ДОМ

    Любовь к Родине, это такое понятие и чувство, которое сравнимо  разве, что-  с любовью к матери! Каждый ребёнок, входя во взрослость, сталкивается с осознанием того, что - его собственная мать не так умна, как это казалось совсем недавно, в детстве?!  Что оказывается она не всегда права, а порой даже и очень наивна к окружающему миру, который с лёгкостью обманывает её?! Даже не так и красива, как некоторые другие мамы?! Кажется, что это явление не даёт основания, чтоб превратить любовь к  матери, в некую неприязнь к ней, или отторжение её, как самого близкого и родного человека?! Так может ли человек, возненавидеть свою мать,  из-за её некой – «неправильности», на основании которой  «повзрослевшая поросль» спешит осудить, оценить и дистанцироваться от неё?! Родина, это есть -  родовое единение природы и человека в совокупности общей крови с общим духом предков и с их историей, в которой сплелось всё и вся, включая жизнь  матери и тебя самого!  Тогда кто он, - бегущий от матери или от Родины, с утверждённой для себя  формулой, – «Где-то там, за горизонтом, есть - истинная мать, которая лучше и достойнее и красивее?! Которая не делает столько ошибок и не так наивна и глупа, как та, которая родила, но не «заимела» впоследствии права быть «истинной»,  для - «самопровозглашённого - гения»?! Человек, живущий на горе, раньше всех видит восходящее солнце, но это совсем не значит, что – он – духовно и умственно выше тех, кто живёт под горой?!
   Ленка, в свои семь лет, была очень  рассудительной. Она лепила пластилиновую карету и, обстрагивая маленьким ножичком спички, нанизывала на них расплющенные колёса из синего пластилина, и радовалась, когда они крутились, под воздействием на них - пальчиком.  Серёжка, её старший брат, ученик второго класса, молча читал новогодний сценарий, школьного спектакля.
 - А ты в школе на утреннике кем будешь? – спросила Ленка, не отвлекаясь от своего занятия. 
-  Собакой, - ответил Серёжка, не поднимая глаз.
  - Ого?! Собака, это серьёзно! А репетировать где будешь, дома, или на улицу пойдёшь?
  - Дома…
  - А что будешь делать?
  - Гавкать!
 - А я тебя тогда ботинком по башке!
  - За что?
  - А на родную сестру гавкать нельзя!
  - Так я же понарошку.
  - Я тебя знаю! Ты в прошлый раз на соседскую кошку хрюкал, пока она тебе нос не поцарапала. Она тоже не знала - понарошку  ты,  или нет, а у неё котята маленькие, а ты хрюшку изображать вздумал, дурачок!
Серёжка, недовольно посмотрев на сестру,  пробурчал, - Сама ты – дура, и кошка твоя - дура и карета у тебя - дурацкая!
  - Кошка не моя, а соседская, но она была права! – с умным  видом, произнесла Ленка, прилепляя к пластилиновой лошади,  хвост, - Ты больше на барана похож, а не на собаку! А бараны у вас на утреннике будут?! Хотя, что это я спрашиваю, кого-кого, а баранов  там будет много!
Серёжка обиженно посмотрел на Ленку и демонстративно пошагал  к выходу из дома,  покрутив пальцем у виска.
Ленка, заметив это, быстро отреагировала, - Вот-вот! Тута у тебя и не хватает! Молодец, что помнишь, где должны были быть мозги!
Дверь громко хлопнула, от чего Ленка вздрогнула и резко взглянула в окно.  За окном было пасмурно,  кое-где лежал почерневший снег.  Железные дырявые ворота были подпёрты палкой, значит - мать ушла рано утром,  ещё затемно. Обычно уходя,  она просила соседа – деда Гришу, разбудить её детей и вскипятить  им чай. Но сегодня дедушки не было. Вчера на улице, он долго говорил о некой сестре, живущей в далёком Новокузнецке, с которой  он не виделся  много лет, и к которой он собирается вскоре поехать. На всей улице осталось пять домов,  уцелевших  – четыре. Ленка не понимала, - Зачем люди уезжают от них?! Природный страх, просыпающийся в ней с каждым разом, когда она видела в окне, очередных соседей с чемоданами и узлами, заставлял её думать-думать-думать. Она научилась это делать год назад, когда после очередного грома и пожара, она увидела Ваньку Забелина, лежащего без ног, возле круглой ямы. Синее, обожжённое лицо его, вставало перед ней каждый раз, когда раздавались громкие хлопки,  далеко или близко. Земля вздрагивала в этот миг,  вздрагивал испуганно и их дом. Серёжка начинал плакать, мама, хватала его подмышку, как мешок с картошкой, и лезла под кровать, крича при этом Ленке, чтоб та делал то же самое! Ленка не понимала, - зачем всё это происходит, но послушно лезла под кровать. Под кроватью мама укутывала её с Серёжкой  старым матрацем, заставляя каждый раз пальцами затыкать уши и открывать рты. Это было смешно и страшно. Так, с открытыми ртами и с заткнутыми ушами, они лежали под кроватью до тех пор, пока мама не  стаскивала с них, пропахший пылью и мышами,  матрац.  После всего этого, Ленка смотрела на  красные и мокрые глаза матери, полные страха и отчаяния и ей становилось жалко её. Она прижималась к ней, обхватывая ручонками мамины ноги, думая, что от этого маме будет легче, и она перестанет плакать.  Соседей становилось всё меньше и меньше, а на душе у Ленки становилось всё страшнее и страшнее, словно люди уезжали именно от неё, от них с Серёжкой, они увозили с собой, неизведанное до конца чувство, какой-то  общности. Терялась некая  защищённость их - детского мира!
Заскрипели ворота, хлопнула дверь, и в дом вошёл страшный человек в пятнистой одежде с автоматом в руках.  Его лицо было грязным и злым. Он осмотрел дом, измерил взглядом Ленку, развернулся и так же быстро ушёл, как и пришёл, бросив кому-то на улице фразу, - «Тут никого нэма»!  Через минуту вбежал Серёжка, с бутылкой молока в руках.
  - Тётя Шура дала молоко! – почти прокричал он, радостно улыбаясь.
Ленка, не раздумывая, быстро залезла в старый, деревянный шкафчик и достала из него - половинку подсохшего батона.  Было вкусно…
Только к вечеру вернулась растревоженная мама. Она буквально вбежала в дом, держа в руках большой  бумажный кулёк, из которого выплёскивался и растекался по дому, запах копчёного сала. Она бегло осмотрела домочадцев и, успокоившись, стала снимать меховую куртку, давая на ходу наставления.
  - Ты Лена сходи на улицу, там, у порога я оставила ещё один кулёк, принеси его сюда быстренько.  А ты Серёжа скоренько лезь в подпол, достань банку с помидорами. Мне некогда, я сейчас же ухожу на работу, а вы остаётесь одни! Хозяюшки вы мои!
Ужинали вместе и весело.  Мама бойко о чём-то рассказывала, поглаживая по голове то одного, то другого, улыбаясь грустными глазами. Серёжка, уткнувшись в спинку стула лбом, жевал картошку с салом, поглядывая на мать добрыми, детскими глазами.  Ленка доставала  маленькие, красные помидоры из банки и отправляла их себе в рот, хлопая ресницами, из-под которых на маму смотрели,  умные,  детские глаза.
Ночь приходила быстро, не давая опомниться и приготовиться к её царствованию, в мире людей. Далеко  за селом стрекотало и хлопало, высвечивая иногда деревья на ближнем горизонте. Уже прошёл «долгий» час, как мама ушла, наказав строго – «Не выходить из дома и не зажигать свечу»! В доме витал страх вперемежку с напряжённостью в душах.
  - Лен, мне страшно, - ныл Серёжка, дребезжащим голосом.
