Клуб Анонимных Сыновей. Часть шестая

КЛУБ АНОНИМНЫХ СЫНОВЕЙ
(часть пятая http://proza.ru/2021/01/23/1687 )

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ


Окна номера, в котором остановился Павел, выходили на Гайд-парк.  Великолепный отель, один из лучших в Лондоне, прекрасный «люкс» на девятом этаже. Атрибуты успеха. Как и перелет на частном самолете «Сигмы», как и представительская машина, и покупки в «Хэрродз», и ужины в изысканных ресторанах.
Рано-рано утром в пятницу Павел возвращался в Москву. В последний вечер в Лондоне ребята из его команды, включавшей и Олю, новую помощницу Павла, отправились в модный ночной клуб, намереваясь вернуться в отель как раз к отъезду в аэропорт. Павел распорядился, чтобы все они оставили в номерах уже собранные чемоданы, на случай, если кто-то не успеет заехать за своим багажом и примчится прямиком к самолету.  Молодежь с благоговением смотрела на шефа. Он свой, миллион сто тысяч раз свой, строгий, резкий, немилосердно требовательный, да, но кто еще благословит их веселиться до самого утра перед рабочим днем, как не он, великий Павел Терехов?! Оля и Костя, заместитель Павла, договорились присматривать друг за другом и уйти из клуба пораньше, чтобы забрать вещи опаздывающих, если придется.

Сам Павел остался в отеле. Он мог позволить себе провести вечер так, как считал нужным, отклонив приглашения на прощальный ужин, и возможность закрыть за собой дверь и остаться в тишине являлась еще одним, возможно, самым весомым доказательством положения и власти.

Павел скучал по Саше. Из-за разницы во времени они не созванивались, а писали друг другу по мессенджеру, и коротенькие сообщения, спешно набранные на ходу, в перерывах между встречами, в машине, будили в Павле острую тоску по близости с Сашей, по ее голосу, коже, запаху. Ему впервые в жизни так безнадежно сильно не хватало женщины. В следующий раз беру Сашу с собой, решил Павел, глядя на прекрасную кровать, на которой он в одиночестве спал с самого воскресенья, дня прилета в Лондон.  Саша должна была прилететь с ним, или хотя бы на выходные, но их связь развивалась так стремительно, что внутренняя близость опережала ограничения внешнего мира. Павел поздно сообразил, что мог отправиться в Лондон вместе с Сашей, и горько сожалел об упущенной возможности не расставаться. 

В один из дней, прямо в офисе лондонского банка, у Павла появилось давно забытое грозное ощущение – начало теснить грудь.  Жесточайшим усилием воли он заставил себя спокойно дышать. Я давно выздоровел. Астма отступила. Вдох. Выдох. Я люблю Сашу, и неопределенность любви, ибо что может быть эфемернее чувства, лишает меня чувства контроля. Я не могу контролировать любовь, пробуждающую во мне, взрослом, состоявшемся мужчине юношескую неуверенность и растерянность перед жизнью, я не в силах заставить Сашу любить меня так, как я хочу, но мне подвластно мое дыхание. 
Он успокоился. Приступ так и не начался.

Накануне возвращения домой, поднявшись в свой номер, Павел постоял у окна, праздно размышляя, не имело ли бы смысла в будущем купить в Лондоне небольшую квартирку, и использовать ее для приезжающих из Москвы сотрудников «Сигмы». Он написал себе заметку в коммуникаторе, чтобы Оля, собрав информацию, просчитала, что выгоднее – разовое вложение или постоянные траты на гостиницы.

Затем Павел опустился в кресло. Устал. Напряженная рабочая неделя. Он заказал ужин себе в номер; еще предстояло собрать вещи, прихватив, в том числе, сыр для Саши, герметично упакованный, спрятанный в два пакета и все же пахучий. Он также купил ей шелковый платок в серо-голубых тонах и конфеты.

Тишина.

Павел вспоминал разговор с Сашей в тот вечер, когда они, перед началом его командировки, говорили и говорили за бутылкой вина, уютно расположившись на диване в его гостиной. Была одна тема, и Павел, мастер деловых переговоров, искренне не знал, как к ней подобраться. Верность. Измены. Что об этом думала Саша? Прежде Павел считал, что он, мужчина, мог делать, что хотел, но скрытно, чтобы его подруга ничего и не подозревала. Женщина же должна была хранить ему безусловную верность.  В ответ Павел ее обеспечивал. Павел никогда не говорил ничего подобного бывшей жене, соглашение являлось негласным. С Сашей такая модель отношений никогда не сработала бы. Абсурд.  У Павла не оставалось привычного для него рычага влияния – финансовой зависимости женщины. Да, Жанна, его бывшая жена, например, и сама неплохо зарабатывала, но ее доходов никогда не хватило бы на роскошную квартиру в Сокольниках, легко оставленную ей Павлом при разводе. Теперь он понимал, что, отдав Жанне ту дорогую недвижимость, по существу, подчеркнул их неравенство, глубоко и болезненно уколов бывшую жену своей равнодушной щедростью, от которой она не смогла отказаться. 

В конце концов, собравшись с духом, Павел спросил прямо, зная, что Саша в любом случае оценит его искренность:

- Сань, что ты сочла бы изменой?

Саша кивнула, давая понять, что собирается с мыслями. Для нее самой этот вопрос прежде решался очень легко – она щедро платила за безраздельное внимание очень молодых мужчин, сразу же оговаривая, что секс на стороне для них не допускался и означал немедленное завершение встреч. Саша не ревновала, не знала этого темного чувства – она подходила к вопросу верности, как деловой человек, получающий за свои деньги качественные услуги. Однако не разные ли это понятия – верность и преданность?! 

- Измена – это переход с оружием на сторону врага в военное время. Оружие- информация, - ответила Саша, подумав.

Павел ахнул. Он не ожидал ничего подобного. Мудрый ответ, и совершенно не женский по самой своей сути.

- Личная информация, - пояснила Саша, - то, что обо мне знаешь только ты, никто другой, и что никто другой и не может узнать. Тоже самое относится к тебе, конечно же. Наши тайны, наше сокровенное. Деловая информация.

Она едва уловимо вздохнула и добавила:

- А враги – повсюду. Явные. Неявные. Для тебя и меня время всегда военное.

Рассмеялась:

- Союз двоих против остального мира. Не лгать друг другу. Скрытность может быть разрушительной. Если мы знаем, чем занимается каждый из нас, мы непобедимы. 

- Я, пока ты ездила в Вену, развлекся немного, - тут же признался Павел. – Один раз. Но с двумя, - зачем-то добавил он, тут же ужаснувшись своей глупости.

Саша, отнюдь не забывшая фантазии Павла о двух женщинах, лукаво улыбнулась и задала совершенно неожиданный для Павла вопрос:

- Закрытый клуб?  Там безопасно?

- Думаю, да, - ответил несколько озадаченный Павел, - только по рекомендации действительного члена. – Он рассмеялся, - Звучит пошло, но так и есть. Хорошо зарекомендовавший себя клиент должен рекомендовать.

Теперь Павел не знал, как спросить Сашу о ее молодом любовнике, в существовании которого он не сомневался. Саша с ним все еще встречается? Парень ей дорог?
Неизвестность жгла.

-  Сань, - решился он, - ты встречаешься еще с кем-нибудь?

- Завершаю встречи, - спокойно ответила Саша. – Оставляю ему студию.
Она взглянула на Павла и увидела, что он не совсем ее понял. До чего же сложный разговор, мельком подумала она. Захватывающий и сложный.

- Решила оставить Стасу квартиру, которую ему снимала, - продолжила Саша. – Сейчас безопасники и юристы проверяют, все ли со студией в порядке. Леша договаривается с хозяином о продаже. Как раз на следующей неделе и решу вопрос.

-  Широкий жест, - присвистнул Павел.

- Ну так, - улыбнулась Саша, - ухожу красиво. А ты? Завершаешь встречи? – искренне спросила она, уверенная, что и Павел поддерживал необременительную для него связь с любовницей или любовницами, кем-то несущественным, но приятным.

- Не с кем, - рассмеялся Павел. – Тебе достался абсолютно свободный мужчина.

- И ты всегда будешь свободен, - Саша дотронулась до руки Павла. – Клянусь. Если захочешь провести день или вечер…один, предупреди меня, и этого достаточно.  И я тебя предупрежу.

- Да я хочу все дни и вечера проводить с тобой, - вздохнул Павел. – Просто такая тема… Я счастлив, что мы ее обсудили. Мне раньше такие разговоры не давались.

Он помедлил.

- Сань, а что это за парень? – Павел знал, что шел по все более тонкому льду, но ревность ко всем молодым мужчинам мира не оставляла ему выбора. Я должен знать, кто он, горько подумал Павел. Иначе не успокоюсь. И как Саша отзовется о своем любовнике? Уничижительно? Откажется отвечать?! Отшутится?!

Саша чуть пожала плечами.

- Двадцать два года. Очень воспитанный, с прекрасным чувством такта. Безукоризненные манеры, такой же вкус. Тренер.

Она неожиданно, очень по-доброму расхохоталась:

- Знаешь, существуют безупречные люди, которые запросто управляются с омаром, лангустинами и крабами, не оставляя ни малейшего пятнышка не то, что на себе, а даже на скатерти. Вот такой и Стас.  Мне всегда слюнявчик нужен.

- Мне нужен не слюнявчик, а плащ-палатка.

