Сверхурочная работа

Ну вот я и попал.
Как говорится, нежданно-негаданно свалилась на меня, как снег на голову, очередная трудноразрешимая проблема. Впрочем, почему как снег на голову? И почему, собственно, свалилась?
О том, что необходимо готовить материал для статьи (а если быть более точным, статью) о героических достижениях родной фирмы в истекающем году, мне было известно давно. Я-то знал, но никто из руководства до последнего дня не конкретизировал задачу, то есть никто, ни заместитель директора, ни его помощник по общим вопросам, ни наш непосредственный шеф не вызвал меня и не сказал, к примеру: «Александр Евгеньевич, Вам поручается подготовка материалов для статьи в газете о нашей организации, в честь годового праздника». Почему я решил, что материал придется делать именно мне? Да просто потому, что в прошлом году случилась подобная история. В фирме нет штатных писателей и журналистов, и оказалось, что наш отдел ближе всего к решению подобных задач (в смысле подготовки материалов о достижениях фирмы в целом). Тогда Большой вызвал нашего непосредственного руководителя и поручил ему это дело. Наш же, очень быстро отыскал среди нас подходящего исполнителя под это дело. Раз уж я ему готовлю всякие выступления и доклады, значит и это смогу. Обычная логика посредственного руководителя. И я смог. Материал «задвинули» в «Деловые будни» (в 31 номер еженедельника), и все остались довольны. Самым интересным было то, что когда я читал то что опубликовали в газете, я не нашёл существенной разницы с тем, что сдал в редакцию. Там, в редакции, как оказалось, материал никто не редактировал, посчитали, что и так сойдет. В общем, всё обошлось…
Сейчас дело обстояло значительно хуже. Целый месяц в этом направлении сохранялось молчание: ни Игорь Михайлович (руководитель нашего отдела), никто другой ничего никому не говорил. Я же летал из командировки в командировку, а здесь, в центральном офисе, помаленьку накапливались другие дела, требующие немедленного решения.
Два моих соратника-сотрудника не спешили браться за эти дела, справедливо считая, что каждый кролик должен грызть свою морковку, а значит, если они будут делать «мои» дела, то кто же будет делать их дела? Шеф в это не вмешивался, полагая, что мы должны сами разобраться. Но он не учитывал, что времена, когда мы без страха и упрёка, не жалея времени и сил бросались на помощь и выручку друг другу, давно миновали. Он также не замечал (вернее, не хотел замечать), что все наиболее серьезные или «сопливые» задачи как-то незаметно стали собираться на моём рабочем столе. Не на Логинова, не на Ручкова столах, а на моём рабочем столе…
И гром прогремел. Сегодня в обед шеф заглянул к нам в кабинет, и прихлёбывая чай, который со скоростью мухи подал ему Ручков стал неторопливо интересоваться «как у нас дела». В последнее время (год-два) он перестал проводить с нами совещания. Всё шло по накатанной, и Большой Босс его особо не трогал, потому что по нашему направлению всё и всегда было готово. Собственно, совещания и стали такими вот неспешными чаепитиями, с приятным разговором о делах вообще, вперемешку с воспоминаниями о прежних успехах и победах, и «за жизнь» в общем.
Сегодня, в конце чаепития (чай пил он один, мы же сидели каждый за своим компьютером), он как-то вскользь, разминая сигарету которую ему (со скоростью мухи) предложил Логинов, пробормотал:
– Александр… Да оторвись ты от экрана! Николай Валентинович хотел посмотреть проект статьи для «Деловых будней». Что там у нас?
Так я и знал. Вернее, догадывался что этим всё и закончится. Шеф смотрит на меня, я смотрю на шефа. Я не вижу, но чувствую, как в злорадной ухмылке растягиваются тонкие губы Ручкова. Он конечно же знает, о чем речь, и знает, что я этим вопросом не занимался. Поэтому, он ещё ближе пододвинул лицо к экрану компьютера, и делая вид, что что-то там ищет, слушает в два уха, что будет дальше.
А что будет дальше?
– Пока нет ничего там у нас, Игорь Михайлович, – отвечаю я, – Вы же знаете, чем я был занят последние две недели. И вообще, надо было заранее как-то…
– А ты что, сам не знал? – перебил меня руководитель, – я просто удивляюсь тебе, Александр! Ты для чего здесь находишься? Мог бы спрогнозировать ситуацию и…
– Это не наша обязанность, Игорь Михайлович, готовить статьи в газеты, – в свою очередь перебиваю я шефа, – один раз подготовили, и теперь что же, всё время тащить это на себе? Теперь уже это наше послушание?
