Просто меняются календари

Когда-то, много лет назад Эвэлин любила прогуливаться вдоль улицы Гасбон, той самой, что находится в самом центре маленького уютного городка, который вы едва заметили бы на карте, случись, по какой-то неописуемой причине, вдруг посетить те места. И вот, она снова здесь… кажется, что ничего вокруг не изменилось. Вот, только вчера старая Глория Остин угощала ее горячей сдобой в своей пекарне, а вот обувная мастерская старины Джеймса и его детей. Все как прежде, каждый камень мостовой, каждая черточка беспорядочно разбросанных на равнинах кукурузных полей. Эвелин еще при въезде в город запаслась горячим кофе и ее любимыми желейными мишками «Haribo», и теперь, просто шла по мостовой, наслаждаясь малиновым вечерним солнцем Сан-Мари.
- Здравствуйте, миссис Шульц – Эвелин учтиво поклонилась и сняла с головы широкополую шляпу, всем своим видом являя благочестивую радость не свойственную современной молодежи. - О, святая Дива! Кого я вижу! – доподлинно не было известно от кого и как этой пышнотелой женщине досталась фамилия Шульц, но ее любили все горожане за несдерживаемую радость и всепобеждающий оптимизм. - И давно ль вы в наших краях, юная мисс?! Боже мой! Да ты совсем не изменилась за эти годы, ну разве что стала настоящей южанкой, благородной леди, которая, уж точно, за себя постоит. Да за тобой, голубушка очередь женихов выстраивается, небось! Ах, - миссис Шульц с наигранным отчаянием махнула рукой, - а у тебя вечно, все равно, тот шалопай на уме!
Эвелин почувствовала, как ее щеки стали немного красными от смущения, но быстро взяла себя в руки и тут же достойно парировала.
- Миссис Шульц, у человека должно же быть хоть что-то постоянное в этом переменчивом мире!
- Ладно уж, юная Эвелин Торнтон, не смею тебя держать тут более, вряд ли ты приехала поболтать со старой одинокой женщиной в нашу забытую всеми дыру! Дитя, беги к своему счастью!
Ферма Карсонов стояла на самой городской окраине, да что там говорить, покосившаяся вывеска с названием городка, как раз и обозначала конец карсоновских владений. Эвелин чувствовала, как с каждым метром ее сердце билось все чаще и чаще. Она вспоминала детство, как они с Томми Карсоном загоняли родительский скот за ограду, как она впервые объезжала дикого, как утверждал тогда Томми, жеребца, оказавшегося потом, на деле, всего лишь, старой норовистой клячей. Она вспоминала соломенные волосы Томми и запах свежескошенной травы. Но больше всего… Больше всего она, конечно же помнила тот день, когда ей исполнилось семнадцать. Она проснулась от стука камешка по оконному стеклу. Сначала рассердилась, но затем, увидев Тома, одетого в лучший костюм и белую рубаху, с огромным букетом полевых цветов, она не смогла сдержать улыбку и даже чмокнула его в щеку. Весь день они гуляли по городу, теша стариков новым поводом для городских сплетен. А потом вечером родители Эвелин устроили праздник, за столом Том вел себя как настоящий джентльмен и всем своим видом показывал исключительно серьезные намерения. Они тогда были так счастливы, что родители ничего не сказали даже когда уже знали все. Она прекрасно помнила тот момент, когда отец вышел тихо из-за стола, услышав истошный звон телефонного аппарата. Он отвечал коротко и так, чтобы никто ничего не услышал, даже если бы и захотел. Впрочем, и на следующий день, когда Эвелин проснулась и увидела чемоданы всей семьи в коридоре, отец по-прежнему молчал. Он был одет в военную форму с блестящими медалями на груди, а мать… глаза матери были все еще мокрыми, и младший брат, который, конечно же ровным счетом ничего не понимал. Сколько же прошло лет с того дня? Она могла бы сосчитать не только года, но и дни, каждый одинокий день надежды и тоски. И вот, сейчас она тут, перед фермой Карсонов. Какой он, Томми, может быть теперь он стал обрюзгшим фермером, обросшим щетиной в засаленных рваных джинсах с ковбойскими сапогами в придачу. А может быть у него семья и дети. А тут, вдруг, она…
Но, дорога была слишком долгой, чтобы останавливаться. Решительным шагом, под барабанную дробь колотящегося сердца Эвелин Торнтон проследовала к самой двери и нажала на заветную кнопку звонка. Приятный перезвон не принес ни грамма успокоения, и только когда дверь перед ней распахнулась, сердце на миг вернулось к обычному ритму. По крайней мере, они все еще тут.
- Эвелин! Ты… - казалось Том просто стал более вытянутым и все. Те же веснушки на щеках, те же соломенные волосы, а вместо продолжения фразы он просто схватил ее в охапку, как мешок
К
прошлогоднего высохшего сена, и принялся кружиться с ней по широкой веранде у двери. – Эвелин, ты совершенно, совершенно не изменилась! Ты наверняка все также любишь какао и желейных медвежат! - Мы не меняемся. – ответила Эви улыбаясь, в то время как слезы текли по ее покрытым морщинами щекам - Просто меняются календари.
Она выдержала небольшую паузу, пытаясь в последний раз всмотреться в лицо Тома, затем надрывающимся от слез голосом, стараясь произносить слова четко, без изменении произнесла едва слышно – Прервать симуляцию. Конец программы. – в ту же секунду мир вокруг нее рассыпался на миллиарды ярких пикселей, растворяющихся в серой тишине голографического зала убежища.
Она прекрасно помнила Сан-Мари, помнила Тома, помнила, как они с отцом уезжали в тот день в далекий бункер в горах, а там далеко позади вздымались ядерные грибы и рушился весь оставшийся мир.
- Люди не меняются, - сквозь слезы повторила Эвелин – просто меняются календари.