- Паша, - мягко произнесла Саша, неожиданно для самой себя осознав, что побудило Павла задать вопрос о Стасе, и ее проницательность и восхитила, и испугала Павла, потому что Саша видела его насквозь, он не мог бы ничего от нее скрыть,- не к кому ревновать. Нет личности, еще не сложилась, есть только внешнее, - она улыбнулась, - и знание всех тонкостей этикета.

Чуть позднее Павел с уважением понял, что, говоря о своем молодом любовнике, Саша, по существу, дала тому блестящую характеристику. Благородство души, думал Павел, именно благородство души, редчайшее качество. Прежние подруги Павла ничего хорошего о своих бывших возлюбленных не говорили. Жанна наверняка отзывалась о нем самом, Павле, как о холодном, самовлюбленном, равнодушном человеке. Саша же сияла, подобно Солнцу, и ее свет проявлял в людях лучшее, не худшее. 

Тогда же Саша продолжила:

- Мое ближайшее окружение – мужчины, исключительно мужчины. Высшее звено руководства «Легалексом», деловые знакомые, некоторые – давние. Ни одна женщина к нам пока не поднялась.  И у тебя также, скорее всего.

- У нас Тамара есть в Правлении, - Павел улыбнулся, вспомнив вечно сердитую Тамару, - но она как бы и не женщина. В смысле, это отдельный пол – Тамара. Филиалы курирует. Мы подозреваем, пьет, как сапожник. Ну, с другой стороны, филиалы на трезвую голову вытянуть невозможно. Командировки в регионы, и все такое.

- О, я тоже езжу в регионы, - рассмеялась Саша, - особенно люблю ездить на юг, когда деревья в садах цветут. Там агрохолдинг «Легалекса», я тебе говорила. Божественно красиво. Но езжу чуть ли ни инкогнито. Не свечусь нигде. У меня специальные люди следят, чтобы я нигде не упоминалась. Никаких фотографий. И даже в спортивном клубе занимаюсь под девичьей фамилией матери. Там я – Александра Проскурина.

- Я где-то есть, на каком-то сайте банка. И в отчетах. Подбивал Марата и Женю нанять для съемок актеров. Может, уговорю еще, - улыбнулся Павел и добавил, - Сань, тебе положено сказать, что я и сам чудо, как хорош.

- Ты и сам чудо, как хорош, - послушно выговорила Саша голоском хорошей девочки.

Они посмеялись, и Саша, к восхищению Павла, мастерски увела разговор от сложных тем, сказав:

- Фильм есть великолепный о двойнике императора. Японский. Акиро Куросавы. «Тень воина», если верно помню. Стараюсь смотреть серьезные фильмы, - пояснила она.   

В тот вечер они больше не возвращались к серьезным вопросам. Говорили о фильмах, вспоминали студенческие годы, посмотрели серию «Экзорциста», упорно сражавшегося с приспешниками Дьявола, долго и прочувствованно занимались сексом.   

Теперь, отдыхая перед возвращением в Москву, Павел думал о том, что встретил исключительную женщину. Исключительную. И, несмотря на ее пугающий ум и тревожную красоту, смешную. Это должно быть в женщине, обязательно – притягательная способность оставаться несерьезной в мужских глазах, даже на Сашиной высоте. Или именно на Сашиной высоте.  Несовершенство совершенного, пробуждающее тоску по Абсолюту. Разве не в этом истинный смысл любви – обратить людей к Богу, не к религии, а непосредственно к Творцу?!

Павел вздохнул, очередным усилием воли поднялся с кресла, переоделся в спортивную форму и отправился в фитнес-центр отеля, где обреченно бегал сорок пять минут перед ужином. Он устал, и его чрезвычайно раздражал открыточный вид Лондона за окнами отеля. Однако интенсивное движение сделало свое дело – Павел воспрял духом и, вернувшись в номер, погрузился в спасительную работу. В частности, он долго и обстоятельно говорил по телефону с Маратом и коротко – с Лерой, чтобы узнать, как разворачивался день в Москве. Между делами он наконец-то поел. И все еще предстояло собрать вещи. Понравится ли Саше платок? Так, прячем сыр. Куда?! Не в чемодан. Нет, только не к одежде. В портфель?! Кожа впитает запах на десятилетия. Блин. Куда же?! В конце концов, Павел нашел идеальное решение проблемы с сыром. Он позвонил консьержу и сурово сказал, что ему нужно упаковать «Стилтон Блу».

Прибежал служащий с красивым пакетом, украшенным логотипом отеля, и сыр переложили туда, накрыв сверху нарядной бумагой.

- I’m flying by a private jet, - сказал Павел служащему отеля. – Otherwise, I’d be in trouble. Лечу на частном самолете. Иначе были бы проблемы.

Служащий улыбнулся и пожелал Павлу хорошего полета. 

Перед сном Павел написал было Саше, затем помедлил, не отправляя сообщение. В Москве стояла ночь. Саша, скорее всего, давно улеглась, но могла оставить коммуникатор включенным, для экстренной связи. 

Подождать раннего утра?

Невозможно ждать.

Павел отправил сообщение.

«Привет! Укладываюсь спать. Соскучился. Сыр упакован.»

Через несколько минут пришел ответ:

«Уже сплю, вижу третий сон. Привет. Тоже соскучилась. До встречи!»

Павел улыбнулся, два раза проверил будильники, свой, в коммуникаторе, и отельный, выключил свет и уснул.

* * *

Из аэропорта Павел поехал домой. Саша ждала его там, или, во всяком случае, должна была приехать примерно в то же время, что и он. 

- Павел Андреевич, это куда кладем? - Максим с заметной опаской держал в руках пакет с сыром. – В багажник?

- Ни в коем случае. На заднее сидение.  Сыр для Александры. И, знаешь ли что, я, в виде исключения, спереди сяду. Так лучше будет.   

Находчивый Максим чуть приоткрыл задние окна.

- Вам не дует, Павел Андреевич?

- Отлично.  Ладно, Макс, домой.  Саша едет?

Максим уже знал телефон Сашиных водителей-охранников.

- Звонил Николаю, как вы сели.  В дороге. Приедут первыми, - ответил довольный Максим. Ему очень нравилось, что у Павла появилась серьезная женщина, и что можно было звонить ее охраннику, прямо как в фильме. Максим даже подумывал купить новый костюм, черный, и носить его исключительно с белыми рубашками и черным же галстуком, а также приобрести на лето черные солнцезащитные очки.

Чуть переведя дух, Павел позвонил Марату, потом – Евгению. Они встречались в субботу, в полдень. Затем последовал звонок Лере.

- Как там у нас дела? Банк на месте?

- С возвращением, Павел, - горячо сказала Лера, - банк на месте.

- Как Правление прошло?

Со стороны могло показаться странным задавать такой вопрос секретарю, но Павел знал, что Лера уже поговорила с девочками из приемных членов Правления и располагала нужной информацией.

- В целом, неплохо. Тамара представляла план расширения филиальной сети. Спорили.  Отложили решение. Малахов заговорил о том, что пора менять нашу ИТ-систему. Устарела, не масштабируется, сбои, и так далее. Женя настроен скептически. Ну, это вы знаете. Ждут, что в следующий четверг вы расскажете о Лондоне.

- Как будто поймут, о чем речь пойдет, - колко сказал Павел.    

- Я вам завтра нужна? – как бы невзначай спросила Лера.

- Да, подтягивайся к двенадцати. – решил Павел. – Оля будет протоколы встреч расшифровывать, ты будешь на подхвате. К нам Марат и Женя придут. Пополни запас печенья, - серьезно добавил он.

Лера отметила, что Павел не сказал: «Ты мне всегда нужна», как сделал бы раньше. Хорошо, решила она, запомним.   

Павел завершил звонок и закрыл глаза.

Саша.

Скорее бы добраться домой.

Ехали, однако, долго. Павел коротал время, разговаривая по телефону. Потом звонки ему надоели, и он задремал.  Макс выключил музыку, в салоне машины установилась тишина.

Наконец, они добрались до Хамовников.

Павел проснулся и понял, что волнуется. Как Саша его встретит? Они не виделись с воскресенья прошлой недели. Я все еще очень мало ее знаю, горько думал Павел, она все еще непредсказуема для меня.

Однако стоило Павлу дверь своей квартиры, как Саша мигом оказалась в его объятиях.

- Привет, - Павел моментально расслабился. – Давно приехала?

- Час назад примерно. Душ приняла и поработала.

- Умница. Держи пакетик, здесь сыр.

Павел снял куртку, повесил на вешалку два чехла с костюмами и прямо в холле открыл чемодан, чтобы как можно скорее достать подарки.

- Сань, платок тебе выбрал, от Эрмеса.  И конфеты. Я там немного шоппингом позанимался. «Хэрродз» недалеко от отеля был.

- Платок чудесный,- Саша быстро открыла коробку, - прелестные цвета. Ура. Спасибо. Ха-ха, конфеты все съем за выходные.

Павел прошел в гостиную. Боже, какое блаженство вернуться домой! Саша, уже накинувшая на плечи платок и убравшая сыр в холодильник, открыла коробку конфет и с видом воспитанной девочки протянула ее Павлу:

- Угощайся! Можешь даже две взять.

Они посмеялись, Павел выбрал конфету и с наслаждением опустился на диван.

- Ну, я себе тоже кое- чего прикупил. Носочки там всякие сексуальные, и прочее. Сейчас минуту посижу и пойду в душ.

Саша села рядом с ним, предусмотрительно поставив конфеты подальше от Павла. Тот это заметил и воскликнул, показывая на потолок:

- Сань, смотри, что это там?!