– Тихо! – несколько резче и громче, чем следовало прервал мою тираду Игорь Михайлович, – тихо, Александр Евгеньевич! Нечего мне здесь своё недовольство высказывать. Что скажу, то и будешь делать.
Я не вижу, но чувствую, как усмешка Ручкова  трансформируется в торжествующую улыбку, за Логинова не скажу, по-моему, ему вообще всё до лампы дневного света над своим столом.
Между тем шеф, уже значительно мягче продолжает.
– Между прочим, прошлогодняя статья, то есть то, что ты готовил в прошлый раз, очень понравилось Николаю Валентиновичу. Он хвалил её на совещании, и все замы сказали, что получилась очень хорошая статья. Так если нам оказали такое доверие, вправе ли мы подводить руководство? Скажи, вправе или не вправе?
Мне очень хотелось сказать, вот сам и готовь, если так дорожишь своим авторитетом в глазах руководства. Наверное сам собрал все сливки, когда бегал со свежими номерами по кабинетам Большого и замов…
Но я сказал:
– Не вправе.
– Так вот я и говорю, Саша, – совсем уж спокойно продолжил Игорь Михайлович, – раз уж нам доверили это дело, то, значит, мы и должны показать свою состоятельность в этом вопросе… полезность. Ну, в общем, что не зря нам деньги платят. Должны или недолжны?
– Должны, – согласился я, уже про себя решив, что деваться мне некуда. Ручкову этого дела шеф не поручит, потому что Ручков способен ответить таким образом, что шефу больше не захочется поручать ему подобные, да и вообще другие дела. От Логинова толку как от козла молока, он и со своей-то работой справляется едва. Ему уже не раз намекали, что пора бы поискать себе другое место, но шеф его почему-то оберегал.
– Ну вот и хорошо, – Игорь Михайлович тяжело поднялся со стула, потянулся, хрустнул костями и широко зевнул. – В общем, завтра, к десяти часам, материал должен быть у меня на столе. Ну, чего смотришь? Учти, его ещё будет смотреть Сам, и возможно, править. Так что давай, Александр Евгеньевич, не подводи. К тому же, я не сомневаюсь, что все материалы у тебя есть, я имею в виду, справочные материалы. Вопросы есть?
Вопросов не было, во всяком случае, у меня. Но Ручков, вдруг вскочил, выхватил какую-то бумажку из кипы лежащих на его столе документов и подскочил к шефу.
– Игорь Михайлович! Я тут по Вашему указанию проект ответа на запрос из главка подготовил, не взгляните? – он чуть привстал на цыпочки и подобострастно заглянул в глаза шефу.
– Серёжа, до завтра подождёт? – шеф изобразил усталость и одновременно озабоченность  на широком лице.
– А как же, как же! Конечно терпит, конечно, – засуетился Ручков, а я про себя добавил «…Ваше превосходительство».
Шеф ушёл. Рабочий день уже давно перевалил за половину, я сидел, молча глядя в стол и пытался сообразить, как же мне до завтра, до десяти успеть подготовить материал? Объём статьи должен быть не менее пяти-шести печатных страниц (четырнадцатым шрифтом, с одним интервалом), но главная трудность состояла в том, что на этих страницах должно быть самое главное, самое значимое из того что сделано фирмой за год. А поскольку за год было сделано очень и очень много, то мне (именно мне) предстояло решать, что из этого множества было самым главным и самым значительным. Решить, обобщить, сбить, набрать, литературно обработать и выдать шефу на блюдечке. Даю сто очков вперед, что шеф даже внимательно читать не будет, а бегло просмотрит и побежит к Большому, показывать свою ответственность и исполнительность… Это потом, если Большому понравится статья, он сделает грудь колесом и скромно скажет: «…ну что Вы, Николай Валентинович, это наша обязанность…». А если, вдруг что-то не понравится (что почти исключено), вожмет голову в плечи и промямлит: «…прошу извинить, Николай Валентинович, не-доглядел-сейчас-исправим», и взъерошенный побежит ко мне исправлять.
Ну что ж, деваться некуда, надо «открывать» прошлогоднюю статью (благо я сохранил её электронный вариант в компьютере) и примерно по такому же плану, и почти в той же последовательности  делать новый материал. Абсолютно новый. Большой мудр и ужасен в гневе, он знает и помнит всё, и немного больше. Даже намёк на повторение грозит большими неприятностями и нашему шефу, и конечно же мне, как исполнителю. К тому же у Большого, наверняка где-нибудь в шкафу лежит прошлогодняя газета, и он легко может сверить новый материал со старым. Мне совершенно не хотелось быть вызванным в большой кабинет  с высоким потолком и получить большую дыню от Большого Босса. Потому что маленький босс, то есть наш шеф, если вдруг жареным запахнет, сразу же переведёт стрелки на меня. К сожалению такие случаи у нас раньше бывали.
