Реабилитационный центр

                Решение

Встречу назначили в берёзовой роще, находившейся в старой части города. Вадим сидел на траве под деревом и наблюдал, как прогуливаются прохожие по дорожкам рощицы. Гуляли в основном молодые мамы с колясками, да молодёжь на скейтбордах. Наблюдая за ними, он испытывал чувство чёрной зависти. Вадим ощущал себя изгоем общества, никчёмным, второсортным человеком, неспособным уже ни на что. Ни семьи, ни детей. Человеком, от которого окружающим только одни неприятности. Он завидовал тому, что эти люди могут радоваться жизни, ходить в кино, есть мороженое, любить кого-то.

Был разгар жаркого лета, уже второй месяц с неба не выпало ни капельки дождя. Вадим любил лето, но последние годы даже оно не доставляло ему удовольствия.

Сестра должна была подойти с минуты на минуту. Вадик понимал, что это последний и, пожалуй, единственный шанс выкарабкаться. Был ещё один, это сесть в тюрьму, но его он не очень устраивал. Хотя, если выбирать между тем, чтобы сдохнуть, как собака на улице и тюрьмой, то второй вариант всё-таки лучше. Позади пять лет беспросветного мрака. Пять лет жизни на дне. А когда-то начиналось всё весело. Под коньяк и водочку, в дружной компании, с пацанами и девчонками. Но, со временем, веселье куда-то ушло. И начались тяжёлые будни.

- Да, пить вино - это тяжкий труд, не приносящий уже никакого удовольствия, - сказал себе Вадик.

И становилось всё хуже и хуже. Всё, что осталось после умерших  родителей, было вынесено из дома, распродано и пропито. С работы уволили, а при устройстве на новое место то же самое, и ещё раз и ещё. Работать он успевал только до получки или аванса. А потом и вообще забросил попытки куда-либо устроиться. Водка сменилась на боярышник и тройной одеколон. Друзья и подруги куда-то пропали. Единственные сестра и тётя, устав от их с братом пьянок, опустили руки, в усилиях чем-то помочь и не желали с ними видеться. Вадим хотел как-то вылезти из этой ямы. Хотел жить, и жить иначе. Но не мог. Каждое утро начиналось с того, что надо было где-то найти алкоголь. Ни поесть, ни одеться, ни заплатить за квартиру. Срочно выпить и забыться. Весь смысл жизни упирался в спиртное. Хоть что-нибудь. Трояр, йод, тройной одеколон, зелёнка, клей БФ, зубная паста. Догнаться и взглянуть на жизнь в цвете. Но в последнее время уже даже пьяному  мир ему казался чёрно-белым. Злоба, страх и безысходность стали спутниками его жизни. Два года назад они с братом продали двухкомнатную квартиру, оставшуюся от родителей, и купили себе по комнатке на девять метров в коммуналках. Ещё весной, после очередной пьянки, Вадик не выдержал гнетущего давления четырёх стен в этой халупе,  вышел на улицу и вернулся только для того, чтобы забрать вещи. Он спустился к речке, на берегу которой находилась роща, и остался там. Сколотил себе компанию из бомжей, к которой позже подтянулся и его брат. Благо, лето было тёплое, без дождей, от которых надо укрываться. С деньгами на выпивку тоже проблем не было, в виду огромного количества отдыхающих. Каждый день откуда-то находились часы, телефоны, золотые кольца и цепочки. Но всё же Вадик понимал, что так жить нельзя. Нельзя терять человеческий облик. Каждое утро он ходил на речку, чистил зубы, регулярно стирал вещи, мылся и заставлял это делать своих собутыльников. Он понимал, что деградирует  в этом обществе, понимал, что осталось не долго. Лето скоро кончится и что дальше? На днях появилась сестра и предложила поехать в христианский реабилитационный центр. Попытка не пытка, решил Вадим, всё равно терять нечего. И сегодня должна была состояться встреча с каким-то пастырем каких-то баптистов.

- Посмотрим, что он скажет. Бежать, надо бежать из этой рощи, от этой компании, бежать от безысходности. Пока живём, тупиков не бывает, всегда есть выход. Если ты его ищешь, то обязательно найдёшь. От себя только не убежишь, - так размышлял Вадик, глядя уже на муравьишек, тащивших громадное бревно в виде веточки, лихо передвигавших лапками и ещё умудряющихся отбиваться от какого-то жука. По итогу, муравьишки уволокли бревно, ещё и жука с собой прихватили. Такие маленькие, а столько энергии. Тоже к зиме готовятся. Вот и мне надо как-то, где-то перекумарить, собраться с силами, подумать. Должен быть выход.

- Привет.

Он не заметил, как подошла сестра.
 
- Сейчас Станислав Иванович подъедет. Поговори с ним, он всё объяснит. У моей знакомой там муж был, теперь не пьёт, в церковь ходит. Вадик, ты понимаешь, что так жить невозможно, тебе так долго не протянуть. Ты на себя посмотри. Опух весь (это называлось «хомячковая болезнь») отощал, как и ноги ещё передвигаешь, фишак под глазом. Тебя аж на земле подбрасывает, до чего допил.
 
- Ну, Юля, мне просто опохмелиться надо, и трясучка пройдёт. Дай на бомик (боярышник, крепыш).

- На вот, коробку молока тебе купила, да булочку. Я с тобой ещё разговариваю, потому что у тебя мозгов побольше. Вовку так уже даже видеть не хочу.

Брательник прятался за берёзой, метрах в пятидесяти.

- Да понимаю я всё, Юля. Сам хочу избавиться, а как, не знаю.

- Вон он едет, - сказала сестра.

К ним подкатило «Рено кенго». Из машины вышел высокий, подтянутый, ещё нестарый мужчина, лет сорок пяти. Ни рясы, как на православных, ни делового костюма с галстуком, как у тех, которые пристают на улицах и предлагают уверовать в Ягову, выбрав светлый путь, на нём не было. А были джинсы и клетчатая рубашка с закатанными рукавами. В глаза бросились крепкие руки с широкими ладонями и длинными пальцами.

- Такой, если в горло вцепится, на раз сомкнёт, - подумалось Вадиму. Чуял он нутром, не наш это человек. Голландец поди какой. Маскируется под русского, чтобы в секту к себе затащить. Сейчас уговаривать начнёт.

- Здравствуй, Вадим. Не надоело тебе пьянствовать? Сестра вон за тебя переживает. Да и сам посмотри, на кого похож, дошёл весь.

-  Надоело, конечно.

