Натаска яси

               

                Натаска Яси   
   1.
   Не раз приходилось мне читать у наших уважаемых собачьих авторитетов, что осенний дупель спокоен, ленив, поднимается лишь после пинка, перемещается недалеко и т.д. И это, господа охотники, так. Но – только наполовину. Или, как свистят наши зарубежные партнеры, фифти-фифти. Особенно в этом – мочливом - году. В этом году на пролете дупеля кормились вперемешку с бекасами и сидели кучками, выставив часовых и не расстегивая даже пуговиц у мундиров. Подхватывались сразу по несколько штук.

   Тут-то и пригодилось нам наше основное качество – вежливость.

   ...Раннее утро, трава – щетина, в низинах – лужи, ветер спит и раньше девяти его не добудишься. А в десять – жара. Поэтому не ждем и начинаем. Ягдташ, патронташ, ружье... И полетели! Над лугом, над полем, над миром... Пятьдесят... сто метров... Спорол! Остановился. Оглянулся. Вспомнил, собачий сын, о своем хозяине, о всех его горючих слезах и молитвах. Повел ореховым глазом из стороны в сторону, убавил скорость и опять пошел – но уже в другой манере, осторожно и внимательно.
 
   Плохо, если много маленьких пташек – начинаем лепить пустыри. Окрик хозяина – прибавляем газку, но лапу с тормоза не снимаем. Вот и наброд – чутьем по сторонам, на полусогнутых, чуть продвинулись – стойка! Две, три секунды, разобрались - не то, дальше, еще дальше – опять стойка! Хозяин, конечно, отстал и торопится. Внешне – спокоен, внутри – шампанское… Ближе, ближе… И вот – поднимается! Бекас! Далеко, метров тридцать, выскочил из травы как мячик и пошел зигзагами… эх, не взять! И опускаешь ружье. И тут же - дупель! Тоже не близко, но - получше – стук – есть. Шмель – стоит. «Вперед!..» Тут иногда он сразу летит подавать, а иногда – нет. Обследует наброд. Долго, муторно – ничего, хозяин потерпит, потому что не бесполезно. Не раз случалось – второй, третий дупель – тут же! Глядишь, и любимый дуплет получается. Заряжаемся – и дальше...


   2.
 
   Открытие охоты на болотно-луговую дичь. Подъезжаем к лугу – на краю стоит внедорожник. В кабине - охотник, в багажнике – дратхаар. Охотник невесел, знакомиться не хочет и на вопросы отвечает скупо. Как охота? Дупель - есть, но – бегает. Вот, ждем ветра. Пойдем, говорю, пустим их парой. Нет, не хочу, пройдись один.
 
   Идем. Не успел я настроиться – стойка! Дупель. Стук – мимо.  Ага, волнуемся, значит, сто лет мы уже волнуемся - и будем, и еще будем... Опять стойка! Стук – есть. Приносят, садятся.

   Азарт падает, оглядываюсь по сторонам и вижу, что на огромном лугу скошен только этот небольшой участок. Для двух собак – тесновато. Что ж, они приехали первыми... Видим, как из машины вылетает дратхаар и идет челноком по второй половине участка. Горячится – и спарывает. Охотник стреляет и тоже горячится.
 
   Осенью они напишут нам письмо, покажут свои фильмы и мы познакомимся с ними поближе – Кирилл М. и его помощник Гриня.
   
   Хочется оставить этот ближайший к нашей деревне лужок для учебы нашей подружки Яси – Леша Сабанеев, ее хозяин, услыхав наш отчет об охоте, кричит по телефону на весь район: объявляй-де этот луг учебным заказником! А как я объявлю, если угодья общие и с нашими братьями по оружию мы не знакомы?

    Остается разве что просить святого мученика Трифона, нашего небесного покровителя. Сабанеев, понятное дело, не верит ни в нас, ни в святого Трифона и долго бурчит, что, мол, ехать... полторы сотни верст... голые луга...  собирать объедки... и т.д.