Я откинулся на спинку стула и закурил сигарету, что было категорически запрещено в кабинетах фирмы и вообще во всех помещениях административного корпуса. Но рабочий день подходил к концу, у меня «конь не валялся» и мне было всё «по барабану».
– И что ты решил, Саня? – это подает голос Ручков. Голос сочувствующий, но с нотками едва сдерживаемого злорадства.
– Плюнуть на всё и написать заявление по собственному желанию, вот что я решил, – отвечаю я, выпускаю клуб дыма. Я знаю, что ничего подобного я не сделаю.
– Да брось ты, Сань, – очнулся Логинов, – пошли ты его подальше, скажи, не успел и точка! В следующий раз будет думать.
Ваня Логинов не уточняет, кого конкретно я должен «послать подальше». Он также не упоминает о том, что именно мне, а не ему держать суровый ответ не позднее чем в десять ноль ноль или десять тридцать завтра. Ручков, потихонечку передвигая шары на экране тоже достал сигарету. Логинов включил чайник.
Тишина.
– Ладно! – я тушу окурок в банке из-под кофе, – буду делать материал, иду на грозу. То есть, остаюсь на ночь.
Я поглядываю на товарищей, то на одного, то на другого, пока никакой реакции.
Фирма не любит, когда сотрудники остаются работать на ночь. Фирма любит, когда сотрудники успевают решать дела в рабочее время, причём, решать результативно, чтобы всё было «тип-топ». Об этом, кстати, Большой говорит на каждом общем собрании, на каждом подведении итогов работы за квартал. Ещё фирма не любит платить за переработку, и предоставлять выходные дни за сверхурочную работу. И никогда не платит, и никогда не предоставляет. А если не успеваешь, или хочешь, чтобы платили, ищи другую фирму, которая платит...
Но, разумеется негласно, практика трудовых подвигов  не запрещалась, и даже приветствовалась Большим, как во времена всеобщих авралов, так и в более спокойные времена. Говорили, что Большой, как правило брал таких людей на заметку, и потом содействовал в продвижении, поощрении и прочем…
В общем, всё это понятно. Но… Я всё же замечаю, как напрягся Ручков. Моё сообщение его озаботило, и понятно почему. Ведь если завтра я выдам готовый материал шефу (а если я останусь в ночь, то так оно и будет), и шеф оценит мое рвение и старание (потратил личную ночь на благо фирмы и всё такое), то я по сравнению с ним, с Ручковым загребу ба-а-альшущий бал в глазах шефа.  А там, кто знает, может быть шеф где-нибудь и ляпнет, что статья «готовилась в последнюю ночь», и не кем-нибудь, а Серебряковым… А где он может ляпнуть? Да в том же кабинете у Большого. Найдет Большой опечатку, или неточность по тексту, посмотрит угрожающе  на Игоря Михайловича, Игорь Михайлович и скажет, мол извините, Ваше Сиятельство, у меня Серебряков готовил статью ночью, вот ошибочка и вышла… И тогда, Большой будет знать, кто из сотрудников  жертвует собой ради процветания фирмы. Причем бесплатно.
Мне показалось, что именно об этом подумал мой, похожий на постаревшего Колобка, сотрудник Серёга Ручков.
Может быть я и ошибался, но когда наливал кипяток в чашку с кофе, я вдруг услышал:
– Я тоже остаюсь, – почти радостно сообщил Ручков, – у меня тут бумаг накопилось! И когда всё это делать?
Врёт. Врёт, что некогда всё это делать, потому что ему вполне хватает рабочего времени, чтобы отработать все документы по своему направлению. Просто помимо работы у него всегда слишком много личных дел, которые он решает всегда в рабочее время, и для чего он постоянно отпрашивается у шефа. И шеф его почти всегда отпускает, демонстрируя свою демократичность и широту души.
– Ну так и я тогда остаюсь, – снова подает голос Ваня Логинов, – делать мне особо нечего, но я тебе, Серёга, помогу.
Ваня уже второй месяц в разводе. Дома появляется редко, ночует где попало, у друзей, знакомых. Иногда остается здесь, в офисе, нелегально, конечно. Благо офис находится в удалении от всех активных зон. Кроме всего прочего, у нас имеется комната отдыха (чего нет у других), а также большой кожаный диван, холодильник,  микроволновая печь, телевизор и DVD-плеер.
Намерения моих сотрудников меня не то что не обрадовали, мне стало как-то тревожно. Понятное дело, Ручков часик-полтора позанимается со своими бумагами, Ванечка позанимается с картами на компьютере, а потом… А что потом? Потом вторая серия. Друзьям захочется как-то отметить свою ударную сверхурочную работу, сделать незабываемой эту рабочую ночь. И это вполне объяснимо с их точки зрения.