Саша подняла голову, и Павел быстро передвинул конфеты к себе.
Они расхохотались.

Поболтали о делах, затем Павел, как можно легче, спросил у Саши:

- Рассталась со своим юным аристократом?

- Остались друзьями, - искренне вздохнула Саша и пригорюнилась.

Она выглядела настолько удрученной, что Павел, моментально исцелившись от ревности, не мог не рассмеяться.

- Да, ладно, Сань, у тебя результат лучше, чем у меня. Я так с бывшей врагами расстался.

- Я думала, вернее, я вообще об этом не думала, скажем, мельком представляла себе, что Стас обрадуется студии и исчезнет.

- А он?

- Решил, что я его оставляю из-за линз. – Саша вновь вздохнула и пояснила, - он видит плохо, носит линзы. Иногда – очки. Сказала ему, что встретила своего ровесника, и так далее.

Она покачала головой, вспоминая разговор со Стасом, впервые приехавшим к ней в офис. Услышав слово «расставание», он побледнел и сжался, и Саша впервые увидела его таким, каким он и был – очень, очень молодым и, в сущности, беззащитным перед жизнью, вооруженным только красотой и покладистым нравом. Одинокий мальчик в мире взрослых людей, не менее одиноких, но научившихся скрывать окружавшую их пустоту.

- В общем, разрешила ему, если понадобится совет в чем-либо, мне звонить. Думаю,
он еще не вполне осознал, что студия теперь – его. Очень быстро сделку закрыли. 
Осталось только свидетельство о собственности получить. На понедельник запанировано.

- Ну, и отлично, - решил Павел. – Даешь парню шанс в жизни. Свое жилье – сильный старт. А уж как он этим шансом распорядится, исключительно его дело.

- Я не то, чтобы плачу Вселенной по долгам, - рассмеялась Саша, - но тема закрыта наилучшим образом.

- Наилучшим, - кивнул Саше Павел и взял вторую конфету. – Иду в душ.

Это – ее характер, сказал себе Павел по дороге в спальню, вопрос решен, тема закрыта. Сказала – сделала. 

Саша же невольно вспомнила разговор со Стасом.

- Студия переходит к тебе, - как можно мягче сказала она Стасу, - тебе там нравится?

- Очень, метро в пяти минутах, отличная ветка, кстати, небольшой сквер поблизости, супермаркет рядом круглосуточный. В смысле, переходит мне? Саша, аренду не вытяну.

- Я ее тебе дарю, - просто ответила Саша. – От меня пойдешь подписывать договор о покупке. Мои юристы и риелтор все подготовили. На кварплату будешь зарабатывать сам. А как зарабатывать – дело твое. Но я была бы рада знать, что ты решил получить образование. Например, в Институте физкультуры, - коварно добавила она. – Именно рада. 

Стас, к смущению Саши, не ожидавшей сантиментов, заплакал. Заплакал, потому что никто никогда не был к нему добр, он не знал доброты. Теперь же, сама того не осознавая, Саша обратила Стаса, заставила его уверовать, что люди могут быть благожелательны, не преследуя своих целей. Саша ничего не ожидала в ответ, не ставила никаких условий, ей ничего не могло быть нужно от Стаса – стоило ей захотеть, у нее появился бы не только новый прекрасный любовник, а гарем молодых мужчин, готовых преданно удовлетворять ее желания.   

- Стас, не плачь, - ласково рассмеялась Саша. – Не обязательно Институт физкультуры. Можно любой другой.

Стас усилием воли успокоился. Он достал из своей элегантного кожаного рюкзачка бумажный носовой платок и изящно промокнул глаза.

- Прости, Саша. Я думал, вообще-то, об образовании. Но мне мама всегда говорила, что у меня учиться не получится.

Саша помрачнела.

- Отец, который меня воспитал, мне не родной, - тихо объяснил ей Стас. – Появился, когда мне четыре года было. Я его стал папой звать, ну, мне очень хотелось, чтобы был отец. Спокойный дядька. Но мама помнит моего родного отца. Он ушел от нее, когда мне исполнился годик. Так вот, мама говорит, я в него пошел, в родного – красивый, но пустоголовый, глупый. Так что, Саша, с учебой у меня вряд ли выйдет.

- Твоя мама ошиблась, - твердо произнесла Саша. – Ошиблась. Тебе понравится учиться.

-А такое может быть – чтобы мама ошибалась? – робко спросил Стас.
- Да, - кивнула ему Саша, - может. Моя мать никогда не верила, что я смогу чего-
то добиться, сама по себе.

И покончила с собой, поняв, что заблуждалась, сурово добавила про себя Саша.

Стас простодушно охнул.

- Я попробовал бы поучиться, мне и на курсах по функциональному тренингу нравится.  - застенчиво сказал он. – Веду конспекты. Видео снимать нельзя, естественно, а от руки записывать можно. В дополнение к печатным материалам. 

На этом разговор завершился. Саша представила Стаса секретарям, назвав его «Станиславом Константиновичем», и велела проводить в переговорную.  Она также распорядилась внести телефонный номер Стаса в особый список избранных, которых всегда соединяли с Сашей. Девочки-секретари, впечатленные внешностью Стаса, почтительно дали ему визитную карточку со всеми офисными телефонами, включая секретный, для своих. Личный номер Саши был у Стаса и так.

- Все, иди, - Саша легко похлопала Стаса по плечу. – Будем видеться в клубе.

Воспоминание угасло, Саша вернулась в настояший момент.

Павел. Их долгожданный вечер вдвоем.

Она потянулась, легко поднялась с дивана и отправилась вслед за Павлом, в его ванную. 

Шум воды.

Саша деликатно постучала в дверь и чуть приоткрыв ее, громко спросила:

- Можно к тебе?

- Нужно, - тут же ответил Павел, решив, что Саша хочет с ним поболтать. – Заходи, красавица.

Он стоял в душевой кабинке, под потоком мелких струек из лейки тропического душа. Сильное мужское тело за запотевшим стеклом. Саша быстро скинула футболку и домашние брючки и шагнула к Павлу.

- Вау, - рассмеялся он, - потрешь мне спинку?

Они обнялись, постояли под мягким дождиком, затем Саша осторожно обошла Павла и взяла с полки, утопленной в стену, весьма растрепанную мочалку на длинной деревянной ручке и гель для душа.

- Мочалкой? – уточнила она. – Спинку потереть мочалкой?

- Ей, - довольно улыбнулся Павел. – Моя любимая мочалочка. Который год пользуюсь, и все, как новенькая.

Саша расхохоталась и начала тереть Павлу спину, сначала – осторожно, потом – сильнее.  Они еще довольно долго плескались в просторной душевой кабинке, а затем, закутавшись в большие полотенца, перешли в спальню. Павел наслаждался тем, как естественно вела себя Саша. Ее не смущало то, что она намочила волосы; на предложение Павла дать ей фен, Саша беспечно ответила:

- А. стрижка сама уляжется. Можно не сушить.

- Ну, я-то, конечно, обычно долго занимаюсь укладкой, как ты понимаешь, но не сегодня, - очень серьезно сказал Павел.

Великолепное чувство юмора, быстро подумала Саша, великолепное. Ей, привыкшей к тому, что интимные отношения подчинялись исключительно ее расписанию и желаниям, было в новинку ждать возвращения Павла из Лондона, чтобы заняться сексом. Непривычно, но не неприятно.   Или, призналась себе Саша, приятно. Ожидание возбуждало.

Она со вздохом облегчения вытянулась рядом с Павлом на свежей простыне, и он положил ладонь между ее ног. Горячо. Влажно. Павел хотел, чтобы Саша пришла к наслаждению первой, и, не торопясь, вел ее к экстазу. По Сашиному телу то и дело пробегали волны дрожи; несколько раз она, со смешком, пыталась освободиться от ласкавшей ее мужской руки, но безуспешно.  Последовал взрывной финал, и настал черед Павла, в этот раз в интимной игре не медлившего – ему остро была нужна разрядка.      

Они полежали, обнявшись.

- Схожу-ка я за соком, - решил Павел. – Будешь? И мне нужно буквально минут на пять к компьютеру сесть. Ну, на десять, максимум.

- Я с тобой, - легко поднялась Саша, - мне бы тоже кое-что посмотреть. Переберусь в гостиную.

- Я, кстати, завтра к двенадцати еду в банк. Даже лучше, к половине двенадцатого.
И, Сань, я тебе говорил, у меня вечером заседание Клуба. А потом свободен. Часов в восемь освобожусь.

Они перешли в гостиную.

- Идеально, - Саша взяла свой планшет, - тоже завтра еду в офис. Потом на фитнес. Если хочешь, после твоего Клуба приезжай в Серебряный Бор.

- Хочу, приеду, - Павел налил им сок и отнес Саше стакан.

-  Спасибо, - Саша сделала глоток. – Могу попросить Гулю манты приготовить.

- Супер.

- Захотим, позовем вечером Степу с Аней.

- Отлично. Я бы днем в тир съездил, Сань,- до командировки в Лондон Павел успел
один раз побывать в Сашином стрелковом клубе, и стрельба, оружие, само место, все это захватило его. 

- С удовольствием присоединюсь, - улыбнулась Саша.

