Мак Маг. Директор, гл. 6

«Род морских двустворчатых моллюсков из семейства митилид (Mytilidae). Некоторые виды характеризует космополитическое распространение. Размеры от средних до крупных», - пробудившись ранним утром, Гранд знакомился в Википедии определением мидий.
Он прерывисто вздохнул. Голова, шея ныли после вчерашней попойки.
Все повторилось.
Нужно было подниматься и идти умываться.
Второй выходной может стать последним. Он подозревал, чувствовал, что Этан не просто так замолк.
«Возможно, он какими-то неисповедимыми путями догадывается об особенностях моего так называемого личного роста. А роста-то никакого нет».
Вчера Миркин клялся сам себе, который раз, что подобный запой – последний.
Только при чем тут мидия, он  пока понять не мог.
Да, ему всю ночь снился огромный раскрытый моллюск.
Он прикрыл глаза, утопая в похмельном качании ума, и вдруг ощутил резкий запах тела Ларисы, истончающийся откуда-то  рядом.
 Миркин поднял голову резко так, что щёлкнул шейным позвонком.
Сел, отбросил одеяло, спустил ноги, взялся за голову.
Запах знакомой женщины поступал к нему – из-под собственных же подмышек.
Пальцем прокатил там.
«Точно!»
«О каком, черт, перевоплощении…», - болталось в мозгу, и он стал  вспоминать то, что с ним было прошедшим вечером, ночью, когда он вернулся с пакетом из магазина.
Доказательством, всплывающим картинкам, были комки спутанных волос, на его голове, катышек непросохшей слизи.
Сидел, хлопал глазами, отказываясь принять действительность: как это могло с ним случиться? Как он мог позволить быть тому, что противоречило не только какому-то развитию, но - его мужскому достоинству.
«Черт возьми! – Переместился он  на кровати, - нарушение права человека!»
Он ещё раз поднял руку, нащупал скользкий комок, потащил его кверху, и его едва не стошнило.
«Вот она - мидия!»
Он обул тапки и бросился в ванную комнату, дабы срочным образом обдаться  душем.
И там ноги его, ступни его скользили по холодному дну железной ванны, пока  стойко терпел струи холодного  душа, ожидая прибытия горячей струи.
 «Нет! Этого никак не может быть!» - Вылазил он из ванны, не сразу попадая в тапки.
Жёстко тёрся полотенцем, оставляя не коже махру ткани.
Замер, когда услышал за дверью какой-то звук.
«А ничего удивительного, - задорно предложил ему внутренний голос, - если Лара твоя сейчас здесь!»
Гранд открыл дверь, прислушался, выставив хрящики уха – никого.
За окном - гул мусоровозки, тяжело набирающей оборот хода поднятым контейнером.
Миркин прошёл на кухню и увидел совершенно чистый, вымытый стол, ровно расставленные стулья. После вчерашнего банкета так - не могло быть.
«Да - понял Гранд, - баба тут была».
 И он стал вспоминать, как все это могло быть, удивляясь одновременно, что память его совершенно на этот счёт не просто так разоблачалась. И была будто вычищенной. Нужно было применить немалое усилие, чтобы вернуть прошлые события вспять.
Постучали в дверь, Миркин помнил – так было вчера - он поглядел в глазок, и никого не обнаружил.
Открыл и вышел, слегка пошатываясь, на площадку.
К тому времени было принято грамм сто пятьдесят. Внизу по лестничному пролёту слышались быстрые шаги.
Он вернулся назад, запираясь несколькими щелчками и, выключив свет, смотрел из окна на улицу.
Поразительная идея - но он отбрасывал ее.
Из подъезда вышел человек. Пройдя пять-шесть шагов, остановился у бордюра проезжей части, поднял лицо. Миркин отшатнулся.
«Директор? - Озарило. - Исчезнувший директор!?»
Миркин выждал, а потом увидел, как  человек, подобный его фигуре, ростом ему, походке спокойный шагом диаметрально пересёк зелёную зону насаждений.
Гранд вскочил бежать одеваться. Было необходимо догнать этого человека, объясниться.
Зачем? Может быть, это одна из граней той воспитывающей саму себя решимости, утро восхода новой возрастающей личности? Ничего, во всяком случае не противоречило данному предполагаемому поступку.
Обулся, открыл дверь, тяжело дышал.
Какие-то дикие сомнения держали его на месте.
Он пошарил по карманам равнодушно.
Взглянул на полку с ключом. Ни на полке, ни на крючке последнего экземпляра ключа не было.
«Немедленно опустись на пятый этаж и забери ключ у Лары! Немедленно!» - Твердила в нем решимость. Но он не двинулся в первую секунду и то, - что-то продолжало держать его на месте.
Память лохмотьями подбрасывала событие за событием.
Он поднял телефон, пролистал последние СМС.
Он нашёл сообщение о пополнении универсальной карты ровно на двенадцать тысяч.
