Модистка, глава 13

  Теперь Аннушка встречалась с Полиной только по вечерам. Весь день ее был расписан буквально по часам.
  Утром, после посещения церкви, она завтракала с барыней в ее столовой за столом, покрытым белоснежной скатертью. С правой стороны лежала, сложенная в четверо такая же белоснежная, как скатерть, салфетка.

  — Салфетку надо развернуть, сложить пополам и положить на колени, — сказала барыня, которая сидела напротив Анны, так для нее было удобней преподавать урок хорошего поведения. — Никогда не надо брать салфетку за ее кончик и эффективным взмахом раскрывать ее, — продолжала она свой урок, — а также, заправлять ее за пояс или закладывать себе за ворот. Сидеть за столом надо прямо, но не напряженно, слегка опираясь на спинку стула. Руки лучше держать подальше от лица, не поправлять прическу, не потирать ими свой лоб. Во время еды не класть руки на стол. На нем должны быть только кисти рук. Уметь правильно пользоваться вилкой, ножом, ложками. — С минуту передохнув, барыня продолжала свою лекцию:

  — Столовую ложку держать надо, между большим и указательным пальцами, вот так, — она взяла ложку и продемонстрировало. — Ко рту ее подносят не острым концом и не боком, а слегка наискось.
Вилку нужно держать в левой руке, а нож, в правой. Ни в коем случае, не накладывать им пищу на вилку. Ножом можно лишь слегка подправлять то, что собираешься взять вилкой. Вилку всегда держат выпуклостью кверху. Нож и вику держать надо в ладони, кончиком указательного пальца можно опереться на нижнюю часть ручки ножа. Разрезая в тарелке ножом мясо, вилку держат под небольшим углом к тарелке, а не перпендикулярно к ней, — теперь, о том, как надо держаться за столом, — сказала она, продолжая свои наставления:

   — В процессе еды не склоняться низко над тарелкой, а держаться прямо и лишь слегка наклоняясь вперед. Если кушанье оказалось очень горячим, или наперченным и обожгло рот, надо выпить воды из фужера. Изо рта можно вынимать лишь рыбьи косточки или косточки фруктов.
Во время обучения, я специально буду садиться — напротив тебя, чтобы ты видела, как правильно пользоваться столовыми и чайными приборами, — добавила она.
Для каждого блюда существуют свои правила: бутерброды, сандвичи берут руками, если они подаются с напитками до начала обеда. За столом же бутерброды едят с помощью вилки и ножа.

  Вошел лакей в белых перчатках с подносом.
  — Ну на сегодня, пожалуй, хватит, — сказала барыня, — не все сразу. Пора приняться за еду.

  После завтрака у Анны начался урок с учительницей французского языка, потом начались музыкальные занятия: освоение музыкальной грамоты и проигрывание гамм на фортепьяно, а по окончании, начиналось, обучение вокалу. Потом два часа — танцы в танцевальном зале.У Аннушки многие фигуры не получались, но учитель успокаивал ее, он говорил, что со всеми так бывает в самом начале обучения — поэтому, не стоит волноваться по этому поводу. Затем наступал отдых. Приведение себя в порядок, к предстоящему обеду: освежения прохладной водой, которую поливала на нее из кувшина над тазом горничная Вера, причесывание и переодевание к предстоящему обеду.

  Обедала барыня не в пятнадцать часов, как вся прислуга, а в семнадцать. В этот раз она не обедала у себя, так, как была приглашена к обеду в знатную и очень богатую семью.

  Аннушка обедала вместе с Верой. Прислуживал, все тот же лакей в белых перчатках. Поднося, на приборе то одно, то другое блюдо, он каждый раз, учтиво наклонял голову, и, клал на тарелку серебряной ложкой немного того или другого кушанья, и оставался стоять за стулом, в ожидании, не попросят ли добавить, и только, когда ему показывали жестом руки, что достаточно, так же учтиво, наклонив голову, удалялся.
 
  Вечер у Анны тоже был весь занят: ей надо было повторить то, что она проходила по музыкальной грамоте. Вспомнить несколько новых танцевальных движений, показанных учителем танцев, и протанцевать их несколько раз, чтобы заучить.
 
  Время проходило быстро, наступал час ужина и надо было приготовиться к нему, привести себя в порядок и одеться соответствующем образом, а после ужина она садилась за вышивание у себя к комнате. Барыня поручила ей вышить бисером красные розы на атласных баретках.
 
  Вышивка была единственным, приятным и любимы для нее занятием, за рукоделием она отдыхала.
  В этот вечерний час после ужина к ней приходила Полина. Они сидели и спокойно беседовали, Полина нанизывала на иголку с ниткой нужные по цвету бисеринки, которые шли по рисунку, лежащему на столе и подавала Анне. Она вышивала и рассказывала ей чему научилась в этот день на занятиях.

  — Зачем она, имея в виду, барыню, — тихо, чуть ли не шепотом, спрашивала Полина у Анны — всему этому тебя учит? Анна пожимала плечами, и отвечала так же тихо:
   — Не знаю, Полиночка, я и сама до сих пор никак не пойму, для чего.
   — Нет здесь что-то не так, — говорила Полина, — во всем этом, непременно кроется какая-то тайна, которая до определенного времени скрывается. Может  быть, придет время, когда она откроется.
    — Да нет, Полиночка, — отвечала Анна, — какая, может, быть тайна? Просто забавляется барыня, от нечего делать.
    — Нет, Аня, это не так, – тут ж, возражала Полина, — тайна все-таки существует. Может ты ей какой-то родственницей доводишься, об этом она возможно узнала недавно, вот поэтому она теперь и проявляет к тебе такое внимание, «просто забавляется»? Как бы ни так, не стала бы она тратить такие деньги на тебя — все богатые, было бы тебе известно, очень жадные — копейки зря не потратят. А она немало, наверное, потратила на тебя, и продолжает тратить и тратить. Нет, здесь определенно что-то таится тайное, — заключила она. И откроется это, лет через пять-шесть, когда тебе исполниться 16-17 лет. Подыщет она тебе состоятельного женишка и отдаст тебя за него замуж, чтобы совесть свою очистить.

   — Ну ты и сочинительница, Полина, такое напридумывала! — рассмеялась,
 Аннушка. — Забыла, что я, как и ты крепостная.
 
    — Это пока крепостная, — ответила Полина, а потом, окажется, что вовсе не крепостная, — и добавила, — Аня, когда станешь барыней, обещай взять меня к себе горничной, я буду служить тебе верно до самой смерти.
  — Ну, Полина, ты уж совсем договорилась, до несусветной чепухи, — сказала, рассердившись Аннушка, — никогда я не стану барыней, что за чушь ты несешь? Я родилась в крепостной семье, и дед мой и бабушка были крепостными и прадеды тоже — крепостные крестьяне. Давай, подруга, прекратим этот ненужный разговор я тебя очень прошу.
   — Ладно, я больше никогда не заговорю с тобой об этом, но я остаюсь при своем мнении: во всем этом кроется, несомненно тайна, — сказала Полина.