Матрена

   Почти неделю мела метель. Наконец все стихло. На сотни километров в степи ни проталинки, ни земляного бугорка. От снежного покрывала солнце отражалось так, что нельзя было поднять глаза. Иван, сидя в седле наблюдал за лошадьми и размышлял: «Хорошо перезимовали, все в сохранности, да и прибавление скоро, жеребята пойдут, увеличится табун. Зимой снегу столько навалило, что большие травы весной поднимутся, только успевай косить да скирды складывать, да-а-а было бы кому. Многих мужиков забрали уже на фронт. Далековато стоим от хутора, пятьдесят километров, не шутка зимой, ну да метель затихла, может и наведается кто, расскажет новости, как там наши на фронте?  Да и Мотя должна вот-вот родить, дал бы бог дочку, помощницу ей, а то что же четыре пацана, а дочек ни одной. Надо же так, четверых сыновей мне подарила, молодец Матрена! Будет кому заменить меня к старости».

       Вдали, там где должна быть дорога со стороны хутора, замаячила точка. Прищурившись, Иван всматривался в маячившую точку: «Не иначе кто из колхоза. Ну наконец-то. Наверное что-то важное». А точка постепенно нарастала, превращалась в коричневое пятно, которое то поднималось высоко до самого горизонта, то исчезало совсем. И вот уже четко было видно, что скачет лошадь запряженная в сани.
Не ошибся Иван Андреевич, вести были важные. Ему привезли повестку на фронт.
Сборы были недолгими. Готов был вещмешок, сшитый заботливыми руками мамы  Александры Леонтьевны. Притихшие дети сидели на лавке. Взволнованные детские глаза наблюдали за отцом, матерью, бабушкой, которые сидели за столом и говорили о корове, об овцах, о хозяйстве. Дождавшись, они следом за взрослыми гуськом потянулись к подводе. Отец прижал к себе старших, рукой прошелся по непослушным вихрам, младшего подкинув над головой, передал бабушке. 
Матрена, взяв в руки вожжи, услышала за спиной голос свекрови: «А ты куда собралась? Кто у тебя мальца принимать будет в дороге?  Не езжай, останься!»
Но женщина и слышать ничего не хотела, бросив пару полушубков на телегу, она неуклюже взобралась на ее передок. Возле здании школы подобрали еще несколько человек призывников и провожающих, двинулись в дорогу. Путь был не близкий. Надо было добраться до села  Вознесеновки, потом до районного центра, и конечный пункт - город. Вся дорога составляла пятьдесят километров.  Разве могла Мотя не воспользоваться этим, остаться дома, не быть рядом с мужем эти часы и минуты.  Два дня и две ночи отделяли их от расставания. Целых два дня и две ночи той далекой счастливой жизни.
В западной части города там, где стояли старые скрипучие ветряные мельницы, толпились люди.  Призывники выстраивались по отделениям, стараясь стать рядом с земляками. Так и Иван Андреевич встретил здесь своих двоюродных братьев, с такой же фамилией, как и у него — Емельяненко.  Один из них был Василий. Чувствовалась поддержка друг друга, и это всем придавало немного покоя в душе. Поодаль стояли тачанки, лошади, бычиные подводы. Здесь были женщины, дети, старики. Прощаясь Иван сказал жене:  «Береги детей Мотя, они наше с тобой  счастье, а я вернусь, я обязательно вернусь».

Призывников построили в колонны и под команду направили их на запад, туда, где не так давно еще было мирное небо. До железнодорожной станции было больше ста километров пути. Сто километром хлюпающих слякотью дорог, холодного дождя со снегом, и ни единого селения. Медкомиссия и военная подготовка прошла для Ивана и его братьев с отличным результатом. Оружие для мужчин было знакомо, все были хорошими охотниками.
После чистки оружия и скоростного его изучения полк двинулся в город А. Там вступил в смертельную схватку с врагом. Роту автоматчиков бросают туда, где враг лезет напролом. Наши воины показали немцам, как надо воевать.  Здесь отличились все солдаты с фамилией Емельяненко, получили благодарность от командования.  В начале сентября полк был переброшен под деревню Гнездилово Воронежской области. После упорных боев, гитлеровцы  отступили, спрятались в рощах и садах, задержали наше передвижение. Здесь без автоматчиков не обойтись. Перед боем пополнили запасы вооружения: диски, гранаты.  Иван Андреевич успел написать письмо домой.


         «Дорогая моя семья, привет вам с фронта от меня и моих товарищей. У нас все идет хорошо. Враги бегут назад. Очистим нашу землю и вернемся домой. А ты, Мотя, дорогая моя жена, не горюй. При тебе четыре сына и дочь, которую прошу назвать Анной. Целую всех.  Привет нашим харянам. Жди, я вернусь».

      
        Потом был бой. После боя немцы бегут,  наши автоматчики следом. Врываются в неглубокую балку, а там фруктовый сад. Аромат созревших яблок напомнил воинам дом. Иван  протянул руку, сорвал яблоко и дал Василию  со словами:
- Возьми попробуй, смотри здесь все, как на хуторе. И сад, и яблоки такие же, как у нас в саду. Подошел политрук, с радостной ноткой  в голосе спросил:
  - Ну что драпают немцы?
- Бегут, бегут без оглядки, - ответил Иван Андреевич. Поднялись и побежали следом за немцами. Впереди была глубокая балочка и узкая тропинка, по которой надо было спуститься ниже. Все дружно направились к тропинке. Иван Андреевич был, как всегда первый, за ним Василий и политрук. Прошли совсем немного. Вдруг раздался взрыв! С яблони, что стояла повыше посыпались краснобокие, сочные яблоки и покатились вниз по узкой тропинке, как раз туда, в воронку, где минуту назад был Иван.
Василия оглушило, исцарапало осколками. Политрука отбросило далеко в сторону. Оба были живы. Там в яблоневом саду прервалась жизнь Ивана Андреевича Емельяненко.    