  - Ты же собакой хочешь быть, а собаки бесстрашные! – заговорила Ленка, осторожно выходя на середину комнаты. Она тихо прошагала  к комоду, чиркнула спичкой, и стены старого дома осветились успокоительным светом свечи, - Надо завесить окна, чтоб мама не увидела и не заругалась!
Из-под кровати показалась Серёжкина мордашка, - Так она только утром придёт, - промямлил он, утирая слёзы.
  - Выползай, пёс трусливый, - засмеялась Ленка, вытаскивая из-под одеяла - серую, в розовых цветах, простынь, - Помогай лучше окна завешивать!
Серёжка стоял на столе и держал простынь двумя руками с одной стороны,  Ленка тянула угол простыни с другой стороны, встав на комод, когда за окном вдруг ярко вспыхнуло! Жуткий гром ударил в уши, и некая сила вырвала окно, унося вглубь дома, раму со стеклами и детей! Резко запахло дымом.  Ленка поднялась с пола, чувствуя, как всё её лицо и руки обжигает боль. Как её ноги вздрагивают и подгибаются. Как в голове сильно гудит, словно она находится в самом центре какого-то неведомого звука. Свет пламени из окна не угасал. Что-то горело! Ленка со страхом  оглядывала пол, стены, двери, ища Серёжку, но его нигде не было. На полу валялись какие-то обломки, стулья и куски стекла. Она подняла с пола палку от швабры и, опираясь на неё, пошла вглубь комнаты. Но и там никого не было. Слёзы сдавливали горло и заслоняли свет. Левой рукой она вытирала слёзы, чтоб хоть чуточку видеть. На мгновение это ей удавалось, но потом опять расплывалось, застилая всё вокруг плотным туманом.
  - Серёжка?! – пыталась кричать она, но голос хрипел и пропадал, - Серёжка! –  вырывала она из сухого горла.
 «Может у окна лежит?» - подумалось ей, и она вернулась к огромной дыре, которая зияла на месте, где совсем недавно было окно, на которое они хотели повесить простынь. Она стала тыкать найденной палкой в темень под окном, надеясь наткнуться на «спрятавшегося», брата. Свет из окна усиливался, озаряя всё большее пространство в доме и на улице. Вдруг в огненном проёме окна, нарисовалось чьё-то страшное лицо. Такую страшную «маску» Ленка видела в старой школьной книге, в разделе  «Народы Африки». Чёрные глаза, страшно смотрели на неё, от чего у Ленки задрожали не только ноги, но и вздрагивало  всё внутри, Она в отчаянии самосохранения, ударила это страшное лицо, палкой, которую держала в руке. Что-то опять прогремело на улице, осветив всё вокруг очень ярким светом. Раскрыв обезумевшие глаза и перекосив рот с жёлтыми зубами,  маска исчезла в огненном зареве. Ленку сильно отбросило от оконного проёма, и всё быстро утонуло в непроглядную темень, исчезло, провалилось!
Дым ел глаза, не давал дышать, когда Ленка раскрыла слипшиеся ресницы, она вспомнила,  что - искала брата!
  - Лена-а,  Лена-а?! – Вдруг заскрипел знакомый голос в углу.
  - Ты где?! Иди сюда?! Я тута! – закричала Ленка,  пробившимся голосом, - Я тута, у комода стою, сижу, лежу…
  - А мама где? – продолжал скрипеть голос брата.
  - Не пришла ещё! Ползи сюда, а то сгоришь, тогда кто собакой будет на Новый Год?! – пыталась смеяться Ленка, утирая настырные слёзы, грязными и липкими, руками. Проводя рукой по лицу, она наткнулась на торчащий из щеки, осколок стекла. Ухватив его маленькими пальчиками,  она выдернула его и, громко, в голос расплакалась от неописуемого страха беспомощности.
  Светало. За окном догорали доски от сорванной крыши. В доме было тихо.  Дети сидели в углу на матрасе, Серёжка, уткнувшись в плечо сестры, молча смотрел  в-никуда.  Ленка, вглядывалась в оконную дыру, хлопая обожжёнными ресницами. Кровь на лице запеклась бурым «островком».  Её обгорелые волосы, сбившись в грязные сосульки, свисали с головы, разваливаясь по худеньким плечам. Посреди комнаты валялась пластилиновая карета, вернее - оплавленное месиво,  с торчащими в разные стороны, чёрными спичками. В голове у Ленки барахталось детское и туманное, - Зачем нас хотят убить?! Зачем дяди из «другого города», хотят убить всех, кто живёт здесь?!
Со стороны входной двери, раздался крик, похожий на громкий выдох - стон мамы, - Господи! Чем мы не угодили тебе?! Что плохого тебе сделали детки мои?!  – она хватала, то одного ребёнка, то другого, словно - кошка, спасая котят из огня, пытается ухватить и вынести сразу всех.
Через час, все трое сидели на кровати, мама, обняв детей, плакала, глядя на чёрный разлом в стне.
  - Господи, - шептала она, - А эта «головешка», что здесь делает?!
  - Кто? – спросила Ленка, не отрывая головы от маминого плеча, к которому она прислонила свою голову.
  - Да там за окном, мужик валяется мёртвый  с автоматом, ему-то мы, чем помешали?!  Ему чего надо здесь?!
  Ленка, побледнела от нахлынувшего воспоминания ночного кошмара и машинально поджала свои израненные ноги. Она со страхом посмотрела на обгорелый проём, где ещё вчера было окно. Словно из жуткого детского сна, вернулся страх, от которого хочется кричать, звать на помощь, но голоса нет, а ужас гонится и гонится, протягивает чёрную, лохматую, когтистую лапу и вот-вот схватит - маленькую, беззащитную…
  - Я его палкой, а он взорвался, - произнесла Ленка, дрожащим голосом.
   - Всё будет хорошо - доченька!  Мы русские,  мы - дома, мы дома, мы у себя дома, -  стала повторять она, как молитву, как заклинание, как мантру.
Вдалеке стрекотало и хлопало, а на старой кровати, сидели трое и отрешённо смотрели в обгорелые «врата войны», за которыми виднелась пустынная улица, на которой когда-то было много соседей.    Они накрывали вскладчину столы, играла гармонь, и лилось - неумирающее, - «Там, на шахте угольной, паренька приметили, руку дружбы подали, повели с собой»…  Память перебывал гул трактора,  едущего вдоль улицы,  с белым флагом на кабине, в кузовке которого лежали мёртвые люди и собаки.

                ( часть вторая)

    Кафе «Подвальчик» мало чем отличалось от множества других, но сегодня в нём было очень шумно. Шумно, не от внезапно набежавшей  со всей округи разгульной публики, а от Саньки Погодина, местного «повесы» из городской Богемы! Поэт по призванию и алкоголик по жизни, он не был «отпетым «пропойцей», падающим под стол, с первого стакана, а был неплохим оратором и спорщиком, которого  перепить и переспорить, равноценно – «завалить быка на арене корридо, без шпаги и без храбрости истинного тореадора»!
  - Что вы мне всё про Россию?! – кричал он, сидевшим за столом собутыльникам, - В России есть одна национальная черта, это вечная  – нищета! Нищета в основе государства, это есть ни что иное,  как – фундамент для становления такого действа, как – власть грабежа и циничного управления толпой, которую для успокоения  бунтарского ума, называют – НАРОДОМ! Только в таком болоте может процветать и жиреть, самый страшный вершитель судеб  и уничтожитель людских благостей, как  – бюрократ! И нет ему равных в подрыве общности людей и государства в целом!
  - Ну ты Санёк загнул, ох и загнул! – пытался влезть в разговор Мишка Похлёбкин, наливая очередной стакан, - Если так рассуждать, то того,- не того получится! Совсем не так будет, как было бы, если так рассуждать?!