Павел вернулся в спальню за домашними шортами. Вдохнул дурманящий запах секса. Теперь Павел чувствовал себя бодрым и полным сил для работы. Так и должно быть, решил он, секс должен окрылять для свершений, а не утомлять. Жаль, что эту истину яростно отрицала Жанна. Павел словно бы оскорблял ее каждый раз, когда поднимался после близости с супружеской постели, чтобы перейти в кабинет и погрузиться в дела. Или не словно бы?! Женщины, сами того не осознавая, считали секс немного унизительным, и мужчина мог искупить нанесенную им обиду, оставаясь поблизости, говоря всякую романтическую чепуху, превращаясь из неведомого дикого зверя в ручного котика. Великое счастье – оставаться собой, не насилуя собственную мужскую природу. И величайшее счастье – встретить Сашу.  Павел улыбнулся, прихватил шорты и пошел в кабинет. 

… Он работал долго. Выходил попить, задумчиво съел, стоя у холодильника, два сырника. Саша превратила диван в маленький офис. Планшет, два коммуникатора, рабочий и личный, распечатанные документы. Из кабинета Павел слышал, не вслушиваясь, ее голос, когда Саша говорила по телефону. Перед первым звонком она заглянула к нему в кабинет и жестом показала, что хотела закрыть дверь, оставленную Павлом приоткрытой – он любил, когда воздух, нагнетаемый в квартиру приточной вентиляцией, свободно циркулировал по комнатам.  Павел, на мгновение оторвавшись от монитора, отрицательно покачал головой.

Ближе к часу ночи Павел вышел из кабинета. Тишина. Покой. Острое, осязаемое ощущение божественной предопределенности всего происходящего.  Саша здесь, рядом, с ней возможно то, что Павел с годами стал считать несбыточным – глубокая, искренняя близость и взаимопонимание, как бы банально это не звучало.

В спальне все еще оставался начинавший слабеть приятный, животный аромат совокупления здоровых человеческих тел. Утром продолжим, решил Павел, надо восстановиться. Саша спала, уютно свернувшись калачиком. Павел лег рядом с ней, очень осторожно обнял, вспомнил, что не выпил мелатонин, и тут же, разом, уснул до самого утра.


* * *

Утро субботы.

Секс, чувственный, неспешный.

Завтрак на скорую руку.

Никакой болтовни на отвлеченные темы.

Вечером, все вечером.

В гардеробной Павел выбрал темно-серые брюки, светлую рубашку-поло с длинным рукавом, серый мягкий пиджак.  Быстро собрал сумку на выходные. Так, берем очередной чехол с костюмом, рубашкой и галстуком на понедельник. Отправляем в сумку деловые ботинки и носки. Кидаем в мужскую косметичку бритву и прочее. На вешалках и полках в гардеробной появились кое-какие Сашины вещи.  Павел прислушался, убедился, что Саша заканчивала приводить себя в порядок в гостевой ванной комнате, и любовно повязал на ее легкую шелковую блузку бордовый галстук.  Затем он вложил в ее опрятные кроссовочки по своему спортивному носку. Очень довольный своей проделкой, Павел подхватил сумку и прошел в гостиную.

Он слышал Сашины шаги. Она, вслед за ним, одевалась в гардеробной. Раздался ее мелодичный смех. Саша увидела галстук на блузке, но могла не сразу заметить носки в кроссовках. На всякий случай, Павел углубился в просмотр новостной ленты на коммуникаторе.

- Выходим? – Саша заглянула в гостиную, в джинсах, синем свитере с коротким рукавом, новом платке.  – Сыр взяла. В офисе положу в холодильник

- Да, - Павел вышел в холл. - Едем.

- Начинаем жить на два дома, - рассмеялся Павел в лифте, глядя на их с Сашей сумки.

- На три дома, - уточнила Саша. – Еще же квартира на Арбате.

- Точно. Нужно рубашек подкупить.

- Сам покупаешь?

- Да, сам.

- У меня шоппер есть, - улыбнулась Саша. – Удобно, на самом деле. Не всегда получается самой по магазинам ходить.

- Круто.

- Скучно немного,- призналась Саша.

- Дашь контакт щоппера?

- Конечно. Отличный вкус у парня. Предупрежу его по дороге в офис.
На этом их личное время истекло.

Павел ехал в банк на кроссовере, Сашу забирал водитель на рабочем «Мерседесе».

- До вечера! – Павел поцеловал Сашу в щеку. – На связи, если что.

- Хорошего дня! – и Саша решительно прошла к своей машине.

По дороге в банк Павел размышлял о том, как лучше построить разговор с Маратом и Женей. Оживить лондонскую инвестиционную «дочку» «Сигмы» было, конечно же, возможно, но не так просто, как казалось из Москвы, поэтому Павел хотел прежде всего ясно понять свои собственные намерения. Марату нравилось, что у «Сигмы» есть зарубежный дочерний банк, пусть и посредственный. Женя с годами все меньше интересовался делами «Сигмы»; какие-то проекты ему нравились, но, в общем и целом, он начал уставать от жизни в целом, не в последнюю очередь из-за вереницы бывших жен и детей, требовавших внимания.  За последние три года Павел приезжал в Лондон не в первый раз, и англичане неизменно казались ему вялыми. Им бы всем по ипотеке, мрачно думал Павел, сразу зашевелились бы. Недостаточно тряхнуть их один раз, нужно трясти постоянно.  Ездить самому каждый месяц в Лондон? Не наездишься, да и этап оперативного руководства давно пройден. Дать широкие полномочия Косте? А справится ли он? Если выбрать Костю, кто будет заменять его в Москве? Убрать ли, в конце концов, местное руководство «дочкой»?  Прибавим реальность становившегося все ближе Брекзита, выхода Великобритании из Евросоюза. Останется ли Лондон одной из мировых финансовых столиц?  И так далее.

Кроме того, Павел просмотрел предложения Тамары по расширению филиальной сети розничного банка и понял, что их следовало существенно переработать. Ум Павла всегда оставался холодным и ясным умом математика; если ему что-то не нравилось в цифрах, он знал -  цифры предупреждали об опасности, потому что представляемая ими реальность, а Павел воспринимал числа исключительно так, подверглась искажению, пусть и ненамеренному.

Информационные технологии были постоянной головной болью среднего звена руководства «Сигмы», но после успешной атаки хакеров на сервера розничного банка мигрень началась и у членов Правления. И снова, расчеты, цифры.

Впервые за долгие годы, возможно, благодаря встрече с Сашей, у Павла появилось желание… большего. Он по-прежнему не собирался уходить из «Сигмы», но чувствовал готовность к новому бою. В нем кипели силы, как в молодости, но теперь накопился и огромный опыт.

В половину двенадцатого Павел вошел в свою приемную. Лера уже была там, Оля еще не подъехала. Пахло зеленым чаем, на подносе стояла вазочка с печеньем – Лера готовилась к приему высоких гостей.

- Привет, - мрачно сказал Павел, проходя к себе. – Все готово?

Он впервые не привез Лере подарок из командировки.

- Да, конечно, - Лера, в изящных брючках и легком джемпере, поднялась из-за своего стола. –Здравствуйте, Павел. С возвращением.

- Меня всего несколько дней не было, - через плечо ответил ей Павел.

- Можно с вами поговорить по личному вопросу после встречи с Маратом? – спросила Лера, проходя за Павлом.

Черт, надоела, ну что еще придумала, раздраженно подумал Павел. Уволить ее, и все.  Честно, достала.

- Если успеешь, - Павел сурово посмотрел на Леру. – Я в пять тридцать выхожу.

- Конечно, - Лера вернулась в приемную.

Началась рабочая суббота; приехал Марат, следом за ним – Женя; они расположились в кабинете Павла, истребовали у Леры запас печенья и конфет, закрыли дверь и погрузились в серьезный, обстоятельный разговор. Трое мужчин могли спорить между собой – и спорили, но, в конечном итоге, всегда выступали единым фронтом. Павел, самый молодой из них и самый коварный, мастерски, неявно, часто – как бы дружески, обеспечивал поддержку принятых ими решений в Правлении банка и Наблюдательном совете.   

В какой-то момент Марат поднялся с кресла и прошелся по кабинету Павла. Чистота линий, строгие цвета, книги по фондовому рынку, бронзовая статуэтка воина. В последнее время у Марата то и дело появлялось ощущение приближавшейся старости. Он суеверно прошел медицинское обследование в лучшей московской клинике. Здоров; повышен холестерин, понижен тестостерон, но, в общем и целом, здоров, даже без поправки на возраст – под шестьдесят. Впереди – два, возможно, три десятилетия жизни. Встряхнуться, сказал себе Марат. Паша, возьми меня к себе, в сорокалетие. Давай затеем что-нибудь, чего от нас не ждут. 

- Мы погрязли в неинтересных нам мелочах, - Марат вернулся к Павлу и Жене и снова сел, - и начинаем упускать очевидное. Паша, твой инвестиционный блок пора выделить в отдельную, самостоятельную компанию. Что-нибудь вроде «Сигмы-Инвест». Председатель Совета директоров. Что думаешь?

Марат очень внимательно смотрел на Павла. Тот соединил пальцы рук и, как выглядело со стороны, к чему-то прислушался.  Марата неизменно восхищало то, что Павел никогда не отвечал на серьезные вопросы, не подумав; кто угодно мог сгоряча сказануть что-нибудь этакое, но не Павел, равным образом, на памяти Марата, никогда не реагировавший на провокационные слова собеседников. Павла невозможно было застать врасплох или вывести из себя, только если он сам не считал нужным вскипеть и дать волю тщательно контролируемому, и от этого еще более ужасному гневу. 

- Дай, действительно, все взвешу, - спокойно сказал Павел. – Возможно, пора. Именно сейчас. Не могу сказать, что не думал о чем-то подобном. Нужно понять, кстати, во что это обойдется. «Сигма-Инвест», - он сдержанно улыбнулся.