- Меня Станислав Иванович зовут. Я пастырь христианский церкви. У нас есть реабилитационный центр и мы помогаем таким, как ты. Тем, кто хочет избавиться от алкоголя и от наркотиков. Не всем, но некоторым помогает. Кто действительно хочет изменить жизнь. Людям, которые осознают, что катятся в пропасть ада. И хотят изменить своё нынешнее состояние. Смотри, Вадим. Бывает так, что родственники уговаривают на поездку туда. А сам ты этого не хочешь. Тогда смысла нет, всё равно не поможет. Может, сестра настаивает?

- Нет, не настаивает, она просто предложила. Я сам хочу выбраться из этой ямы. Но уже не верю, что смогу. Просто хочется жить. Так мне долго не протянуть.  А что там у вас надо делать? Как вы лечите?

- Мы не лечим, исцеляет Бог. Просто живут ребята в деревне, читают Библию, молятся. Хозяйство там небольшое, есть овцы, кролики. За скотиной  ухаживают.

- А далеко это?

- Ну, есть реб. центр в 130 километрах отсюда, а есть в 500. Лучше поехать туда, где подальше, чтобы домой не тянуло. В прочем, куда захочешь. Бог дал нам свободу воли. Пока живём, всегда есть надежда и есть выбор.

- А что от меня надо?

- Ничего, денег мы за это не берём.

- Ну, значит, отрабатывать придётся, или квартиру заставите отписать. Знаем мы ваших. Просто так ничего не бывает.

- Да нет, Вадик, ничего нам от тебя не надо. Реб. центр существует на пожертвования верующих, сам себя он не окупает. Да и что у тебя есть то, комната, которую скоро за долги отберут? Я тебя уговаривать не собираюсь. Если хочешь, поехали, я как раз туда собрался. Курс реабилитации два месяца, потом, если захочешь, можешь ещё на шесть там остаться  на адаптацию, но это уже в самом городе. Тебя держать там силой никто не будет. Поживёшь пару дней, приглядишься, не понравится, езжай обратно. Есть, конечно, условия пребывания там. Не пить, не курить, никаких женщин и никакого мата. Если нарушишь хотя бы одно из условий, можешь собирать чемоданы. Согласен?

- Мне надо подумать, Станислав Иванович. Ладно, не пить, за тем и еду, ну, женщины, тоже ладно. А вот курить бросить сложно. И, уж тем более, не материться. Как же я разговаривать-то буду?

Станислав Иванович заулыбался.

- Тебе надо расширять словарный запас, будешь разговаривать, как все нормальные люди. На счёт курения - там соблазнов не будет, в деревне курящих нет. Пусть сестра тебе семечек купит побольше, будешь щёлкать. Ну и материться отучишься, там никто не материться. Господь поможет и даст силы, ты, главное, верь.

- И ещё у меня к Вам один вопрос, Станислав Иванович.

- Спрашивай.

- У меня условная судимость, мне на отметку ходить нужно. И скоро ещё один суд. Два административных нарушения, будут дело пересматривать.

- Ну, это не проблема. Переправим документы в Устьюжинск или в  Верховажск, смотря куда поедешь. Там, таких как ты, много. И на суд  свезём, напишем бумагу, что берём на поруки, если вести себя хорошо будешь.

- Я должен подумать.

- Хорошо, Вадик, думай, надумаешь, звони. До свидания. Оставайся с Богом.
 
Станислав Иванович сел в машину и уехал.

- Необычный какой-то человек, странный, непонятный. По крайней мере, с высока на меня не смотрел, как на быдло, - подумалось Вадиму.

- Знаешь, Юля, боюсь я. Приеду туда, документы заберут и пахать на них заставят.
 
- Да не бойся, я к тебе приеду, посмотрю, как живёшь.

- Надумаю, Юль, так я тебе позвоню,  вчера телефон нашёл, симка старая есть. Если что, перезвонишь. Может, дашь мне на хлеб немножко?

- Нет, не дам, опять пропьёшь.

- Да нет, надо завязывать.

Сестре стало жалко его, и она дала немного денег.

Увидев, что сестра ушла, к Вадиму подошёл брат.

- Ну что, денег-то дала?

- Да, дала пару сотен.

- Ну, тогда пошли в магазин затариваться. У меня немного тоже есть, да Серёга с Димоном ещё дали.

Они пошли в магазин и набрали целый пакет бомиков.

Уже сидя у костра в компании и распивая спиртное, Вадима стали расспрашивать.

- Ну, чего там с этим сектантом поговорил?

- Предлагает ехать в Устьюжинск. Реабилитационный центр там, сказал, что если захочу, то избавлюсь от зависимости. Библию надо читать, молиться. Пить, курить, материться нельзя. И баб тоже! - сказал Вадик, пихнув в плечо свою подругу.

Та улыбнулась, показав рот без двух передних зубов.

- Ну, без этого-то ты переживёшь. У тебя уж давно всё отсохло.

- Ну и язык у тебя, Надька, вот поэтому и ходишь всё время с синяками, - ответил Вадик.

- Да ты что, братан, серьёзно что ли надумал? Они же на цепь тебя там посадят, паспорт заберут, и будешь на них в рабстве пахать. Ещё и комнату заставят отписать, - возмутился брат Вадима.

- А я слышала, они там вообще детей в жертву приносят и постоянные оргии устраивают.

- Ну, тебя, Надька, уж точно в оргию не возьмут, не переживай, - заулыбался Вадик.

- Как знать, как знать, - произнесла она с задумчивым видом.

- Нет, ты серьёзно подумай, чёрт знает, что там у этих сектантов на уме, - встрял в беседу Сергей.

- Да хуже, чем есть, не будет. Сестра через месяц приедет, если что, обратно отвезёт. Только не хочу я опять сюда. А если всё нормально, то и ты, Вован, приедешь, - сказал Вадик брату.

- Да ну, что я, дурак что ли. Я ещё пожить хочу.

- Дурак ты, Вовка, и есть. Это что, жизнь по-твоему? Скоро такой же будешь, как Серёга. Вшами обзаведёшься и почернеешь. Цирроз, он своё дело делает незаметно, но быстро. Короче, я еду. Выхода не вижу. Либо тут какие-нибудь малолетки забьют на смерть, либо в тюрьму отправлюсь. Ни того, ни другого не хочу. Подумаете, может кто со мной?

Составить компанию Вадику желающих не оказалось.