  - А ты, Миха, сам-то понял, что сказал?! Что было бы, когда было бы?! В России веками песни поют, словно полынь жуют, от радости что ли?! Найди хоть один век, или один год, когда в России жили хорошо, жили, а не существовали и довольными были?! Да так, чтоб – нищеты не было повальной. Той нищеты, которая не давала бы почвы для рождения в умах народных,  желания  - свернуть шею - власть имущим, будь то - царь, первый секретарь, или президент?! Найди в истории тот временной отрезок всеобщего благополучия?!
  - Эка, ты, куда Санёк клонишь? Ты думаешь, что без нищеты сегодня, может обойтись какое - либо  государство? – заговорил бородатый Митька Шульгин, вытирая усы, скомканной салфеткой, - Нищета, это признак человеческой лени и отсутствия практического ума!
  - Когда подавляющее большинство страны в унизительной нищете, это обозначает – полное бессилие всей нации, как таковой! – разгорячился Санька, - Вот ты сейчас о чём, Митроха?! Ты хочешь сказать, что русская нация состоит из таких, как ты – алкашей и болтунов?! Или ты думаешь, что всякий русский сам выбирал для себя нищету, а потом сладостно умилялся этой «сукой», как поп - расписным кадилом?! Так вот, «господа хорошие», -  расходился Погодин, вскинув руку над головой, с оттопыренным вверх указательным пальцем,  - Нет в этом мире ничего - сотворённого сегодня, и не имеющего последствий на последующее, на грядущее! По делам твоим и осужден будешь, и воздастся тебе по делам твоим, а не по мыслям!
  - А  дела человеческие и начинаются с мыслей, - вставил свои «пять копеек» Володька Можайский, затягиваясь вонючей сигаретой.
  - Мысли от нищеты,  от голодухи  рождаются, - продолжил Митрофан, откупоривая очередную бутылку водки, - «Ничего умного не придумано на сытый желудок»!
  - Так- то оно, – так,  да только голодуха - не самое паскудное состояние, страшнее  голодухи и нищеты есть – предательство, - заключил Санька и опрокинул стакан в подсохшее, от горячих речей, горло, - Насколько ты ненавидишь всё русское, настолько ты начинаешь любить всё инородное! От такой «нелюбви» врываются в русскую речь, поганые слова, которые и выговаривать то тошно! От такой «нелюбви» и начинается лень и равнодушие, растлевающее умы. Падение русского человека в пике самоликвидации! И тогда не долог тот час, когда начинает работать извечная пословица, - «Слабому - не будет прощения»! 
С соседнего столика поднялся седой мужчина, он подошёл к спорщикам, водрузил на их стол бутылку водки и, придвигая свой стул к общему столу, заговорил.
  - Вот вы тут о русских спорите. А сами вы кто будете?
За столом от неожиданности и кажущейся  - глупости заданного вопроса, умолкли. А незнакомец продолжил, - Если вы русские, тогда чего водку жрёте, вместо того, чтоб отстаивать свой мир?!   Спасать своих русских матерей, отцов, детей, стариков, жён, самого себя в конце - концов?!
  - А ты мужик кто? – заморгал глазами Санька.
  - Человек, - спокойно ответил незнакомец, разливая по стаканам из своей бутылки.
  - Это понятно, что не «мордорыл пупырчатый», -  ухмыльнулся Митька.
  - Да, не «мордорыл» и не «рылохвост», это точно, но я конкретный вопрос задал. Я вчера приехал из села, в котором  два дома жилых осталось. Остальные сожжены или раздолбаны минами и снарядами. Там, у нас, одна маленькая девочка живёт с мамой и братом,  лет семи, возле их окна убит тот, кто пришёл убивать их и вас! И как мне рассказывала  её мама, её дочка, с палкой от швабры, защищала свой дом. Тогда спрашиваю ещё раз, - «Кто этот мир будет защищать»? Она – маленькая девочка?! А вы?!
Все тупо молчали, ища в своих хмельных умах, боле-менее достойный ответ. Первым заговорил, конечно же - Санька.
  - Я понимаю, что многие, кто смог бы защищать свою Родину, сбежали подальше от неё, в поисках – другой - лучшей! Что самое прогрессивное и продуктивное население, тупо уехало по заграницам, и что же мы, – оставшиеся, седые, забывшие как держать оружие в руках, можем?! Когда «хитро-рылые» вылавливают сегодня, в мутной воде своих «спасительных карасей», а в лидеры всевозможных движений и организаций выдвигается «вчерашнее дерьмо», нам не приходится прогибаться под их бредовые законы, с выкрикиванием идиотских лозунгов! В смутные времена, решающую роль всегда играл простой народ, но и тогда, в народе отыскивались - истинные лидеры! Способные решать самую главную - победную роль, в судьбе Родины! Найдите мне такого лидера и я пойду за ним?! А ломиться с вилами на танки, это я уже где-то читал, что-то подобное уже было в истории!
   - Тебя как звать, мужик? – спросил Митька Шалько, обратившись к незнакомцу.
  - Андрей, но моё имя не при чём, хоть Васькой назовите, хоть Колькой, я одного понять не могу, - «Что же должно случиться в ваших умах, чтоб вы наконец-то поняли,  что именно - вы, являетесь теми  русскими, которых вы так рьяно обсуждаете! И ожидая помощи от России, вы не удосужились обрести в душах своих – основного и главного осознания - осознания того, что - своей исторической и духовной родословной, принадлежите к русскому миру! Являетесь его важной частью! И не будет вам помощи, если вы сами не поможете себе и рядом живущим! Девочка неосознанно повела себя по-русски! Просто в ней, независимо от неё самой, проснулся русский характер, в час неминуемой беды! Она защищала брата и свой дом! Свой - ДОМ! А вы кого защищаете, опрокидывая стакан за стаканом?!
  - А ты что сейчас в руках своих держишь, не стакан ли?! – не растерялся Санька.
  - Да! Стакан, с водкой, Вы правы! Только я на своём маленьком тракторе,  днями и ночами, собираю убитых и хороню их, потому, как некому их придать земле! Уставать стал, вот и пью иногда, чтоб совсем с ума не сойти…
Спорщики замерли, словно их облили бензином и уже чиркают спичкой. Тишина резала  уши, колола глаза, разрывала мозги.
  - А что, некому хоронить? – уже тихо спросил Митька.
  - Так, пока все рассуждают и спорят, кому-то надо это  делать?!  Не ждать же русских, когда они придут и похоронят тех, кто погиб не за стаканом водки!  Выбирать самому для себя фронт работы и вперёд. Только так можно спасти свой мир! Век – последней, и самой страшно битвы  с Сатаной, уже настал и не замечать этого нельзя! Единственный фронт для решающей схватки с ним, находится здесь! И последней твердыней и последним оплотом, где для Бога и его Святого воинства есть ещё место  - Россия и мы! Великие беды, многочисленные войны и потрясения, на протяжении всех веков, закаливали Русь, не для того, чтоб мы ленно ждали «благостей небесных»! У нашего народа есть своя, особая миссия на земле и Господь нас берёг и бережёт именно для этого!
Все, находившиеся в этот миг в кафе, смотрели на «могильщика», словно впервые узрели – настоящего воина!

                Часть третья

      У автобусной остановки было многолюдно. Вечерело, многие спешили быстрее добраться домой, к тем, кто их ждёт, где каждый чувствует себя в некой – защищённости. Пусть – только моральной, но защищённости! Автобус проскрипел изношенными, тормозными колодками и остановился. С шипением открылись дверцы и люди стали проталкиваться в набитый «битком» салон.
  - Передайте за проезд, - слышалось внутри салона, - Сдача, сдача кому? Кто передавал двадцать рублей? Девушка присаживайтесь! Извините,  Вы на следующей, выходите? Уберите пожалуйста этот чемодан в сторону, ступить же некуда! Чей это зонтик, кто забыл? Дедушка, пройдите дальше, там же пусто…
Дверь закрылась, загудел натужно, «видевший виды» мотор и автобус, оставляя на остановке двух, опоздавших пассажиров, двинулся по своему маршруту.
