Сказание о Невидимом граде Китеже

Велик и славен был град Китеж, стоявший в устье реки, впадающей в Ветлугу. Но не высокими крепостными стенами с белокаменными башнями был защищён он от набегов врагов, а мужеством своих граждан, одинаково хорошо владеющих конём и копьём, секирой и луком. Не было среди его защитников ни слабых духом, ни хилых телом, не было среди них криводушных и непостоянных, так что никто из врагов не хотел оспаривать величие града Китеж, никто не хотел скрестить свои копья с копьями удалых конников вольного города.

Но вот с востока из-за Волжских степей двинулись на Русь несметные полчища внука Чингиз-Хана, властного Хана Батыя, который вёл с собой воинов не только Кыпчакской орды, но и воинов подвластных монголам народов Центральной Азии, Китая, Персии и, что самое страшное, монголов из всех их владений от Татарского пролива до предгорий Кавказа, от Центрального Китая до лесотундры Сибири. Не менее пяти с половиной миллионов людей, жаждущих военной добычи, двигались на Русь лавиной, занимавшей по фронту не менее тысячи двухсот километров. От обилия коней, от массы вьючных верблюдов, попиравших землю, поля и луга России превращались в пустыню, лишённую растительности. От злобы кочевников, считавших своим правом превратить пахотные земли, огороды и сады в кочевые угодья, селения превращались в пепел, а земледельцы – в груды мёртвых тел, оставшихся лежать там, где их настигла стрела или палаш лютого врага.

Дружины русских князей, горожане и селяне встречали войска Батыя не хлебом и солью, но секирами и стрелами. Страшны были удары русских воинов, обладавших богатырской силой, ещё страшнее были стрелы русских лучников со стальными наконечниками, пробивавшими кожаные доспехи кочевников насквозь, но слишком много было врагов Русской земли и слишком многочислен был враг: на каждого её защитника приходилось не менее двадцати захватчиков. Правда и то, что кочевники Батыя шли туго стянутыми в кулак тумэнами и вступали в бой всей массой, тогда как русичи защищали свои селения, почти не получая помощи соседей. Да и как её можно было получить, когда дружины русских князей растаяли в приграничных сражениях, а жители городов и селений знали, что дороже всего их жизни обойдутся врагу, если они встретят его стрелами с высоких деревьев возле селений и топорами на стенах городов. Дорого платили кочевники за разорение Русской земли, за жизнь каждого русича, - будь он стар или млад, - клали они четыре своих жизни. Но ни Хан Батый, ни его полководцы не считали своих воинов, они вели счёт на тумэны, считая их равными шестнадцати тысячам воинов, хотя во многих из них не оставалось и по четыре тысячи держащих копьё и палаш, а в некоторых – не более восьмисот. Да и зачем считать, когда тучные стада овец на цветущих просторах Азии XIII века могли прокормить так много народу… А коли есть пища – жёны кочевников народят много воинов. А вот освободить землю под пастбища для скота от глупцов, ковыряющих её ради хлеба и овощей (кому они нужны?), дело достойное мудрых, достойное великих.

В конце июля, тумэны Хана Батыя подступили под стены вольного града Китеж, потерявшего к тому времени почти всех своих воинов в сражениях с кочевниками на землях Суздаля, на помощь которому он выделил шесть тысяч триста всадников в крепкой броне на добрых конях. Немало положили они тогда кыпчаков спать непробудным сном под облачным небом России, немало ужаса посеяли они в тумэнах иранцев, булгар, калмыков, но врагов было без счёта, а всадников Китежа оставалось всё меньше. Последняя сотня их на израненных конях стала уходить глухими тропами на север, к родному граду, но не дошла, - враги двигались быстрее и однажды утром вступили они в последнюю битву с монголами, и полегли до последнего на землю, обильно полив её и кровью врагов.

- Злые люди! – сказал о них Родоначальник Монгольского тумэна, узнав какой ценой досталась победа его воинам.

Завидев кыпчакские разъезды, жители вольного града Китеж выделили несколько сот всадников, чтобы не позволить степнякам разорять окрестные селения. Завязались короткие схватки, кыпчаки, теряя людей и коней, рассыпались, кружась вокруг отрядов руссов двое суток, пока на горизонте не возникла чёрная туча пыли, поднятая двумя кыпчакскими и одним монгольским тумэнами, идущими по дорогам и без дорог на Китеж. Сдерживая осмелевших конников кыпчакских разъездов, русичи стали отступать к городу. На стены и башни града встали лучники, прикрывающие отход своей конницы.