На утро Вадим проснулся как  обычно с больной головой после обильных возлияний. И, опохмелившись, позвонил сестре. Сестра договорилась, что его встретят на автовокзале и посадят на автобус, а на месте уже будут ждать. Пока добирался до вокзала, принял ещё на грудь, потом ещё чуть-чуть. На вокзале его встретил какой-то парень, лица которого он никак не мог разглядеть, всё было расплывчато и туманно. Как он узнал Вадика, сия тайна была покрыта мраком. Парня звали Игорь, он купил ему билет и провёл до автобуса.

- Нет, я, пожалуй, ещё тут посижу,- решил Вадим.

Что-то его терзало внутри, какие-то страхи, сомнения. Наверное, тяжело было покидать насиженные места. Игорю надо было срочно ехать и он, промаявшись с Вадиком битый час, купил ему билет на следующий рейс, плюнул и ушёл, сказав напоследок:

- Дело твоё, если не напился, иди, продолжай дальше. Следующего раза уже может не быть.

-Да ладно ты, не ссы, пацан, всё будет нормально, - ответил Вадим.

Но в итоге, что-то перемкнуло в последней работающей извилине Вадима, и он все-таки втащил своё тело в автобус.

                Знакомство

    Уже в Устьюженске Вадика встретил местный пастырь:

-  Приехал всё-таки. А мне Игорь звонил, сказал, что этого субчика можно уже и не ждать. Меня Слава зовут. Выбрасывай свою  сигарету и поехали в деревню. Курить у нас нельзя.

Вадик выбросил окурок и уселся. Уже находясь в машине, он обнаружил чинарик на полу.

- Вот козёл этот Славик. Сам, гад, курит и чинарики по машине разбрасывает, а мне не даёт,- подумалось Вадику.

А то, что окурок мог попасть в салон на ботинке, ему в голову не приходило.

Мы думаем то, что хотим думать.

- Нет, людям верить нельзя, определённо. Все козлы, - решил Вадик.

 Приехав в деревню и зайдя в дом, Слава познакомил Вадика с мужиками.

-  Это Андрей, это Сергей,  это Коля. А это Паша, он здесь за старшего, указал он на крепкого, высокого паренька с бородкой, как у Стаса Михайлова.

- Привет, брат! - сказал Паша и протянул руку. У, да ты слегка под шафе, я посмотрю.

- Всё шафе моё. Никому не дам.

-  А и не надо. Ложись спать. А завтра разберемся, что с тобой делать.

Вадик против сна ничего не имел. Усталость прожитого дня прямо-таки валила его с ног.

А на утро жуткую головную боль, трясущиеся руки и ноги уже вылечить было не чем. От завтрака Вадик отказался. Потом был час чтения Библии, буквы ужасно скакали и показывали фигу. Единственное, что он понял, это то, что Авраам родил Исаака.

Вадик подумал:

- Как он его рожал?

И при этих мыслях провалился в сон. Потом был разбор слова и каждый делился тем, что понял из Нового завета. До Вадима дошло, что родословная Христа нужна для того, чтобы понять сбывшееся пророчестве о миссии. Ему было скучно и хотелось курить. Потом мужики, которые называли себя братьями, помолились вслух и отправились заниматься своими делами. Сергей кормил кроликов, Андрей что-то строгал, а Коля пошёл пасти овец. Паша взял у Вадика паспорт и телефон на хранение. И сказал:

- Отдыхай пока пару дней.

 Вадик сел на крылечко и стал щелкать семечки. Щелкал, щелкал, и как-то сами собой потекли слезы. Ему стало безумно себя жалко.

Почему Бог так поступил со мной? Ни дома, ни семьи. На зону чуть не отправили. Никто меня не любит. Никому я не нужен. Почему родители не заставили учиться в школе? И люди-то мне по жизни все какие-то худые попадались. Почему я такой невезучий? Как дальше жить? И баба-то у меня беспутная была. Кругом одни уроды, каждый под себя тянет. Жить не хочется. Пойду сейчас, повешусь в сарайке. Нет, нельзя! Самоубийство - это грех. Блин, да кому ты врёшь. Не Бога ты боишься, а смерти. Жить хочется.

Вадим заметил весы в прихожей и решил взвеситься. Встав на весы, он глазам своим не поверил. Весы показали 53 килограмма. Ничего себе, а был 75 когда-то.

- Паша, а весы правильно показывают? - крикнул он старшему, комната которого находилась на втором этаже.

- Правильно. Что, килограмм не досчитался? Ничего, через пару недель откормишься.

Вадику хотелось курить. Он зашёл в комнату и стал рыться у себя в пакетах, сигарет не было. Но, зато, нашёл целый бомик.
 
- И как так они меня проглядели? Нет, не буду. Он взял пузырёк и выкинул в помойное ведро.

-  Паша, я пойду по деревне погуляю? - крикнул он старшему.

- Нет, у нас по одиночке ходить нельзя. Сиди, щелкай семечки. Выгоняй дурь из башки.

Вадик пошёл и улёгся на кровать.  Тут дверь хлопнула и в комнату вошёл мужчина лет сорока с копейками. Ростом где-то метр восемьдесят, волосы рыжие, на лице следы бурной молодости в виде мелких шрамов. Посмотрев на Вадима, он поздоровался. После выскочил на кухню, там побрякал посудой, заскочил на ступеньки лестницы и крикнул:

-  Паша, ты чего там делаешь? Иди сюда!

Паша не спеша спустился.

- Привет, Саша.

- Привет. Чего у тебя Сергей у кроликов в клетках плохо убирает? Они там все передохнут. Травы им не той натаскал. На кухне посуда не домыта. Что там на верху делаешь? Спишь что ли? Я тебя всё время носом тыкать должен?

- Да что я всё за ними бегать-то должен и следить?! Взрослые уже мужики, - начал оправдываться Павел, усевшись на первый ярус двухъярусной кровати.

 А Александр всё ходил по комнате как на шарнирах, то и дело, почёсывая ладонью нос.

- На скорости сидит, - подумал Вадим.

У Вадика в прошлом было много друзей, подсевших на наркотики. В прошлом, потому что до тридцати трех, как Вадик, дожили только двое. Да и то, он уже не знал, живы ли они.

- Наведите вы тут порядок! Песенники на полку положите, кровати толком заправьте, - начал трепать за торчащую из под одеяла простынь Александр. Братья, ну так же нельзя жить. Ты меня не бойся, я не страшный, -  обратился он к разглядывающему его Вадиму. Я Саша. Координатор области по реб. центрам. Что на меня так смотришь? Наркоман, думаешь? Да, наркоман! Но уже шесть лет на игле не сижу. Бывших наркоманов и алкоголиков не бывает, запомни. Господь меня спас, избавил от этой напасти. Но грех, он не уходит. Если не держаться за Бога, грех вернётся обратно. Сами мы слишком слабы,  чтобы противостоять своей плоти. Тебя как зовут?

