А не замахнуться ли нам?.. эссе 01

 

     Наверное, сначала надо как-то обозначить этот текст, дать ему рабочее название. Это не исследовательская работа, не дневник… Всего вернее это следует считать сборником эссе.
     Я иногда спрашиваю и мне отвечают. И подряд несколько несвязанным между собой книг ответило: – «Вильям». Что ж, так тому и быть.
Когда же пыталась уточнить, потому что никак не складывалось с целое то, что просилось наружу, мне ответили: – «Выкладывай всё, что знаешь».
     Раз так, не буду и пытаться свести в единое внутренне непротиворечивое и логически взаимосвязанное целое. Раз так, всё, что было мной отыскано, угадано, передумано, когда я работала над шекспировскими пьесами, следует потихонечку вытаскивать из закромов. Надо перестать наконец стремиться к целостности, и последовательности, преодолеть вечную боязнь чистого листа, незрелости суждений и недоговорённости фраз. Заедания на каких-то моментах и повторов. Ну, повторюсь, забыв, что уже говорила об этом, станцую ещё раз от той же печки – что за беда? Кому не надо – пусть не читает, кого затронет, тот поведёт уже собственную нить, свой танец от своей печки.


                * * *
     Что ж, начну. и назову пока вот как: – «А не замахнуться ли нам?..».

                * * *

     Да, Шекспир. Снова и снова. – Кто-то возводит его на пьедестал и камлает пред священным именем, кто-то низводит до пропылённого музейного экспоната, скучного и мало кому интересного, но обязательного в некоем культурном наборе, а для кого-то, для меня в их числе, он – живой собеседник – о нет, никакой мистики! Ведь ради такого общения и существует искусство.
   И нет Шекспиру дела ни до блюстителей культа Великого Барда, ни до его ниспровергателей.

                * * *

    Сначала был «Эльсинор» («Голоса и флейты Эльсинора») – он гудел где-то внутри, вызревал, толкался как вынашиваемое желанное дитя, пока не явился на свет.
Потом – внутренние монологи героев «Лира» – как жаль, что большая их часть утеряна, и попытка написать балетное либретто по этой пьесе. Либретто было неудачным – я совершенно не знаю специфики этого искусства, зато оно позволило мне ярче увидеть и ощутить этот мир, где реальность возвышается до символа и абстракции.
 А уж затем, много позже, стала пробиваться «Двенашка».
Не знаю, завершила бы я этот труд или, отчаявшись, бросила на пол-дороге, но меня поддержала Александра Неронова – моя дочь и соратница, режиссёр, композитор, поэт – это её талант и энергия позволили пьесе обрести жизнь.
Я счастлива, что мой перевод «Двенадцатой ночи» получил сценическое воплощение и пьеса, став спектаклем, оказалась понятной и близкой нашему современнику.
Что мой перевод «Короля Лира» позволил Шуту выйти из тени и перестать быть жалкой, страдающей, жертвенной фигурой.