  - Эх, чуть-чуть не успел, - Расстроенно произнёс паренёк, лет двадцати.
  - Ничего страшного, в следующем автобусе наверняка будет меньше народа, - успокоил паренька, дедушка с деревянной палочкой в руке, - Это вы, молодёжь, всё куда-то спешите, бежите, торопитесь, а нам уже некуда спешить! Нам можно только иногда чуточку прибавить ходу, когда пенсию дают, и когда магазин уже закрывается и когда бабка ворчит, что – «Хлеба дома нет»!
Паренёк улыбнулся, оценив дедушкин юмор. Вдали показался другой автобус, старик весело посмотрел на паренька.
 - Успеешь! Небось – она ждёт, не дождётся?! Все глаза просмотрела?!
  - Есть такое!
В этот момент, над крышами домов, что-то зажужжало, увеличивая звук. Парень, вычислив звук  беды, быстро сорвался с места и побежал за ближайший киоск, норовя спрятаться за ним.
  - Куда ты сынок, вернись!  Туда нельзя?! Сюда, сюда беги, ко мне, ко мне быстрее! – закричал старик, сколько было сил.
Мгновение и раздался взрыв в том месте, куда спрятался парнишка.
Задымлённый воздух улицы, разрезали крики женщин и плачи детей. Старик, бросив деревянную трость, бросился на место взрыва. Там, за развороченным киоском, он увидел, лежащего в крови паренька.
  - Сынок, сынок?! – кричал старик, словно звал парня, - Я ж фронтовик, я ж по звуку слышу, куда летит?! Что ж ты – сынок..., меня не послушал?! Что ж ты не послушал меня?! Прости сынок, не уберёг я тебя, старый я – старый, лучше бы меня, я то старый, - приговаривал дед, утирая рукой мокрые от слёз - глаза.
Дедушка причитал и плакал, не замечая, что за его спиной, стоял бледный, только что - подошедший к остановке, Санька Погодин. Он смотрел на эту драму, будто зрел перед собой лик смерти! Её  бескомпромиссную сущность! Её истинный лик! Её беспощадный оскал!
Вдалеке послышался, всем знакомый, вой сирены – скорой помощи! Санька шёл в сторону центра города пешком. Денег было в обрез, только на бутылку водки. Экономил. В глазах упрямо стоял, увиденный только что –  сюжет! До «Подвальчика» было не близко, потому спешил. Спешил убежать подальше от увиденного, спешил убежать от стоявшего в глазах, лица плачущего старика! От окровавленного тела молодого паренька, лежавшего на обломках, разбитого киоска!
  - Подло, подло, подло, - бурчал он вслух, обращаясь неведомо к кому!
Он так зарылся в свои мысли, что не заметил, как оказался у дверей кафе  «Подвальчик». Машинально открыл дверь и зашагал вниз по ступеням. В дальнем углу его уже ждала, «родная» компания! Завидев своего «кумира», компания заметно оживилась!
  - Санёк, наконец-то! Заждались  тебя тута, – выкрикивал Мишка Похлёбкин, соскочивший со стула со стаканом в руке, - Митроха приходил, ждал-ждал и ушёл! Где «Вас – батюшка» носит?!
Санька с ходу сел на «своё» место и громко проговорил, - Водки Миха, «Донецкой»!
Он сказал это так сердито, что «друзья» переглянулись меж собой, недоумевая – «Какая муха» укусила их друга?!
Пили молча. «Сотоварищи» переглядывались, пожимая плечами, показывая тем самым друг - другу, - полное непонимание происходящего с Санькой. Но водку опрокидывали профессионально, со знанием  дела. Время шло, а Санька не проронил ни слова, что совсем на него не похоже! «Публика» уже начинала скучать, как вдруг Саньку  «взорвало»!
  - Уроды! Сволочи! Гады! Человек, цинично перешагнувший через людские рамки, установленные веками и тысячелетиями, не может считаться единицей  общества, в котором он родился и вырос! Он даже не может являться представителем рода людского на земле, ибо – поправ всё человеческое, эта – «особь» перестаёт быть –  человеком! Эта - мразь, не имеет права жить на земле, чтоб  порождать себе подобных и продолжать по вечной схеме – «Муж, жена, дети, общество»! Человек, убивающий соседа, во имя своего - морального уродства?! Плоть с мозгами и интеллектом амёбы!  Я не в силах представить себе человека, который может убивать себе подобных, с единственной идеей в голове, «всё – ради него, во имя него и для него»!  Разум человеческий не может преобразоваться с помощью пропаганды, до такой степени, что - отец кидает в костёр своё дитя «во имя», а  мать бросает в колодец родную кровиночку, тоже -  «во имя»?!  Кто такой этот – «Во имя», чтоб ради него необходимо умирать и убивать?!
  - Так ты хоть объясни, чего ты разошёлся, как котёл в кочегарке?! – почти прокричал Михаил, Саньке.
  - Сейчас я видел «его» лицо, лицо того, кто заставляет стрелять в братьев и сестёр! Я видел «его»!
  - Кого?
  - Того, о котором недавно нам рассказывал  Андрей – «могильщик», которого мы все  здесь не поняли и посчитали сумасшедшим! Он не сумасшедший, он просто «уставший» на передовом «окопе» войны, войны с рогатой сукой! Нет! Ошибаюсь! Он не рогатый, наоборот,- он красив и умён! Он мудр и хитёр! Он силён и велик! Он могуч и необъятен! Он – НЕПОСТИЖИМ для человеческого умишка! И каждый из нас, неосознанно, является его инструментом! Налей мне  - полный!
Мишка Похлёбкин, быстрым и привычным движением, наполнил в Сашкин стакан.
  - Я не идиот и не свихнувшийся, в результате увиденного сегодня, я узревший, нет – прозревший, – Санька устремил злобный взгляд  в угол залы, словно именно там, сейчас сидел тот, которого он ненавидел  в эти минуты, -  Вы все, сидящие здесь, не сможете меня сейчас понять до конца, до глубины моих мыслей! Я найду ту девочку, поклонюсь ей до слёз, за то, что она неосознанно встала  против «него»!  А мы банально - струсили, значить, «проголосовали, за «него»! Осознанно и подло уклонились от битвы с «ним», - Санька указал взглядом в угол.
Все в страхе обернулись в сторону, куда кивнул, разбушевавшийся  «оратор»! Там никого не было, но каждый вдруг представил «ЕГО» там!
  - Не-е-е-е, я домой, - вдруг со страхом произнёс захмелевший Митроха, вставая с места,  - Я уже был в психушке, с «белкой»! Чего-то меня туда больше не тянет!
Все переглянулись, словно каждому в штаны, только что, засунули по кусту крапивы. Митрофан уже скрылся за входной дверью, когда вступил в разговор Михаил.
  - Я не доктор и не психически  больной, но мне кажется, что Санька прав! Он пытается говорить с глухими, показать слепым, разъяснить тупым! Если попытаться понять всё, о чём он сейчас «талдычит» нам, то всё прояснится. Тогда и для нас наступит прозрение.
Все замолчали, замолчал и Санька, отрешённо рассматривая грани на стакане, прокручивая его в руке. Он не заметил, как расходились его собутыльники. Как они прощались с ним, пытаясь пожать, безразличную его руку, как, кто-то говорил ему какие-то слова прощания, как опустел зал в кафе. Он даже не заметил, как дошёл до дома. Только когда ложился спать в холодную постель, он горько признался себе – «Так тебе и надо - насмешки ангельской проект»! Бессонная ночь скоблила душу, как гвоздь оконное стекло. В глазах вставали и пропадали кадры из прошлого и настоящего. Маленькая девочка со слезами на глазах, смотрит на него из разбитого взрывом окна. И боль, боль, боль в душе. Ничего, кроме боли, Санька воспринимал душой всю эту, нескончаемую ночь, как нечто – холодное и тяжёлое. Очень хотелось увидеть в оконном проёме – рассвет!