Я уткнулся в экран компьютера. Для того, чтобы «мысль пошла» нужно время. Нужно некоторое время, чтобы сосредоточиться, настроить себя на творческий лад. Статья о достижениях фирмы – процесс творческий, хоть в ней и будет говориться о делах нетворческих, а вполне обыкновенных, производственных и в общем, скучных. Для начала, мне необходимо собрать в одно место всё, что у меня имеется по текущему году. Затем быстро (как можно быстрее) прочитать и осмыслить. Потом уже потихонечку, чтобы «не сломать» голову, начать сбивать разделы статьи.
Но… я ошибся. Ручков кажется и не думает заниматься никакими документами. На часах уже двадцать два тридцать и он принимает решение: сначала ужин, потом всё остальное. Логинов приветствует решение друга, и даже, выражает готовность «смотать» в магазин «24 часа» через дорогу, за хлебом, консервами и нарезкой. Уже работает телевизор, и по второму каналу транслируется юмористическая передача. Телевизор работает довольно громко, ребята говорят в полный голос, но им кажется, что это не мешает мне готовить материал. Возможно, они об этом даже не думают.
Я отрываю два фильтра от   сигарет, затыкаю ими уши и продолжаю «кропать» статью. Пока что удалось выбрать, на мой взгляд, самое интересное и собрать в один массив. Теперь начинается самое сложное: необходимо расставить фактуру в порядке важности, сделать переходы между разделами, и собственно, литературно обработать.
Часы показывают начало первого, и я краем глаза вижу, что на средину кабинета выдвинут свободный стол, на котором возникли бутылка водки, три бутылки пива, хлеб, баклажанная икра и банка маринованных корнишонов. Ребята что-то говорят, показывают на стол, но у меня в ушах фильтры, и я не собираюсь вынимать их. Я зол на товарищей, они отвлекают меня, потому что сквозь фильтры я слышу их голоса, уже не вполне трезвые, и ещё голос какого-то юмориста из телевизора. Мне всё это не нравится, я решаю немного передохнуть и закуриваю. Мужики пируют, наслаждаясь едой, выпивкой, юмористической передачей  и обществом друг друга. Их переполняет радость бытия и благостность ночного покоя (на столе появилась вторая бутылка водки).
Уже три ночи. Статья идет со скрипом, но идёт, родимая. Она уже в моём существе и существо цепко держит все разделы, все тонкости, нюансы и «изюминки». Существо также отметает всё, что не связано с работой. Вернее, всё что не связано с работой уже не отвлекает и не вызывает эмоций. Пьяный разговор сотрудников, которые никак не могут успокоиться, меня больше не тревожит. Зато теперь, когда уже ближе к четырем утра, я совершенно уверен, что в  десять ноль пять, дядюшка шеф, с очень легким сердцем и подобострастным выражением на широком лице, чуть с поклоном сможет подкатить  проект по ковровой дорожке в большом кабинете, с высоким потолком.
Кто-то теребит меня по плечу, я отворачиваюсь от экрана и вытаскиваю фильтры из ушей.
Это Ручков, его слегка покачивает, глаза слегка стеклянные.
– М-м-может  т-т-тебе нужна пом…помощь? – он едва выговаривает слова от усталости и водки. – Т-ты толь…только с-скажи…
Из-за его спины  выглядывает счастливый Ваня Логинов. Его лицо почти не отличается от лица Ручкова. Они держатся друг за друга, и предлагают свою помощь в надежде, что я её не приму. Но я принимаю их предложение.
– Серёга, – говорю я, и сам чувствую, что вот-вот упаду от усталости, – лучшая помощь от вас будет, если вы оба, сейчас же свалите в комнату отдыха, и тихо ляжете спать.  Только очень тихо.
– Тс-с-с… – Ручков приложил палец к губам и развернулся к Логинову, – … уходим…
И вдруг, во весь голос заорал:
– А мы уходим, ухо-одим, ухо-о-одим! Всё! Саня, друг! Дай я тебя поцелую.
Они выволакивают меня из-за стола, начинают обнимать, хлопать по плачам, говорить о вечной дружбе и любви. Меня начинает разбирать смех, злость куда-то подевалась. растворилась в ночи.
Статья почти готова, а когда соратники уйдут баиньки, я заварю себе кофейку, закурю и поставлю большую жирную точку в сегодняшней сверхурочной работе.
 Да, и не забыть ещё убрать со стола пустые бутылки, остатки хлеба и закуски, да и сам стол тоже надо поставить на место. Вдруг, с утра шеф лично придёт к нам в кабинет за материалами статьи?