Из тучи пыли появились всадники в кожаных, серых от пыли доспехах, в конических кожаных шлемах со стальными пластинками, с беличьими шкурками на навершиях, без щитов и копий, на легконогих конях из Каракалпакии. Это были кыпчаки из Закаспийских степей, которые позже, - после поражения Золотой Орды на Куликовом поле, - стали её мечом, назвав себя истинными золото ордынцами, а позже – ногайцами.

Появились и монголы, сменившие своих низкорослых, не знающих усталости, лошадок, на крупных мадьярских коней. Эти были в жёлтых кожаных латах с медными пластинками и круглых шлемах, украшенных мехом рыжих лисиц. У них были копья и палаши. Их лошади, в отличие от лошадей конницы русичей, не имели ни налобников, ни нагрудников, ни широких попон, прикрывающих их от вражеских стрел. Как и у всех степняков, у них не было и луков. Воины-монголы не имели средств для покупки стрел с металлическими наконечниками и не позволяли союзной коннице иметь луки, потому что их стрелы чаще поражали спины монголов, чем грудь врага. Луки и десяток боевых стрел имели лишь минганы (тысяцкие) монголов, но и они видели в них лишь средство самозащиты от неверных друзей, но не средство ведения боя. Зато женщины монголов, всегда идущие во втором эшелоне их конницы, были вооружены неплохими луками, но стрелы у них были с деревянным остриём, пропитанные для твёрдости мочой животных. На излёте они не пробивали шкуры лошадей, но раня незащищённые тела людей, вызывали нагноение ран и приносили немало страданий.

Жёны и дочери монголов выезжали их коней, чистили и оттачивали их оружие, чинили кожаные латы. Именно они и были новой волной амазонок, пришедших из Центральной Азии.

Воины русичей, заняв свои места на стенах, следили за действиями врагов. Как мутные воды весной затопляли они окрестную равнину. Запах бараньего сала, конской мочи, вонь от протухшего мяса текли с равнины в город, вызывая приступы тошноты у женщин.

Выставив две цепи конных кыпчаков на удалении трёх полётов стрелы от стен града, степняки стали развьючивать лошадей и подходящих верблюдов, разводить огни под чёрными казанами.

Солнце стало клониться к закату. В небе кроваво-красном от пыли зажглась вечерняя звезда.

В это время отряд конных русичей, вылетев из северных ворот города, атаковал цепь кыпчаков и, стремительно оттесняя их от града, стал рубить спешенных врагов, затем столь же быстро повернув на восток, вихрем прошёлся за бывшей цепью ограждения, достиг восточных ворот и снова вошёл через них в город под прикрытием лучников, расстрелявших несколько сот разгорячённых преследователей.

Потери кыпчаков, не ожидавших флангового маневра конницы русичей, были столь тяжелы, что стон горя раздался из их стойбища. Через час они стали сворачивать свои тюки, вьючить верблюдов и отходить на юг, чтобы быть от злого града подальше.

Рано утром, едва летнее солнце выбросило в небо снопы багрянца, кыпчакские тумэны пошли на штурм восточной стены града. Лавина кыпчакской конницы мчалась к городским стенам и всадники, спрыгивая с коней, лезли на стены, втыкая в расселины камней кинжалы и карабкаясь по ним как по ветвям деревьев.

У врагов русичей не было ни лестниц, ни стенобитных орудий или какой-либо иной осадной техники, – была только храбрость их воинов, сознание неодолимости своей массы и ещё отчаяние от сознания, что за их спиной стоят монголы, не знающие жалости ни к врагам, ни к друзьям.

Русичи были готовы к штурму. Их лучники били врагов у стен с пяти шагов на выбор, их копья кололи всползающих на стены, их секиры рассекали те головы, которые появлялись на уровне верха стены. Непрерывный штурм стен длился около часа, когда из пыли, поднятой конницей кочевников, начали вырисовываться силуэты монгольских всадников, в круглых шлемах, отороченных шкурами лисиц. Они, замыкая двойною цепью массу штурмующих (это были в основном тюрки Поволжья), постепенно приближались к стенам.

Это заметил княжич Мирослав* из рода «младших бояр» Романовых – храбрый и опытный воин, душа обороны вольного града Китеж. Пробираясь по дощатому настилу с внутренней стороны стены, он давал указания лучшим стрелкам бить именно по этим целям, и вскоре грозная гвардия** Тэмуджина Вселенной начала падать под копыта своих венгерских коней. Двойная цепь стала распадаться на отдельные куски, дрогнула и стала пятиться в пыльное облако. И здесь штурмующие разом бросились от стен и, вскакивая на разномастных коней, стали исчезать в пыли облака.

