На развилке

Михаил был сибиряком атлетически сложенным, сильным и с твердым характером. Когда люди с ним здоровались, то их ладошки, словно детские ручонки, утопали в его могучих лапах. Не руки, а лопаты какие-то. Сибирский богатырь жил где-то на Братском море, так называли одноименное водохранилище, а работал дальнобойщиком. Поначалу дальние поездки по необъятным сибирским просторам сквозь дожди и пургу манили, ублажая душевный настрой путешественника, когда поворот за поворотом мелькали ландшафты один пригляднее другого, а он в  просторной, теплой и благоустроенной кабине, словно в доме на колесах, следил через стекло за внешним миром. Так наездил полтора десятка лет, когда вдруг наступило утоление колесной жизнью, просто как отрезало. Потянуло водилу к дому родному, где всегда ждали жена и трое детей, уже подросших и нуждавшихся в постоянном отцовом пригляде. С того дня он и наговорил дорожную историю, которая приводится от первого лица.
***
Тут и встретил я, как по заказу, Николая, однокашника по институту. Разговорились, а он, оказывается, уже стал Николаем Николаевичем и заведовал транспортным предприятием по перевозкам горючки, а как узнал мою печаль, так сразу сделал предложение.  Приходи, мол, Михаил, ко мне, посажу тебя на газель-фургон, работа дневная, в субботу иногда рейс - два сделаешь и три раза в неделю вечерние рейсы в район, на объект. На следующий день я вышел на работу. Машину дали хоть и не новую, но ухоженную, видимо, хозяин был толковый. Спрашиваю ребят, почему он ушёл-то? Да непонятно, говорят, ему сразу на бензовоз предлагали, так отказался, а как полгода на газели покатался, вдруг давай на бензовоз проситься. Мужик с виду хороший, машину в порядке держал, хотя и молод ещё. А тут как напасть какая, каждый день за Николаем Николаевичем ходил, не буду, говорит, на газели работать, а не переведёте, так уволюсь. Начальник и посадил его на бензовоз.

Так и стал я работать на газели. Работа хорошая, по городу маршрутов мало, а в район до объекта не далее ста пятидесяти километров в один конец. Спецрейс оказался тоже лёгкий, на перевалочную базу доставить груз, да пачку бумаг каких-то. В общем, после дальнобойки курорт, да и только. И газель-то после фуры, словно детская игрушка, не езда, а легкая прогулка.

Отъездил больше месяца, и вот, как-то раз возвращаюсь из спецрейса, уже повечерело, я свет ближний включил, машин на трассе мало, в основном встречные. Подъезжаю к остановке, на ней освещение сделали, светло как днём. Вижу, человек стоит на обочине и голосует мне, я останавливаюсь, причём как-то это непроизвольно получилось. У меня фары горят, вижу его отлично, он в костюме, при галстуке и без головного убора, да ещё бросились в глаза туфли, начищенные до блеска, и одет совсем не по сезону, на улице прохладно, конец октября, а он в костюме и вроде как не мерзнет. Подходит к машине, походка плавная, как по воздуху летит, открывает дверь, садится, зачем-то обеими руками взялся за ручку и говорит:
- Поехали.
- Куда ехать? – спрашиваю.
- Прямо.

Рукой так вперёд махнул,  сам на меня даже не глянул. Я глаза скосил, вижу - лицо у него, как из воска отлито, и голос как из пустоты исходил, и сразу почувствовал какой-то неприятный запах, не сильный такой, но ощутимый, вроде как затхлый. Едем, молчим. Не то чтобы страшно, меня ведь не просто припугнуть, но как-то неспокойно стало. Сам все же думаю, ну хоть по пути пока, лучше бы не сворачивать с трассы. Проехали километров двадцать, и за всё время он как мумия, смотрел вперёд, не шелохнувшись, и ни слова не сказал. Подъезжаем к развилке, откуда дорога на Северный уходит, он руку поднял: «Стой».

Я притормозил, останавливаюсь, он также плавно, как и заходил, вышел, дверь аккуратно захлопнул. Думаю, куда он сейчас пойдёт в темноте, тут и жилья нигде нет. А на развилке тоже уличное освещение. Светло. Я в боковые зеркала посмотрел, не вижу его, вышел сам, машину обошёл, нет никого. Фургон закрыт. Страха не было, но как-то не по себе. Никому про тот случай не рассказывал, примут еще за сумасшедшего, а через неделю на том же месте снова мистика повторилась, только в этот раз на обочине старушка стояла, в белом платке была, и платок по-старушечьи повязан. Всё то же происходило, как с тем мужчиной, а когда остановились, я пристально в зеркало уставился, где она, но только дверь хлопнула, и опять никого нет, словно и не было. Кого же тогда я подвозил?