- Вадик.

- Ты хочешь оставить свой грех, избавиться от старой жизни и начать новую?

-  Да, хочу.

- Держись за Христа и жизнь изменится. У меня семь лет стажа на наркотиках и скорость и героин. Столько не все живут, а тем более завязывают после такого срока. Смотри на меня. А я избавился. Господь меня спас и дал сил. Ты слышал, что всякий грех смывается кровью? Почти во всех религиях.

- Да, слышал.

- Так вот, наши грехи смыл своей кровью Христос. И если ты в это поверишь, всё в твоей жизни изменится. Ты, Вадик, думаешь, один такой? Здесь все прошли, кто через алкоголь, кто через наркотики. Я сам фельдшером в Питере был, через это на наркоту и подсел. Тут меня за глаза, да и не только, доктором зовут. Тоже докатился, по подвалам жил. Родители от меня отказались и друзья отвернулись, жить не хотелось. Слава Богу, нашёл меня, заплутавшего, привёл в реб. центр. Теперь жена красавица, сынок, жильё своё, машина. Ты ведь сейчас, Вадик, о материальном думаешь. Но, в первую очередь, о душе беспокоиться надо. А Господь даст всё потребное для жизни. Правила тебе уже объяснили?

- Да, объяснили.

- Мы здесь никого не держим. Если думаешь, что ты нам нужен, то ошибаешься. Это мы тебе нужны. Хочешь поменять жизнь, живи по правилам центра, читай Библию, молись и Господь откроет.

-  Ну и балабол же этот доктор, вот заливает, - подумал Вадик, кивая на слова Саши головой. Сейчас домой приедет и вштырится чем-нибудь.

- Паша, пусть Вадик отлежится дня два, а потом вместе с Колей отправляй его овец пасти.

- Хорошо, Саша.

- И наведите порядок. Я поехал. Оставайтесь с Богом. Вам продукты привезти нужно?

- Нет, пока ничего не надо. Завтра в дом молитвы пойдём, сам затарюсь, - ответил Паша.

Доктор укатил на своей семёрке, предварительно для проформа ещё отчитав старшего. А Вадик провалился в не бытье. Снилась ему ещё живая мама. Маленькая, но сильная женщина, на которой держалась всё хозяйство. Мама постоянно крутилась по дому. Что-то подметала, протирала, мыла посуду. И каждые полчаса подбегала к нему и целовала в щёку. Он сидел у телевизора, пил молоко за двадцать пять копеек из стеклянной бутылочки, вприкуску с булочкой. А она приговаривала:

- Молокосос ты мой.

Вадик обижался и отпихивал её. В квартире было чисто, уютно и какой-то особый, свой запах. В те времена Вадик мог подойти к маме и поделиться любой проблемой, а она с любовью выслушивала, даже гневные речи и старалась поддержать и помочь. Ну, а когда её не стало, в жизни Вадика появилась другая женщина. В квартире уже постоянно стоял запах алкоголя, чистота и уют пропали. А в обоях завелись клопы. Всё, что оставалось на память от мамы, поспешно вывезла сестра, пока они с братом и подругой Вадика не успели это утащить к барыгам.

Его разбудили на обед, но есть не хотелось. Потом был семинар по Библии. Но Вадик ничего опять не понял. Огромное чувство жалости к себе не покидало его. И мешало видеть и слышать то, что творилось вокруг.

Вечером в баню съехались все старшие братья, как здесь их называли реабилитанты.

- Не фига себе старшие! - подумал Вадим.

Некоторые из них были моложе его. Особое внимание привлёк один мужик восточной национальности. Звали его Ансар. Маленький, шустрый, любопытный, а глаза хитрые-хитрые. Того и гляди, устроит какую-нибудь пакость. Овцы, как оказалось, принадлежали ему, плюс ещё улей с пчёлами, которые стояли на участке. Пчёлы летали одним путём, как раз через дорожку между туалетом и домом. И Вадим уже несколько раз был укушен.

- Что-то этот христианин больше на мусульманина похож,- поделился с Колей Вадик.

- Да нет, это хороший брат, весёлый. Он недавно плов нам из баранины делал.

- Ага, наверное, кишки девать некуда было, скажет, сварю-ка я пацанам плов. Они ведь моих овец пасут, - ответил Вадик.

- Он  сам ел и все братья и сёстры с нами тоже. Ничего и не из кишок. Он при мне готовил, там мяса много было. У тебя, Вадик, ум превратный.

- Какой, какой?

- Ну, в смысле, ты всё переворачиваешь в свою сторону. Думаешь ни так, как есть на самом деле, а как поступил бы сам. Ты отталкиваешься от опыта общения с нехорошими людьми. Но хороших людей вокруг очень много.

- И чего же это, Коля, меня одни плохие всю жизнь окружали?

- Ну, наверное, каков сам, таково и окружение. Ты, Вадик, сам-то, что  и кому хорошего сделал? Почему ты считаешь, что тебе кто-то что-то должен? Научись сам отдавать. Тогда и принимать с благодарностью научишься. А пока ты думаешь, что мир крутится вокруг тебя и для тебя, в твоей жизни ничего не изменится.

Коля был цыган из Тверской обл. И, как все цыгане в то время, уже не занимался конокрадством и поездками с табором в кибитке. А вёл оседлый образ жизни, приторговывая наркотиками. Сам он не подсел, но вот выпить очень любил. По этой причине человеко-убийственный бизнес как-то не задался. Что уберегло его от отправки в места не столь отдалённые вслед за своими ближайшими родственниками. Коля был ровесник Вадика, но к своим 33 годам уже умудрился наделать кучу детишек, имена которых он путал. Дети бегали сами по себе, а жена промышляла гаданием на рынке. Ну, а Коля пьянствовал целыми днями и иногда колотил её для острастки. Хотя, бывало, что и она его. Скорее всего, даже она его, чем он её, как понял Вадим.

- Слушай ты, святой отец. На себя посмотри. Жизни ещё меня учить будет, - возмутился Вадик.

