пепел крестьянской души

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

11 февраля в Большесорокинской волости вновь установилась мужицкая
власть. Колосов Иван собрал всех членов волостного штаба и выдал им новые
задания, согласно требованиям текущей ситуации. Воспользовавшись короткой
передышкой, Василий и Степан занялись повышением боеспособности
своих подразделений. Вновь на полную мощность закипела работа в кузнице
и оружейной мастерской. А на ссыпном пункте женщины приступили к перелопачиванию
семенного и фуражного зерна, чтобы не допустить его возгорания.
Перед руководством волостного штаба стал остро вопрос и содержания
пленных. Во время очередной совместной встречи, Колосов пожаловался:
«Более сорока человек пленных набралось. Что с ними делать и как содержать,
ума не приложу! Да и опасно их в селе держать. При первом же нападении,
красные их освободят и направят против нас. Они же теперь знают почти
всех руководителей волостного штаба в лицо». «Есть один вариант, который
мы с Василием почти месяц назад обговаривали. У нашей семьи с давних времён
в болотах за Тиханихой имеется просторная заимка, которая уже года три
находится в запустении. Я туда недавно съездил, и понял, что лучшего места
для создания запасной базы на случай временного укрытия, нет», - высказался
Степан. «Заманчивое предложение. Тогда, не теряя зря время, необходимо
немедленно приступать к его выполнению», - обрадовался Иван. «Хорошо. Я
уже сегодня подберу для этого надёжных мужиков, а завтра с утра выедем на
заимку». «Тятю моего возьми с собой. Он старик ещё крепкий, варить умеет, за
скотиной ухаживать, да и охотник удачливый», - попросил Василий. «Возьму.
Даже старшим поставлю, если он возражать не будет», - ответил Степан. «Не
будет. Я с ним сам поговорю», - заверил Губин-младший.

А на следующий день, после отбытия Степана с небольшим отрядом на заимку,
появились неотложные дела и у Василия. Незадолго до полудня, в во



лостном штабе появился связной от начальника Голышмановского повстанческого
гарнизона Садовщикова и передал Колосову письменное донесение.
В нём было два документа. В первом говорилось: «Товарищи унтер-офицеры
и подпрапорщики, идите в ряды Народной Армии. Начатое дело надо выполнить
до конца. Являйтесь в штаб Голышмановского района для регистрации
(дом бывшего крестьянского начальника). Отсюда вы будете направлены на
фронт для командования, так как командного состава очень мало. Начальник
штаба Голышмановского района Пономарев», а во втором ставилась конкретная
задача конному взводу по оказанию помощи повстанцам Кротовской волости
в защите мужицкой власти от нападения красного отряда Васильева.
Явно ощущая «голод» в военных кадрах для своих дружин, первый документ
Колосов отложил в сторону без обсуждения. А вот от второго отмахнуться он
не мог. Кротовская волость была не только ближайшей соседкой, но и стратегически
важной территорией, от благополучия в которой зависело и спокойствие
Большесорокинской. Через неё проходил основной тракт на северо-запад
губернии, а также тянулись телеграфные провода в сторону Тобольска. Из
Кротово можно было получить не только удар в спину, но и помощь. Посоветовавшись
с членами волостного штаба, Иван принял однозначное решение в
срочном порядке направить взвод кавалеристов во главе с Губиным-младшим
в распоряжение руководителей кротовского восстания. И уже через два часа,
тридцать пять верховых бойцов покинули пределы села.

Путь до Кротово Василию был хорошо знаком. До революции, ещё пацаном,
он неоднократно ездил по нему с отцом к вагайским татарам, проживающим на
левом берегу Иртыша, чтобы обменять зерно, муку и конскую сбрую на речную
рыбу. Чаще это были стерлядь, муксун и нельма, но иногда загружали дровни
и карасём. Хоть неблизким был свет до тех краёв, но поездкой отец был всегда
довольный. От приятных воспоминаний о безмятежном детстве, Василий даже
лицом посветлел. «Командир, может, не будем сразу в Кротово входить? Мало
ли кто сейчас там находится», - услышал он голос Фильки, следовавшего рядом.
«А сколько ещё до села будет?». «Версты полторы, не больше. Прошлый раз Степан
здесь меня ждал, пока я в разведку ходил». «Ну, давай тогда мы и сейчас
тебя здесь подождём», - согласился командир и поднял вверх руку, чтобы остановить
взвод. «Один поедешь, или напарника дать?» - спросил Василий Фильку.
Тот сделал серьёзное лицо и ответил: «Не поеду, а пойду. И напарника мне не
надо. Одному сподручней будет скрыться, если какие-то проблемы возникнут».
Разведчик ловко спрыгнул с коня на укатанный тракт, передал поводья Нестерову
Михаилу и почти бегом, устремился вперёд.