Я снова никому ни слова, а сам думаю, что это такое могло быть? Проходит сколько-то дней, и та же картина. На дороге теперь голосовала женщина, красивая такая, может, за тридцать будет, и тоже не по сезону одета: лёгкая кофта, юбка. Думал, хоть эта окажется нормальной, а она, как села, так всю дорогу покачивалась взад - вперёд и причитала: «Сыночек, родненький, когда я тебя увижу?» И так надрывно, плачущим голосом всю дорогу оплакивала, пока не вышла, и что непонятно, так слёз на лице я не заметил.

Я, как приехал, машину поставил и в магазин зашёл, взял бутылку. Прихожу домой, бутылку на стол, а Зина сразу в пузырь:
- Миша, ты что это, с каких радостей?
- Да так, стресс снять, - отвечаю.
- Какой там ещё стресс, Миша?
Мы с ней сколь прожили, практически никогда не ссорились, а характер у меня такой, что задумывал, то до конца доводил, но тут сам спокойно бутылку в шкаф поставил и за стол:
- Ну, хоть борща налей.
Она от неожиданности обмякла, подошла, обняла:
- Ладно, выпей, если хочешь.
 
А мне как-то легко стало и выпить не то, что расхотелось, а вообще подумал: как хорошо, что отговорила.
После выходных вышел на работу, ребят спрашиваю, как мне бывшего водителя газели найти? Механик услышал и говорит:
- Колька Никаноров завтра к обеду будет, но как машину в бокс поставит, так домой на три дня. А что хотел-то, с машиной что?
- Нет, так, поговорить, – замялся я.
- Может, тоже на бензовоз захотел? – засмеялся кто то.

С Никаноровым встретился только в субботу. Прихожу утром,  он машину из бокса выгоняет. Я к нему:
- Здравствуй, парень, это ты на газели ездил?
Он вышел из кабины, улыбается:
- Здравствуйте, ну, я ездил, а какие вопросы?
- Да не по машине вопросы, - говорю.
Он как то сразу серьёзным стал и полушёпотом:
- Что, попутчиков возили?
- Как догадался? – опешил я.
- Да по лицу видно, дядя.

Стоим, молчим. Он первый опомнился и начал рассказывать.
 - Я не знаю, как это объяснить, а Ваш рассказ мне и не нужен. Думаю, всё было, как у меня. Хочу только одно рассказать. Может, Вы знаете, что на той развилке авария была. На «жигулях» семья насмерть разбилась. Мужик с женой и матерью погибли, только их ребёнок годовалый каким-то чудом жив остался. Когда их поднимали, я мимо со спецрейса ехал, а на аварии мент знакомый был, он меня и тормознул. У них со  скорой проблемы возникли, вот они меня и задействовали. Эти три трупа я на газели в морг и доставил. Я лица их не видел, завёрнутые были, да и грузили их и выгружали менты. А месяца через два начались эти представления. Я не выдержал, подошёл к Николаю Николаевичу и попросился на бензовоз, он ни в какую, я уже уволиться собрался.

- А что не рассказал ему про то?
- Да я начал рассказывать, а он говорит, Николай, ты уже взрослый, придумай что-нибудь правдивее. Но потом всё же согласился и перевёл меня.
- Так ты что, по тому месту теперь не ездишь?
- Почему же, езжу, его никак не объедешь, и вашу газель сколько раз видел, только попутчики меня больше не тревожили.
Я не стал раздумывать и в понедельник к Николаю Николаевичу. Он так приветливо:
- Ну, как дела?
А я ему сразу:
- На бензовоз хочу сесть.
Николай остолбенел и без обиняков спросил:
- Что, то же самое?
- Да.

Он задумался и говорит:
- Вот что, Миша, я в мистику не верю, но сделаем так. Берёшь на неделю отпуск, я тебе отпускные выплачу, а потом сядешь на «фиат», новенький получаем. Спецрейсов как раз неделю не будет, перебои какие-то у них там.
- А газель кому?
- Газель в Черемхово угоню, а лучше в Улан-Удэ и там продам. Может, так уйдём от проблемы, они же подсаживаются только на газель. А я грешным делом на Никанорова подумал, что спиваться парень стал.
- Да ты что, мы с ним, когда разговаривали, эту тему тоже затронули, так он сказал, что хотел бы выпить, а спиртное не то, что в рот не лезет, так даже на ум не идёт.
- А ты как?
Я вспомнил про ту бутылку, она так и стояла в шкафу.
- Знаешь, со мной что-то такое же происходит.
- Ну ладно, остальных этим методом от алкоголя лечить не будем, – сказал Николай Николаевич.
Через неделю я получил «фиат» и сколько потом ни ездил, ничего подобного не случалось, а забыть эту чертовщину никак не могу. Или те попутчики, пока в них души жили, эту газель запомнили, или еще что. А вы что скажете?