Марат успокоился; Павел всегда успокаивал его своим спокойным, трезвым взглядом на дела «Сигмы». Никаких восторгов, никакого щенячьего энтузиазма, никакой пугающей готовности делать что угодно, лишь не противоречить Марату. Павел всегда был таким, с самого начала; если он и загорался какой-то идеей, то обдумывал и просчитывал все аспекты нового проекта, прежде чем дать одобрение.

- Я в Казань на три дня улетаю, - сказал Марат,- у матери день рождения. Давай встретимся, когда вернусь.

- Кто еще знает о твоей идее? – спросил Павел.

- Женя, если он все еще с нами, - Марат ласково поддел Женю, словно бы выключившегося из беседы. – Больше никто.

- Все слышу, - Женя усилием воли вернулся в настоящий момент. – Я с вами.

- Ты в порядке? – спросил Марат.

- Нет, не в порядке, - искренне ответил Женя, - у сына серьезные проблемы. От второго брака, - простодушно уточнил он. – Бывшая подозревает, он на наркотиках.   Звонила сегодня.

- Общаетесь? – изумился Марат.

- Ну, так дети, приходится, - вздохнул Женя. – Поверь, Элла не в восторге.

Он неожиданно улыбнулся.

- Я с вами.

- И мы с тобой, - серьезно сказал Марат. – Поищу связи, только скажи.

- Так что по филиалам? – Женя ожил. – Чего-то так надоела Томка. Бесконечное расширение, наводящее на мысль о том, что все схлопнется в начальной точке.  Мы какие-то вездесущие. В каждом скворечнике скоро будем.

Мужчины посмеялись. 

- Аудит нужен, - Павел взял печенье, - полный аудит Томкиной епархии. Идея витает в воздухе.  Тут миллион, там миллион, а потом миллиарда как не бывало.

Мысль о тщательной проверке планов развития филиальной сети и расходов на уже открытые или готовившиеся к открытию филиалы приходила в голову и самому Марату; в какой-то момент он вдруг подумал, или, вернее, явно ощутил, что вечная Тамарина обидчивость могла отвлекать внимание от чего-то серьезного. От злоупотреблений?!

- Согласен, - Марат вопросительно посмотрел на Женю. – Добро?

- Да, пусть Костиков это дело запустит. На следующем Правлении одобрим и начнем.

Костиков был Председателем Правления банка, ставленником Жени.

- Встречусь с ним в понедельник, - Женя потянулся. – Итак.  Еще темы?

- Думаю, на сегодня все, - решил Марат. – Лондон позднее увяжем с «Сигмой-Инвест», верно, Паша? 

- Да, - рассеянно ответил Павел, в мыслях о самостоятельной инвестиционной
компании. – Именно так.

- Что вечером делаешь? – немного застенчиво спросил Марат у Павла.

Вместе с ощущением скоротечности жизни, к Марату пришло любопытство к тому, как жили мужчины из его окружения. Сам Марат женился на последнем курсе института; за долгие годы в семейной жизни случались сложные периоды, особенно, когда пошли действительно большие деньги, и открылись новые возможности, однако Марат знал, что его мать, а она имела чрезвычайное влияние на сына, никогда не одобрила бы развод.  Марат с женой вырастили двух дочерей, и у старшей родилась дочка. Бабье царство, порой думал Марат. Муж старшей дочери работал в «Сигма-Страховании», на приятной, но не ответственной должности, и звезд с неба не хватал. Младшая относилась к идее брака сдержанно, занималась странной для Марата деятельностью – выступала куратором художественных выставок и проектов. 

- Еду к Саше, - машинально ответил Павел.

У Марата изменилось лицо.

- К Александре Леганьковой он едет, - захохотал Женя, поняв, о ком говорил Павел.  – Круто, изумительная женщина.  Извини, Паша, я – старенький, мне можно так говорить. Не смотри так, Марат. В любом случае, мы живем в век толерантности.

- Сохрани меня Господь от толерантности, - вполголоса сказал Марат, заметно успокоившись. – Кто такая Александра Леганькова?

- Александра – деловой гений, - гордо сказал Женя. – Мы с тобой когда-то с ней встречались, Марат. Очень давно. Удивительно красива.  Абсолютно недосягаема. Если только сама не решит выйти на контакт.

Он вздохнул и добавил:

- Не то, что мы. Нам нужна слава, интервью, признание, звания. Нужна фотография десятилетней давности, сильно отретушированная, в заказной хвалебной статье. Но не тебе, Паша. 

- Твое признание мне нужно, - мягко и искренне сказал Павел, - и твое, Марат.

- Уважил, спасибо, - Марат расплылся в довольной улыбке. – Рад, Паша, что у тебя личная жизнь складывается. Ну, я пошел. Концерт с Риммой, - он говорил о жене. -   Ложа. А где, не помню. Ну, дома узнаю. Заеду фрак надеть, или что там положено. Цилиндр. Что-то благотворительное будет.

- И мне пора, - вздохнул Женя, вставая и прихватывая, как бы ненароком, оставшиеся в вазочке конфеты,- хороших тебе выходных, Паша! Передавай привет Александре, - искренне рассмеялся он, - знаю, она меня и не помнит, конечно же. Но приятно, черт возьми, вот так взять и передать ей привет.

- Передам привет, Женя. И вам хороших выходных, - Павел поднялся, чтобы проводить гостей. – Жень, чего нужно будет для сына, сразу же дай знать.

После их ухода он вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь. Вот оно, то, чего он хотел. «Сигма-Инвест». Председатель Совета директоров. Формально компанию возглавит кто-то другой, чтобы подписывать документы, заниматься ежедневными мелочами, выстраивать отношения с надзорными органами. Стратег по складу психики, по образу мышления, Павел занимался глобальным планированием, руководством на наивысшем уровне.   

Павел постоял в тишине.

Готов?!

Ответственность, нагрузка станет чудовищной. Совет Директоров инвестиционной компании, Наблюдательный совет. Скорее всего, придется остаться в Правлении Банка. 

Готов.

Ехать ли в Клуб Анонимных Сыновей?!

Несолидно?

Не ко времени?!

Бог с ними, с Братьями?!

Перед Павлом возник один из двух ликов Великой Матери, светлый. Она смотрела в глаза своего сына и звала его, чтобы разделить с ним успех; жизнь Павла не имела никакого значения для земной матери, Инны, но Великая Мать знала о своих сыновьях все, вела счет их победам и поражениям, давала силы как силы для подвигов, так и для исцеления ран, Она существовала в каждом из них, в каждом мужчине мира, и равно любила всех их, своих детей.   

Ехать.

Павел вышел в приемную.

- Лер, заходи, - распорядился он. – Но не долго. Скоро поеду.

Лера поднялась из-за стола и прошла вслед за Павлом в его кабинет. Закрыла за собой дверь. О, у нас тайны, с раздражением подумал Павел. Мы чертовски загадочны, и нам это нравится. В его характере было вычеркивать ненужных людей из своей жизни, как личной, так и деловой. Исключения, крайне редко, случались, Лера все еще формально оставалась секретарем Павла, но только потому, что никак не находилось время убрать ее навсегда. Возможно, не хватало последней капли.

- Павел, - Лера остановилась в двух шагах от Павла и приняла эффектную позу, - мне звонил Алексей Вяземский, помощник Александры. То есть, звонил на наш городской номер, естественно. Вчера, ближе к вечеру. Пригласил поужинать. Сегодня иду. «Гранд Крю».

- Мило, что решила этим поделиться, - Павел начинал припоминать, что Саша упоминала что-то подобное. Ха-ха, точно.  – Тронут.

Лера вздохнула. Отлучение от Павла стало для ее унизительным и болезненным, но ничему не научило. Лера мирилась с присутствием Оли, пережила то, что новенькая девчонка отправилась с Павлом в Лондон, но жажда мести только разгоралась. Это все – влияние Саши, говорила себе Лера, она наговорила про меня что-нибудь гадкое. Сам Павел никогда так бы со мной не поступил.  Саша ревновала, иначе и быть не могло; красивая молодая женщина рядом с Павлом (то есть, она, Лера) пугала Сашу, которой уже исполнилось сорок (Лера с огромным трудом, потратив несколько вечеров, нашла в Сети краткую информацию об Александре Леганьковой, несколько строчек текста без единой фотографии, и оставалось гадать, о той ли Саше шла речь в серьезной статье о перспективах российской экономики, или о другой женщине с таким же именем К статье прилагались биографические данные о лидерах экономики, и Лера не поверила, что у новой подруги Павла могло быть высшее техническое образование. Крайне легкомысленная женщина.). Открыть глаза Павлу, решила Лера, и заставить его ревновать. Звонок Алексея стал даром небес.

- Я просто не совсем понимаю, как мне себя вести, - продолжила Лера. – Это деловая встреча?

Павел присел на край письменного стола.

За последние недели он подобрался, не сбросил вес, а именно подобрался, отметила Лера, и на миг ей она вспомнила, что еще недавно, совсем недавно, любила этого мужчину. Как же так вышло, что счастливое время закончилось?! Саша, Саша во всем виновата, разлучница.

- В смысле, деловая встреча? – невинно уточнил Павел.

- Ну, возможно, ваши общие проекты,- ясно выговорила Лера. – не знаю. Возможно, он хочет… что-то узнать. Что-то конфиденциальное. Для Александры.