«Город разбудил угрожающий рёв турбин военных истребителей! Три крылатых машины, на низкой высоте, промчались по утреннему небу, просыпающегося города! Люди в панике выскакивали на улицу, но разглядев на крыльях боевых машин, родные для всех – красные звёзды, закричали  – «ура», многие стали плакать от радости! Через минуту, следующая тройка серебряных птиц  рассекла небо, через минуту ещё и ещё! Женщины в слезах обнимали друг дружку, мужчины гордо улыбались, глядя в небо! Дети цеплялись за мамкины подолы, испуганно озираясь на небо, не понимая восторженности и радости взрослых! Самолёты, разорвав небо рёвом турбин, набирали высоту и уходили по направлению - «ворот», в которые уже несколько лет подряд, стучится смерть!
Такую картину рисовал в своём сознании Санька, шагая по городскому парку.
  - Почему так не происходит? – спросил он непонятно кого.
  - Что не происходит? Ты о чём? – От неожиданности округлил глаза Серёга, идущий рядом и не понимающий, погрузившегося в собственный мир раздумий, Саньку.
  - Сейчас в болоте всё, что ещё вчера считалось - достоинством наций, и процветает ныне всё то, что вчера считалось - БОЛОТОМ! Почему мир жестоко ослеп! Ослеп по собственному желанию, не видя бед и горестей других народов?! Оглох, в нежелании слышать плача и стона детей и их родителей?! Они что, цинично привыкли к горю других?!
  - Да о чём ты Саня?! – возмутился от непонимания Сергей.
  - О том, что в Европе не глухие! Для них стоны чуждых им народов, как – «душевная музыка»! Как нечто привычное и само собой разумеющееся! Как механик - моторист на корабле привыкает к грохоту многотонного, огромного двигателя, так же и они с веками привыкли к грохоту машин смерти! От того и разум их, всё больше и больше стал работать на раскрутку жерновов унижения и гибели миллионов и миллионов! Мне кажется, что я понял их истинную суть, их страшную роль в мире?! Мне теперь стало понятно появление «Гильотины», и инквизиции?! Ни в каком ином месте инквизиция не смогла бы зародиться, в изуверском виде, как только в Европе!  Иначе и быть не могло, ибо, именно она, первой, перепутала Бога с Дьяволом! А лучше сказать – поменяла одного на другого! Именно в ней, Дьявол узрел ту слабость, на которой он так мастерски начал «играть» в древности, и продолжает виртуозно исполнять свою «чёрную сонату» ныне! И кульминация этого «произведения» должна стать – разорванная и погибающая Россия!
Серёга споткнулся о тротуарный бордюр, но удержался и продолжал слушать.
  - Есть такое понятие – «За всё  - платить надо»! Или есть ещё  - « Если человеку что-то даётся, то здесь же, что-то отбирается»! Подтверждение этой закономерности, может без труда обнаружить каждый, думающий на земле! И именно это отчётливо раскрывает всю историю, как людей, так и целых государств. За  «сытость и благополучие» любое государство платило и платит –  умножением и культивацией грехов, основанных на  человеческих слабостях, базирующихся на инстинктах живого мира!  Вспомним римскую империю, которая исчезла «благодаря» - «сытости», приведшей к извращению  всех общепринятых понятий!  К  изуверству по отношению к иным народам, и падению всех существующих нравов, как основ правил человеческого мира. Только благодаря этому, Европа выдвигала «великих палачей» и их почитателей! Воспевание оных, сегодня является ничем иным, как –  диагнозом - «не выздоровления»!  Сегодня мы сами уже больны идеями, в которых умирают человеческие понятия  чести и достоинства! Мир, в котором люди перестали воспринимать друг друга, как -  представителей целостного общества, не даёт никаких свобод и прав, о которых так любят кричать с трибун всевозможные «смотрящие»! Человека изначально жестоко обманули, вдолбив в его глупую голову, что он  – «венец творения» на земле!  «Возвысив – уничтожили», направив его по ложному пути, названному впоследствии  -  «эволюцией»!
 Рот у Саньки уже не закрывался!
  - Это у человека век короткий, а источник игры на людских слабостях, у «Земного владыки» -  неиссякаем и безграничен, как вселенная! Этого - «венец творения», никогда не поймёт, поскольку  у него нет возможности, получить доступ к правам и знаниям  - «Правителя мира»! Значит,  мир был и будет, под властью «ЕГО»! И только  Россия, коей на сегодняшний день, по христианскому календарю, исполнилось 7526 лет, и которая никогда не жила в  сытости и покое, песни которой издревле несут в себе, стоны и плачи души, платит за все лишения, выстраданным правом - побеждать всевозможных завоевателей мира! Она,  и только она, оберегаема Господом! Не «баловал» её Всевышний, не баловал, но хранил, для самой решающей битвы, с вечным врагом человечества!   Господь творит добро - руками людей, так и Сатана, делает зло - руками людей! Всё очень просто! Значит и воинство святое, не на небесах, а на земле! Значит, и битва будет на земле, между людьми, а не между Богом и Дьяволом напрямую, в некоем - мифическом и невидимом человеческому глазу, мире, о котором пытаются преподать нам, необременённые предвидением и познаниями, «мудрецы»!
Сергей смотрел на Саньку, как смотрят - фильм  ужасов!
   
  - Возможно ли сберечь русский мир, если истинные сына Дьявола, живут средь нас и в нас, и они уже готовы предательски открыть врагу врата «русской крепости»?! Мы все привыкли жить по - написанному, сказанному, показанному с младенчества, а то чего не увидели, не услышали и не прочитали, не воспринимаем, хотя бы как вариант правды?! Дьявол для всех, есть – совершенное зло, никто это не оспаривает, ибо не задумывается над этим.  Он является олицетворением зла, намеренно и осознанно толкающего человека на путь духовной гибели. Духовной! Вот представь себе, что – «Жил-был Ангел, великий Ангел, сильный Ангел, красивый Ангел, эдакий  -  Великий защитник и вершитель справедливости»! И вот однажды, этот «Борец за правду», верящий в неизбежность искоренения греха и зла, вдруг обнаруживает, что он сам подло обманут! Гадко, жестоко обманут?! Что его тайно используют, как «инструмент», верша через его безоговорочную и слепую веру, не в то, что он думал?! А всё, что он считал досель  – идеальным, справедливым  и чистым, оказалось завуалированной ложью!? Может по этой причине взбунтовался он, встав на путь противника Бога?! Согласно Библии, первая пара людей была изгнана из Рая на землю, а Люцифер – в Ад,  но последовал он туда не в одиночку – за предводителем пошла примерно треть личного состава ангелов. Падшие, как их стали называть потом, обрели сущности демонов, бесов и чертей – согласно окружающей обстановке. Треть ангелов взяла нейтралитет и не приняла ни одну из сторон конфликта. Их также изгнали – но только с Небес и до Страшного Суда. Значит эта – треть бывших ангелов, живёт среди нас?! Значит война противоборствующих сторон на земле будет длиться вечно,  и  не успокоится до  окончания человеческого мира на земле?! И только Страшный Суд, объявит финал  этим кровавым распрям?!
Серёга, от неожиданности заморгал глазами и заговорил быстро:
  - Слышь ты, «адвокат бесовщины», ты сам-то веришь в это?! Читал я, не так давно о том, что - Господь, создав Адама, повелел всем творениям поклониться человеку, все поклонились, кроме одного – Сатаны?!