Вернулся Филька неожиданно быстро и недобежав до конников, выкрикнул:
«Кротово занято куманьками. Нам необходимо пробираться до Усть-
Лотовки, где сосредоточены повстанческие отряды». «Откуда узнал? Ты, поди,
до села-то не успел добежать? - спросил с недоверием Пётр. «Красноармейцы
рассказали. Их дозор с версту отсюда будет. Завидев меня, они преградили дорогу
и стали выспрашивать, кто я и куда путь держу. Ну, я им и сказал, что якобы
с мужиками ворсихинскими еду к татарам на озёра менять зерно на рыбу,
а чтобы не попасть в руки бандитов, они меня послали в село, узнать какая в
нём власть. Тогда краснопёрые мне обо всём и обсказали», - ответил с достоинством
паренёк. «Молодец, парняга! Ты просто незаменимый челоек в таких
делах», - похвалил Пётр, лучше других познавший способности Фильки.

В окрестностях Усть-Лотовки взвод появился тогда, когда холодное зимнее
солнце стало стремительно скрываться за макушками деревьев. На едине их
остановили два мужика с берданками наперевес и грозно спросили: «Кудоль
путь держите, служивые?». «Вот прибыли из Большесорокинской волости к
вам на помощь», - ответил Василий. «Тогды, стало быть, к нашему командиру
надобно. К генералу Шевченко Петру Семёновичу. Слыхивали об таком?» -
спросил один из мужиков. «А как же! Наслышаны о его подвигах», - ответил
Пётр и улыбнулся. Василий строго посмотрел на брата и обратился к мужикам:
«Скажите, где вашего генерала искать, и мы поедем к нему на доклад». «А чо
его искать? В центре села, в казённом доме его штаб находится», - подсказали
мужики.

Когда Василий зашёл в казённый дом и оказался в большой комнате, где
за столом на лавках сидели человек пять повстанцев, он сразу определил, кто
из них был командиром. Высоченный, жилистый, русоволосый и голубоглазый
мужчина лет сорока сидел к нему лицом, и колючим взглядом осматривал его
с ног до головы. «Это что ещё за степной орёл залетел в наши леса? Что-то не
припомню, чтобы где-то я его видел», - спокойным глуховатым голосом произнёс
он. «Командир кавалерийского взвода большесорокинского повстанческого
штаба Губин. Прибыл со своими бойцами к вам на помощь», - отрекомендовался
Василий. «А кто вас просил приезжать к нам на помощь? Мы и
сами способны поломать хребты куманькам», - произнёс Шевченко и хитро
посмотрел на своих собеседников. «С такой просьбой к нам обратился начальник
Голышмановского гарнизона повстанческой армии Садовщиков». «Кто это
такой?» - спросил гигант, но тут же улыбнулся и предложил: «Садись, командир
взвода, за стол и вникай в дела наши».



План нападения на Кротово был подготовлен ещё до прибытия большесорокинцев,
поэтому оставалось только обсудить некоторые детали взаимодействия
отрядов и договориться об общей конечной цели. Подводя итог
разговору, Шевченко сказал: «Перед нами стоит одна задача - выбить красный
отряд Васильева из Кротово без больших потерь с нашей стороны. Поэтому,
необходимо действовать аккуратно, дружно и смело. Как и договорились,
наступать будем с трёх сторон. С Балахлейского тракта, Усть-Лотовского и
Большесорокинского. Перекрыть Аромашевский тракт мы не сможем ввиду
не достаточности стрелкового вооружения. Но, даже, если куманькам удастся
вырваться от нас и убежать в том направлении, то аромашевские мужики добьют
безбожников. Главное, их вовремя предупредить об этом. К нападению
на село приступим ровно через три часа. Поэтому, возвращайтесь в отряды и
приступайте к выдвижению на позиции». А когда командиры поднялись из-за
стола и пошли на выход, Шевченко обратился к Василию: «А ты, чалдон сорокинский,
погодь немного. Разговор есть».

«Мы хоть и соседи, а мало друг о друге знаем. Думаю, если нам силы мужицкие
объединить, то вряд ли в наши края куманьки захотят свой нос совать.
Расскажи мне поподробней о количестве ваших боевых отрядов и их вооружении
», - попросил Шевченко. Василий без утайки обрисовал состояние мобильных
сил, которыми располагала в настоящее время Большесорокинская
волость в целом и село отдельно, а в конце сказал: «Главная проблема не в количестве
бойцов, а в их вооружении. Винтовками и берданками меньше половины
мужиков обладают. Основным оружием служат вилы, топоры да пешни.
Куём и наконечники к пикам. Но против винтовок, сабель и пулемётов красных
с ними не попрёшь. Есть у нас и два пулемёта, которые мы добыли в бою. Один
из них неисправный, а для второго пол-ленты патронов осталось». «Неплохо
живёте. У нас стрелкового оружия ещё меньше. Но мы не падаем духом и ищем
его везде, где только можно. А база, чтобы переждать масштабное нападение
врага, у вас есть?» - спросил Шевченко. «Пока подходящей для этой цели не
было. Буквально вчера, наши люди уехали обустраивать таковую. В восточной
части Северных болот находится». «Это хорошо. А мы свою борьбу с куманьками
с создания базы начали. Теперь на ней можем скрывать целую армию и надолго.
Расположена она тоже посреди болота, но только с западной стороны.
Так что, если что, то и ваши отряды укроем», - улыбнулся «народный генерал» и
добавил: «Будет у нас ещё время, чтобы поговорить по душам, а сейчас нужно
к трудному бою готовиться».



