Бой дяди Васи с отражениями

Мой мирок был настолько маленький, что из любой его точки можно было достучаться до соседней вселенной, где всё было совсем наоборот, но не как в отражениях, а, скорее, как в сказочных историях. В щель между мирами можно было пробраться по светоотражающему краю, где всё как раз наоборот, как в зеркале. Представьте, я высовываю из него руку сквозь шумонипроницаемое стекло, касаюсь лабиринта отражений, а он тонко заводится хрустальным треском от одного моего прикосновения.

- И я в пике!

А потом он забирает мою душу, разнося диким криком по своим зеркальным туннелям и вселяя страх в сердца людей…
Тучи легли мне на плечи, и я, как атлант, поднял своё небо на руках, водрузил его на место, чтобы Солнце искрило божественным светом сквозь зеркальные порталы в мир теней.
Обернувшись грязными демонами, они врывались в наш мир в образе кошмарных тварей, многокрылых, многоногих, многоруких безобразин. Любая отражающая поверхность становилась для них порталом, через который каждая тень могла проникнуть в наш мир. Тот, кто нарушал границу, разделяющую вселенные, лопался осколками хрустящего, звонкого хрустально-чистого смеха, рассыпаясь на битые стёкла.

Вечером после смены в офисе приходил дворник дядя Вася и убирал останки микромиров, запихивая большой метёлкой в лопату осколки с асфальта. Говорит, помнит, как в отражении видел он грозных и счастливых существ, которые откликались на цифры. Пересчёту не давались, оказывали сопротивление, когда дядя Вася вдруг понял, что спорит с лужей. Вокруг шёл вертикальный дождь, пережёвывая весь мир сверкающей влагой, играя светом и отражениями, он вывел новые формы теней - струящиеся в потоке они сумели существовать самостоятельно без источника света и объекта и просто двинули в параллельные миры, потому что так можно было.
Им обоим было уже за 50, когда всё опостылело, ничего уже не вставляет, никаких тебе исследований микромиров, никаких псевдопространств, даже по ту сторону света уже изведано и на том свете бывали.
Привиделось им тогда, что на самом деле существует мир с мыслящими существами, в которых тоже неугасимо горит желание воссоединиться с какой-нибудь новой формой жизни, но не в качестве поработителей и страстных привязывателей к батареям, а в качестве товарищества и сотрудничества. Но чего может не быть у двух прокачанных теней, чего бы ни было у любого простого дворника в освещаемой светом вселенной. И пришли они к дяде Васе в летний двор, явившись гигантскими исполинами в развоплощённой форме.
Наш дворник, тогда уж крепко запил как две недели, успел допиться до чёртиков, но тени такие невьебические ещё не видел, так что он был из тех, кто крепок духом и по утрам принимает ледяные ванны. Заканчивал курс цигуна, подтягивался, делал гимнастику, комплексные упражнения на прессесь, много смеялся. Короче, был здоровым человеком.

И самое главное: живущим по традиционным устоям древней страны давалось прощение грешника, то есть при выходе из ада срабатывала проверка на тупость, и грешник отправлялся обратно в ад, пока не выучит урок, но ад казался всё глубже и глубже с каждым разом, но это только он так казался. Напружиненные ноги подбросили дядю Васю высоко в воздух, развернув в груди противоракетный комплекс, осколки брызнули вдребезги, хрустальная поверхность теней начала таять под градом молний, а тени развернули в ответ чёрный металлический деревянный зонтик с громоотводом.
В груди у них клокотало - запускали андронный колайдер, чтобы выправить пространство и время в прошлом, но дядя Вася предусмотрел и эту вероятность и пошёл с ними на бой во всёх трёхлионах возможных миров, подговорив свои отражения. Тогда тени, почувствовав подвох, обратились в Конституционный суд по неправомерности действий сотрудника частной службы. К этим делам наш дворник тоже был приучен, чай не двадцать первый век на дворе, тяжбы вёл на административном уровне, и к действиям военным был обучен гордой страной. Правда, микромир у дяди Васи не то, что у меня или у тебя, поди, ещё меньше был, и не мог дядя Вася легко перевоплощаться из волка в лисицу, нападая сразу двумя рядами зубов, буквально разрывая противника в мелкую труху, пережёвывая клыками фенрира теней.
Никто не ожидал, что вместе с цербером, собравшимся навсегда свалить из царства света и тени, пошёл брать приступом потерянный рай сводный брат охранителя стикса. Фенрир громко залаял, проливая свет на тупость набитых мешков мяса пресмыкающихся обезьян. Тени почему-то решили, что этим мясом достойно кормить своих пламенных животных. Поскольку не у всех теней была аллергия на свет, многие совсем не чихали на всё и некоторые из них сходили за приличных сограждан. В довершении своей защитительной речи хотел бы обратиться к суду присяжных и запрограммированных и объяснить, почему я не могу защитить свои права на законодательном уровне?

- … Вопросы?.. Предложения?..