Но не успели русичи вытереть пот с лиц и испить немного воды по возвращении, как новая туча пыли, поднятая конницей кочевников, стала надвигаться на стену града. Ужасающий крик, лязг оружия, топот коней снова заставили содрогнуться землю. Надвигающаяся волна отчаяния, злобы и ужаса ощутимо давила на тела защитников города.

И снова начались страда и посевная, и уборочная… Только вместо зёрен бросали русичи калёные стрелы, боронами служили им острия копий, а обмолачивали снопы они не цепями, а секирами. Щедро поливали они землю своим потом и вражьей кровью. Тусклое солнце с востока небосклона скорбно смотрело на неразумие детей человеческих, лик его подёргивался в облаках пыли.

И снова, ещё не успел ослабеть натиск иранцев в красных одеждах с короткими дротиками, которые они метали в защитников стен, как из тучи пыли, стала вырисовываться двойная цепь кыпчаков в конических шлемах с беличьими шкурками. Наезжая конями на задние ряды спешенных иранцев, они гнали их вперёд. Когда же русские лучники с расстояния в сорок шагов стали сбивать кыпчаков с коней, то через минуту вся масса штурмующих отхлынула от стен и скрылась в пыли. Облако пыли стало отодвигаться к монгольскому стану.

С наступлением передышки часть русичей по верёвочным лестницам спустились со стен, чтобы наскоро собрать стрелы и часть оружия, брошенного врагами. Самые сильные воины оттаскивали от стен убитых степняков, поскольку в некоторых местах их груды достигали половины высоты стены. Взобравшись на них и становясь на плечи друг друга, можно было шагнуть и на стену. Тяжело раненых степняков приканчивали ударами мечей и секир.

Через час атака повторилась снова, и снова на штурм шли тюрки Поволжья, потом иранцы и курды. Но не было уже в них безграничной уверенности в неодолимости своей массы. Монголы и кыпчаки, понуждающие идти их в бой, держались поодаль. Пятая и шестая атаки были смешаны, - поредевшие ряды тюрок и иранцев шли в атаку каждый на своём участке, - а после шестого штурма их осталось, видимо, не более восьмисот человек.

Жаркое июльское солнце, подобно славе монголов, прошло зенит и, подобно арбе, запряженной яками, неспешно катило на запад. А монгольский полководец, прославленный своим умом и коварством, досточтимый Ченчин, маньчжур*** в парчовом халате, под которым угадывался панцирь, сидя в своей белой палатке, у входа которой стояли шестеро богатырского вида монголов с шестихвостным знаменем, внимательно вглядывался в лица темников, докладывающих о результатах штурма. Его не радовали подвиги непобедимых монголов и доблестных кыпчаков, он хотел знать одно: каковы потери его войск.

Потери были ужасны: почти десять тысяч союзных войск, - так что гнать на штурм было некого, - и в довершение всего – тысяча двести монголов и около тысячи кыпчаков.

Насколько велики были потери русичей, он не знал, но из немногих слов своей личной охраны понял – невелики: его воины нигде не поднялись на стену города, не завязали рукопашные схватки...
Что же делать дальше? Послать на штурм города своих монголов (их осталось менее трёх тысяч) и кыпчаков (не более шести с половиной) он не мог – они были не его воинами, а воинами самого Батыя. Даже он не послал бы их на штурм столь грозной крепости, они были нужны монгольским ханствам не для войны, а для порядка…

Досточтимый Ченчин приказал разбить лагерь в излучине реки, щедро наградить отличившихся, выставить усиленную стражу, послать за обещанной им помощью – тумэном черкесов и тумэном хорезмийцев. Он надеялся, что, получив эти войска, он сможет организовать правильную осаду города, тогда как с этими…

Через семь суток вернулись гонцы, но без обещанных тумэнов черкесов и хорезмийцев. Взамен помощи полководцу Ченчину был передан приказ самого Хана Батыя: город сжечь, жителей вырезать всех до единого, после чего идти на запад, на соединение с войсками под его началом, вступившими на дороги, ведущие в Великий Новгород.

Собрав своих темников и минганов (тысяцких), досточтимый Ченчин двое суток обсуждал план, как выманить войска русичей из города и заманить их в засаду. Решено было создать ложное, демонстративное отступление.

Между тем жители вольного града Китеж получили небольшое подкрепление из окрестных лесов, где скрывались защитники разорённых деревень. Они собирали оружие и кожаные латы степняков, стучали молотами в кузнях, на восточной стене установили крепкий тын. Вооружались и женщины, используя трофейные доспехи.