- Да, я не лучше тебя. Но здесь мне стало понятно, что в первую очередь надо думать о своих поступках и о своём отношении к людям. Не ожидая добра от других, самому поступать по совести. Ведь эта совесть и есть частичка Бога в каждом из нас. Надо думать не о том, что этот или другой человек плохой. А почему он поступил так плохо. Мотив его поступка. Ну, а если ты поймёшь, у тебя и будет не злость, а жалость к человеку. От злости и зависти наш дух унылый и сушит кости. От этих чувств нам делается только хуже. Пойми, Вадик. Для Господа мы все одинаковы, Он нас всех одинаково любит. Бог ненавидит грех, живущий в нас. А грех мы запускаем в себя сами. Как говорит Славик, всякий грех от гордости. Гордыня - первый грех. Ещё до Адама, когда не было людей. Дьявол ещё не был дьяволом, а был первым ангелом. Имя ему было Сын зари. Сатана возгордился и сказал в сердце своём:

-  Я стану как Бог и даже превыше Его. Я стану выше звёзд.

Господь брякнул его о землю, но гордость не ушла. Теперь он князь мира сего, здесь на земле правит. Всё от гордости. Зависть и желание иметь чужую жену, чужую машину, чужие деньги, неумение понять и простить другого. От того и злоба, ненависть, страх, жажда власти. Из-за гордости убийства, насилие, воровство, идолопоклонство, ложь, не уважение и не любовь к близким. И пока мы не признаем, что Бог есть Господь, то есть господин всего и всё от него и  что Он умер за нас и ради нас пролил свою кровь и кровью его мы искуплены от духовной смерти,  мы будем несчастны, упиваясь своей гордыней.

- Эко тебе, Коля, мозги-то тут прочистили.

Позже Вадим узнал, что это называется нахвататься верхушек. Коля заучивал стихи из Библии, запоминал, что говорят проповедники. Учился разговаривать, как верующие. Но это всё было поверхностно, без внутреннего стержня. Стержня - как Христос во главе угла. Слово Божье - как семя. Одно упадёт на дороге, и растопчут его. Другое упадёт на камень и, кажется, начнёт расти, но солнце спалит его. А иное упадёт на добрую землю и прорастёт, давая плоды. У Коли получилось как на камень, вроде упало, лежит и даже ростки даёт, но почвы нет, корням зацепиться не за что.

К участку подкатила ещё одна машина и из неё вышли двое. Первый был Станислав Иванович, а второй был похож на Барри Крестителя из фильма «Карты, деньги, два ствола». Нет, даже ещё страшнее. Здоровенный, лицо злое, кирпичом в глазах поиск жертвы.

- Вот именно такие в асфальт  живьём закатывают, прирождённый убийца, -  подумал Вадик.

- Добрый  вечер, братья, - сказал Станислав Иванович,  подойдя и подавая руку им с Колей. Ну как, Вадим, у тебя дела? Привыкаешь?

- Да, привыкаю понемногу.

-  А я тут человека привёз, тобой интересуется, - показал Станислав Иванович на своего спутника.

У Вадика всё, что было можно, опустилось и побежало по ногам. Он даже не мог вспомнить, где и кому он так перешёл дорогу. Но, точно знал, что мог это сделать.

- Здорово, хулиган, -  подал он Вадику здоровенную руку. Что, не помнишь меня?

- Нет, не помню.

- Ты же мне вчера на вокзале сказал -  не ссы, пацан, всё будет нормально. Пацаном меня давно уже никто не называл.

Он был лет на десять старше Вадима.

- Это я, Игорь. Добрался всё-таки. Ну, молодец. Держись за Господа. Я тоже в прошлом выпивал. Много зла в жизни сделал.

Глядя на него, Вадим даже не сомневался.

- Но Христос меня исцелил и подарил новую жизнь.

- Странные они тут все какие-то, я так долго не выдержу, - подумалось Вадику.

- За Бога держись, дружище. У меня тоже ни семьи, ни детей не было. По зонам всю жизнь мотался. Сейчас вот и семья, и работа хорошая и в жизни всё наладилось.

- А может и действительно поможет, - мелькнула мысль у Вадика.

Станислав Иванович  и Игорь прошли в баню, а Вадик с Колей вернулись в дом.

Вечером опять читали Библию, пели песни по книжке «Песнь возрождения». А потом все молились по очереди вслух. Для Вадима это была дикость, и даже не мелькнуло мысли, что дикостью-то были последние прожитые годы.

    На следующий день они всем реб. центром поехали на воскресное собрание в церковь, находящуюся в Устюженске. Церковь у них называлась - Дом молитвы. Ему объяснили, что церковь - это собрание верующих людей во имя Божье. А здание называется храмом или Домом молитвы. На собрании Слава и Доктор проповедовали из писания. Брали часть текста из Библии и объясняли суть написанного. Но Вадику было не до того. А когда все встали и стали петь, он демонстративно сидел. Но на него особого внимания никто не обращал.
Всё же Вадика зацепила какая-то доброта и нежность этих людей. Умиротворение и спокойствие на их лицах. Чем-то они отличались от других.
Ему даже показалось, что от них происходило какое-то свечение. Он решил, что это последствия очередного длительного запоя.

- Да, нельзя было так резко бросать, - думалось Вадику.

Ему вспомнился первый месяц после смерти мамы. Вадик был настолько пьян, что даже не приехал на похороны. Маринка, которая была рядом, просто не давала ему расчухаться. Как только он просыпался, ещё не успев протереть глаза и собраться с мыслями, она посылала Вадика за очередной порцией спиртного. Всё было как во сне. Деньги скоро кончились, и выпивку стало брать негде. Пришло тяжёлое похмелье. Он стал выгуливаться, наводить порядок в квартире, а Маринка всё лежала плашмя круглые сутки на диване и смотрела в потолок. На вторую ночь она разбудила его и сказала, что к ней пришли зелёные человечки. Один сидит у неё на правом плече, а второй на левом.

- Спи, давай, нет никого там, - ответил Вадик и опять заснул.

Днём Маринка уже во всю наворачивала круги по квартире и разговаривала с пришельцами. Потом она начала посыпать плинтуса солью и чертить круги. Повсюду были расставлены горящие свечки, а Марина ходила и осеняла себя крестным знамением. Вадик не понимал, что происходит и как быть.
Ночью она вышла с ножом на лестничную площадку и ткнула себя в живот. Позже она объясняла, что чёртики поставили ей условие, либо она убивает себя, либо они убьют Вадима. Затем Марина зашла в квартиру и улеглась рядом с ним.  Скорая приехала быстро, и ей успели оказать своевременную помощь. Если бы её тогда не спасли, то Вадику грозил  реальный срок. Ведь все улики были против него. В квартире кроме их двоих никого не было, отпечатки пальцев на ноже, футболка в крови, да и соседи слышали частые скандалы за стенкой.