   Через две недели я собираюсь в Шатуру и звоню Сабанееву. В трубке ворчание, вздохи, потом лай Яси и унылый вопрос ее хозяина: думаешь, он еще есть, дупель этот? Ругаюсь, конечно, но культурно.

   Ранним утром отправляемся в поле. Дупель, вопреки Сабанееву, на месте. Бородатая красавица улетает от нас как неуправляемая ракета и спарывает одиннадцать штук. Мы объясняем ей, кто она такая есть, отыскиваем новое местечко и пускаем её вместе со Шмелем. И здесь оказывается, что наша первоклассница очень внимательно наблюдает за курцхааром, начинает его копировать, не торопится и охотничью науку перенимает на лету. Уже на следующий день она радует нас неплохими стойками и мы, закрепляя науку и поднимая охотничью симфонию до классических высот, стреляем из-под обеих собачек пять дупелей, пару коростелей и крякву из канавы.

   - Вот, - говорю, - Леша, а ты не верил...  собирать объедки... хлебать киселя...
   - Хм, ну не знаю... Сам говоришь – жаба всех задавила!
   - Может, и задавила, а охотников - нет! Пожалуйста, Кирилл и Гриня  – дупеля мало, они и не стреляют, а могли б очистить...
   - Ну не знаю... У нас в Сабанеевке года четыре назад был один, дратхаара держал, мужики говорят, всё вокруг села перебил, и перепелок, и куропаток...
   - Мужики говорят, бабы свидетельствуют... Ну Лёша, ну сплетни это! Сколько мы с тобой за эти годы выводков отыскали, посчитай! А у тебя одни браконьеры вокруг! И жить на Руси нехорошо...

   Интеллигент, ничего не поделаешь. Рациональные мозги, гордость, желчь, вечная забота о народе, недовольство и уныние. Думает думу свою – и всё об нас. А у нас всё не так -  везде грязь. Ничего с этим не поделаешь, видимо, интеллигентный глаз такой особенный – как у навозной мухи. Топает по Святой Руси как по канализации – и не остановишь. Бывает, зайдешь к ним на либеральное токовище, хоть повеселить их – что ты! Мужик, темнота, рабская психология, уйди...
 
   Остается только молиться...
 
   Но тут, в этот день, с Лешкой - заело меня! Эх, думаю, что за дела, август, лето, благодать, а он...
 
   Связал я Сабанеева по рукам и ногам, прислонил к машине, заклеил ему рот пластырем и начал доводить его доводами. Троечка крепких философских оплеух, пара исторических дуплетов, мелкая научная дробь и тяжелая религиозная картечь вынудили-таки моего оппонента задуматься и замолчать.
 
   Я тут же воспользовался тихой минутой и убедил его еще раз обратить внимание на зеленую мураву под  ногами, на добытую дичь, ручей в низине, небо над головой и дальше, дальше - на города и веси, на леса и поля.

   Очистив холст от пустых игрушек постмодернизма, в реалистичной классической манере я изобразил перед ним всю нашу Вселенную, весь этот видимый и невидимый Божий мир – от куличка на кочке и церквушки на бугре до одичавшего Запада - по горизонтали, и от преисподней до небесного Царства – по вертикали. Очки у Сабанеева заблестели и он, наконец, замычал нечто позитивное. Я отклеил пластырь.

- Ну, Сабанеев, скажи мне еще раз, ответь на основной вопрос бытия, как на духу: стакан наполовину полон или наполовину пуст?
 
- Полон! Сегодня – полон!..
- Слава Богу за всё?
- Слава Богу!..

   И хотя я не обольщался насчет его молитвы, было нам тогда – хорошо. Лёша был доволен успехами Яси, а я - работой Шмеля. Тогда же я успокоился и насчет чутья моего курцхаара – при его вежливой и осторожной работе дальнее чутьё – это многочисленные пустые стойки. А у нас чутьё – среднее. Золотая середина. То, что нам и надо...