Истина

    
ИСТИНА  (Фантазия на тему "Мастера и Маргариты" М. Булгакова)

Прокуратор Иудеи Понтий Пилат был в том возрасте, когда силы телесные убывают, плотские утехи уже не приносят той радости, какую приносили в молодости, жизнь становится печальнее, и охлаждённый опытом ум открывает одну истину безотраднее другой.
- Зачем мы рождаемся? - спрашивал себя наместник Иудеи. - Чтобы  умереть? Какая нелепость! Не лучше ли было бы совсем не рождаться, чем вкусить обольщения юности и оказаться перед пропастью? Примерно так мог он думать в тот день, когда к нему привели длинноволосого иудея, назвавшегося именем Иисус Назареянин. Его обвиняли в ереси и неуважении к императору, что означало смертный приговор, ибо не было большего преступления, чем посягательство на незыблемость власти божественного владыки Рима. Пилат допрашивал его больше по обязанности, поскольку рассмотрение таких дел лежало в плоскости римской администрации. Печать смерти уже лежала на челе обвиняемого, обезображенного побоями.
- Что ты там говорил об истине и справедливости, которые выше суда земного? - спросил он и внимательно посмотрел в глаза стоявшего перед ним узника. Один глаз на  его лице заплыл от побоев, но другой смотрел ясно и даже как будто весело. Именно это удивило и смутило прокуратора. Чему веселиться на пороге смерти? - Так что ты говорил и говорил ли?
- Я говорил, игемон, что всё приходит в свой срок в этой жизни и всё проходит тоже в своё время. Что незачем жалеть о том, что радости земные не вечны, что богатство не даёт счастья и легче верблюду войти в ворота Иерусалима, называемые «игольным ушком», чем богатому в Царство Небесно. Я говорил…
- Довольно. Всё это мне известно и без тебя. Я читал это в ваших книгах. Но истина ли это?
- Да, игемон. Но не вся.
- Вот как! А в чём же её главная часть? И бывает ли неполная истина? Ты знаешь её?
- Истина в том, что бессмысленно сетовать на извечные законы бытия, утверждённые Творцом. Бессмысленно жалеть о прошедшей молодости, напрасно сетовать, что сегодня не такой, как вчера. Истина в том, что лучшее время жизни - это детство, когда обиды редки, а любви много, а также к том, что ни о чём печалиться не надо в старости. Она дана нам для того, чтобы осмыслить прошлое и приготовиться к жизни будущего века, где нет печали и воздыханий, но царит вечная любовь…
Прокуратор поднял руку, останавливая речь философа.
- Ты, как я вижу, веришь в то, что говоришь, а я уже давно  разуверился в этом. Истина - это то, с чем невозможно спорить. А с тем, о чём ты так красноречиво говоришь, спорить можно и должно. И никто не может доказать, что прав ты                а не я. Что же касается детства, я готов согласиться с тобой. Здесь мы думаем одинаково. А дальше… Я бы сказал, истина - это молчание.
- Да, игемон, - сказал узник в изорванном хитоне, с кровоподтёками на лице.
    Молчание они понимали по-разному. Один - как невозможность постигнуть загадку жизни, другой, посчитав вопрос праздным, исходящим из неверия, поскольку для верующего истина в Боге, в достижении Царствия Божьего, где есть радость и "нет печали и воздыхания, но жизнь бесконечная", где люди, как дети, как Адам и Ева до грехопадения.