- Смотри, если не выживет и не скажет, что сама себя ткнула, поедешь на зону, -  говорил следователь, - с какого перепугу ей себя самой резать?

Потом за пять лет к Маринке ещё несколько раз приходила белая горячка или белочка. Вадик уже при первых признаках сразу отводил её в наркологию. Случались ещё и приступы алкогольной эпилепсии. В этих случаях ему пришлось научиться переворачивать её на бок, кладя ногу на ногу и сгибать в колене.

Так, с воспоминаниями, Вадик не заметил, что они уже приехали в деревню. Братья столпились вокруг мёртвой овцы. Коля при отъезде в Дом молитвы нарвал овцам яблок, потому как пасти было некогда. А по приезду заметил, что одна из овец подавилась и сдохла. Паша позвонил доктору и после непродолжительного разговора, сказал братьям:

- Саша сказал, что овцу надо закопать.

- Как закопать, ты что, Паша? Здоровенная, упитанная овца, там же столько мяса, - отозвался Коля.

- Доктор сказал - закопать,  она удавлена, её нельзя принимать в пищу.

Вадик и Коля выкопали яму, скинули туда овцу и зарыли. Потом приехал Ансар и изумлённо развёл руками:

-  А что, кровь-то не догадаться было выпустить? Ох уж этот Саша. Ну, ладно, закопали, так закопали, что делать теперь.

Вадим продолжал удивляться обычаям этих людей. Перед приёмом пищи надо было молиться и просить Бога об очищении и освещении того, что на столе, есть можно было только мясо животных, из которых была выпущена кровь.

- А если в магазине покупаешь, откуда знать, выпущена кровь или нет? - спросил Вадик у Паши.

- Ну, если в магазине, то ответственность перед Богом на продавце, - ответил тот.

- Ну, ты, Паша, скажешь тоже. Откуда продавец должен знать, что с коровы или курицы кровь надо выпустить? Человек живёт себе, не тужит. А на нём, оказывается, ответственность перед Богом.

- Ну чего ты, Вадик, пристал ко мне? Где ты видел в магазине не разделанную тушу?

- Как, где? В советские времена на прилавке бледно-синие курицы, явно своей смертью от голода дохли. Всё при них было, и голова и лапы.

- Ну и что? Твоя мама их домой приносила, ты их что, сырыми ел? Сначала разделывала, а потом жарила ведь. Вот, когда разделывала, кровь и выходила.

- Да откуда у них кровь? Там всю кровь на птицефабрике из них местные доярки выпили.

- Да хватит глупости-то спрашивать, точно все мозги пропил. Не доярки, а птичницы. Знаешь, Вадик, чтобы продавец, да и не только, знал о своей ответственности перед Богом и людьми, ему надо об этом говорить. Это называется благовестие. То есть благая весть. У нас, куда не плюнь, все христиане, а кто такой Христос и что он на земле делал, знают единицы. Нужно объяснять, что Иисус был распят и пролил свою кровь за наши грехи, смыв ею нашу нечистоту. У мусульман каждый год барана режут, чтобы искупить грехи. А за нас с тобой раз и навсегда эту греховность смыл Господь своей кровью. Знаешь, в чём разница между апостолов Петром и Иудой?

-  Иуда Христа предал, это все знают.

- Но ведь Пётр тоже предал, Вадик. Иисус ему сказал, не пропоёт петух, как трижды ты от меня откажешься. Так и произошло, не пропел петух, а трижды  Пётр сказал, что я Его не знаю. Хотя, в начале и вёл себя воинственно, мечом махал, ухо отрубил солдату. Но потом сдулся.

- И в чём разница?

- А в том, что Иуда понял, что согрешил и решил проблему самоубийством, считая, что нет ему пощады. А Пётр пошёл другим путём, покаялся, тем самым был прощён и искуплен смертью Христа.

Так полетели дни и недели. По утрам и вечерам читали Библию с молитвой и песнопением, а днём они с Колей пасли овец. Пасти было не сложно, овцы гуляли сами по себе, а Коля с Вадиком ходили за ними. За это время они сдружились и успели рассказать обо всех своих подвигах. В один из воскресных дней Коля вышел на собрании и покаялся вслух перед церковью.

- Зачем ты это сделал? - спросил Вадик.

- Ну как же, братья и сёстры должны знать, что я признаю свои ошибки и хочу изменить свою жизнь.

-  А Бог? Бог должен об этом знать?

- Ну, конечно, и Бог должен.

- Ну, так нельзя ли просто перед Господом покаяться? Не вслух, и в первую очередь перед Богом, а потом перед церковью.

- Ну, конечно, в первую очередь перед Господом, а потом уж перед людьми. Если мы прилюдно грешили, то прилюдно и каяться надо.

- Но ты-то скажи честно, зачем каялся, Коля?

- Ну, как, на меня уже косо смотрят, два месяца здесь и до сих пор не покаялся.

- Кто смотрит?

- Ну, не знаю, братья.

- Коля, я так понимаю, что Бог прощает грехи, а люди могут и не простить ошибок, потому как сами ошибаются. Мне кажется, это серьёзный шаг и шаг перед Господом. И если ты обещаешь ему жить по доброй совести, то и надо к этому стремиться, осознавая и понимая тяжесть содеянного.

- Что ты, Вадик, до меня  докопался, всё я понимаю.

Разговор на этом был закончен. Через неделю Коле подарили Библию, поздравили с успешным прохождением реабилитации и предложили остаться на адаптацию в городе. Но, он отказался и поехал домой. Вскоре Вадик узнал, что Коля снова запил.

                Возрождение

Через месяц к Вадику приехала сестра. Он просил её подыскать комнату в другом районе. Вадим думал, что если поменять место жительства, то и образ жизни изменится, и он начнёт жизнь с чистого листа. Юля насмотрела целую квартиру вместо этой комнаты, но в посёлке, в двадцати километрах от города. И предложила съездить посмотреть. Вадим отпросился у доктора, тот отпустил, сказав:

-  Смотри, если не хочешь, можешь не возвращаться. Мне кажется, тебе здесь не нравится. Библию читать и изучать ты не хочешь, молиться тоже. Перемен я в тебе никаких не вижу, да и стремления поменять что-то в себе.

- Хорошо, я тебя понял Саша, - ответил Вадим, опустив голову, - не больно-то вы мне все и нужны, богомольцы, - думал он. Вот куплю квартиру и без вас обойдусь.

 Приехав в посёлок, Вадик сразу побежал в магазин и купил сигарет. Затянувшись, он почувствовал неприятный горький вкус, дерущий горло. Голова закружилась, а ноги стали ватными.