-Лер , - Павел встал и, обойдя стол, сел к компьютеру. В его голосе звучала искренняя заинтересованность. –Лер, ты располагаешь информацией, которую постороннее лицо могло бы счесть конфиденциальной?

- Да, конечно, - твердо сказала Лера. – За годы работы у вас? Еще бы.

- Тогда будь начеку, - Павел что-то набрал на клавиатуре, потом посмотрел на Леру. – Сохраняй бдительность. Я в тебя верю.

Лера понимающе кивнула и вышла.  Дура тупая, беззвучно крикнул Павел ей вслед, не смей даже произносить ее имя!  Его дико оскорбило то, что Лера пренебрежительно упомянула Сашу. Последняя капля упала.

Павел немного посидел в тишине, намечая, что из связанного с «Сигмой-Инвест» предстояло обдумать в первую очередь.

Затем он вышел в приемную. Лера уже ушла, Оля сосредоточенно работала за компьютером.

- Как дела? – спросил у нее Павел.

- Отлично, - отозвалась Оля. – Закончу через пару часов и отправлю вам и Косте.

- Молодец, - похвалил ее Павел и вернулся к себе, собираться.

Его ждала встреча с братьями - Братьями по Великой Матери.
 
* * *

Открытое лицо?!

Появиться здесь, в мягко освещенном зале для встреч Анонимных Сыновей, не скрыв лица?!

Такое возможно?!

Павел содрогнулся.

Мужчина без маски чуть помедлил в дверях зала, приветливо кивнул уже пришедшим – Степе-Искателю, Павлу, Горцу, Защитнику, и, взяв стул, присоединился к их кругу.  Он сел, сложив руки на коленях, и глубоко вздохнул. Его пронзительно голубые глаза лучились ласковым теплом.

Великая Мать пристально смотрела на Павла.

Она давала духовное рождение всем мужчинам мира, и для нее все они были сыновьями, все они, без исключения; Она жила в душе каждого из них, и ощущалась каждым, как робкая надежда на приятие, спасение от одиночества, на избавление от ужаса перед неумолимой Судьбой.   

Незнакомец чуть повернулся к Степе и сказал:

- Я представлюсь? Вижу нового Сына, давно к вам не выбирался.

Степа кивнул:

- Да, будь добр. И Слава сегодня не придет – просил передать, что крайне занят.

- Я - Михей, - незнакомец спокойно назвал свое имя, обращаясь к Павлу, - знаю, вас смущает, что я – без маски. Но, в общем-то, Клуб – единственное место, где я откровенен сам с собой. Снимаю здесь маску преданного сына.  А занимаюсь реставрацией. Реставратор. Картины, старинная мебель. Все прекрасное, столкнувшееся со временем.

- Или людьми, - мрачно добавил Защитник, очевидно, по собственному горькому опыту знавший, сколь хрупко ненароком задетое Прекрасное.   

- Павел, - Павел представился Михею, мельком подумав, что, возможно, Клуб Анонимных Сыновей – единственное место, где рядом могут сидеть хоккеист и реставратор.

- Начнешь, Михей? – предложил Степа. 

- С величайшим удовольствием, - ответил Михей, и его выразительные глаза вспыхнули, озарив все лицо,- открыть собрание - честь.

Он распрямил плечи и произнес первую фразу:

- Мы – Братья, братья по Великой Матери.

- Братья, - отозвались мужчины в масках.

- Великая Мать, дай нам Силу, - голос Михея звучал увереннее.

- Силу, - откликнулись остальные.

- Великая Мать, дай нам Мудрость.

- Мудрость.

- Великая Мать, позволь нам родиться.

- Родиться и жить, - в этот раз Павел произносил приветствие в полный голос.

Ритуал не казался ему наивным или надуманным; напротив, каждое слово имело/
глубочайшее значение, а хор мужских голосов напоминал: каждый из Сыновей – Брат среди Братьев, и все они – дома, потому что здесь они их встречает Мать.

- Что у тебя нового, Михей? – спросил Горец. – Йога, или что-то новое?

- Главное, чтобы не секта, - суеверно сказал Степа. – Если секта…

- Если секта, поможем, - Горец поправил капюшон толстовки, скрывавший его лицо в глубокой тени. – Так что говори прямо, Брат. В самом крайнем случае, как мы всегда и говорим, маски снимаются.

- Думаю, не секта, -  задумчиво отозвался Михей. – Единственный тревожный знак – гуру собирает деньги. Как бы за занятия, но по принципу: «Сколько не жалко, рад любому подношению». Маме для него ничего не жалко.   

Он поник, опустил глаза, потер виски.

Минутная пауза.

Затем Михей повернулся к Павлу и с безнадежной тоской пояснил:

- Мама ищет свой единственно верный духовный путь.  Именно так. Не следует уже найденному пути, а все еще ищет.

Даже не видя лиц Братьев, Павел понял, что мужчины помрачнели. Тень чего-то или кого-то злого опустилась на них, и даже свет Великой Матери, всегда исходивший от статуэтки в центре, стал слабее.

- И вот интересно, Павел, - Михей вновь болезненно потер виски, - я, понятное дело, здесь уже рассказывал свою историю. Неоднократно. И с каждым разом все острее чувствую, насколько происходящее со мной… ужасно.  Неправильно. Как будто я родился для одной судьбы, светлой, но за меня выбрали и сделали единственно возможной другую судьбу, темную. Мать выбрала.

Михей вздохнул.

- Я вам не надоел со своим самоанализом? – спросил он у Братьев. – Только честно.

- Нисколько, - горячо отозвался Горец.

- Не надоел, и сколько можно спрашивать, - Защитник укоризненно покачал головой.
– Обидный вопрос.
- Да мы чем чаще о себе рассказываем, тем больше себя понимаем, - сказал Степа, -
в этом весь смысл – говорить. И наши истории меняются. Мы видим людей другими. По-другому оцениваем свои собственные поступки.

- Спасибо, - улыбнулся Михей, - мы, действительно, стали братьями. Вернее, всегда были, но узнали об этом только здесь.

Рассказывай же, подумал Павел. Что же с тобой происходит, Брат, если самой Великой Матери больно от несправедливости творимого с тобой?!   

- Родного отца я не знаю, - Михей собрался с силами, - мать говорила мне, что он ушел к другой женщине еще до моего рождения, оставив ее беременной. Долгие годы я ей верил, сейчас – нет. Впрочем, сейчас я ей вообще не верю. Ни в чем.

Он помедлил.

- Недавно я вспомнил… Только, прошу, ничего сразу же не говорите. Когда я был совсем маленьким, мать рассказывала мне, что я родился от ангела. Ангел спустился к ней с небес, а через восемь с половиной месяцев родился я.  Мне нужна пауза, - и Михей, поднявшись со стула, подошел к Великой Матери.

Мужчины молчали.

У матери Михея – шизофрения, шизофрения или другое расстройство психики, она ненормальна, Господи, как это возможно – чтобы ребенка растила душевнобольная, сбивчиво думал Павел, да Инна, все наши матери меркнут перед этой женщиной. Бедный Михей.

Михей вернулся на свое место.

- Мать мне строжайше запретила об этом говорить. О том, что мой отец – ангел. Я тогда ходил в детский садик. Значит, года четыре, лет пять мне было. И только сейчас вспомнил. Тридцать два года спустя. Наверное, то, о чем никому нельзя рассказывать, забывается. Напомнить-то некому, верно? Не то, чтобы друг спросил: «Ну, как там твой ангел, прилетел?». А тогда я все ждал, что тот Ангел и вправду ко мне прилетит. И заберет с собой. Мать тогда не работала, нам ее родители деньги давали. Жили мы с ней не бедно. Но на Небе-то всегда лучше, верно? – Михей невесело рассмеялся. 

В зале, погруженном в полумрак, стояла тишина. В центре круга, образованного Братьями, парила Великая Мать, знавшая прошлое, видевшая будущее; Она не решала за своих детей, какой путь следовало выбрать каждому из них, никогда не говорила со сыновьями прямо, однако присутствовала в их бытии неявно: приходила в снах, оборачивалась горько-сладкой весенней тоской, манила с неба Луной, лишала души мужчин покоя, чтобы они, рожденные Ею, не успокаивались, а жили страстно.   

- Тогда у мамы был период, как бы сказать, христианства, православия,- продолжил Михей. – Она повсюду видела Богородицу, например, но как бы мельком. Боковым зрением. В метро, на улице. Или ангелов. Любила ходить в церковь, и мне там нравилось, а вот молитв не знала. Ленилась учить. Брала меня с собой, и во время службы мы просто стояли среди верующих, как гости. Но в этом и суть, мама – гость, она всегда и везде гость, и хозяева должны ее развлекать, угощать, веселить, выслушивать.  Когда ей становиться скучно, или угощение заканчивается, она уходит. И из христианства ушла. Почему? Не получила ответов на вопросы.

- Михей, - сказал Горец, тщательно выбирая слова,- я каждый раз хочу тебя спросить, но не решаюсь. Заранее прости, меньше всего хочу тебя обидеть.

Михей ласково перебил его:

- Не шизофрения ли у моей матери? Явления Богородицы, ангелов, индуистских божеств, Будды Шакьямуни, духов того или иного места?! Ощущение вибраций планеты, да что там – планеты, всей Вселенной?!  Сны-знамения? Сны наяву? Голоса?!

- Да, - кивнул Горец. – Явления, вибрации, образ жизни. Отношение к тебе.

- Согласен в Горцем, - Степа подался вперед, - неужели ее родители, твои дед и бабушка, не думали об этом?

