Искусство жить. Глава 2. Гостья

Наташа подставила свою ладонь Глафире Андреевне и удивилась про себя, насколько же крепкой и грубоватой выглядит ее девичья рука рядом с кукольной ручкой пожилой женщины.

Старушка оперлась на нее и позволила довести себя до роскошного кованого лифта внизу парадной. Они вошли, Наташа со скрипом закрыла решетку, и лифт стал медленно подниматься вверх. Глафира стояла лицом к девушке, и той казалось, что ее слепая спутница каким-то образом все же видит ее, рассматривает, оценивает...

* * *

У двери Наташка протянула руку к звонку, под которым было написано пять разных фамилий, но пожилая женщина остановила ее, поковырявшись в недрах потрепанного кожаного ридикюля и достав связку ключей.

— Вот это ключ от входной двери, протянула она ключи Наташе. — А вот этот от комнаты. Вы мне поможете?
Наташа недолго поковырялась в замке, дверь распахнулась и они вошли в пропахшую нафталином прихожую.
— Вторая дверь по коридору налево, следуйте за мной, — сказала Глафира и, совершенно не заботясь о том, что в узком коридоре было темно, хоть глаз выколи, уверенно, не пользуясь более тросточкой, пошла вперед,
Пару раз споткнувшись и болезненно приложившись босыми пальцами обо что-то твердое, с острыми углами, Наташка чертыхнулась по-тихому себе под нос, чтобы излишне интеллигентная дама не услышала ее случайно. Но даже если та и слышала, то совершенно не подала вида, она стояла у высокой двух-створчатой двери и терпеливо ждала, пока девушка наконец-то откроет ее.

Провозившись в темноте с ключом дольше ожидаемого, Наташа распахнула обе створки беленой двери и замерла на пороге. Она как-будто очутилась на сто лет назад в прошлом. Большая просторная комната с эркером, высоченные потолки с лепниной, старинная мебель и печь в углу. И удивительная чистота и уют. Запах дорогих духов, нафталина и ромашки...

Глафира совершенно не торопила Наташу, молча стоя у нее за спиной. Наконец девушка робко переступила порог, и женщина вошла следом.
— Не стесняйтесь, — произнесла она устало, скидывая с плеч вязаную кофту. — Мы сегодня дома с вами совершенно одни. Две семьи соседей переехали к детям на старости лет, Иван Кузьмич в больнице с сердцем, а Елена Поликарповна с внуками на даче. Проходите, располагайтесь. Можно не разуваться, а вешалка в углу, можете повесить свой плащ.
— Но...как вы узнали, что у меня с собой плащ? — резко обернулась к женщине Наташа. — Вы же...
— Слепая? — Глафира тепло улыбнулась. — Ах, дорогая моя, я конечно же слепая, но пока еще не глухая. Я просто слышала, как он шелестел у вас в руках, когда вы открывали дверь.
— А куда можно поставить сумку, что вам передали? — Наташе было неловко указывать женщине на ее слепоту и она постаралась сменить тему.
— Ставьте на стол, деточка. — Глафира Андреевна на ощупь ловко сдвинула вазу с увядающими георгинами в сторону и освободила место.
— Сейчас мы с вами заварим душистый чай с травами... Вы любите чай с травами? — повернулась старушка в сторону девушки.
Наташа в ответ кивнула, но спохватившись, поспешно добавила вслух «да».
— Ну, вот и отлично. Значит сейчас заварим чай. Будьте любезны, дорогая, достаньте розетки из серванта и выложите в них черничное и малиновое варенье. — Старушка бодро потопала к выходу из комнаты. — А я меж тем поставлю нам чайник и вымою руки. Вам тоже, кстати, не помешало бы. Ванная комната дальше по коридору. Воспользуйтесь голубым полотенцем.

Наташка слегка растерялась, — что же делать сначала, вымыть руки или разобрать сумки. Решив, что сумки трогать чистыми руками не стоит, она стала ловко выкладывать на стол баночки с вареньем и кульки с ягодами. И правда, черника и малина. «Откуда она узнала, интересно?» — подумала про себя девушка. «Наверное, это просто ее любимое, вот ей его и присылают» — сама же себе и ответила она на вопрос.