- Тьфу, какая гадость, - сказал он Юле.

Но, сигарету всё равно не выбросил.

Квартира понравилась, даже оставались деньги от продажи комнаты на первое время, опять же воздух свежий, природа.

- Ну что, Вадик, будем эту покупать, а твою продавать? - спросила сестра, когда они вышли из подъезда.

На лавочке сидели два пьяных мужика.

- А как тут у вас с работой, парни? - поинтересовался Вадик.

- Какая работа? Если работать, то надо в город ехать, тут работы нет.

- А на что пьёте?

- Ну, в сезон ягоды собираем, да сдаём. А так, тут старая узкоколейка есть, разбираем, да в металлолом.

- Ну, понятно.

- Поехали, Вадик, посмотрим, здесь в посёлке ещё одна квартира продаётся,-  отвлекла сестра Вадима от разговора.

Вторая квартира тоже оказалась хорошей. Но, его смущала цена, уж больно дешёвое жильё. По всему посёлку расхаживали пьяные, а некоторые уже просто лежали у магазинов и в кустах.

- И смысл мне тут покупать жильё? Работы нет, количество пьющих ещё больше, чем в городе. В принципе, свинья грязи найдёт.

Смысла менять место жительства Вадим не увидел.

- Надо самому меняться, - решил он.

- Знаешь, Юлия, не надо ничего продавать. Сдай комнату, а меня отвезти обратно.

Он достал сигарету, вставил в рот, зажёг зажигалку, потушил. Взял сигарету, положил обратно в пачку, скомкал её и выкинул в урну.

По приезду, Вадима перевели на адаптацию. Днём они с братьями копали могилы, а по вечерам были предоставлены сами себе. Кто-то спал, кто-то тягал штангу, кто-то слушал музыку. В доме было четыре печки, и Вадик взял на себя такую заботу или служение - топить их. Растопив последнюю печку, он садился в кресло возле неё с Библией и читал, слушая, как потрескивают дрова. Чем больше он понимал, тем интереснее она становилась для него. И, однажды, он наткнулся на место писания, которое Вадик уже читал несколько раз, но оно открылось ему по-особенному.

2 послание Петра глава 2 стих 22:

«Но с ними случается по верной пословице: «пёс возвращается на свою блевотину и: «вымытая свинья идёт валяться в грязи».

Его как молнией ударило. Он упал на колени и слёзы покатились из глаз. Но это уже были не слёзы жалости к себе. Это были слёзы раскаяния. Он ясно увидел себя глазами Бога. Увидел, насколько он ничтожен, как пылинка в Его руках. Ничтожен и одновременно значим и нужен Ему. Вадим ясно увидел, сколько зла он причинил людям, сколько горя и слёз принёс своим родным и близким. Он увидел с высоты весь этот мир. Мир, погибающий в грехе. Вадик ясно понял, насколько суетна наша жизнь, все цели и стремления человеческие.

-  Господи, я не хочу возвращаться на блевотину, я не хочу опять валяться в грязи, - взмолился Вадик. Бог мой, дай сил мне преодолеть греховную плоть, похоть и гордыню. Господи, прости меня, что доставил тебе боль и страдания, доставил боль своим близким. Очисти разум мой, Боже. Войди в мою жизнь. Без тебя я ничто, ты нужен мне. Грех мой несоизмерим, но я верю, ты простишь мне его. Ранами Христа я искуплен. Боже, я благодарен тебе, что есть крыша над головой, что сыт и обут, у меня есть ноги и руки, есть здоровье. Благодарю тебя, Боже, за милость и долготерпение ко мне. Я благодарен тебе, что ты нашёл меня и достучался до моего каменного сердца. Слава и хвала тебе, Боже.
 
Когда Вадик встал на ноги, он почувствовал лёгкость во всём теле, словно мешок цемента сняли с его плеч, который тянул его к земле. Он понял, что ходил с опущенными глазами, чувствуя свою вину. И от этой вины была злость и недоверие ко всему миру. Вадик понял, что прощён и он может ходить с поднятой головой.

 Позже он поймет, что это чувство уходит, и грех опять начинает тянуть к земле. Но на этот раз он уже знал выход. Вадик знал, куда идти и к кому обращаться.

Ночью того дня ему опять снилась Маринка или Машка, как её звали собутыльники. Это был их первый Новый год вместе. Вадик ещё старался работать между пьянками, а Маринка сидела дома. На столе стояли оставшиеся от мамы хрустальные вазы с салатами и фруктами. И, конечно, несколько бутылок водки на двоих. Они сидели, выпивали, смотрели телевизор, потом танцевали. А после, когда напились, Маринка в очередной раз затеяла скандал. Она орала, как сирена, аж уши закладывало. Потом перевернула стол, перебив всю посуду, а Вадик ходил по стёклам в одном тапочке. Уже утром он достал несколько стеклянных осколков из ступни. А остальные так и остались внутри. В пьяном угаре Вадим так и не обратился к врачу, а позже всё заросло. И, уже несколько лет он ходил, прихрамывая на одну ногу, осколки то и дело доставляли боль при ходьбе.

Он проснулся от того, что ступня чешется. Вадик вышел на кухню, чтобы не мешать братьям, и взглянул на пятку. Ступня покрылась язвами, из которых торчали мелкие стёклышки.

- Есть Господь на небе, - приговаривал Вадим, вытаскивая осколки, которые выходили, подталкиваемые неведомой силой, - Слава Господу!

Дни шли, и Вадику было интересно изучать Библию, он с удовольствием делал задания, которые давали на семинарах, начал заучивать стихи, что давалось ему в прошлой жизни с трудом. Он стал молиться вслух утром и вечером, вместе с братьями. Христианские гимны ему доставляли удовольствие, наполняя душу спокойствием и теплом. Его уже не тянуло домой и окружающие люди не казались сумасшедшими, а, как раз наоборот, он понял, что цели, приоритеты мира суетны и больше похожи на сумасшествие.

 В реабилитационном центре была большая текучка, больше двух месяцев редко кто задерживался. Вадим стал помощником служителя и уже спокойно, без присмотра ходил за покупками или в гости к членам церкви. Он ни раз видел реабилитантов, которые, покинув центр, дойдя только до автовокзала, уже умудрялись напиться. Большинство из них через несколько недель возвращались обратно. Отмывались, откармливались и снова уходили. Однажды, Вадим встретил у мусорных контейнеров одного бомжа, который только-только прошёл курс в реб. центре и отправился якобы домой, налаживать отношения с родственниками.

