Они уже совсем рядом. Я поднялся на задние ноги и передними копытами старался попасть по волкам.
Василий Николаевич схватил Булика за шею и пригнул под себя. Мне показалось, что Василий Николаевич даже упал сверху на Булика. Но вдруг Василий Николаевич так страшно закричал и вскочил на ноги. Его рука была вся в крови, а один из волков, смертельно раненный, пытался уползти от нас.
Булик перекусил горло раненому волку и опять оказался около нас. Василий Николаевич начал раскручивать веревку с молотком и волки отступили.
- Булик, марш в сани, - приказал Василий Николаевич и показал на сани жестом, а сам пошел рядом.
Волки совсем отстали и оставили нас в покое. Василий Николаевич запрыгнул в сани.
- Чубчик, как тебе наш новый друг? Пойдет ему это имя – Булик, как ты думаешь?
Я кивнул головой, и Василий Николаевич меня понял.
Булик оказался большущей степной собакой, их у нас называют волкодавами. Он быстро поправился, и мы стали очень дружны.

Сегодня мы опять задержались, уже смеркается. Метет поземка. Мы втроем поднимаемся по этому длинному подъему. Это у людей называется тягуном. Он длинный, около двух километров. Этот тягун - кусочек автотрассы. Мы движемся по обочине, и нас обгоняют автомобили. Местами нет снега, и полозья скрипят по асфальту. Прогулочка – не очень.
Нам дорогу перебежал заяц. Он на нас посмотрел очень презрительно. Задавака.
Булик посмотрел в сторону зайца и захотел устроить ему трепку, чтобы не задавался.
- И не думай, - остановил его Василий Николаевич.
- Я зайцу не завидую. Зачем он живет, это не жизнь, а прозябание. И холодное к тому же прозябание. А у нас с вами есть дом!

Р.S.
За рулем обгонявшей санки фуры водитель – дальнобойщик обратился к напарнику: А здорово все же, что я не та лошадь, которая тащит эти санки. Холодно.
- Ты смотри, что он делает, дальнобойщик резко затормозил фуру, пропуская обгонявшего его Ленд-крузера, так как по встречке спускался на большой скорости автомобиль.
- Учись дядя водить машину, недобро усмехнулся водитель Ленд- крузера. Тебе вон те санки водить, а не машину. Он еще добавил скорость машине. И тут же произошло его лобовое столкновение с другой встречной машиной, по  вине водителя Ленд- крузера.

Водитель фуры очень переживал, что не разъехались эти две встречные машины.
Да тут еще и колесо спустило.  Пришлось на морозе и на ветру его переустанавливать.
Задаваку зайца поймала лиса и съела.
Василий Николаевич, Булик, Чубчик и их сани благополучно доехали домой в тепло.
Им радовались остальные члены семьи. Их покормили.
Булик и Чубчик спали рядом в сарае. Им было очень уютно.
Василий Николаевич еще немного поделал домашние работы и тоже лег отдохнуть.
Вот такая у них дружная совместная жизнь.
Может быть не всегда веселая эта жизнь. В ней есть и трудности.
Но эта жизнь счастливая, потому, что она дружная, потом, что у каждого из них есть настоящий друг.

Март 2015г (k)