У реки два берега. Глава вторая

 
               

                Не хотим, но надо

     На утренней оперативке начальник райотдела  Юрий Алексеевич  Высоковский   предложил всем сотрудникам отдела высказать  свои соображения по поводу закрутившихся вокруг казалось бы ординарного убийства событий. Дело  неожиданно получило широкий общественный  резонанс. Убийством заинтересовался глава района,  требования ежедневно информировать о ходе расследования  прозвучали от областного руководства. А тут еще учитель городской школы проявила инициативу: на свой страх и риск подала заявление об избиении семьи убитого какими-то отморозками. И спустить на тормозах это убийство уже не представлялось возможным. Выдвинутая версия о разборках среди торговцев овощами была признана несостоятельной.

     --  Прошу высказаться по существу. Каковы ваши  предположения  по поводу убийства? – полковник, крупный, заметно отяжелевший, а потому выглядевший старше своих лет, исподлобья оглядел сотрудников. Он только что получил нагоняй от вышестоящего руководства, которое потребовало провести расследование так, чтобы не было даже намека на межнациональный конфликт. И теперь  мысленно примерял  к каждому участнику совещания отведенную ему роль. Он знал, что в отделе есть засланный казачок, исправно «стучащий» по инстанции о происходящем в отделе. Но сколько ни старался, выявить информатора не мог. И теперь с  тоской думал о том, что  убийство только подтолкнет вышестоящее руководство к  исполнению решения о замене начальника райотдела.
 
    Юрию Алексеевичу  уже подошел срок выхода на пенсию, а в таком тихом, дачном месте, где  события вроде нынешнего случаются раз в десять лет, мечтают  служить  многие. Так что не придется долго ждать замены. И то, как отправят на заслуженный отдых, теперь зависит только от оперативности и соответствия  желаниям вышестоящего руководства в расследовании убийства. «И было б кого, допустим, там  какого-нибудь начальника, крутого дачника, а то какого-то мигранта, у которого и родни в районе нет. Нет, кто-то точно рвется на мое место. А может быть, и азиата этого замочили, чтобы ускорить мой уход. А что, вполне возможно. Только кто же это под меня копает?». Полковник  побарабанил пальцами по столу.

     Первым откликнулся, хоть и не по рангу,  участковый по городу Олег Разорёнов. Несколько лет назад он перевелся из соседнего района и показал  такое рвение в работе, что был замечен и отмечен в области. До недавнего времени он возглавлял отдел по борьбе с распространением наркотиков. И вдруг, когда освободилось место участкового по городу, подал рапорт о переводе на эту должность.

     "Неужели этот рвется на мое место?", с неприязнью подумал начальник райотдела. "Посмотрим, что же он предложит".

    А участковый меж тем, не зная о мыслях  своего начальника, долго и с наслаждением разглагольствовал по поводу безмозглых учительниц, которые лезут не в свои дела,  портя показатели района.

    Наконец  заместитель начальника, его ровесник, а потому и не соперник в продвижении по службе, заметил мелькнувшее в глазах шефа неудовольствие и осадил говоруна:

    -- Побольше бы таких ответственных граждан, и нам  меньше было  работы.  Ее обращение правомерно. И мы должны  отреагировать соответственно закону.

    -- Да на что реагировать?  Подумаешь, наставили несколько синяков старухе и пацанам. Где этих  драчунов теперь найдешь? Скорее всего, это кто-то из крышевавших  убитого. Наверное, требовали свою долю, -- Олег с пренебрежением махнул рукой.

     -- Ой, не скажи, -- вступил в полемику оперуполномоченный убойного отдела, -- ты, Олег, всегда спешишь с выводами. Крышующих мы и так знаем. И не будем показывать на них пальцами, -- съязвил он.

      Начальник райотдела понял, что сыскарь  не принял подброшенную ему подсказку и почувствовал, что Василий Воронов настроен против участкового. Интересно, а что  может сказать  он по поводу убийства?

     -- Ваше мнение, Василий Петрович? -- спросил  Юрий Алексеевич.