Суд прошёл в два слушания, но присяжные почти на первых словах дяди Васи вынесли решение в ответ на предоставленные доказательства, тогда тени решили, что надо заканчивать этот бой и вырезали пол-Земли, недотянувшись только до двух родственников дяди Васи в 1986. Отработав ликвидаторами на ЧАЭС, забыв о своём тёмном прошлом, тени отправились восвояси, выйдя на просёлочную дорогу, но дяде Васе подобные трюки были знакомы по советским фильмам, так что задачки с временным парадоксом решались им легко. Вспомнить, к примеру, "Терминатора": драматичные действия приводят к очевидным концовкам, представьте, если бы последним х**м бы Сарры Коннор стало бы стальное дуло Терминатора, разорвав бедняжку посреди складского помещения. В криках из неё бы насыпалось много теней и отражений, нахлынув в пустой подвал, они заполнили бы хьмой и таосом бы все затенённые поверхности в мире. Стали бы всесильными, например, вместо моря могли бы пустыню высосать, жадностью всё покрыть, так что целого мира будет мало, всё осточертеет. Завалили бы Терминатора во всех его воплощениях и оставили бы останки этого микромира где-нибудь в осколках битого зеркала на заднем дворе промышленного помещения, в котором каждый четверг после смены в офисе приходил наш дворник дядя Вася, предугадавший и этот невообразимый поворот сюжета внезапным появлением на просёлочной дороге под Припятью. В небе над городом кипело зарево, пламенея ядовитыми отходами ядерной жизнедеятельности. Догорающая вселенная отблесками заката скакала по кронам деревьев, норовя угнаться за солнцем и радиацией.

Замершие тени оглянулись по сторонам, вздохнув света и свернувшись в тонкие прутики упругих веток с набухшими почками. Из-за горизонта событий возвращалась зеркальная стена дождя за окном микромира. Отражения вновь сближались, прыгали друг на друга, кусались ,звали на помощь, кидались в прохожих грязью и поливали отборными словами, где каждое слово было наполнено живительной силой намерения.
Дядя Вася открыл зонтик, разбивший все опасения. Ярко-оранжевый, он наполнил цветом все унывшие слои микромира, открывая двери восприятия и выпуская наружу всех притаившихся в бессознательном демонов. Как цифры и плохие песни, они могли пробираться в память ещё не осуществлённых реальностей, пылиться долгие годы вместе с прочитанными стопками книг, но не превратиться в действие.
За потраченным временем отправлялся не только Пруст, но и любое здравомыслящее существо способно внутри своего мира приказывать вселенной, но она не послушается, потому что не надо вселенной приказывать - она и без этого всё сложит наилучшим образом.
Её надо просто попросить. Плюсы станут минусами, а минусы станут положительнее всех чётных чисел вместе взятых от нуля до "плюс бесконечности". Схватив термостойкими руками искрящуюся рекурсивную петлю, дядя Вася подвязал её к голове ближайшего демона и швырнул его в жадную тьму внутренних отражений.
Заскрипели тысячи пластинчатых крыл. Десятки разорванных острыми рядами зубов глоток полоснули по тонкой обшивке дяди Васи и оторвали кусочек от образа пресвятой богоматери, впаянного в материнскую плату суеверным слесарем. Вторая тень чертыхнулась и обернулась надетой на рябь света тонкой сепией, прорываясь в глубины цветов.

Закат догорал, и в замерших стёклах светящихся глазниц города блекли тени, их время уходило, густые сумерки напали на Землю, застилая непроглядной тьмой. Сейчас такое время, беспокойное, так что надо быть спокойным, оставаться дома, в уютном микромире и лишний раз не высовываться в далёкий космос.
Тем более, что только раз в тысячелетие выстраивается парад геев и едет в дорогой ракете на Луну, колонизировать новые земли, орошать своей кровью юркие туннели лунных баз. Много разной дичи русской происходило на земле космической испокон веков. Резня в подсобке ничего не решает, но всегда остаётся крайним методом, как говорят лётчики. И ещё, говорят, можно руками достать небес. Я не пробовал. Но хочу попытаться.

На том малом кусочке обозримо не пострадавшего микромира, где приютился я, руками, вообще-то, дотянуться можно было только до соседней вселенной. Но зато какая это была вселенная! Солнечная, разливающаяся хрустальным хохотом над моими попытками ею управлять. Там было июньское небо, пушистый ветер, были густые заросли снежемалины и дождевишен, цепкими когтями хватавшими меня за язык.
А за самым краем оборота, на внутренней странице написанной мною книги жизни стоял странный чел и всё это время придерживал себя то за ногу, на которой стоял он сам, то за язык, которым была написана вся книга.
Каждое утро, просыпаясь, я стучусь и нежно прошу её побыть со мной всего лишь этот день от начала и конца, начиная весёлой песней и завершая его щебечущей сказкой о похождениях биохимических киборгов с невкаченными навыками саморазвития и их случайных отражений.
А в утренней газете, выпавшей из мусорки в соседнем дворе убористо сообщали о покушении на самоубийство бедной вдовы директора ленинской гимназии, разбившей своим грузным телом все зеркала в танцклассе после объявления тотальной пандемии.
Тогда в мой микромир проникла идея просочиться сквозь все известные щели между мирами и урвать свой кусочек от ускользающего отпуска в абсолютном свете. Поставив чайник на огонь и разведя внутри себя пламенную страсть, я готов был слизывать каждую искринку с рук вселенной. Вспыхнули ещё тусклые блики фонарей, стена тьмы и дождя покачнулась, выпуская из цепких лап ускользающую призрачную красоту.
Иногда я не способен заметить эту красоту в моменте: внимательно смотрю на свои состояния и мысли, забывая, что самое трепетное - за ними!
Набросились звуки, растащили обломки ненужных нот, оставив нас наедине с вечностью зеркального лабиринта. Стекло не помогало, отражения ехидно ухмылялись, и всё повторялось вновь и вновь.
Пока засыпающий дядя Вася однажды не застрял в своих отражениях под дождём, а потерялся.