Разложив все на столе, девушка быстро выскочила в коридор и, распахнув пошире дверь в комнату, сразу увидела в отблеске закатного солнца из окна комнаты выключатель. Щелкнув им, она дошла до ванны, вымыла руки и прошла на кухню. Глафира Андреевна уже вскипятила чайник и пыталась ухватить его цветастым кухонным полотенцем за горячую ручку.
— Что это вы? Давайте я, вы же можете обжечься, — Наташа осторожно выхватила из слабых рук чайник.
— Спасибо, — искренне поблагодарила ее старушка. — Знаете, в последнее время мне стало ужасно тяжело одной. За мной ухаживает Иван Кузьмич, но пока он в больнице я чувствую себя совершенно беспомощной. Пройдемте в комнату, пить чай в кухне полнейший моветон...

* * *

А потом мы долго пили вкуснейший травяной чай из старинных чашечек вприкуску с черничным вареньем. Причем больше варенья доставалось Наташе, которая совершенно не замечала, что поглощает его уже машинально и в совершенно неприличном количестве. Просто взгляд ее непроизвольно устремлялся за окно, где над старинными крышами опускался багровый шар закатного августовского солнца.

— Деточка, вы молчите, вас что-то тревожит? — Раздался голос Глафиры Андреевны. В тишине он прозвучал так неожиданно, что девушка вздрогнула.
— Да нет, простите, просто мне надо ехать. Я сняла место в хостеле и боюсь, что мне уже пора. Очень жаль, что не могу остаться дольше. — Наташа аккуратно отставила фарфоровую чашечку от края стола.
— Наташенька, — помолчав сказала женщина. — А возможно вернуть тот задаток, что вы оплатили за съем жилья?
— Можно. Наверное. — Растерялась Наташа. — Но зачем?
— Понимаете, дорогая, я вот тут подумала...надеюсь вы выслушаете меня и согласитесь... — Старушка подвинулась корпусом ближе к Наташе. — Я совершенно одинока и мне нужна ваша помощь. О, нет, не надолго, на той неделе выпишут моего дорогого Ивана Кузьмича. Но пока не согласились бы вы пожить тут со мной? Мне будет не так одиноко. А я со своей стороны предлагаю вам еду, бесплатный кров, мягкий диван в своей комнате и себя в качестве собеседницы. Ну, так как? Вы согласны, милая? Обещаю вас сильно не утомлять своими старческими воспоминаниями.

Наташа долго не раздумывала и сразу, дав согласие, позвонила в хостел, чтобы отменить бронь. Сразу расслабившись и повеселев, она налила им с Глафирой еще по чашечке чая и спросила, кивнув на заполненные сладким содержимым розетки на столе.
— А что же вы так плохо едите свое любимое варенье? Почти и не притронулись!
— Любимое? — Женщина фыркнула и отставила чашку. — Я терпеть не могу черничное варенье. И всегда терпеть его не могла. И малиновое тоже. Я совершенно не люблю никакого варенья. Обычно я раздаю его соседям. Поликарповна его особенно любит, все никак не может такое же сварить. А всего-то и секрет в том, что в него добавлена мята по рецепту моей мамы.
— Но тогда почему бабушка Аня передала вам его вон сколько? Она ошиблась? Она не знает, что вы его не любите? — Девушка удивленно посмотрела на Глафиру, пытаясь сквозь темные стекла очков разглядеть ее глаза и понять, шутит старушка или нет.
— Нет, Натали, Аннушка не ошиблась. — Женщина тихо вздохнула, в голосе послышался какой-то надрыв. — Просто она отдает таким образом долг. Долг, который ей не отдать никогда. Но она все пытается. Каждый год пытается...
Глафира надолго замолчала. Притихла и Наташа. Они сидели так в сгущающемся сумраке комнаты под звонкое тиканье каминных часов, когда наконец-то женщина подняла голову и попросила Наташу зажечь настольную лампу.

— Мы не виделись с Анечкой более сорока лет. Да...не удивляйтесь, Наташа. Старушка вытянула вперед руки и крепко сцепила ухоженные тонкие пальцы перед собой. — Вы спрашивали там, во дворе, отчего у нас, сестер, разные отчества? Хотите послушать? И пусть это будет первая печальная история моей долгой жизни...