- Слушай, Семён, ты что тут роешься? Домой, кажется, собирался, к жене с ребёнком.

- Да ну её, опять претензии будут. Денег будет просить, вина не даст спокойно выпить.

- А ты как, Сёма, хотел? У тебя же сын. Неужели так жить нравится? Там же дом, тепло, уют, помыться можно. Ведь ты же читал Библию, а там написано, что муж - глава семьи. Ты несёшь ответственность за них. Я ведь помню, как ты к нам приехал. Весь вшивый, вонючий, в язвах. Сам тебя стриг, у тебя в голове кишмя кишело. Доктор тебе ноги с мазью протирал, бинтовал. Тебя отмыли, одели, вылечили, откормили. Ведь всё это сделал Бог в твоей жизни, через этих людей. А ты только вышел и опять на помойку. Неужели так лучше?

- Ничего ты, Вадик, не понимаешь. Здесь свобода, мне никто не указ. Куда хочу, иду, что хочу, делаю.

- Да ты вспомни! Сам же мне, Семён, рассказывал, как тебя этой зимой в мороз нашли в металлическом гараже. Ты же ноги отморозил, тебе пальцы ампутировали. Бог к тебе тогда уже стучался не первый раз. Ты пойми, что это не бесконечно. Господь долготерпелив  к нам. К тебе! Но, придёт смерть тела и будет твоя душа гореть в аду.

- Да пошли вы, сектанты, со своими нравоучениями!

И Вадик ушёл, лишний раз убедившись, что он такой жизни не желает. И не готов ещё оставлять реабилитационный центр. Он боялся вернуться к тому, от чего ушёл. Спустя месяц он копал могилу с братьями на кладбище для бездомных и когда привезли тело, Вадик узнал в нём Семёна. Как оказалось, его зарезали из-за нескольких бутылочек спирта.

В один из осенних дней к ним на адаптацию перевели  бородатого мужичка. Его поселили на кровать рядом с Вадиком.

- Привет, дедок! - сказал кто-то из братьев.

- Какой я тебе дедок? Мне только полтинник.

Вадим пригляделся и за внешней простоватостью увидел сильную натуру. Неглупые, слегка с хитринкой, глубоко посаженые глаза, крепкие жилистые руки, крупные скулы, усмехающийся рот, который было плохо видно из-за бороды. Нового брата звали Вова, по кличке Волоколамский. Володя за свою жизнь умудрился отсидеть три раза за убийство. Один раз за умышленное и два за непреднамеренное. Скорее всего, за ним ещё что-то было. Но об этом история умалчивала, вместе с Вовчиком. С виду миленький старичок повесил у себя над кроватью плакат: «Если Бог милостив, то не всемогущ. Если всемогущ, то не милостив».

Когда они легли спать, Вадик поинтересовался у Вовы:

-  А что это  тебе Господь худого сделал? Ты вроде жив, здоров, руки, ноги целы.

- Как что? Где его милость, если он допустил то, что я на зоне чалился?

- Но ведь ты же сидел за преступления. Ты понёс заслуженное наказание. Вова, есть люди, которые сидят за то, что не совершали. У них больше причин сомневаться в милости Бога. Мы не можем знать, для чего Он это  допускает. Может, Господь уберегает нас от чего-то более худшего. Библия говорит, что всё во благо. Бог хочет до нас достучаться разными способами. А мы должны научиться делать выводы и стремиться изменить себя к лучшему. А ты отсидел за дело.

Вова помолчал, а потом спросил:

-  А ты не боишься, что я тебя ночью прирежу?

И Вадим, задумавшись, вдруг понял, что не боится смерти, он почувствовал, что Господь рядом, Он защитит его. Вадик понял, что не здесь и не сейчас, что он ещё что-то не сделал на этой земле.

- Нет, я не боюсь! Со мною Бог, - уверенно ответил Вадик.

Волоколамский похихикал и повернулся на другой бок. А Вадик спокойно уснул, без тени сомнения в сказанном. Он спал, и снилось опять прошлое. Вадик сидел на блат хате и выпивал с малознакомыми мужиками. Один из них, который был на разливе, стремился не долить другим и плеснуть себе побольше. Собутыльникам это надоело они, схватив за руки и за ноги горе-разливщика, вышвырнули его с балкона пятого этажа.  Продолжив распивать спиртное. Когда Вадик побежал за очередным пузырём, он увидел подымающегося ползком по лестнице со сломанной ногой этого мужика.

- Ты что, дурик, куда ползёшь? Тебя там опять вышвырнут, и на этот раз может уже не повезёт. Что, сдохнуть хочешь? Сейчас я схожу, пузырь куплю. Сиди здесь, не ходи туда. Дам тебе отхлебнуть.

На обратном пути он дал глотнуть мужику из горлышка и тот вырубился.

С утра проснувшись, Вадик опустился с кровати на колени и начал молиться:

- Боже мой, Боже. Милостивый, любящий, долготерпеливый, всемогущий и вездесущий Господь. Прости меня, грешного, за дела и поступки мои. Помоги понять, что я делаю ни так, почему мне снится и снится прошлое. Я хочу забыть это. Помоги избавиться от этих сновидений. Огради меня от этого, Боже. Слава и хвала тебе за всё, Бог мой. Аминь.

И тут он понял, что грешил прилюдно, значит, на людях исповедаться и каяться перед Богом надо. Вадик понял, что не людей бояться нужно, а Господа. Понял, что гордыня не даёт ему озвучить свой грех. Именно этого сейчас от него хочет Создатель.

 Через несколько дней на собрании он выйдет и покается перед церковью. Покается, искренне осознавая свою вину и тяжесть содеянного и желая больше не возвращаться к этому. Понимая, что ближе и роднее этих людей для него нет. Что действительно они являются для него братьями и сёстрами. И никто его не осудит, не укорит. А некоторые из сестёр всплакнут в тот день вместе с ним. На следующее лето он станет служителем и примет святое водное крещение.

Вадик пробудет в реабилитационном центре три года. Будет рассказывать таким же, как и он сам когда-то, о славе и величии Бога в его жизни. О крови Христа, о её силе в жизни верующего. Плохо или хорошо он это делал, судить не ему. Господь дал Вадику жену и сына. Дал  квартиру, дом и машину, Он избавил его от тяги к спиртному. И когда Вадика спрашивают, а почему он не пьёт? Он отвечает, а зачем? Бог дал несоизмеримо больше того, о чём мечтал Вадим. Он подарил ему новую жизнь.

Что до тех, кто был тогда в роще? Они дожили только до осени. Брата не стала чуть позже.