Этюд. Дизельпанк

        Человек остановил машину, спрыгнул с подножки в снег и вопросительно посмотрел на собаку.

        — Что...?

        Чернявая дворняга подняла морду, понюхала воздух. «Там.» — показала она носом.

        — Ладно. Километрах в двух, видимо. Трое. Ты знаешь, что их трое. Так уж устроен твой нос. Только ты не можешь мне это сказать. Но я тоже знаю. Вчера мы пересекли их след. Я видел.

        Собака повиляла хвостом.

        Удачный рейд. Много хороших шкурок. И женьшеня много. В поселке дадут хорошую цену, порох патроны и топливо. И теплый, крытый бокс для ремонта. Правый фрикцион барахлит. То совсем не зажимает, то наоборот закусывает. Приходится останавливаться, брать кувалду и бить по кожуху, пока не расклинит. Можно бы и в поле починиться. Погода хорошая, запчасти и инструмент есть, но до поселка  всего день езды, максимум полтора. Да тут еще эти неприятности. Надо же, такое невезение! За весь рейд — ни одной стычки с разбойниками. И сейчас, когда до поселка остается всего один перегон, начинается... Еще и фрикцион этот барахлит.

        Бродяга нарисовал на снегу, рядом со следом от гусеницы глаз и цифру “3”. Возле цифры воткнул в снег ветку. Приладил к ветке поперечину. Получился крест. На вершине креста закрепил кусок картона. Небольшой. В полторы ладони. Этот крест ничего не означал, с ним просто удобнее было целиться.

        Разбойники вне закона. Их следует уничтожать, при любой возможности. Но сейчас Бродяге не хотелось встревать в очередную стычку, не хотелось лишней крови. И уж точно совсем не хотелось при неудачном раскладе погибнуть в этой стычке или получить тяжелое ранение. В этот раз, решил Бродяга, надо сделать все возможное, чтобы избежать стрельбы. Подняв над балаганом красный флаг, он сел за рычаги и поехал дальше.

        Отъехав на расстояние для очень хорошего выстрела, Бродяга остановился, развернул тягач и волокушу с балаганом поперек своего следа, заглушил мотор и стал ждать. «Если идут за мной, возле знака будут примерно через полчаса.» Бродяга взял бинокль. Место очень удобное - широкая, ровная, открытая заснеженная долина. Вот, появились. Действительно трое. Незнакомые. Вооружены. Винтовки висят за спиной, по-походному. Большой, сильный, матерый мужик и два совсем молодых парня. Молодые похожи на старшего. Сыновья? Братья? А на разбойников похожи не очень.

        Трое подошли к знаку, остановились и стали рассматривать  рисунок на снегу и конструкцию из веток и картона.  Несомненно они видели и красный флаг над крышей балагана. Должны  понимать... Бродяга отложил бинокль взял винтовку и прицелился. Старший что-то говорит,  показывая на балаган. Бродяга выстрелил. Пуля сшибла картонную мишень. Чужаки замерли. Не залегли. Не рассредоточились. Не схватились за оружие. Странно.

        Старший поднял картонку, осмотрел её, затем повернулся так, чтобы Бродяга мог его видеть  и, улыбаясь, поднял вверх большой палец. «Да. Мы все поняли.» Нет. Они определенно не похожи на разбойников. Разбойники никогда не ведут себя так.

        Дальнейшее выглядело не менее странно. Незнакомцы сняли винтовки и положили их перед собой. Затем старший в одиночку, подняв руки, медленно пошел к балагану. Это, конечно, могла быть и хитрость. Подлая хитрость. Но обычно, разбойники до таких хитроумных комбинаций не опускаются, и не подставляются так явно. Разбойники всегда действуют нахраписто, дерзко, без выдумки, полагаясь на лихость, ловкость и силу.

        Подойдя шагов на пятьдесят, незнакомец сам, без команды остановился и крикнул.

        — Как звать тебя, мил человек?
        — Для тебя я просто Бродяга. А кто ты?
        — Я Игнат. Со мной Петька и Тимоха. Сыны мои. Мы из Междуреченска, крестьяне и охотники.
        — Зачем вы здесь? Почему идете за мной?
        — У нас беда. Эпидемия. Дети болеют. Доктор наш говорит — дифтерия. Говорит, вакцина нужна. Без вакцины, говорит, помрут все детки в поселке. Сейчас уже больше половины слегли. Двое померли… Мы в город шли, за вакциной.

        Бродяга выждал небольшую паузу и спросил:

        — Как доктора зовут?
        — Иван Петрович — без запинки и с улыбкой ответил Игнат.