В несчастный для города день, когда монголы со своими вьючными верблюдами и израненными лошадьми двинулись вдоль восточной стены на север, в направлении брода, отряд конницы русичей числом не более трёхсот атаковал караваны врага и, направившись на монголов, завязал бой. Монголы, тоже в небольшом числе, сперва скрестили копья с русичами, сражаясь на равных, потом начали отступать. Появились оба тумэна: кыпчаков и монголов с тысячами амазонок, стреляющих из луков через головы мужей и отцов.

Бой продолжался не менее трёх часов, русский отряд ворочался в скопище врагов как бурый медведь среди стаи разъярённых собак, он бросался во все стороны, но нигде не видел просвета в рядах степняков, всюду царила жёлтая туча панцирей кыпчаков, в которой подобно молниям сверкали их стальные палаши.

И вот не хватило у русичей красного вина для непрошенных гостей, заставили они степняков лишь пригубить чашу, а сами полегли на землю непробудно пьяными. Июльское солнце, вздрагивая в тучах чёрной пыли, ласкало прощальными лучами их покрытые кровью тела.

Степняки же, вернувшись под стену вольного града Китеж, рассчитывали на лёгкую победу. Но, увидев на стене не менее семисот защитников в остроконечных шлемах и белых кожаных латах, отошли назад без штурма. Они не знали, что большинство из их врагов – женщины. Впрочем, если бы и знали, то всё равно не решились бы на штурм, - ведь копья и секиры в руках женщин русичей не менее опасны, чем в руках их мужей.

Досточтимый Ченчин, один из коварных полководцев Хана Батыя, решил сделать ещё одну попытку взять город. Он рассчитывал хитростью выманить заложников, – самых уважаемых людей града Китеж, в числе которых должен быть и княжич Мирослав. Затем угрозами и посулами добиться от них приказа открыть ворота. О, великий Ченчин был умным военачальником, он знал, что нельзя оставлять своих воинов без их законной добычи. Знал он, что русичи доверчивы, они приписывают врагу то же благородство в ведении дел, что и себе. Они всегда готовы выслушать предложения врага, заключить договор, наивно веря в его действенность. Пусть они только согласятся на переговоры…

И продолжатель дела Тэмуджина Вселенной, полководец Ченчин в парчовом халате и золочёном шлеме, отороченном мехом белого горностая, на могучем белом коне, в сопровождении шести телохранителей, с шестихвостным знаменем на копье и белыми платками на двух других копьях, медленным шагом подъезжал к граду. Остановившись за чертой полёта стрелы, он велел махать белыми платками и вызывать для переговоров делегацию русичей.

- Никак, сам Ченчин-Подлый! – сказал окружавшим его воинам княжич Мирослав. – Что ему ещё нужно?

- А вот что! – ответила одна из женщин, накладывая стрелу на тетиву лука. – За смертью своей приехал…

Её стрела, описав широкую дугу в небе, полетела за черту полёта и, ударив в грудь маньчжура, пробила его лёгкий панцирь и сердце навылет. Ченчин бездыханным упал с коня. И русичи, и монголы оставались неподвижными, потом двое монголов сошли с коней, взвалили тело своего полководца поперёк седла и тем же медленным шагом направились прочь.

В ту же ночь монгольское войско тихо ушло на запад. Их темники и минганы (тысяцкие) условились между собой объявить своим воинам, что злой град Китеж был, но пропал. Нет больше такого города. Он пропал и всё!

Много позже, через татар Золотой Орды, русские люди услышали эту историю, ставшую легендой.

Что же касается града Китеж, то после монгольского нашествия он обезлюдел. Перестав быть экономическим центром опустевших окрестных земель, он растерял своих жителей, а воды реки, подмывая высокий берег, где стояла некогда эта крепость, постепенно разрушили и старое городище. Такова подлинная история славного города, который никогда не прятался в Невидимость, но честно встал в ряд всех русских городов, отражавших натиск Кочевого Востока на цивилизацию Европейских народов.

1996 г.

В продолжение:
Гороскоп. Быль http://proza.ru/2021/03/13/1497
Легенда о Синей Птице, старорусская, XIII век н.э. http://proza.ru/2021/03/07/1335
Тайна Маршала Тимошенко http://proza.ru/2021/07/03/1345
Три воина. Легенда о Северной Двине http://proza.ru/2021/04/23/1478


Русак Леонид Васильевич (Л. Русак)
ISNI 0000 000446875814
ISNI 0000 000446875910
proza.ru/avtor/leonidrusak
www.leonid-rusak.ru
www/leonid-rusak1.ru

Правообладатель: Гаврилова Елена Анатольевна
ISNI 0000 000446875806

Контакты правообладателя:
E-mail: ealvgr20@gmail.com
Обсуждения:
t.me/idei_voploti