- Не знаю, не уверен, - ответил Михей. – Я и сам не могу понять, то ли ее духовный поиск – затянувшаяся игра, то ли средство манипулирования, мной, прежде всего, то ли она больна душевно.   

- Твоя мама работала когда-нибудь? – спросил Павел. – Коллеги заметили бы… нездоровье.

- Работала и работает, но в таких местах, что там естественно быть ненормальным, - Михей чуть повернулся к Павлу. – Вернее, чтобы туда вообще попасть, уже нужно тронуться рассудком, хотя бы слегка.

- Это где такое? – подал голос Защитник. – Психиатрические клиники, что ли?

- Нет, - искренне   рассмеялся Михей. Он сел удобнее, расслабился. –
Эзотерические клубы. Мама и сейчас – администратор в одном таком богонеугодном заведении. Там все с головой не дружат – преподаватели всяких практик, клиенты. Нормальным считается проснуться утром и увидеть парящего в воздухе китайского старичка, который сообщает тебе все тайны мироздания. Причем – на русском. Кто бы понял китайский?!

Братья посмеялись, но невесело.

- Платят копейки, - продолжил Михей, - основной добытчик – я. Ну, и мама сдает квартиру родителей, те уже умерли. Но сейчас деньги от сдачи квартиры ходят на занятия у гуру. Живем на мои заработки. Я вполне прилично денег поднимаю.

Михей помедлил, решаясь что-то сказать.

- Стал с определенного момента скрывать свои доходы, - он поежился. – Откладываю. Дома не держу, несу в банк. Как-то дико запирать на ключ свою комнату, мама может найти.

Он неожиданно улыбнулся и добавил:

- Еще какой-нибудь китайский старичок укажет, где деньги лежат. Банковскую карту держу при себе.

Павел постарался улыбнуться, но не смог.

- Но мы все обо мне, - сказал Михей, - как у вас-то дела?

- Я снова встречаюсь с бухгалтером, - вздохнул Горец и с иронией пояснил Павлу, - всегда встречаюсь с тридцатилетней разведенной женщиной-бухгалтером, без детей, но с маленькой собачкой, пекинесом, например. В смысле, не с одной и той же женщиной. С разными. Но бухгалтерами. Есть в этом какая-то ускользающая от меня предопределенность.   

- Где находишь? – Павел не вполне поверил Горцу. – Сайт знакомств с бухгалтерами?

- А, ты думаешь, раз я – Горец, то обязан встречаться с гламурными блондинками? – Горец мягко рассмеялся. – Нет, все и просто, и сложно. Абсолютно в любом месте, на курорте, в спортивном клубе, в баре, если мне нравится женщина, то оказывается, что она – бухгалтер. Развелась с мужем, вернулась к маме или снимает квартирку в панельке, полна горечи. И тут – я, понимаешь? Внешность кавказская, значит, думает она, герой-любовник, деньги при этом явно имеются. Орудие отмщения бывшему. У меня два образования, кстати, - добавил Горец. – Экономическое и юридическое. Люблю арт-хаус. Но разве это кому-нибудь интересно?

- Извини, - примирительно сказал Павел, - извини. Но как сам думаешь, почему именно бухгалтера? Это же… скучно.

- Да, то ли дело маркетологи, например, - вставил Степа.

- Или тренера по аква-аэробике, - подхватил Защитник. – Правда, извини. Но
бухгалтер… не сексуально. И не весело.

- А я и не должен веселиться, - мрачно ответил Горец. –Я – старший сын. Не до веселья. Мне всегда мама говорила: «Ты – старший сын, должен готовиться к ответственности за семью. Если что-то случится с отцом, ты займешь его место, примешь обязанности главы дома. Мы рассчитываем на тебя, больше не на кого». Так я и рос, зная, что за все в ответе.  Отец жив-здоров, очень сильно косячит в делах, совершенно не понимает, что время изменилось, я бегаю за ним, как за маленьким, спасаю, что можно. Живу, как мама научила.

Я должен рассказать себе, хотя бы немного, для начала, думал Павел, в этом смысл собраний – выговорить, выкрикнуть, выплакать то, что смогут принять только
Братья. Невыразимо сложно решиться на первые слова. Даже в маске.

Он тихо кашлянул.

Ну, Паша, давай, жги.

- Знаешь,- глухо сказал Павел Горцу, - лучше уж так.  Ты, по крайней мере, нужен. Со мной мать едва говорит, уже больше двадцати лет. Ничем не могу с ней
поделиться. А достиг многого. Раз в месяц завожу ей деньги, и – все, тишина до следующего раза. Стал все чаще деньги с водителем отправлять.

- А отец? – спросил Горец. – Жив?

- Жив. Они давно развелись, когда я подростком был. У матери своя семья с тех пор.  У меня есть сводная сестра, которую я никогда толком не видел.

- Очень жаль. Брат, - вздохнул Защитник. – Моя мама всегда на моей стороне. Но у меня другое. Мать не знает, кто мой отец.  И не предполагает. Слава Богу, не рассказывала мне про космонавтов и летчиков. Так и говорила всегда, что не знает. А в хоккей меня ее знакомый один пристроил, когда мне всего-то пять исполнилось, видно, чтобы дома не мешался.  А у меня талант оказался. Мать всегда спортсменов любила, - он невесело рассмеялся, - а они – ее. Извините. Так о матерях не говорят обычно. Но среди нас можно ведь? За тем мы и здесь.

- Да, Паша, тяжело, - Горец поник, затем распрямился, - зачем матери такое делают? Был бы у девочки старший брат. Поди плохо.  И тебе, Защитник, нелегко. 

Михей неожиданно искренне рассмеялся, и его глаза вспыхнули озорством. Красивый парень, должен женщинам нравиться, мельком подумал Павел.

- Защитник, вот уж поверь, лучше искренне с самого начала не знать, кто твой отец, чем верить, что он – ангел, - сквозь смех выговорил Михей, и остальные мужчины рассмеялись вслед за ним.

- Позднее тема с отцом-ангелом иссякла, кстати, - уже обычным голосом добавил Михей. – Но сейчас я думаю, что в том времени была своя… романтика, что ли. Иконы, пламя свечей, запах воска. Я до сих пор думаю, что сильнейшая сторона нашего православия – иконы. Человеческие лица святых, глаза прямо в душу смотрят. А потом, буквально одним днем, тот период у матери завершился. Было какое-то явление, как она потом рассказывала, кто-то ей нашептал что-то не то, и стало понятно, что нужно искать свой путь дальше. На пару месяцев ее накрыла депрессия. То есть, это я сейчас понимаю, что депрессия. Тогда мама просто целыми днями лежала на диване и смотрела в пустоту. Я почему-то скрывал от деда и бабушки ее состояние. Научился сам себя обслуживать. И маме поесть готовил, на детский лад.  Довольно толково распоряжался деньгами.  У нас оставалось кое-что отложенное. Понемногу мать ожила и решила, что ей интересен буддизм. Я бы сказал, что тогда мое детство закончилось, но закончилось не детство. Закончилась моя жизнь. Я начал жить маминой жизнью. И живу до сих пор. Меня просто не осталось. Павел, можно быть нужным матерям по-разному. Так, как нужен я – ужасно.  Она меня поглотила.

- Но ты не бунтовал. Не пытался освободиться, - в голосе Степы слышалось не осуждение, а искренняя, глубокая горечь. – Так, Михей?

- Постарайся понять, - Михей потер виски, - я долгие годы жил, рос, мужал ощущением того, что меня с мамой объединяет тайна. Что мы с ней – сообщники. И она, конечно же, очень убедительна в своих поисках. Вот представь, ты – маленький мальчик, твой отец – на небе, с Богом. Тем самым, которого видишь в церкви, на иконах или в центре росписи под самым куполом. И ты чувствуешь себя особенным. Да, и у других ребят отцов нет. Родители развелись, друзьями не остались, в лучшем случае – скромные алименты. Но их отцы – обычные. И матери обычные. Находят себе друзей сердечных, выходят замуж по второму разу, а то и по третьему. А твоя мама – особенная. К ней ангел спускался. Красивая, хрупкая, ни на кого непохожая. Видит удивительные образы. Делится этим с тобой, со своим сыном. И ты сам становишься избранным. Твое призвание – защищать мать от тягот грешного мира. Чем-то, конечно, напоминает то, как тебя воспитывали, Горец. Но суть отношений другая. У тебя общих тайн с матерью нет. А у меня всегда были. 

- У меня таки моменты с матерью случались, - произнес Павел, поражаясь своей откровенности, - лет в пять, или раньше. Помню, как мы с ней ждали отца. Он не приезжал, мама плакала. Я думал, это – из-за меня. Что я нашалил. Мы с ней были заодно. А в школу пошел, и словно меня от матери отрезали. Помнится, я сильно влюбился в первом же классе.  Прямо первого сентября. – Павел расхохотался. – Господи, только сейчас вспомнил. В девочку с соседней парты.

-  Любовь всех нас спасет, - мягко рассмеялся Михей. – А я так и остался в маминой тени. Хотя и мне девочка в начальной школе нравилась.

Михей неожиданно померк, что-то вспомнив.

- С матерью поделился, - едва слышно выговорил он, - а в ответ: «Дьявольское искушение, борись с собой». Хотя, слушайте, в семь лет мы еще безгрешны. Самое первое влечение к противоположному полу. В любом случае, самая светлая, детская влюбленность. И я начал с собой бороться. Как мог.

На несколько мучительных минут Михей умолк, опустив голову.