Командир Кротовского повстанческого отряда на Василия произвёл хорошее
впечатление. Подтянутый, строгий, в меру разговорчивый и по возрасту
зрелый. И даже то, что родом он был не из здешних мест, а из центральной России,
Василия не очень смущало. «Такой может поднять мужиков на восстание.
Одна фигура чего стоит. Наверное, и на расправу скор? Неспроста в голубых
глазах холод и жестокость просматриваются. У повстанцев-мужиков такой командир
и должен быть, которому они бы верили, которого боялись и за каким
в бой смело шли», - размышлял Василий, когда возвращался с отрядом на Большесорокинский
тракт. Добравшись до того места, где ноне уже останавливались,
Василий подозвал Петра и спросил: «Сколько на твоих трофейных часах
время?». Чикирев распахнул полушубок, достал из кармана шаровар часы на
цепочке, и подсветив глубокой затяжкой «козьей ножки», коротко ответил:
«Половина девятого». «Скажешь, когда без четверти будет. Наступать начнём», -
попросил Василий.

Красные, хоть и ждали нападения повстанцев, но что оно будет таким мощным,
даже предположить не могли. Сразу с трёх сторон в село на махах влетело
сотни две верховых мужиков и стали с ожесточением рубить и колоть
всех, кто с оружием в руках попадался им на пути. Не сразу пришедший в себя
от коварства повстанцев, командир красноармейцев выскочил из избы и чтобы
остановить беспорядочное отступление отряда, стал стрелять из нагана в
воздух. Но было уже поздно. Красные бойцы, напуганные непониманием истинного
положения дел и напором мужиков, не обращали на него внимания
и продолжали изо всех сил бежать мимо. Васильеву ничего не оставалось делать,
как присоединиться к ним. И только благодаря темноте и прыти красноармейцев,
многим из того боя удалось выйти живыми. Но далеко не всем. А
кроме этого, чтобы облегчить бегство, некоторые бойцы даже винтовки свои
побросали. Остановить сумбурное отступление отряда командир смог только
за пределами Кротово. Собрав остатки бойцов, Васильев решил дальше идти
не в сторону Аромашево, а не доходя до Вилкова, повернуть на Успенку, чтобы
затем через деревни Бурлаки и Первопесьяново, попасть в Ишим.

Большесорокинский конный взвод в этом бою не потерял ни одного бойца,
хотя вели они себя в нём по-геройски. Сам Василий и его товарищи с открытым
забралом на рожон не лезли, но тактику ночного боя вели правильную.
Сказывался опыт прошедших встреч с врагом и чувство взаимовыручки. Такое
поведение соседей одобрил и «генерал» Шевченко, когда они подводили итоги
сражения. «Ловкие у тебя парни во взводе! Не хошь с ними в моей армии



остаться?» - хитро улыбаясь, спросил он. «Нет. Взводом в ваш отряд не войду,
а вот если объединимся волостными повстанческими штабами и создадим
единый фронт, то под началом твоим готов служить», - заявил Губин-младший.
«Так ты ещё и стратег, командир конного взвода. Правильно мыслишь. Если
создадим единую армию, то нам со стрелковой бригадой красных под силу будет
тягаться. Готов в любое время с руководством вашего штаба встретиться и
обсудить этот вопрос», - загорелись глаза у Шевченко. «Так в чём же дело? Хоть
ноне поедем в Большое Сорокино», - ответил Василий. «Ноне не могу. Необходимо
перегруппировать свои отряды и выступить в район станции Голышманово.
Там сейчас судьба мужицкая решается. Необходимо поболе железнодорожных
мостов взорвать да рельсов разобрать. А вот опосля мы обязательно
к этому вопросу вернёмся», - пообещал Шевченко. «Ну, раз так, то мы домой
возвращаться будем. На Кротово теперича вряд ли скоро куманьки нападать
будут», - высказался Василий. «Думаю, пока на железной дороге они не наведут
порядок, в северные волости соваться не будут», - согласился Шевченко, и
посмотрев на командира взвода, предложил: «Может, и вы с нами к железной
дороге пойдёте?». «Не исключаю, что и мы там в скором времени окажемся, но
вначале надо со своим штабным руководством повидаться», - твёрдо сказал
Василий и попрощался с народным «генералом».

Прибыв в Большое Сорокино и доложив членам повстанческого штаба о
выполнении задания по оказанию соседям военной помощи, Губин-младший
рассказал также и о предложении руководителя повстанческих отрядов северо-
западной зоны Шевченко по созданию единой армии, способной отражать
серьёзные силы противника. «А нам это надо? Мы чо, под начало этого
инородца пойдём? Чтобы он нами, как холопами своими вертел? У нас и своя
армия наберётся. Оружия бы только поболе где взять», - воспротивился Чечулин
Егор. «Слыхивал я об этом Шевченко. Сам-то он из Большого Кусеряка
будет. Один его брат у красных служит, а второго убили во время нападения
на Ишим. Мужики его хвалят. Говорят, уважаемый в округе человек. Честный
и справедливый», - заступился Долгих Матвей. «Давайте споры оставим на
опосля. Наступит время, будем тогда и думать, как поступить. А сейчас других
забот полный рот», - одёрнул членов штаба Колосов и обратился к Василию:
«В селе Ражевское создана Народно-крестьянская зелёная армия, в которую
входят повстанческие отряды более двадцати пяти волостей, расположенных
в основном на юго-западе от нас. Своим приказом командующий Кутырёв Тимофей,
предлагает нам примкнуть ко второму корпусу армии, командиром которого
является Петр Лаврентьевич Долин. Что скажешь на это?». «А чо я могу