       Хутор Максимовка немцы навещали редко. Зато полицаи не забывали сюда дорогу. К концу сентября они забрали у жителей и вывезли немцам все, что могли. Женщины зная, что на бахче еще оставались арбузы, решили перетаскать их домой. Инициатором была Гаша, сестра Ивана Андреевича. Сначала с родными, а затем и с соседями было решено идти за арбузами сегодня, так как завтра на бахчу могли наведаться полицаи. Гаша зашла к Матрене, подождала пока невестка покормит грудью малышку. Девочке не было еще и полгода.
    
       Женщины взяли мешки и пошли вглубь балки, где находился фруктовый сад. Здесь подождали остальных и вместе двинулись на бугор в сторону бахчи. Арбузов было много. Они светились своими пожелтевшими боками среди еще зеленой ботвы. Женщины сразу же начали собирать и складывать арбузы в мешки. Каждая из них старалась набрать побольше; дома были голодные дети. И только направились в сторону хутора, волоча тяжелую ношу по песчаной земле, как на краю поля показались всадники. Это были полицаи. Их было много, но только один К. приблизился к женщинам, хватая мешки, он с угрозами начал выгружать арбузы на землю. Гаша схватила небольшой арбуз и ударила полицая сзади по спине. Тот не понял, кто это сделал, оглянувшись, схватил первую, кто попал под руку,а это была Матрена, и поволок за собой. Женщина схватилась за деревце и стала умолять полицая отпустить ее к детям, но К. дернул ее так, что сам упал на землю. Тут же полицай вскочил и потащил женщину дальше. Выбившись из сил, он лязгнул затвором  и крикнул: «Застрелю!»
Матрена Егоровна не на шутку испугалась, начала  со слезами просить полицая отпустить ее к грудном ребенку. И когда тот остановился в раздумье, она побежала в сторону дома. Но полицай не унимался, он запряг лошадь в телегу, подъехал ко двору семьи Емельяненко, приказал Матрене следовать за ним. Со слезами женщина прощалась с детьми, старшему из них было десять лет. Взяв на руки шестимесячную малышку, она послушно подошла к подводе. Здесь тоже попыталась просить полицая К., но тот грубо прервал ее:
- Отвезу тебя к начальнику полиции, пусть разбирается, чьи арбузы и кто виноват в их хищении.
Всю дорогу, десять километров, Матрена с тревогой думала: «Неужели в гестапо отвезет?»  Немецкая комендатура находилась в колхозном дворе Вознесеновки. Полицай  завел Матрену в амбар, закрыл дверь на замок. Там она просидела до позднего вечера, и только когда стемнело ее выпустили. Крепко прижимая ребенка к груди, вглядываясь в темноту, она бежала всю ночь домой в свой родной хутор. Бежала и причитала, вспоминая своего любимого мужа Ваню: «Где же ты теперь? - говорила она, - был бы рядом не дал бы в обиду, заступился»

        Домой пришла Матрена уже под утро. Дети спали. Встретившей ее свекрови,   женщина, плача, еще долго доказывала:
- Вот вернется Ваня, он им покажет, чьи арбузы на колхозной бахче!
Но Вани, Ивана  по прозвищу Иван-Хара уже не было в живых. Где-то на почте лежало извещение о том, что при выполнении боевого задания героической смертью погиб Иван Андреевич Емельяненко.
Шло время, освободили Калмыкию от фашистов, но закрома и колхозные, и домашние были пустыми. Немцы вывезли все колхозное зерно на запад.  1943 год пришел с сильнейшей засухой. К осени хлеба тоже не было. Семья голодала. Дети ходили опухшие от голода, Матрена обессилела. В домашнем хозяйстве чудом уцелела стельная корова и коза, у которой скоро должен быть козленок. Семья считала дни до отела. Дети выходили в степь, ловили сусликов, собирали лебеду, щавель, горчицу. Но сил у детей не прибавлялось. Измученные, они каждый вечер ложились спать голодными. Однажды утром, Матрена подошла разбудить детей. Все встали, кроме Пети.
«Пусть еще поспит немного» - подумала мать. Но сердце тревожно забилось, когда она подошла ближе. Мальчик был мертв. Детское тельце не выдержало испытание голодом.
На другой день в степи, где добывали пищу, собирали бурьян для топки, пасли корову  и козу Матрена упала в обморок.  Подоспевшие женщины  принесли ее домой, зарезали еще не окотившуюся овцу, от которой Матрена так ждала приплода. От козьего мяса мать и дети стали потихоньку крепнуть. Поднялась она после болезни и пошла работать в колхоз. Там хоть понемногу давали хлеб.
Так пережила семья Ивана Андреевича трудные военные годы. Не стало его самого, тяжело было Матрене, но выжили, выросли  дети, заменили на родной земле отца.