     Оперативник оглядел собравшихся. Чувствовалось, что  распространяться в столь широком  составе о своих выводах, ему не очень хочется. Василий всегда с осторожностью высказывался о делах, находящихся в разработке. На этот раз, понял он, отмолчаться не получится.

     -- Я бы не  распылялся на  такие малозначительные  темы, как  разборки  конкурентов. У нас на рынке они только числятся. На самом деле, Мамаджон Умедов был  в доле  с Кулиевыми. Так что задерживать братьев смысла нет. И крышующих тоже не стоит вмешивать. Думаю, что убийство не связано с торговыми делами. Есть что-то еще. Недаром ведь семью пытали о том, куда этот Умедов спрятал  какую-то посылку. Боюсь, что дело может выйти за пределы  нашей компетенции.  Насколько я понял, посылка эта не найдена. Значит, надо присмотреть за Ворониной и сыновьями. Может статься, что к ним могут еще раз наведаться.

     Все участники совещания старательно обходили тему сбыта наркотиков, хотя мысленно каждый высказал такое предположение. Теоретически считалось, что наркотики  в районе не распространялись. Фактически  уже второй год кто-то настойчиво внедрял  их в молодежную среду. Одно время подозревали нескольких москвичей, приезжающих в город на лето. Потом пришло озарение, что это кто-то из постоянно живущих в районе занялся криминальным бизнесом.

    Но найти концы цепочки так и не удавалось. Все разработки в результате оказывались с нулевым результатом. Не получалось и внедрить  в криминальную цепочку своего человека.
 
    -- Думаю, нам следует поговорить с потерпевшими, а потом и с Кузьминкиной. Может быть, она что-то знает. Обычно, то,  что не доверяют милиции, рассказывают родственникам или учителям. Не забывайте, в деревне учителя пока являются очень уважаемыми и потому доверенными людьми, -- подвел итог разговору  начальник райотдела...



     -- Чем тебе Кузьминкина не угодила? – на выходе из кабинета поинтересовался у Олега Разорёнова  его напарник, второй участковый  по городу Андрей  Иванов.

     -- Что-то много внимания этой особе уделяете. А я  думаю, что она  не просто так  озаботилась  проблемами этой семейки. Небось у самой рыльце в пушку. Ишь, как волну подняла. Родственничков выгораживает, видать,  в доле с этим черным была…

   -- Ты чо, Олег?  У нее таких родственников пол района. Она же местная, коренная… И потом, -- Андрей  неожиданно быстро взглянул на собеседника и махнул рукой, -- а впрочем, ты же не местный, многого не знаешь. Ладно, пошли на участок.


    …После уроков мне пришлось задержаться в школе. Девчонки отправились домой. Я подозревала, что все мои увещевания двум ослушницам были до одного места. Опять, пока мать на работе, побегут в развалины монастыря. Купаться еще рановато, а вот поторчать в компании старших ребят, посмотреть, как те курят, попивают пивко, лениво матерятся, обсуждая свои насущные проблемы, в их возрасте самое то. Я всегда против такого интереса малолеток к компаниям более старших. И уж совсем меня начинает бесить то, что обе мои мартышки, словно их приворожили, стали неизменными участницами  этих посиделок. Пока у меня подозрений в отношении девчонок не было. И грела надежда, что походят они, походят, да и поймут цену этим посиделкам. А уж если допекут, отправлю в Москву к брату, пусть он вправит им мозги.