сказать? Как совет волостного штаба порешит, так и будет», - ушёл от прямого
ответа Губин-младший. «Ладно, подождём Степана, а потом вместе и покумекаем
над этим предложением. А пока дай своим бойцам пару дней отдыха.
Пусть домой съездят, своих родных и близких попроведают».

Предложение Колосова Василию пришлось по нраву. Он хорошо понимал,
что впереди бойцов ждёт несладкая жизнь, и в любой момент может возникнуть
боевая ситуация. Но отпустил он повстанцев по домам не на два дня, а
только на одни сутки. «Завтра к вечеру быть в расположении взвода и трезвыми!
» - строго предупредил командир. «А сам-то ты, братуха, в Большое Пинигино
со мной не собираешься?» - спросил Пётр. «Нет. У меня дел по горло. Передавай
маме и сёстрам от меня поклон и подарки. А я к ним в другой раз загляну.
Да не забудь Степана Субботина навестить и передать ему огромный привет».

Говоря Петру о наличии неотложных дел, Губин-младший даже и не подозревал
насколько он был прав. Дело в том, что именно в этот день и два
последующие в Большое Сорокино стали прибывать конные и пешие бойцы
из восточных и северо-восточных волостей, которые ранее входили в боевые
отряды Северного фронта, разбитого советскими войсками. Особенно много
было готопутовских и викуловских мужиков. Оставшись без командиров, убитых
или взятых в плен, и боясь попасть в руки комиссаров, после недельного
шатания по лесам и болотам, они решили податься в Большое Сорокино, где
существовала мужицкая власть. По истечению трёх суток, таких повстанцев
набралось боле двух сотен, пятьдесят из которых были верховыми. Как раз
к этому времени вернулся и Степан Аверин, который доложил Ивану и Василию
о проделанной работе. «Хорошая база получается из заимки. Человек сто
хоть сейчас примет на постой. А если пару тёплых амбаров пристроить, то и
двести зиму могут пережить. Для пленных тоже место нашлось. Поместил их
в тёплой стайке, где раньше коров с телятами от холода скрывали. Охранять
их оставил четырёх бойцов, а твоего отца старшим назначил», - закончил рассказ
он. «Как себя чувствует наш однополчанин Чернов?» - поинтересовался
Василий. «Ивана там нет. С согласия членов штаба, его и ещё пятерых красноармейцев
из Ялуторовского уезда, я отпустил», - ответил Аверин. «Зачем? Он
же коммунист! В Осиновку-то Иван вернулся совсем недавно. А где до этого
был, ты узнал? Может, где-нибудь в других губерниях России ставил к стенке
таких же мужиков, как мы? Нет, друг мой дорогой, поторопился ты отпускать
самохода!» - возмущённо произнёс Василий. «Ну, ладно. Чо теперь спорить ни
об чём. Куда он денется из Осиновки? Будет мутить воду, я его вмиг за шиворот



сюда приведу», - спокойно ответил Степан. «Да он теперича уже где-нибудь в
Ишиме с красными опять снюхался! Будет этот вражина сидеть в деревне и
дожидаться, когда ты за ним приедешь! Держи карман шире!» - не унимался
Василий. «Ты чё, Губин, закобенился? Ну, допустили ошибку, что этого куманька
отпустили, но это же не причина, чтобы из-за него мы поссорились. Не до
этого нам сейчас. Лучше подумаем, что с пополнением будем делать?» - примирительно
сказал Иван. «А чо тут особо думать? Всех верховых, которые помоложе
и с винтовками, в мой взвод определить, а остальных в дружину записать
», - предложил Василий, немного охлынув от возмущения. «Тогда у тебя
уже не взвод, а эскадрон целый будет», - подметил Аверин. «Вот и хорошо. Будет
чо противнику предъявить», - улыбнулся Василий, который не умел долго
сердиться, особенно на товарищей.

Сразу после этого разговора, Степан и Василий приступили к формированию
новых воинских подразделений. Уже на исходе следующего дня, Губин-
младший доложил штабу об окончании создания кавалерийского эскадрона,
и о назначении Чикирева Петра, Фадеева Сергея и Костылёва Фёдора из Готопутово
на должности взводных командиров. При этом взвод Петра стал разведывательным,
к которому был прикреплён и Филька, фактически выполняющий
обязанности его адьютанта. Но не успела ещё до конца оформиться новая
структура управления эскадроном, как вестовой Народной повстанческой
армии Голышмановской волости привёз призыв начальника военно-оперативного
штаба Пономарёва, предлагающий мобильному отряду Большесорокинской
волости, совместно с другими, совершить рейд вдоль железной дороги,
чтобы взорвать мосты, разобрать рельсы и уничтожить в перехваченных
составах имущество. Начать рейд необходимо было от станции Голышмановская,
а закончить в районе станции Маслянская. Обсудив призыв Пономарёва,
Иван, Степан и Василий пришли к единому мнению, что на него необходимо
откликнуться положительно. Но в поход выступить не эскадроном, а только
двумя взводами.