 - Да! Он не признал человека и  был сослан за это, но сказал напоследок,  -  «До конца света я буду пленять, унижать и совращать человека,  зная, что меня ждет в Судный день, я не хочу идти в Ад один, поэтому буду пытаться увести с собой как можно больше людей и ангелов». Я Серёга, не столько стараюсь искать и утверждать, сколько выкладываю в своих исканиях, исторические цепочки событий на земле, чтоб наглядно показать самому себе и тебе, мудрость веков, утвердивших через боль людскую и страдания, простые на первый взгляд – истины! А если ты этого не узрел, значит не смог, не хватило кислорода мозгам! Не дорос! Не обижайся, но до каждого понимания человек должен – «дорасти»! Не годами, а умом! Нет ничего в мире идеального, а значит и человека, могущего понять всё и вся, попросту не существует! Есть только – ищущий, ломающий привычные «трафареты» умозаключений и догм предшественников и прочих, мудрствующих мира сего. И  – твоя собака, про которую ты мне сейчас  рассказал, сработала, согласно иерархии животного мира, в котором ты являешься для неё – вожаком. «Любимым», но -  вожаком!  Поведением своим она попрала твои учения,  свергнув тебя с престола «Венца творения», внеся своё - я, в «привычное» тебе! Человек, привыкший к чужим мыслям, изложенным в книгах, к утверждениям взрослых и к учениям всевозможных педагогов, перестаёт задумываться, что он сам есть родник познаний! Глядя в бездонное небо, особенно ночью, человек издревле задаётся безответными вопросами, - «Что кроется за миллионами звёзд»?  «Что такое – бесконечность»? «Закономерен ли «конец света» и когда он произойдёт»? Но не задумывается над тем, - Что такое, его собственный, внутренний голос?! Кто он, этот – внутренний голос? Кто дал «ему» право на собственное мнение? На мнение, которое не совпадает с мнением «владельца мнения - номер один»?! Что такое интуиция? Предвидение? Предчувствие? Сон? Мы до сих пор не можем толком ответить на смысл слова - Бог? Откуда мы на земле? От чего берутся болезни, если с каждым веком мы их побеждаем и побеждаем, а их всё больше и больше, зачем они? Какой изначальный смысл они несут? Почему войны на земле происходят с угрожающей периодичностью, если – «Ни один волос не падёт с головы человека, без Божьего на то ведения»?! И почему человечество идёт по пути, - У кого больше и острее зубы, тому и кусок пожирнее, не забывая при этом нарекать себя «существом разумным», а не злобно – клыкастым зверем?!
Вот Саня! Вдумайся, - с распространением христианства увеличилось и число сатанинских сект! Не значит ли это, что та самая  «треть ангелов», из сатанинского окружения, свергнутое Господом на землю, продолжает мутить мир на земле, не зная до сих пор - к кому примкнуть?! Подтверждением правдивости этого, является -  появление Инквизиции в Европе, и всем настоящим сатанистам сразу  небо показалось с овчинку. Простых людей и дворян за обычный и ничем не подтвержденный донос тащили на костер – что уж говорить о реальных культах, пусть и разрозненных. Дальше дела стали идти попроще, и власть-имущие потянулись к запретному. Дальше уже практически открыто существовала сатанинская ложа. Кстати, считается, что именно на это время приходится большее число человеческих жертвоприношений служителями данного культа. Любой человек, считает себя непременно – добрым, правильным и заслуживающим земного счастья, а в своих несчастьях он склонен винит  - «судьбу, рок, карму» и прочую химеру, на которую можно без труда возложить все свои беды, свои горести и неудачи. Он не задумывается о реальном существовании того, кто мастерски ведёт, одного или другого индивидуума,  с собой в Ад!
Александр, удивлённо взглянув на друга, замолчал.
Прошли парк, свернули к автобусному вокзалу. Через минут сорок друзья уже выезжали на маленьком автобусе из границ,  уставшего от войны и безысходности, города. Всё дальше и дальше позади,  оставались очертания родного города и всё чаще и чаще у дороги, попадались воронки от разорвавшихся мин и снарядов. С каждой такой воронкой настроение у пассажиров заметно менялось. Люди настороженно всматривались в окна автобуса и заметно становились молчаливее и задумчивее.  День обозначился чистым небом и ярким солнцем, но его светлый лик, не поменял всеобщей настороженности и природного страха самосохранения.
Село, встречало приезжающих, чёрными улицами из разбитых домов, которые смотрели на редких прохожих, пустыми глазницами окон и дверей. Они будто грустили о том, что находятся на самом краю «мира», во всех смыслах этого слова!

                Часть – ЧЕТВЁРТАЯ
      Ленка, разглядывая древесные узоры на фанере, которой наскоро заделали пролом в окне, и разговаривала сама с сбой;  - «У него четыре лапы, драный хвост, язык лопатой, Очень часто громко лает и людей всегда кусает», -  косо и хитро посмотрела на брата, который сидел на стуле в углу и разглядывал – металлический осколок, - Это не про тебя стихи?
  - Нет! Я не кусаюсь.
  - Значит, это ты сам сочинил?
  - Не сочинял я ничего.
 - Сочинял – сочинял! Ты всегда сочиняешь, как мамке вчера тоже насочинял! Кто сказал ей, что - твои штаны сгорели? Думаешь, я не знаю, что они не могли сгореть, потому что были мокрые!  И я знаю, почему они были мокрые?!
Серёжка, посмотрел на  сестру, прищурив глаза, и  покрутив пальцем у виска.
  Ленка улыбнулась, - Помнит! - и перевела свой взгляд на старую фотографию на стене.
  - Серёжка, а ты – правду, любишь?
  - Люблю, - ответил брат, - остановившись у дверей.
  - Я тоже правду люблю! – хитро улыбнулась Ленка, потом замялась и, добавила, - Когда она не про меня!  - при этом она показала язык брату, который опять покрутил пальцем у своего виска и, взялся за дверную ручку, собираясь выйти на улицу, но в дверь постучали.
  - Ма-а-ам – стучат! – закричала Ленка, подбегая к спящей на кровати, матери.
Мать открыла глаза, огляделась, - Кто стучит?
  - Не знаю, - пожала плечами Ленка.
Когда мать открывала дверь, дети робко отошли в сторонку.
В дверном проёме стояло двое мужчин. Один седой, лет – за пятьдесят, другой заметно моложе.
  - Здравствуйте, - приветливо улыбнулся седой.
  - Здравствуйте, - ответила Людмила.
  - Мы из добровольцев, что помогают с ремонтом домов, повреждённых войной, - вдруг заговорил тот, что моложе, чем явно удивил - седого,  - Чем мы Вам можем помочь?
  - Нам уже заделали дыру в окне, но  если вы и впрямь - работяги – добровольцы, почините ворота, совсем с косяков съехали. Не закрыть нормально, не открыть.
  - Не проблема! – весело произнёс Сергей, разглядывая перекошенные ворота.
Через минут двадцать, Сергей уже снимал ворота с петель, а Александр слушал от Людмилы рассказ о Ленке.
   - Серёжке было года два с «хвостиком», кода мы с мужем приехали из роддома и привезли с собой маленькую Леночку. На  Серёжкин вопрос, – «Кто это»? - мы ответили, – Это твоя сестрёнка, Леночка!  Купили мы её на базаре, и она теперь будет жить с нами. Серёжка долго рассматривал «покупку», потом ушёл играть во двор. Вечером, он, как и всегда лёг спать, устав от дворовых гуляний. Но уснуть так и не успел. Эта - «покупка», ревела и хныкала, кричала и пищала всю ночь, до самого рассвета. Утром Серёжка встал, не спавший, сердитый и громогласно заявил нам с мужем: – «Отвезите её опять на базар и продайте, она мне спать не даёт!»