    Дома убедилась, что паршивок там нет. Ну ничего, пусть только появятся, я с ними разберусь. Пока мать занимается огородом, готовит обед, две  девчонки бьют баклуши, не думая о последствиях. В последнее время меня все чаще смущали  все эти молодежные посиделки. Наркотики ведь такая дрянь, что малявки просто не поймут, как окажутся втянутыми.  Нет, придется сходить к развалинам и посмотреть, кто же там верховодит в их компании. Я не поборница идей всеобщего запрета. Девочки должны сами определиться со своим окружением. Ведь учатся  все только на своих ошибках. А мы, родители, призваны, насколько это возможно, ограждать их от наиболее опасных поступков, подставлять в случае чего свое плечо, и стараться ненавязчиво делиться своим опытом…

    И все же, когда стало темнеть, а обеих дочур я так и не дождалась, в сердце закралось нехорошее предчувствие. Девки у меня своевольницы, но не до такой степени, чтобы забывать  дорогу домой. Конечно, на носу каникулы, время отдыха, когда посиделки до полуночи разрешаются. Но до конца учебного года еще две недели. И если Полина еще может махнуть рукой на уроки, ее мало волнуют оценки, то Елена озабочена тем, чтобы в годовом табеле у нее были одни пятерки.

    ...Не выдержав больше бессмысленного ожидания, я натянула спортивный костюм и отправилась в развалины. Темнота сгущалась, но различить силуэты деревьев, заросли сорняков, покрывающие кирпичные остатки былых стен монастыря еще было можно. Я шла по знакомым с детства тропинкам, а память услужливо подсказывала путь. Вот за этим поворотом старая липа, в ветвях которой детвора летом строит шалаши  и играет в индейцев, вернее, когда-то играла. Теперь все больше их интересуют рассказы про черепашек-ниндзя, да человека-паука. А вон там, подальше, внутри развалин обычно жгли костер, ребята постарше пекли картошку, рассказывали страшилки, играли в карты, покуривали тайком от родителей, но бравируя перед понравившимися девчонками… Кажется, совсем недавно я бегала вечером сюда, чтобы хоть издали посмотреть на предмет сердечного трепета. А этот предмет, польщенный столь явным вниманием, изощрялся в ненормативной лексике, причем делал это так виртуозно и изящно, что превзойти его не мог никто из приятелей. При этом  он так смачно умел сплевывать сквозь зубы,  крутить цигарку и курить в кулак, что мое сердце при виде всего этого взлетало куда-то к горлу и там трепыхалось испуганным воробышком. И вот уже старший сын  справил двадцатипятилетие,  сделал меня бабушкой, а я, как в подростковом возрасте, вдруг ощутила в горле свое трепещущее сердце.

    Я обошла развалины. Нигде не слышно и не видно было ни говора, ни движения. Такое впечатление, что все вокруг словно вымерло. Значит, девчонки отправились куда-то в другое место. Я уже решила возвращаться домой и только вошла внутрь развалин храма, как в пролом стены вплыла черная тень машины, за ней другая. Мотор работал почти неслышно. Я стремительно отступила в тень. Признаюсь: я отчаянная трусиха. Мне во всём видятся только каверзы. И  в любой ситуации я предполагаю не только положительные стороны, но обязательно и возможные подлянки. Так что для себя решила лучшим вариантом скрыться  подальше от посторонних глаз.
Вышедшие из машин просматривались двумя неясными тенями.

    -- Что за спешка? Не мог до завтра подождать? -- пробрюзжал недовольно один. Голос его мне показался смутно знакомым. – И место выбрал неудачное. Вдруг кто из молодежи забредет…

   -- Ситуация форс-мажорная. А о месте не беспокойтесь. Я своих поставил  по периметру, тусующихся здесь спровадил на летнюю  танцплощадку…  Все шло тип-топ. И вдруг эта училка. Откуда только она вылезла. Погнала волну. Менты взбеленились.  Придется залечь на дно, -- вторая тень энергично замахала руками, точно отмахиваясь от докучливых комаров.
 
    -- Не шебарши. Умей терпеть, -- нравоучительно посоветовал первый и добавил, -- поболтают и забудут.

    -- Да, как же. Эти нерусские будут нас травить, а мы терпеть? И эта  метелка еще их защищает. Строит из себя мать Терезу… А того не знает, что у самой есть струнка, на которой очень хорошо сыграть, -- второй просто источал ненависть и яд. Казалось, попадись ему сейчас та училка, разодрал бы в клочки. Хорошо, что я предусмотрительно спряталась в тени.
 
     -- Отстань ты от этой тетки… Будешь пиво?