Ещё одна значила: со счета было снять около двух тысяч.
 «Это я так затарился!» - Понял он итог прошлого путешествия в гастроном.
«Что дальше?»
Проверил последние звонки и - не поверил глазам. Три минуты беседы с  руководителем и инструктором Этаном!
"Ого!"
Гранд Миркин поволокся, нашёл стул, присел.
«Столько критических событий всего за половину суток! Ого!»
«Так что ж то было?»
И снова воспоминания рвались кадрами.
- Да! Черт! – Миркин нырнул в отчаянно распахнутую ладонь, - да-да, Лара, Ларка! Она была! Как же! И мидия … и сопли... и шампанское...
Как не хотелось опрокидывать тот бокал, натолканный каким-то порошком. Ведь он это видел. Видел же, а? И, безумец, разрешил себе «последний раз».
«Последний раз» звучит, как опасное для самой жизни заклятие.
Да. Потом они лежали вместе. С Ларой.
Она не стеснялась. Лежала на боку, рассуждала. Груди валиками сложены, аккуратно прижимаясь одна к другой.
Миркин не сводил внимания с сосков, а, поднимая свой хмельной тусклый взгляд к ее сияющим ироничным хитрым глазкам, спускался, стесняясь, сам, к выпяченным влажным губам ее, которыми она то и дело причмокивала, выдавая умные слова.
Иногда она запрокидывала половичок редких волос назад, подразумевая под этим, наверное, какой-то шик, поднимая при том толстую руку, оголяя глубокие тёмные подмышки с въевшимся запахом доступных по цене духов, едва сдерживающих ее, подлинный фетор, - ее натуры.
Практически все слова, ею сказанные тогда, сейчас всплывали Гранду.
- Ты толкуешь мне о твоём высоком предназначении, образовании, о новых знакомствах, завлекательных людях. А я ведь знаю все эти, все эти твои знакомства. У меня имеется исключительнейший осведомитель.
Управдом Миша. Что скажешь?
Он-то все обо всем, всех в курсе. И про твоих  сяких-яких знакомых признался. Послушай, конёк-горбунок, понять тебе надо! Нас судьба связала. Как тебе не стыдно заводить другую бабу?
Лара подняла руку к лицу Миркина и стянула волосок с его щеки, выправила его в пальцах и дунула на него с такой силой, что он мгновенно исчез.
Гранд, утопленный в матрац кровати, желал поворочаться, осознавая степень своей свободы.
Перебирая ногами под одеялом, он неловко задел ногтем большого пальца плотную кожу своей любовницы, и замер, ожидая расчёта.
Но дама Лара и виду не подала, а только подвинулась ближе, встряхивая пышными ватными грудями  и - поцелуем, влепила точно в средину Грандовского лба жаркое мокрое сердечко. Тот на время задержал дыхание.
С тем, что говорила Лара дальше, можно было соглашаться или нет, но то, что  Гранд Миркин вдруг ощутил тяжесть объятий своей подруги и нутром ощущал от неё незатейливую похоть и какую-то материнскую охотку – этого не отнять.
В нем все говорило и противилось: «Нужно расстаться, расстаться с этим грузом. Вчера ты получил высокую зарплату, и за это нужен бойкий ответ! А Лара, Лариска может нарушить складывающийся карьерный ход роста».
«Если Этан узнает, что никакого роста-то и нет - это будет катастрофа!»
Раздумывая над этим Миркин съёжился весь, переплёл руки на впалой груди, думал.
 Лара, что-то шептала ему на ухо, взялась пальцами за одно запястье любовника, за – другое и расплела узел.
Миркин покорился: «последний раз!»
- Я догадалась, милок, ты ещё не любишь меня так, как положено, любить добротную женщину, ну, ничего. Ничего не значит.
Главное, что я – с тобой. Твои сомнительные знакомства с семейкой Клопа – последствия твоего нынешнего такого же сомнительного настроения. Я вытащу тебя из него, цыпленочек, вытяну. Вытяну за волосы твоей мошонки.
И Гранд увидел, изумлённо выпучив глаза, как рука Ларисы нырнула под одеяльце и медленно коснулась его жала, потом обхватила его, погладила, постучала по нему.
Рука была так же медленно возвращена наверх.
Миркин потянулся изо всех сил в невыразимой неге эротической силы, вздрогнул, забывая стесниться, всеми своими членами.
Лара улыбалась. Она прикрыла тут же груди и продолжала.
- Ты получил высокую должность, тебя наградили высокой зарплатой. Ох, и да!
Тебе поставили притчу, которую мне сначала было не понять. Ты смешно, сбивчиво, ругаясь страшно, вчера говорил об этом.
Но я-то помню, я из народа, этакое когда-то со мной бывало...
Каждый человек - сверчок поздно или рано знакомится со своим шестком.
Каждый, как бы он не сопротивлялся – взойдёт на него, вползёт.
Пусть этот насест заранее обгажен верхними, достойными людьми, но тебе-то все-равно придётся влезть на своё справедливое место.
