Искусство жить. Глава 4. Черничное варенье

Глаше резко пришлось взрослеть. Она на санках таскала тяжелые ведра с ледяной водой с Невы, научилась готовить скудную еду. А еще были ночные бомбежки. Немцы не оставляли надежды, если не взять упрямый город измором, то попросту уничтожить его, сровнять с землей.

Пока была жива мама, они всегда собирались и бежали в бомбоубежище, когда же девочка осталась вдвоем с больной бабушкой, которая попросту не могла встать с кровати, то налеты они переживали, оставаясь дома. Обнимали друг друга и сидели, закрыв глаза, под грохот взрывов и свист осколков. Им несказанно повезло, — дом их уцелел, да и они вместе с ним.

Наступила весна, а вместе с ней в семью Глаши пришел настоящий голод. Из запасов в кладовке остались лишь пучки травы зверобоя и ромашки, которые бабушка собирала, не доверяя докторам, да последняя крохотная баночка черничного варенья. Эта баночка, с остатками фиолетового цвета сладости, смотрелась совершенно чужеродно и нелепо на опустевших полках кладовой. Как последнее напоминание о далекой мирной жизни...

Бабушке стало немного легче, она уже поднималась, выходила на улицу и даже иногда сопровождала Глашу в далеком ежедневном походе за водой. Именно там они и подобрали Анечку. Маленький, тощий, замотанный в какие-то рваные тряпки ребенок, громко рыдал у тела женщины. Люди проходили мимо. Не потому, что сердца у всех очерствели, просто физических сил у многих не хватало ни на что. Особенно на проявление чувств...Есть было нечего. Кормить нечем даже собственных детей, кому нужен чужой ребенок?

Но бабушка взяла Анечку в их дом. Кто теперь скажет, может быть ее просто тронула судьба малышки? А может тут не последнюю роль сыграло имя ребенка? Имя, которое когда-то носила ее дочь.
В любом случае, с появлением в доме Ани, Глаше стало значительно веселее, появилась подружка. Они вместе играли на грязных весенних улицах, вместе слушали сказки, что им читала бабушка Глаши. Анечка стала сестренкой Глафиры, так они обе для себя решили. Девчонки постоянно хотели есть, но с наступлением теплых дней у людей опять появилась надежда на скорое освобождение.

Тот страшный день Глаша запомнила навсегда. Бабуля потеряла карточки на хлеб. Раз за разом судорожно перетряхивала старушка все вещи в комнате, надеясь, что просто забыла, куда их положила. Но все было бесполезно — карточек нигде не было. Чем это грозило семье, понимали все. К вечеру бабушке стало совсем худо, упал сахар в крови. Старушка лежала в постели, бледное лицо было покрыто холодным потом, она уже не могла говорить. Глафира поняла, что время пришло, она взяла ложку, достала из-под подушки старый ключ от кладовки и пошла за спасительным вареньем.

* * *

Девочка долго стояла в ступоре на пороге и смотрела на пустую полку — варенья не было! Она подняла свечку повыше и еще раз осмотрела каждый уголок. Бесполезно. Но в углу на боку валялась совершенно пустая вылизанная баночка из-под черничного варенья. Слезы, огромные соленые слезы катились по щекам Глафиры. Девочка понимала, что не может помочь бабушке совершенно ничем. Всю ночь Глафира просидела у постели бабушки, прощаясь с ней. К утру старушки не стало. И лишь тогда она повернулась в сторону притихшей Ани. «Крыса, крыса! Подлая крыса» — кричала она и из последних сил хлестала девчонку по щекам. Потом долго сидела одна и тихо плакала. Такой одинокой она не чувствовала себя даже когда не стало мамы...

Позже был детский дом, в который их забрали вместе с Аней. Та не старалась поговорить или извиниться, просто подходила и молча садилась рядом с Глашей, опустив голову. Но Глафира никак не хотела прощать ее. Но пришлось, после того, как Анечка спасла ей жизнь. В первую зиму в детском доме, Глафира убежала, долго бродила по улицам, а потом села в сугроб и замерзла. Когда ее нашла Аня, Глаша лежала лицом вниз в снегу, и лишь проталинка под щеками девочки говорила о том, что Глафира еще дышит, еще жива...

Глафира Андреевна выжила, но ее зрение с того дня стало резко падать. Потом появилась «Дорога жизни», и детдомовцев эвакуировали. До самого конца войны девочки прожили вместе в одном детском доме. А в 45-ом году Глашу разыскал отец и забрал обеих девочек с собой...

* * *

— Ну, вот, дорогая, — закончила свое повествование Глафира Андреевна. — Так мы с Анечкой официально стали сестренками, хоть у нее и осталось свое отчество и фамилия.

— А ...глаза? — робко спросила Наташа. — Это случилось тогда?..
— Да, но не сразу. — ответила Глафира. — Я теряла зрение постепенно, на протяжении почти 15-ти лет. Но еще успела увидеть ими салют Победы и свадьбу Ани... Отец получил на войне серьезное ранение, но смог прожить еще почти 10 лет. Давайте готовиться ко сну, дорогая, на дворе уже глубокая ночь, совсем я вас заболтала...

Наташка постелила себе на диване, разобрала постель Глафиры Андреевны и решилась спросить.

— А варенье... Ну, черничное... Это она так что ли извиняется перед вами, да?

Женщина сняла очки и повернулась в сторону Наташи. Наконец-то та увидела ее глаза, огромные, красивые голубые глаза, слепо смотрящие куда-то вдаль.

— Понимаете, Наташенька, она до сих пор не может понять, что мне не нужны деньги, помощь и все это варенье и ягоды. Мне нужна та самая последняя баночка варенья, которая могла спасти мою бабушку...

Наташа долго не могла заснуть, лежала в темноте, слушала тиканье часов и думала...думала...