Ошибка молодости Глава 40

Глава 40

— Прости, что не встаю, Варсава, — вместо приветствия произнес Петр, когда вошел старый пират, — ты садись, разговор, чай, не на пять минут.
Варсава, воспользовался приглашением и опустился на приготовленный для него стул напротив Петькиного гамака.

— Ты, я смотрю, бессмертный, Кингли, — констатировал грек, — удивил ты меня, да и, что греха таить, обвел вокруг пальца.
— Так, где силой не возьмёшь, там хитрость на подмогу, Варсава. — промолвил Петр. Молодой моряк говорил, от слабости часто переводя дыхание. — Пришлось, конечно, туману напустить. У нас как-то в деревне волки овец таскать повадились, так на них облаву сотворили. Шуму, гаму! Лес взбаламутили! Серый - зверь умный и то, побежал куда следовало. Больше гвалту непонятного, добавить сальной новости, на виду у всех драку затеять – и понесется хищник туда, куда охотнику надо. Говоря, по совести, воевать мне с тобой не хотелось: кровь лить - да вот, как видишь, не обошлось.

— Разыграл ты меня изрядно, Кингли. — Оперев руки в колени, Варсава оглядел кают-компанию, его взгляд упал на колыбельку. — Говорят, у тебя сын родился?
Петька разглядывал Варсаву из-под полуопущенных век:
— Да, Варсава!  Так ты чего видеть-то меня хотел?
— Ты смелый человек, Кингли. — проскрипела старая виолончель, — говоришь со мной один на один, а сам ты слаб, я не связан. У меня ведь может быть оружие.
— Тут же, Варсава, как, ежели мне суждено сгинуть, так я и без твоей помощи смерть свою найду. Ты мог меня утопить тогда, сейчас можешь горло перерезать, да ведь не за этим ты со мной беседы пришел вести.

Варсава хмыкнул, дернув головой:
— Да, точно не за этим! Для меня удивительно, что ты вообще согласился. По всему, давно бы мне висеть на рее.
— Я не злодей, Варсава! — проронил устало Петька. — Могу в любую минуту перед Богом предстать, так зачем же перед смертью лишний грех на душу брать, прежние еще не отмолил.

Старый пират встал, прошел к кормовому окну и вперил свой взгляд в горизонт:
— Кингли, я знаю, у тебя на борту моя дочь Поликсена.
— Да, — согласился Петька. — Признаться, хотел по скверному действовать, поменять дочку твою на сундук, но повернулось все иначе. Кок мой симпатию имеет к дочери твоей. А мы с ним не чужие друг другу.
— Кок? — Варсава в презрении вывернул губы.
— А ты нос-то не спеши воротить, — Петька ухмыльнулся, — Дмитрий Павлович старинного дворянского рода. Именье большое под Смоленском, пара деревень душ на двести. Молод, хорош собой.
  — Да ты никак сватаешь его? — подхватил старый пират.
— А почему бы и нет, Варсава! — Петька пристально посмотрел на грека. — Тебе спокойней будет, кабы будешь знать, что чадо твое пристроено прилично, а не в басурманском гареме мается.
 Последовала напряженная пауза, заставившая собеседников воззриться друг на друга как перед последней схваткой. Варсава понимал: Кингли не собирается казнить его. Но грек и не торопился обращаться к молодому пирату со своей просьбой.
В дверь вежливо постучали и Петро обратился к Варсаве:
— Глянь, Варсава, кому там неймется, просил же не беспокоить.
Немало удивленный такой доверительной просьбой, старый пират подошел к двери и приоткрыл ее. В проеме мелькнула физиономия Мэта. Он стоял с подносом, на котором красовалась большая глиняная кружка, исходящая аппетитным ароматом куриного бульона.
— Ты уж прости, Петр Алексеевич, за помеху, — Дмитрий Павлович протиснулся между Варсавой и полотном решетчатой двери, — тебе силы восстанавливать надо. Война войной, а …
— А ты весьма кстати, Димитриос, — ухмыльнулся капитан Кингли, — давай свой бульон и сходи-ка ты за агапитос  своей.
Варсава резко развернулся и в изумлении посмотрел на своего собеседника. Именно просьба увидеть свою дочь вертелась у него на языке: «Он мысли читает?».
Дмитрий Павлович осторожно поднес Петру кружку и мгновенно исчез за дверью. Петька с наслаждением отхлебнул бульона.
— Вот что, Варсава, — произнес молодой пират, — не собираюсь я здесь судилище учинять. Свободен ты, грехи, уж сам думай, как отмаливать будешь! Мы идем на Чериготто после Корфу. Димитриос там остается. И тебе решать, как быть.
— А ты, верно, себя безгрешным мнишь, Кингли, — парировал Варсава.
—  Не собачься, я уж за себя отвечу.

В кают-компанию робко зашла маленькая девушка. В карих глазах затаился страх, но, когда она заметила отца, ее лицо вспыхнуло. Страх испарился, она подошла к старому пирату и стала что-то говорить по-гречески. Варсава понурился, как школяр. Поликсена хлестала отца словами обиды и гнева, и вот несколько раз ударила его по груди своими маленькими кулачками, потом закрыла лицо руками и заплакала. Варсава несмело притянул дочь к себе, она упиралась.

 Петька не смотрел на эту сцену, невольным свидетелем которой он стал. Но, увы, он не мог покинуть своего ложа.
— Кингли! — Петька повернул голову на зов старого пирата. — Я иду на Чериготто.
Варсава подошел к гамаку Петра:
— Благодарю тебя!

Продолжение следует