        Бродяга не помнил, как зовут Междуреченского доктора. Он знал, там, в этом большом поселке, есть доктор и медпункт. Доктор старенький, и все обращаются к нему по имени отчеству. А имени его он не помнил, но ему понравилось, как ответил незнакомец. Бродяга опустил винтовку. Игнат повернулся к сыновьям и  махнул им рукой, мол, подходите сюда.

        Убедившись, что сыновья идут, Игнат продолжил:

        — Это еще не все наши беды. Нас четверо. Васька племяш с нами. Он сейчас в лесу лежит раненый. Идти не может, а нам его не утащить. Мы позавчера на разбойничков налетели. Постреляли немного. Пятеро их было. Мы двоих застрелили. Трое убежали. А они нам Ваську подстрелили. Помощи у тебя просим, мил человек. Подкинул бы ты Ваську нашего и нас до поселка, хотя бы, на своей машине? А? Мы бы там Ваську оставили, а сами дальше пошли бы, в город.

        Подошли Петька и Тимоха.

        — Есть хотите? — разглядывая парней, спросил Бродяга.
        — Очень хотим. — сказал Игнат — Второй день не евши.
        — Ладно. Вы, ребята, полезайте в балаган. Там все есть: крупа, мясо, плита. Найдёте. Наварите каши на всех. А ты, отец, садись со мной, будешь показывать дорогу.

***

        — А на что вы, отец, собираетесь лекарство в городе выменивать?
        — Так выходит, теперь и не на что. Было у нас с собой золотишко, а в той перестрелке с разбойничками мы его потеряли. Теперь и лекарство взять не на что. Да хрен с ним, нам бы сейчас Ваську пристроить, после думать будем, как дальше быть.

***

        Ваську пристроили в поселке у фельдшера. Был Васька плох, но старался держаться молодцом. На поселковом  собрании народ шумел и волновался. Все соглашались, междуреченских ребятишек, конечно, очень жалко, и помочь, конечно, нужно, и кто же нам самим потом, случись что, поможет, если мы никому помогать не будем. Но ничего определенного не предлагали. Фельдшер сказал, как отрезал, вакцины нет, и даже если бы и была, не дал бы. Мол, у самих полно ребятишек. Говорили, что пустить шапку по кругу на покупку вакцины для междуреченских, оно бы и можно, но кто же чего даст? Сами впроголодь живем. На жизненно необходимое еле-еле хватает. А что Игнат говорит, мол, у них там еще золотишко есть, и они все сполна вернут, только бы сладить это дело, да домой воротиться, так кто ж его знает, этого Игната? Никто его не знает. Все его впервые видят.

        А если Бродяга, допустим, ему так уж доверяет, кстати, он же, Бродяга, его и привез сюда, то пусть он ему и ссудит. Вон он сколько соболя набил в этот раз и женьшеня сколько накопал. Пусть он же им и с транспортом поможет. Они же, пешим ходом, будут туда-сюда до морковкина заговенья ходить. Да еще и с грузом. Да еще и разбойнички, гляди, пристанут. А на Бродягиных волокушах быстро туда-сюда смотаются. И от разбойничков, если что, отобьются, с Бродягой-то. А ему, Бродяге-то какая разница, где бродяжить. А так, и людям поможет, и в Междуреченске, как вакцину привезет, все его затраты Игнат ему золотишком обещанным скомпенсирует. А трактор Бродягин мы, конечно, в два счета сейчас починим. И бесплатно. Прямо уже сейчас и идем чинить. Чтобы никакой задержки. И топлива Бродяге сполна дадим, чтобы и до города и до Междуреченска хватило. Только пусть Бродяга это топливо оплатит, конечно. Игнат же ему в Междуреченске золотишком всё скомпенсирует, как вакцину привезут.

        Бродяга много чего имел на это возразить. Но не возражал. Молчал. Так, в итоге, и порешили. И разошлись. Кто — домой, спать, кто — чинить Бродягин трактор.

        Ночью, метаясь в горячечном бреду, Васька слышал, как фельдшер, выпив водки и подобрев, говорил с сыном.

        — Неправду я сказал, сынок, соврал. Есть же у меня вакцина. Немного, но есть. Ты вот что, утром возьми еды, лыжи и пару собак. Я дам тебе три дозы. Сгоняешь в Междуреченск. Когда еще они лекарство привезут. Если привезут. А эти три дозы, глядишь, кого-нибудь и спасут. А у мужиков, даст бог, в городе дело выгорит, так мы эти три дозы потом и вернем. И с лихвой.