Все смеялись, только Ленка, выглядывая из-за дверного косяка, с заклеенной пластырем щекой,  с «горошком» из зелёнки по лицу, рукам и ногам, внимательно смотрела на Сергея, колотившего по железным воротам, выпрямляя погнутости. Александр с нескрываемым любопытством поглядывал на Ленку, пытаясь увидеть в ней ту, о которой говорил «могильщик». В своей голове он уже писал о ней  стих! Её реальность перечёркивала все наброски, не давая разгуляться творческому порыву, его - вечно блуждающего и ищущего ума.  Людмила всё рассказывала и рассказывала о своих детях, о прошлых годах неосознанного счастья, словно для неё это был единственный случай, поговорить о мире. Поговорить о тех солнечных днях её жизни, в которых, словно в её ладонях, нежилось тепло жизни, без намёка на обрушение всех её основ! Когда она рассказывала, то глаза её светились молодостью и нежностью угасающей любви к жизни…
  - В техникум я поступала в соседнем городке. Когда ехали сдавать экзамены, была жуткая грязь и мы ждали автобус на горе. Боялись, вдруг все не  влезем в  автобус. Подходит автобус и вся толпа ринулась к нему и я тоже. С первых же моих шагов я почувствовала, как вдруг моей ноге стало легко. Оборачиваюсь и вижу подошву от моего сапога на  дороге! О, ужас! Я поворачиваюсь и  вытаскиваю «родную» подошву из липкой грязи и залажу в автобус. Подруга спрашивает, – Ты  чего возвращалась? - я стыдливо промолчала.  А  когда мы уже вышли в том городке, то подруга впала в истеричный смех, когда увидела, что мои сапоги оставляют разные следы на грязи! Один след с подошвой и каблуком, другой след, напоминал – босую ногу!
Людмила рассмеялась так задорно и весело, словно всё это произошло, недавно, только что, час назад, когда она была молоденькой студенткой, и вся жизнь её была впереди!
  - Хорошие сапоги в те времена было трудно достать, но мы были молоды и все наши горести превращались в итоге в смех. Мы умели смеяться!
Людмила грустно посмотрела на Ленку, сидевшую уже на пороге дома и глазевшую на соседского кота на заборе, - Будут ли они уметь смеяться, когда вырастут?! Научатся ли? 
Людмила погрустнела и молча, опустив глаза, пошла в дом, - Я сейчас суп разогрею, покушаете, небось - оголодали, а то я вас всё одними разговорами кормлю…
Ворота открывались и закрывались, в этом убедилась и Ленка, катаясь на створках, туда – сюда. То на одной прокатится со скрипом, то на другой без скрипа, словно на каруселях.  Только далёкий гром, за старыми ивами, на  миг заставлял напрячься, и отвлечься от маленького удовольствия, катания на воротах. Вдруг Ленка произнесла, глядя на Александра, - А нас убьют?
От такого вопроса у Саньки зашевелились волосы на голове. Он поймал себя на том, что не хочет говорить банальных слов ободрения и успокоения. Не хотелось играть роль, сказочного героя – спасителя, его язык одеревенел. Хотелось пить, хотя бы глоток воды, хоть росинку, хоть капельку. Но вместо освежающего глотка воды, Ленка ошпарила следующей фразой, -  А почему нас все бросили?

Автобус объезжал выбоины на дороге, свет огней города становился всё ближе и ближе. Александр с Сергеем молчали. Всё было сказано без них. Война, не столько в развалинах изб и сараев, и не столько в разбитых и изогнутых воротах, сколько -  в озябших душах людей, она чёрным пеплом ложится на хрупкие плечи детей! Оставаясь на них -  вечным страхом и болью на всю жизнь, если она будет, эта -  жизнь?!
  - Ну что, нашёл, чего искал? – Спросил Сергей, когда автобус остановился у автовокзала и друзья ступили на ночной асфальт города.
  - Нашёл, - тихо ответил Санька, направляясь к парку, - Взрослые живут прошлым, дети выживают в настоящем, а все вместе - боятся смотреть в  будущее, ибо не зрят его! Война слепит души людей и в этом её мерзкая суть!
До дверей «Подвальчика» шли молча.
   - Кто к нам пришёл?! – заорал, уже пьяный Митька Шалько, поднимаясь со стула с распростёртыми руками.
Домой Санька шёл ночью. Переходя через старый железнодорожный переезд, он вдруг услышал звук гитары и чьё-то далёкое пение. Интуитивно направился на звук, словно душа потянулась на зов песни. С каждым шагом, всё слышнее и разборчивее, доносились до Саньки, слова песни. Незнакомый, мужской голос, пел о некой – маленькой русской девочке, которая, в белом платьице, смотрит с небес на свой дом, оставшийся на земле, в котором плачут по ней, её мама и братик. Александр остановился, сел на холодную рельсу, в его голове проснулись ассоциации, которые упорно рисовали ему знакомый образ. Душа заныла, застонала и он, уткнувшись в ладони, молча заплакал. Всё, происходящее вокруг, предстало перед ним, печальным и трагическим стечением обстоятельств!  Он почувствовал себя маленькой и беззащитной тварью, в огромном и жестоком мире, в котором его собственная судьба показалась - жалкой и никчёмной. Словно древний старик, подводящий итоги прожитого, вдруг с ужасом обнаруживает, полную бессмысленность и бесполезность своего бытия на земле! Основными показателями жизни человека, являются – «внешний и внутренний». Внешний  - рекламный, предназначенный для окружающих, внутренний - для «личного пользования».  Допуск ко «второму» бывает очень ограниченным, а порой и вообще не доступным для любопытных – извне, но именно  второй показатель, является главным и основополагающим, для определения, пусть относительного, но – рентабельности жизни, или её отсутствия. И этот «внутренний», который хранит в себе всё, что касается самооценки прожитого, иногда обнаруживается - пустым! И тогда поздно искать виновных, чтоб хоть как-то облегчить своё дальнейшее существование. Это происходит независимо от материального, или морального утверждения «суверена» в обществе. Такой результат появляется в сознании  тех, кто с возрастом и с опытом, стал способным принять себя в этом мире таким, каким он был, есть и возможно будет. Вот по этой схеме, Санька и пришёл к осознанию того, что – кроме водки и пьяной компании, у него ничего уже не осталось в жизни! У него, прошагавшего основную часть  жизни, финиш оказался «пустым! У финальной черты уже никого не было, ни «судей, ни тренеров, ни болельщиков, ни победителей»! Все давно ушли, не дожидаясь отставших, уставших и опоздавших, никого не интересовал финиш,  «слабаков и неудачников». Чуть успокоившись, Александр поднялся и пошёл домой. Очень хотелось провалиться в сон, в небытие, в котором никто тебя не упрекнёт в слабости, в никчёмности и гнетущем одиночестве. Хотелось спрятаться от своих дум, от давящего осознания, полного «провала» всех жизненных планов. Его шаги в ночной тишине, словно подчёркивали одиночество и безбрежную печаль души.