    Я услышала звук открываемых крышек и жадные глотки. Надо было потихоньку  выбираться из своей засады. Нечего мне подслушивать чужие откровения. Не дай бог, услышу еще что-то такое, за что потом голову оторвут.

   Но первое же моё движение породило некоторый шум, который тут же всполошил одного из собеседников.

   -- Кто это? Ты говорил, что здесь никого нет…

   -- Да, кошки, наверно… Молодежь здесь пирует, за собой не убирают, вот животные сюда и прибиваются, кормятся…

   Я затаилась. Нечего было и думать  теперь  двигаться. За что я себя не люблю, так это за  собственную  трусость. В ситуациях, когда требуется быстрая реакция, я впадаю в ступор. Вот и теперь, надо как можно быстрее исчезнуть, а я припала к земле и просто обездвижела. Задумавшись, я на некоторое время  упустила из виду собеседников и едва не заорала, когда чуть ли  не в нос мне ударили тугие струи. Мужики после пива решили устроить фонтанчик. Непроизвольно я дернулась и отпрянула…

    -- Брысь, зараза, -- взвизгнул один.

    -- Брось, ничего они тебе не сделают. Скажи лучше, что делать с этой. Может, припугнуть?

    -- Я же сказал, оставь…

    -- Что ты ссышь? Какая-то мочалка под ногами мешается. Придавить ее  к ногтю…

   -- Я тебе придавлю… Ты хоть знаешь, кто она? Да откуда тебе? Ты ж не местный…

   -- Вот и проясни. А то я  начинаю думать, что вы здесь от баб шарахаетесь и под каблук лезете…

   -- Заткнись, падаль...
 
   ...Неожиданно со стороны города до слуха донёсся рокот  нескольких мотоциклов. Мгновение спустя свет фар заметался по развалинам монастыря. Внутрь вкатились пять или шесть мотоциклов.

   Остаться незамеченной при таком количестве фонарей, бьющих лучами в разные стороны, было проблематично, а убраться восвояси  прямо-таки нереально.
И всё же я сделала попытку. На шорох у стены сразу же обратили внимание несколько человек. Один даже развернул мотоцикл, чтобы осветить это место ...

   -- Брось, кошка здесь шляется. Охота тебе её шугать? Можно подумать, что других дел у тебя нет? -- раздражённо произнёс всё тот же, чем-то мне знакомый голос. -- Делом займёмся, нечего попусту тут торчать...

   Неожиданно один из мотоциклистов вдруг стал газовать, разрывая тишину диким рёвом мотора. Я воспользовалась моментом и ужом скользнула сквозь колючие прошлогодние заросли сорняков прямиком к стене. Где-то здесь в пору моего детства было углубление в земле. Подростки, наслушавшись рассказов старожилов о войне, разыскивали потайные ходы, которые, вроде бы, были оборудованы в старину в монастыре для  ухода монахов в случае осады, и вроде бы были найдены фашистами во время боёв за эти места, и там они оборудовали то ли санчасть, то ли схрон для своих раненых. В ходе стремительного наступления наших войск, по словам старожилов, входы эти были взорваны, но подземные ходы остались. Вот их и искали подростки, надеясь разжиться оружием, оставшимся после войны. А в последние годы такие раритеты на подпольных рынках стоили огромных денег.

    Я не вслушивалась в мужскую перепалку, стараясь скорее убраться как можно дальше от опасности. Наконец под стеной нашла углубление и стала осторожно ввинчиваться в него, пытаясь скрыться от возможного преследования световых лучей.
Неожиданно земля подо мной стала проседать, куда-то  уходить, осыпаться, а следом за ней и я стала  проваливаться в какую-то пустоту...

   "Ну, всё, капец котёнку" --  мелькнула у меня в голове мысль, предваряя сердце, которое стремительно летело к горлу, затмевая небытием мой разум. И, возможно, это было наиболее правильным решением. Потому что я, лишь по воле случая, не стала очевидцем кровавой разборки в развалинах...

   Юхнов, июль 2009г.