***

        В двух перегонах от Междуреченска фрикцион окончательно развалился. В городе все уладилось быстро и без проблем. Бродягины соболя были с радостью приняты в оплату лекарства. На обратной дороге заезжать в поселок не стали, получился бы крюк. Поехали из города в Междуреченск по прямой. И теперь фрикцион развалился. Терять много времени на починку не стали. Быстро скинули на салазки две коробки с вакциной, подцепили двух Бродягиных ездовых. Бродяга и Игнат встали на лыжи, собрали минимум необходимых припасов и оружия и побежали. Игнат сказал, что знает здесь короткую дорогу через лесную охотничью заимку, где можно будет дать отдых себе и собакам перед последним броском к Междуреченску. Петька с Тимохой пообещали, как только починятся, сразу двинутся вслед с оставшимся грузом.

***
        — Черт его знает, откуда они взялись? Чего хотели? Не знаю! Забрались в медпункт, зашибли доктора. Хорошо не убили. Старенький ведь уже. До сих пор оправиться не может. — поселковый староста Междуреченска повздыхал. — Люди на шум прибежали, те давай палить. Ну и наши, конечно - за ружья. Одного, вроде подстрелили, но они его утащили с собой. Мужики ходили потом утром по следу. Там кровь была. Далеко не пошли. Кто такие, понятия не имеем, даже разглядеть толком не смогли. А эпидемии нет никакой, слава богу, и не было. А ты, малец, побегай-ка поскорей домой. Как бы еще какой беды не случилось. И пораспросите там этого раненого. Хорошенько пораспросите. С пристрастием! А то что же это за дела-то такие у нас здесь творятся?

***

        Мальчишка на лыжах, буксируемый двумя собаками, лихо вкатился на улицу поселка. Упал, полетел кувырком, но сразу же вскочил и с криком вбежал в дом.
        — Папка! Папка! Зови народ. Где этот? Раненый?
        — Тихо сынок — ответил ему отец — Нет его здесь. Сбежал.

***

        — До заимки уже недалеко. Туда никто не ходит. Да и не помнит сейчас про нее никто, наверное. Недалеко уже. Там отдохнем. — Слегка запыхавшись, на бегу, говорил Игнат.

        Серая, чистокровная ездовая, тянула ровно и спокойно. Но чернявая Мышка, охранница, разведчица, надежда и опора уже несколько раз оборачивалась на бегу, поднимала морду, озабоченно принюхивалась. «Здесь люди.» — показывала она. Бродяга видел, но Игнату решил пока не говорить.

        След появился неожиданно. Мышка остановилась и уткнулась в него носом. След маленькой ноги. Женской. Совсем свежий. Женщина прошла здесь всего несколько часов назад. И в ту же секунду порыв ветра принес запахи...

        Бродяга обернулся и увидел зрачок ствола направленной в грудь винтовки.

        — Угораздило нас на старости лет девочку родить. Да еще в такие времена. Ты себе не представляешь... Дочурка, ангел невинный. Заболела. Жена у меня сама медик, фельдшерица бывшая. Дифтерию определила. Без вакцины, говорит, не выживет. Мы с сынами собрались и пошли. Бегу сейчас и не знаю, жива ли еще? Ты прости меня грешного. Не могу я теперь тебя отпустить. Прости и не серчай.

        Бродяга щелкнул языком. Серая собака села на снег и завыла. Черная собака беззвучно метнулась в ноги Игнату. Прозвучал выстрел. Игнат покачнулся. Ствол винтовки, подрагивая, стал опускаться. Но Игнат, собрав все оставшиеся силы, сумел удержать оружие и очень медленно, с выражением удивления на лице, снова направил его в грудь Бродяге. Прозвучал еще один выстрел. Игнат рухнул.

        «Опять придется пришивать новые рукава.» — подумал Бродяга — «На этот раз — оба.»

        Он постоял немного, затем подошел к Игнату. Тот был еще жив. На губах кровь. Он пытался говорить, но не мог, и слабел с каждым вздохом. Бродяга еще немного постоял возле него. Подождал. Потом присел на корточки над раненым. «Сильный» — подумал он — «Очень сильный. И везучий.»

        —Знаешь — тихо сказал он — Я поспрашивал тогда в поселке, перед отъездом в город… Доктора в Междуреченске зовут не Иван Петрович. Его зовут Валерий Валерьевич.

        Достав из рюкзака все необходимое, он расстегнул телогрейку, обработал раны и наклеил на грудь Игната два больших пластыря. Затем погрузил ставшее очень тяжелым и неудобным тело на салазки, отцепил собак, сам встегнулся в упряжь и медленно, с усилием, поволок салазки туда, откуда ветер нес запах дыма, жилья и готовящейся на очаге пищи.