Пятнадцатого февраля бойцы Большесорокинской волости прибыли в
село Голышманово, где формировались кавалерийские отряды и раздавались
задания. Там же оказался и Шевченко со своими конниками. Василий первым
поздоровался с «генералом» и спросил: «Задание уже получил или действуешь
по своему плану?». «У Голышмановских командиров план один - вначале
полностью захватить станцию Голышманово, а затем разделить Народную
Армию на две части и отправить их вдоль железной дороги на запад до Ому



тинки и на восток до Маслянской», - ответил, улыбнувшись «генерал». «Бойцов
много в селе собралось. Пожалуй, не меньше тысячи», - как бы между прочим
произнёс Василий. «Да, поболе будет. Тысячи две с половиной всех-то наберётся.
Вооружить бы это войско винтовками, да пулемётами, тогда бы можно
было больших дел наворочать», - вздохнул гигант и посмотрев на стоящего
рядом с Василием Воронко, с завистью в голосе сказал: «Мне бы такого жеребца
под вершну. А то со своей кобылы у меня ноги до земли достают». Поняв,
на что намекает «генерал», Василий улыбнулся: «С жеребёнка он у меня. Ни в
одном бою не подводил. Подарить не могу. Но если в каком сражении замечу
подобного коня, то обязательно для тебя, Пётр Семёнович, добуду». «Ну и за
доброе слово спасибо. Может, и сам разживусь покрупнее лошадью при благоприятных
условиях».

По решению командования Народной Армии, Большесорокинский и Кротовский
отряды вошли в одну группировку, которой поручалось, после занятия
станции Голышманово, тут же отправляться на захват станции Карасульской
и держать её до подхода пеших отрядов. Поэтому, как только прозвучала
команда «По коням!», Василий и Шевченко вскочили в сёдла и повели свои
отряды на юг, в сторону транссибирской железной дороги. Провожая взглядом
«генерала», Василий не выдержал и улыбнулся. «Словно великан на ишаке
едет. Рост-то у него, поди, больше сажени, а лошадка в холке и трети сажени не
будет», - подумал он.

От села Голышманова, до железнодорожной станции с таким же названием
не более семнадцати вёрст, поэтому уже через полтора часа конные отряды
вошли в её пределы, а ещё через пару часов заняли всю территорию, включая
жизненно важные учреждения управления стальной магистралью. Активное
участие во взятии станции Голышманово принимали и повстанческие отряды
волостей, расположенных южнее железной дороги, численность которых составляла
не менее двух тысяч человек. Поэтому, когда огромная масса людей
собралась на площади, напротив вокзала, шум голосов заглушал даже паровозные
гудки. «Какая силища! Неужели мы с такой силой не одолеем комиссаров?
Обязательно одолеем!» - произнёс тихо Василий.

Ожесточённого боя, какого ожидали повстанцы, красные не организовали.
Десятка три красноармейцев, охраняющих станцию и подвижной состав,
произвели несколько выстрелов из винтовок и автоматического ружья по наступающим
в пешем строю, но тут же были уничтожены или взяты в плен кавалерией,
вырвавшейся из-за засады. Единственное, что успели сделать бойцы



Василия, это забрать у сдавшихся красноармейцев автоматическое ружьё и
пять винтовок с патронами. Не было потерь в отряде большесорокинцев и в
людской силе. Так что очередной рейд для него пока складывался удачно. А
вот в отряде Шевченко погибло два бойца и под седоком убита лошадь. Поручив
пешим бойцам подобрать погибших и отвезти их в Кротово для передачи
родным, Пётр Семёнович стал готовить отряд к продолжению похода.

Все населённые пункты вдоль железной дороги, включая станцию Карасульская,
объединённые кавалерийские отряды брали внезапным наскоком
и почти без боя. А в самом начале похода, в семи верстах от Голышманово,
искусный минёр из отряда Шевченко на реке Емец взорвал железнодорожный
мост, стоящий на деревянных опорах. Остановив тем самым на некоторое
время движение поездов, везущих зерно из восточных губерний Сибири
в центральную Россию.

Дождавшись обозов с пешими повстанцами и передав их командирам под
охрану Карасульскую, конные отряды продолжили рейд по своим планам.
Шевченко решил возвращаться в Кротово через Усть-Ламенку, а путь большесорокинцев
оказался гораздо длиннее. Им предстояло пройти вдоль железной
дороги на восток до Маслянской, которая находилась в восьмидесяти
верстах от Карасульской, занять её, и только после этого удалиться в сторону
своего села. План был дерзким и непредсказуемым, но очень значимым для
изучения ситуации и дальнейших действий восставших. Чтобы не встречаться
с крупными силами красных в районе Ишима, не доходя версты три до города,
отряд свернул налево, обошёл его стороной, и только в районе деревни
Плешково вновь приблизился к железной дороге.