                (Часть ПЯТАЯ)               
   Тишина. Тишина, которая возникает в нас, когда не слышишь шума, плавно перебираешь мысли, погружаешься в себя - это внутренняя тишина, она не связана с шумом улиц и городов, она в самом тебе. В этот миг ты отчётливо чувствуешь себя - частичкой природы, каплей океана в глубине. Но - вне тишины, нельзя познать и понять истинную красоту. Тишина,  это купель жизни, в которой свершается всё великое и вечное. Тишина - это уважение людей друг к другу, это нежность и любовь, это счастье…
   Санька всё утро думал, «Как помочь Ленке и её семье»? В голове жужжал и жужжал её страшный вопрос, - «А нас убьют»?! Тихо «пошвыркивая» горячую воду, закрашенную остатками варенья,  он смотрел в окно, за которым шёл мелкий, весенний дождь.  Решив для себя некую задачу, он стал натягивать резиновые сапоги. Пройдя два квартала, он свернул в переулок и постучал в двери, оббитого жестью, дома. На крыльцо вышел Митька Шалько. Санька сразу же огорошил его предложением, купить у кого ни будь в долг бензопилу, для облегчения труда по пилке дров и прочего древесного материала! Митька почесал нос, подумал и, вздохнув с сожалением, изрек, – «Вот будешь распиливать какой-нибудь столб, с  вбитым в него гвоздем, зацепишь и - на тебе, цепь в куски»! Санька  тоже, вздохнул с  сожалением, – «Митюня, а  ты чего это в штанах ходишь? Вот зацепишь за  какой-нибудь гвоздь на заборе и - на тебе, нет штанов, как в прочем и трусов! Сними ты их к чёртовой матери», целей будут»! Дальше Санька шёл уже медленнее, глядя на тротуар. Мысли перебегали то вправо, то влево, то вверх, то вниз, словно разведгруппа обшаривала всё ближнее пространство, для определения дальнейших действий «основных сил». Вернувшись домой, он разделся, оставшись в одних штанах и тапках, и оглядев весь дом взглядом хозяина, изрёк, - Так и сделаю»! Что пряталось за этой фразой, трудно было понять, но началась «генеральная» уборка в квартире! Только к вечеру, уставший, грязный и растрёпанный, Санька сел в старое кресло, пуская дым от сигареты!
Людмила купала детей, поставив посреди дома, объёмное «цинковое» корыто, в котором когда-то купали и её саму. Серёжка ныл, когда ему мылили голову, Ленка весело «подначивала» его, сидя на кровати, укутанная махровым полотенцем!
   - Мам, ты ему в рот мочалку запхай, чтоб не выл. Вчера тётя Мила приходила, картошки принесла, а у Серёжки резинка на трусах лопнула, но под штанами не видно.  Я смотрю, а он с улицы топает, как медведь «лапами внутрь». Я подумала что, он ноги вывихнул на улице, а он так ногами трусы под штанами зажимал!  Боялся, чтоб они через штанину наружу не выпали! А тёте Люде показалось, что он в штаны навалил…
Ленка рассмеялась, как смеются только дети и ангелы, звонко, задорно и заразно. Когда слышишь подобный детский смех, то хочется безоговорочно верить в людское добро, радость, любовь и даже – истинное счастье на земле!
  - Мам, - продолжала Ленка, чуть успокоившись от смеха, - Мы вчера картоху ели, а Серёжка себе в чай соли насыпал, вместо сахара, пьёт, глаза выпучил на меня, думает, что это я ему соли в чай «набухала».
Ленка опять прыснула заразительным смехом, да так, что и Серёжка рассмеялся, протирая глаза от въевшегося мыла. Здесь и Людмила не удержалась, смеялись все. Чай пили весело, «без соли»…
В дверь постучали в тот момент, когда Людмила уже укладывала своих – чистеньких домочадцев, спать. В дверях показался Александр.
  - Доброго вечера Людмила Николаевна, произнёс он, щуря глаза от яркого света лампочки, Простите меня, что - вот так вот, на ночь глядя?! Торопился с новостью для вас! Не усидел дома.
  - Вы присаживайтесь, - предложила Людмила, пододвинув стул ближе к гостю, - Что за новости такие, которые не терпят до утра?
  - Извините ещё раз меня, я пришёл сказать вам, что, - Санька волновался, путаясь в приготовленных и заученных за день, предложениях, -  Я пришёл, нет - приехал, чтоб объявить вам, чтоб сказать вам, чтоб предложить вам, свою квартиру! Вы переезжаете в мою квартиру в городе, куда не долетают мины и снаряды, а я переезжаю к вам сюда! – наконец-то выпалил гость.
Людмила смотрела на гостя, не понимая, его путанных слов.
  - Повторите пожалуйста, чего-то я не так вероятно поняла? - попросила она.
- Я предлагаю вам с детьми переехать ко мне, в мою квартиру, а я перееду к вам, вот в этот ваш дом! Только ничего плохого не подумайте, я отдаю вам свою квартиру, не требуя ничего взамен, вернее хочу потребовать, нет – попросить об одном, переезжайте прямо сейчас! Прямо сейчас! Машина вас уже ждёт на улице!
  - Людмила опустилась, на стул, который только что предлагала гостю, - Как прямо сейчас? Зачем сейчас? Куда сейчас?
  - В машину! Соберите всё, что необходимо и в дорогу. Квартиру я вымыл, убрался в ней, там чисто и есть, что – покушать на первое время. Есть ещё телевизор, холодильник и стиральная машина, всё это неновое, но работает исправно!
  - Извините, Вас помнится – Александром зовут?
  - Да – Александром.
  - Но прямо вот так, ни с того, ни с сего, я не могу уехать, не весь куда, да ещё с детьми?! Да и работа у меня здесь недалеко. Да и неудобно как-то?!
  - Неудобно детей спасти?! – уже громко заговорил Санька, - Неудобно себя сберечь для них?! Или Вам мало этого, - он кивнул на проём, заделанный фанерой, -  Берите детей, собирайте свои узелки, чемоданы и езжайте от смерти подальше! Работа не стоит ваших детей и вас самой! Если смерть уже пометила ваш дом, значить она придёт однажды, чтоб овладеть им!
 Людмила смотрела на Александра, пытаясь понять всё, что он наговорил. Она  бросала взгляды на Ленку, на Серёжку, словно соизмеряла предложенное Александром, с тем, что было здесь и вероятнее всего – будет. Дети, выглядывая из-под одеял, хлопали глазами, пытаясь понять, что происходит?
  - Я вот тут написал кое-что и заверил у нотариуса, - Александр вынул из жёлтого магазинного пакета, бумаги и подал их, растерявшейся Людмиле.
Она смотрела то на Саньку, то на бумаги. Что-то тёплое и совсем забытое, расплывалось по её  душе.
Чемодан, забывший тепло рук человеческих со времён СССР, застёгивался на замочки -  щёлк, щёлк! Ленка тащила цветастый узелок и синий, Серёжкин портфель. Она, с горящей в глазах радостью, смотрела на Серёжку, готовая крикнуть ему, - «Там телевизор есть»!
Санька провожал всех, помогая разместить их пожитки в старом «Москвиче», и разместиться самим.
  - Только оставьте мне, то – старое ружьё, о котором Вы мне рассказывали, - Попросил он, помогая Людмиле, сесть на заднее сидение автомашины.
  - Оно за дверью в кладовке, - произнесла Людмила, настороженно взглянув в глаза Александра.
Ночь, в чужом доме, была долгой и противоречивой. С одной стороны, он осознанно сделал этот шаг, с другой, нечто – тяжёлое и грустное появилось в душе, в мыслях, в предчувствиях. Словно его поменяли местами с расстреливаемыми! И теперь - он, является мишенью для смерти, которой всё равно, кто ты, откуда ты и зачем ты оказался на её пути?! В голове крутились слова песни;  - «Не для меня придет весна,  Не для меня Дон разольется, И сердце девичье забьется, С восторгом чувств – не для меня»…
Где-то недалеко, громко бабахнуло, испуганно вздрогнула земля,  звякнули стёкла в, оставшихся ещё целыми, окнах. Санька посмотрел на старое ружьё, приготовленное им, скорее для самоуспокоения, чем для некой войны с неизвестность. В стену дома жёстко простучали снаружи, - «Пули», - вывел для себя Санька, - «Началось»! Он взял ружьё, проверил стволу на ниличие патронов и сел на внутренний порог дома.
  - «Добро пожаловать», - произнёс он вслух, выплёвывая потухший окурок, - «Я уже жду тебя костлявая тварь»…
«Чужая жизнь – айсберг! Зрителю видна лишь малая часть, но какие тайны скрываются в глубинах его мира, его души? Какие подводные течения несут его, и какими сюрпризами грозит встреча с ним, никому не дано знать».