И вчера я поняла: кто ты есть, где и зачем состоишь.
Эти твои новые знакомства..., шеф, кстати, звонивший вчера… - Лара рассмеялась, лишний раз плотнее запахиваясь одеялом.
- Ты так возбуждённо говорил… Если бы не я, горец ты мой, ох, переговорил бы
с гору лишнего!
Миркин молчал. Он осознавал, что сие могло было быть, но не помнил ни единого слова беседы с шефом.
- Эти твои знакомства, то есть высшие твои люди, как ты называешь, которые гадят, законно, нам на голову - не то, что ты представляешь себе.
Ты сейчас на распутье, да, понимаю.
Ты твердил мне идею какого-то большого взрыва, рывка, и тем довольствовался своей глупой рожей, показывая полную неприязнь ко мне. И что? А я в отместку – села тебе на голову. И, знаешь, что ты делал?
Гранд густо покраснел. Ему стало нестерпимо жарко под одеялом, но раскрывать он не хотел.
- Я понимаю, - говорила Лара, - я вам не идеал. И где-то, признаюсь, птица моя, мне и самой себя противно бывает, но по сравнению с твоими Высшими, я - ангел!
Когда дело заходит далеко, нужно задуматься, что то, что происходит,  происходит не в первый раз.
Высшие рассчитывают начать заново день ото дня. И как вылезти из леса повторяющихся событий – это им де интересно.
Но дальше этих глупых мыслей, паршивых потуг у них ничего не идёт. Никогда.
Если они и двигаются в реалии сегодняшней жизни, то в полногтя. И каждый из них норовит по-своему выцвести.
А ведь нормальные люди этих негодяев кормят! И ходят, нормальные, в общей упряжке,- цугом.
И вот, что я тебе скажу: все завязано на действии, на ежесекундном убийстве каждого дня, каждой рождающейся минуты, а не жалости к себе.
Не нужно говорить и мечтать о счастье. Оно вложено идеально, изначально в каждого. И мечтать о чем-то выше –  грех.
Высшие твои, гадящие всем на головы, позволяют кормить мечту свою за счёт нас же, обычных работяг, ненавистных им, презираемых ими.
Эти высокие башни готовы кормить иллюзию Великого Ничто собственными костями, да вот - слова только  все это. И берегут они косточки-то свои, как зеницу ока.
А мы? А мы. А мы просто живём, не сопротивляемся.
И, знаешь, любимый мой кортик, эти ваши  высшие мечты, беспочвенное развитие, на которое ты там  подвязался, жить могут только за счёт резкой перемены направления тех самых мечт.
Особенность у них такая. Вычинка. Высшим ничего не стоит вдруг отказаться от всех оснований прежних, своих убеждений, и развернуться ровно в обратный ход. Расталкивать при том нас локтями.
Низшие - нет! такого себе позволить не могут.
Анька твоя, Клоп, воздушная. Цели безрассудные, размытые. Шлюха политическая.
И худа, и бледна, и тонка – на-те вам! Она только за счёт невыразимого голода и стройна. А голод этот де входит в содержание образа жизни ее с братцем-художником. Но если тот ещё что-то да где-то продаёт из своих картинок, если как-то пытается ухватиться за трезвость событий, то та – птица неписаная.
Ты, цыплёнок, живодёр эдакий, твердил ее имя мне всю ночь, а я хлопала тебе за это по губам своей задницей. И, знаешь, что ты делал? – Повторила вопрос Лара, уставившись в зрачки, наполовину скрытому головой под одеялом, Гранду.
- А-а-а! Вкуснота!
«Мидия!» - Мелькнуло у него.
И твоя рыбья головёшка щелкала под моими ляжками ух – умело!
А губки все шептали: «Давай-давай! Последний раз, последний раз!»
Гранд из-под одеяла издал возражающий густой бас. Этим на секунду заставив замолчать любовницу.
- Никогда никакого последнего раза не бывает, гренадёр ты мой! – продолжала женщина. - Что-то так и этак бывает первый раз и только. А вот, когда первый раз случится, и ты впускаешь «первый раз» в свою жизнь – дальше автоматически становится норма.
Так вот тебе вывод:  Высшие твои не ориентируются в определении первого раза. Для них все – облачно и рискованно незыблемо.
А мы, с твоего указа - Низшие, позволяем себе, что угодно, и сидеть, в том числе, на безмозглых мыслящих головах потому, что из нас хоть дермом пахнет, а от Высших даже этим - нет.
Так вот, я хочу спросить, цюпа моя, откуда у тебя первый раз был, как был со мной? Какую это ты успел так подразнить женщину? С кем было, гренадёрец мой, а? Признавайся!
И рука Лары вновь нырнула под одеяло, дабы пройти к поясу и ниже Гранда Миркина, личностно растущего, временно исполняющего обязанности исчезнувшего директора большого серьёзного, государственного значения, предприятия.