К Маслянской большесорокинский отряд подошёл уже затемно. Не встречая
сопротивления в селениях на протяжении всего похода, Василий и сейчас
надеялся обойтись без большой стрельбы. Но внутри что-то подсказывало
обратное. Поэтому, чтобы не нарваться на противника и не оказаться под обстрелом,
он решил направить в разведку Фильку. Выслушав командира, тот
спрыгнул с коня и устремился в направлении станции. Прошло не более четверти
часа, как в той стороне прогремело несколько винтовочных выстрелов.
«Филька на засаду напоролся! Убьют теперь паренька!» -промелькнула в голове
командира нехорошая мысль. Он подозвал Петра и приказал: «Бери своих
бойцов, обходи станцию справа и нападай на неё с тыла. Мы двинемся вперёд
только после того, как услышим твою стрельбу». «Понял», - сверкнул глазами
Чикирев и приступил к выполнению задания.



Время тревожного ожидания тянулось очень медленно и нудно. Василий
старательно вслушивался в вечернюю тишину, надеясь, что вот-вот из кустов
выйдет Филька. «Неужели, подстрелили и в плен взяли? Жаль парня. Другого
такого смышленого трудно будет найти», - свербило на душе командира. Но
в это время где-то впереди прогремели выстрелы и зашумели голоса. «Приготовиться
к бою! За мной, марш!» - скомандовал командир и первым рванулся
вперёд. Почуяв настроение хозяина, Воронко встрепенулся и огромными
прыжками стал мерить расстояние до врагов. А ещё через пять минут кавалеристы
выскочили из леса и оказались на краю обширной поляны. Василий
резко потянул поводья на себя и жеребец остановился. Затормозили бег и
остальные всадники, следовавшие за командиром. «Что-то здесь неладно. Буквально
десять минут назад с окраины посёлка раздавалась стрельба, а сейчас
оружие молчит», - подумал Василий и стал внимательно вглядываться в ночное
пространство.

До окраины станционного посёлка оставалось не больше двухсот сажен.
Впереди просматривались силуэты изб, в которых кое-где блеклым огнём керосиновых
ламп освещались окна, а над ними возвышалась башня водокачки.
«Командир, Фильку раненого нашли», - произнёс приглушённый голос подъехавшего
бойца. «Где он?». «На опушке лежал, а сейчас его в глубь леса Фирулёв
Николай утащил». Василий повернул коня и помчал в ту сторону, куда
показал боец.

«Жив Филька?» - спросил он с надеждой в голосе у Николая. «Жив, командир.
Чо мне сделается», - ответил сам раненый и добавил: «Только в ногу всадили
пулю куманьки, а остальное всё целёхонькое». «Молодец, варнак! Сам себе
опояской ногу перетянул, чтобы кровь из раны не хлестала!» - похвалил парня
Фирулёв. «Я бы до вас добрался, если бы снег не был таким глубоким. Меня на
едине попытались красные задержать, а я перемахнул через прясло и по огороду
побежал обратно. Вот они и пульнули вдогонку. В общем, сказать сколько
здесь красных я не могу, но думаю, что засаду они подготовили серьёзную.
Поэтому вы не лезьте напролом в посёлок, а обойдите окраину справа и тогда
уж и нападайте», - посоветовал Филька и тихо простонал. «Николай, бери у
любого бойца лошадь, сажай на неё парня и поезжайте срочно домой. Если в
какой деревне сможешь, то перевяжи ему рану. Ты мне за Фильку головой отвечаешь
», - приказал Василий и ловко запрыгнул на Воронко. «Командир, не
надо меня домой отправлять, я с вами хочу остаться», - прозвучал голос парня.
«Ты с нами ещё навоюешься. А сейчас поезжай в Большое Сорокино и чтобы



до моего прибытия выздоровел!» - поставил окончательную точку в разговоре
Василий. Но не успели Фирулёв с Филькой отъехать на приличное расстояние
от Маслянки, как в районе водокачки загремели винтовочные выстрелы, а затем
затарабанил пулемёт. «Взвод Петра красные обнаружили! Времени больше
нет, надо наступать!» - понял Василий и повёл бойцов маршрутом, который
подсказал молодой разведчик.

Обойдя засаду красноармейцев справа за железнодорожным полотном,
конный отряд повстанцев неожиданно для тех выскочил за их спинами и повёл
наступление. Поняв, что прямого столкновения с конниками не избежать,
красноармейцы стали встречать их градом пуль ещё на расстоянии. Но уже
через пять минут этого расстояния между нападавшими и обороняющимися
не осталось. В дело пошли штыки, сабли и пики. Послышался лязг металла,
мужской мат и предсмертные выкрики.

Бой закончился также внезапно, как и начался. Тела убитых и тяжело раненных,
независимо от того, принадлежали ли они красным или восставшим
мужикам, лежали рядом, прямо на окровавленном снегу. А оставшиеся в
живых красноармейцы, побросав винтовки, скрылись во дворах и пригонах
близлежащих домов и затаились. Ещё не остыв от ярости, понимая, что где-то
у железнодорожной станции бой с красными ведёт взвод Чикирева, Василий
повернул Воронко и приказал бойцам мчаться к нему на помощь.

Разведвзвод Петра не был обнаружен красными, как считал Василий. Наоборот,
он первым определил место расположения достаточно крупной группировки
противника. И осознавая, что в одиночку взводу не справиться с
ней, Петр решил подождать подход второго. Но произошло непредвиденное.
Сначала прогремело несколько выстрелов со стороны, где должен был находиться
Василий с бойцами, а затем началась пальба с южной стороны из-за
железнодорожной линии. В ответ красные открыли стрельбу из всех орудий
в ту сторону. В надежде, что из-за железнодорожной насыпи стреляют бойцы
второго взвода, Петр, не теряя больше ни минуты, повёл своих кавалеристов
в атаку на станцию. Но молчавшие до сих пор пулемёт и крупнокалиберная
пушка, установленные на железнодорожной платформе, открыли по ним бешеный
огонь. Три лошади вместе с всадниками упали сразу, а через мгновение
завалилось ещё три. Сообразив, что взвод оказался на линии прямого обстрела,
Петр что есть мочи закричал: «За здание станции уходите!», - и первым резко
повернул коня вправо. В это время с южной, восточной и западных сторон
усилилась стрельба, и послышались отчаянные голоса повстанцев, идущих в



атаку на позиции красных. «Вот оно в чём дело», - догадался, наконец, Петр. «С
юга и востока на станцию нападают бойцы южных волостей уезда, а наш второй
взвод обстреливает с запада. Надо помочь ему и отвлечь огонь на себя». Он
приказал бойцам спешится, цепью залечь вдоль дороги и прицельно стрелять
по полувагонам железнодорожной платформы, в которых притаились красноармейцы.
На первые же их выстрелы красные вновь открыли ураганный огонь
из всех орудий. А ещё через какое-то время, в результате мощного обстрела,
захлебнулась атака повстанцев с юга и востока. «Вот палят! По-видимому патронов
у них вагон да маленькая тележка. Если и дальше куманьки будут нас
так поливать свинцовым дождём, то долго мы с ними можем провозиться, а то
и вовсе не занять станцию», - невольно подумал Петр.

Примерно также думал и Василий, который вместе со вторым взводом после
первой безрезультатной атаки на станцию, ожидал подходящего момента
для второй. Конечно, ночная темень не позволяла ему правильно оценить реальные
боевые возможности красных, но по плотности винтовочных выстрелов
и по нудному продолжительному треску пулемёта, было понятно, что силы
на охрану станции и железной дороги были брошены немалые. После первой
атаки прошло полчаса, когда с юга, востока и севера вновь зазвучали разномастные
выстрелы повстанцев. Открыли огонь по позициям красных и бойцы
второго взвода.

Всё стало понятным тогда, когда зафыркал парами паровоз, загремели
сцепки полувагонов и укороченный железнодорожный состав двинулся в
сторону Омска. Словно огрызаясь, с платформы короткими очередями выплёвывал
свинец пулемёт и в предутреннюю мглу летели одиночные пули, выпущенные
красноармейцами, скрывающимися за металлическими бортиками
полувагонов. «Видно и у них закончились патроны, раз решили покинуть позиции
», - негромко произнёс кто-то из бойцов второго взвода. «Всё! Бой закончился.
Теперь необходимо определиться с потерями и выдвигаться домой», -
подумал Василий и направился с бойцами вдоль железнодорожного полотна
в сторону здания вокзала. Рассвет едва брезжил, но и его было достаточно,
чтобы опознать своих и заметить чужих.

Большесорокинский отряд воссоединился на небольшой привокзальной
площади. А вскоре сюда стали подтягиваться пешие повстанцы, которые вели
атаку на станцию с юга и востока. Их молодой командир разыскал Василия и
представился: «Григорий Данилович Атаманов – командир 1-го корпуса Народно-
крестьянской зеленой армии». «Командир кавалерийского эскадрона



Большесорокинского повстанческого штаба Губин Василий Иванович», - ответил
с достоинством Василий. «А как вы оказались на станции Маслянской?» -
удивился корпусной. «После захвата станции Голышманово нас сюда начальник
штаба Богомолов направил». «Быстро вы до Маслянки добрались!» - восхищённо
воскликнул Атаманов. «Мы привыкшие к расстояниям, да и кони у нас
добрые», - улыбнулся Василий. «Сейчас куда собираетесь путь держать?» - поинтересовался
Григорий Данилович. «Домой возвращаться будем. Надо погибших
родственникам доставить да раненным помощь своевременную оказать».
«Объединяться всем армиям и дружинам повстанцев нашего уезда, а может и
губернии надо. Тогда от коммунистов ни то что духа, даже красных звёзд не
останется». «Согласен с тобой. Но для этого необходимо всем уважаемым людям
из волостей собраться вместе и порешать этот вопрос». «И я об том же думаю.
Поэтому, своего командующего настраиваю на это да он что-то не очень
торопится со сбором представителей всех волостей». «Может, боится, что главным
армейским начальником другого изберут?» - улыбнулся Василий. «Кто его
знает. Может и этого опасается», - ответил Атаманов, и они попрощались.

Не дожидаясь окончательного рассвета, Василий приказал Костылёву Фёдору
собрать всех раненых и убитых бойцов из большесорокинского отряда в
одно место, а Петру поручил изъять у местных жителей трое саней с упряжкой
и лошадьми для перевозки их домой. Так получилось, что впервые, с момента
создания Большесорокинского конного эскадрона, его потери в одном бою
составили девять человек убитыми и четверо, включая Фильку, ранеными. И
хотя за эти сутки отряд выполнил поставленную перед ним задачу, смерть боевых
товарищей омрачала этот подвиг. Но винить было некого. Все они добровольно
пошли на борьбу с красной чумой и погибли как герои.

В Большое Сорокино отряд решил возвращаться через деревни Тушнолобово,
Костылёво, Болдырево и Большое Пинигино. Установив мужицкую
власть в этих селениях совсем недавно, Василий с Петром собрались проверить,
действует ли она там в настоящее время. А кроме того сокращалось
расстояние до дома почти на двадцать вёрст и снижалась вероятность встретиться
с большим отрядом красных. Поэтому, не теряя зря время, сразу после
погрузки убитых и раненых на сани, отряд покинул Маслянку. А повстанцы
1-го корпуса Народной зелёной армии во главе с молодым командиром остались
на станции для проведения диверсионных работ на железной дороге.

То, что решение возвращаться домой именно этим путем, оказалось правильным,
Василий понял сразу, как только отряд вступил в пределы Тушно



лобово. Получив сообщение от своих разведчиков, что от Маслянки в сторону
села движется неизвестный конный отряд, председатель деревенского
повстанческого штаба поднял тревогу и объявил сбор всем дружинникам. И
уже через полчаса сотни две мужиков заняли на окраине селения двойную
оборону. Поэтому, когда взвод Петра первым оказался в пределах видимости,
мужики сделали в его сторону несколько предупредительных выстрелов из
берданок. Сообразив, что в засаде сидят не красноармейцы, а жители деревни,
Пётр оставил своих бойцов на окраине берёзового колка, а сам направился
к мужикам на переговоры.

Жители Тушнолобово к большесорокинскому отряду отнеслись хорошо.
Они не только накормили и напоили всех бойцов, но и оказали первую фельдшерскую
помощь раненым. А когда отряд, после короткого отдыха, решил
продолжить свой путь, почти всё население деревни вышло их провожать.
«Не знаю, долго ли продержится наша мужицкая власть, но сейчас мы хоть
по-человечески живём», - откровенно высказался местный пожилой мужчина.
«На то воля Божья. Как он решит, так и будет», - ответил ему второй, постарше.
«На Бога надейся, а сам не плошай», - возразил ему первый. «Пока будем вместе
и не будем позволять красным издеваться над нами, мы непобедимы. Но
если будем жить каждый сам по себе, то куманьки нас враз опять подомнут
под себя», - вмешался в спор председатель деревенского штаба.

В остальных деревнях большесорокинский отряд подолгу не задерживался.
Узнав в них обстановку и поговорив с народом, Василий незамедлительно
давал команду взводным двигаться вперёд. И лишь только в Большом Пинигино
отдых бойцов продолжался три часа. На то было несколько причин и
первая из них – личная. В кавалерийском эскадроне из этой и близлежащих
деревень, служили десять мужиков, которым необходимо было хоть несколько
часов, но побывать в своих семьях и успокоить родных.

Губин-младший тоже использовал время отдыха на свидание с матерью и
сёстрами. Евдокия Матвеевна долго вглядывалась в сына: «Похудел-то как! Чем
хоть ты питаешься и где почиваешь? Отца-то, слыхивала, куда-то в лес отправил?
». «С провиантом, мама, у нас всё в порядке. Повара при себе специально
держим. И ночью, когда нахожусь в Большом Сорокино, отдыхаю на полатях
в нашей избе. Так что шибко не переживай на этот счёт. А тятю я отправил на
аверинскую заимку, помогать бойцам обустраивать её. Может случиться так,
что некоторое время скрываться там придётся», - откровенно поведал Василий.
«Болит моё сердце за тебя, Васенька. Шибко болит! Да и сёстры пережи



вают. Как пройдёт по деревне слух, что где-то сражение мужиков с красными
прошло, я уснуть ночь напролёт не могу. Всё плохих известий боюсь», - высказалась
Евдокия Матвеевна. «Не бойся, мама. Ты для жизни родила меня, а
не для погибели. Кто наш род продолжать обязан? Конечно, я. Сёстры замуж
повыскакивают и фамилии поменяют. А мне с Губинской до конца жить и детей
плодить. Так что не должны меня куманьки в бою убить. Молитвы твои от их
сабель и пуль оберегают», - успокаивал Евдокию Матвеевну сын. Поужинав
в кругу родных и переговорив с руководством деревенского повстанческого
штаба, Василий и Пётр поздно ночью вывели отряд из Большого Пинигино и
направились в волостное село. Преодолев с короткими боями за двое суток
без малого триста вёрст, бойцы отряда чувствовали в себе страшную усталость
и раздражение. Под стать седокам выглядели и их кони. Так что настоящий
отдых требовался и тем и другим.