Братья сурово молчали. Светлые стороны религии – и темные. Святые – и демоны. Экзальтация веры– и грех.

Затем Михей продолжил:

- Природа оказалась сильнее, конечно же. В тринадцать я окончательно пал, познакомился, изящно выражаясь, со своим собственным телом. Вы знаете, о чем я.  Пришел чудовищный стыд. До сих пор его чувствую, когда встречаюсь с подругой. В юности стыд меня жутко преследовал. И все отношения у меня какие-то перекореженные. Занят мамой, но я же об этом не говорю, верно? Матери, не как наш Слава, не звоню. Рад бы вообще с ней какое-то время не общаться, отдохнуть. Но как тут отдохнешь? Езжу в отпуск, конечно же, но дело в том, что я стал бояться надолго мать без присмотра оставлять. Еще, действительно, угодит в секту, продаст бабушкину с дедом квартиру. Поэтому если и еду, то дней на десять. И все равно гуру появился. Весь их клуб загипнотизировал.

- Михей, давай мы по-мужски с гуру поговорим, - предложил Защитник. – Серьезно. Объясним ему, как на самом деле мир устроен.

- Ага, и устроим рейдерскую атаку на эзотерический клуб «Колокольчик Будды», - подхватил Горец.

Михей покачал головой.

- Не надо атаку.  Бог с ними. А насчет гуру, не знаю, что и думать. Мать в восторге, конечно же. Медитирует днями и ночами. Может быть, что-то во всем этом и есть. Но я читал, при душевных расстройствах медитациями заниматься опасно. Можно окончательно с ума сойти.   И мне ее ночные бдения не нравятся. Какие-то нехорошие шумы по квартире. Честно, не по себе. Свою-то комнату она запирает на ключ, когда занимается. А я стал стул к своей двери приставлять. – Михей помедлил, затем сказал, - Думаю порой, не теряю ли я рассудок.

- Если так думаешь, то вряд ли, - тут же откликнулся Степа. – Присутствует критическое восприятие себя.

- Не внедрить ли нам своего человечка в «Колокольчик»? – серьезно и задумчиво проговорил Горец. – Могу попросить свою секретаршу. Она – отличная девчонка. Ей даже можно правду сказать. Что у друга родственница там зависла.

- Нет-нет, не надо, - вскричал Михей, - я меньше всего хочу доставлять вам всем хлопоты. Одно дело – выслушать мои бредни, другое – тратить время вне нашего Клуба.

- А что за отличная девчонка? – как бы невзначай поинтересовался Защитник. – Твоя секретарша, Горец.

- Каринка? Очень собранная, веселая при этом, и доверять ей можно. Красивая. У нее трагедия в семье разыгралась, отец погиб. Долги оставил. Матери пришлось две квартиры продать, чтобы выплатить. Вот Каринка работать и пошла. А мать младшими братьями занимается. Мне общие знакомые Каринку порекомендовали.  Два года назад. У меня дела сложные, с улицы человека не возьмешь, - в голосе Горца незаметная для него самого нежность.

- Не думал с ней… повстречаться? – прямо спросил Защитник. – Если красивая и преданная женщина уже рядом… Хотя, ее семья, конечно.

- Думал, - откровенно и грустно ответил Горец. – Но я не могу ей нравится, Карине. Я убогий, в общем-то. А она братьев поднимает. Я умею только бумажником размахивать. Карину этим не возьмешь. Она строгая. И как вышло, что мы о ней заговорили?

- Ты предложил отправить ее к гуру, на разведку, - напомнил Павел, у которого, как и у остальных Братьев, сложилось полное впечатление, что Горец, незаметно для себя, влюбился в Карину и не может себе в этом признаться. 

- У твоей мамы сейчас бывают… видения, Михей? – Степа решил увести разговор от темы с разведкой боем в клубе «Колокольчик Будды».

- Думаю, да. Она не всегда со мной всем делится, - Михей сложил руки на груди. – Спросить не могу, типа: «Мам, что, кто новенький тебе является?». Если на не надавить, или полностью закрывается, или дает отпор. Я всякого натерпелся. И до проклятий доходило. Поэтому сейчас стал осторожнее.  Не очень приято, когда мать проклинает, - смущенно улыбнулся он. -  Знаю, что это – просто слова, а, с другой стороны, и не просто слова.

- Мать от тебя зависит, в общем-то, - сурово сказал Защитник. – Смысл ей тебя проклинать? Уйдешь, одна останется.

- Так я пробовал уходить, - оживился Михей. – К девушке. Полгода жил не дома. А потом вернулся. – Михей добродушно рассмеялся. – Месяца два приводил квартиру в порядок. Мать уборкой не занималась и заниматься не будет. Себе дороже вышло.

- А твоя мама считает естественным, что ты все еще с ней, своей семьей не обзавелся? – Павел задал пришедший ему на ум вопрос. Действительно, Михей давно вырос и наверняка помогал бы матери деньгами, даже живя отдельно. Тем более, при второй, свободной квартире. – Когда ты уходил, она переживала?

- Уходил, когда она во всю изучала индуизм, по-моему, - ответил Михей. – Да,
точно, у нее в комнате повсюду были рисунки индуистских божеств.  Я переживаний не заметил.

Он помолчал, затем резко встал и яростно крикнул:

- Мы здесь занимаемся святотатством! Так говорить о матерях нельзя. Они – святые! Святые. Мне самому нужно, чтобы мать во мне нуждалась. Не посторонняя женщина, а родная мать!  Смысл моей жизни – служить ей. Ей, не этой каменной скверно раскрашенной кукле!

- Михей, я не хотел тебя оскорбить, - начал было пораженный Павел, но Степа жестом остановил его.

Михей, сжав кулаки, с ненавистью смотрел на фигурку Великой Матери. Казалось, он готовился разбить стекло и швырнуть статуэтку на пол. Великая Мать ласково улыбалась взбунтовавшемуся сыну; Павел с изумлением видел, хотя это было невозможно, как нежно и лукаво изогнулись губы на Ее светлом лике. Такое случалось; сыновья выплескивали на Великую Мать гнев и боль, предназначенные земным женщинам, не Ей, величайшей богине рождения и смерти.   

Некоторое время Великая Мать и Михей смотрели друг на друга, затем Михей успокоился.

- Прости, Павел, за вспышку, - тихо произнес он. – Пойду, пожалуй. Не готов сегодня вставать в круг.

- Погоди, побудь с нами еще немного, - попросил Защитник. – Хочу поделиться кое чем, возможно, ты что-то подскажешь.

- Ладно, - Михей устало сел. – Побуду. Еще раз прошу прощения. Павел. И у всех вас, Братья.

- Дело в том, - вздохнул Защитник, - что я скучаю по жене. Даже нет, не скучаю. Совсем без нее плохо. Не очень теперь понимаю, зачем так отчаянно изменял. То есть, по-прежнему не считаю секс на стороне изменой, но зачем гулял, забыл. Хотел что-то себе доказать, но не помню, что именно. Что я свободен? Ну, так теперь я свободен. И готов вернуться в семью. Только семьи больше нет. И, что забавно и поучительно, я вроде как нагулялся. Попробовал все, что можно. Или, точнее, все, что было нельзя.

- Но, если ты воссоединишься с бывшей женой, не потянет ли тебя снова на приключения? – осторожно сказал Михей. – Вот если бы можно было убедиться, что ты окончательно нагулялся…

- Убедиться будет можно, если Защитник поймет, почему для него так важно иметь несколько женщин одновременно, - заметил Степа. – Ну, время от времени все мы как-то, да развлекаемся. Но уж точно не так, чтобы об этом узнавали жены.

- А как твоя супруга узнала, кстати, что ты ей не верен? - спросил Павел.

- Любовница ей позвонила. Посмотрела номер в моем коммуникаторе, пока я душ принимал.

- Жесть, - хором сказали мужчины.

- Вот низость, - в голосе Степы звучала брезгливость. – Нельзя ли было встречаться с порядочной женщиной, Брат?

- Да какая же порядочная женщина даст мужику, у которого на пальце кольцо обручальное? – резонно возразил Защитник. – Только непорядочная. Порядочные с холостяками встречаются.   

- Не поспоришь, - вздохнул Горец. – Что думаешь делать, Защитник?

- Не знаю, - Защитник встал, - разомнусь немного. Пару шагов всего. Посоветуйте, как быть, Братья. А ты, Паш, женат, кстати? - добавил он.

- Разведен, - ответил Павел. – Начинаю новые отношения. Недавно познакомились.

- А почему развелся? Извини. Не хочешь, не отвечай, - Защитник несколько раз присел и вернулся к своему стулу, но остался стоять. 

Павел хотел было сослаться на свой тяжелый характер, но, удивляясь самому себе, искренне сказал:

- Просто достаточно быстро стало очевидно, что любви нет. Только хорошие намерения. А хорошими намерениями сами знаете, куда дорога вымощена.

- А я сейчас понял, что люблю бывшую жену, - Защитник сел. – Поговорю с ней. Она надежная. Очень. Когда я из спорта ушел, здорово меня поддерживала. А когда играл, весь дом был на ней. Сама все домашние вопросы решала.  И со своей машиной разбиралась. Тихо и незаметно. Я думал, у нас никогда ничего не ломалось,- рассмеялся он. – Мы и заграницей пожили, когда у меня контракты с клубами были.  Там сложно, общаться особо не с кем. Никогда не жаловалась. 

- Поговори, - согласился Степа. – Но не давай пустых обещаний.

- Подумаю, - кивнул Защитник, - как лучше разговор построить. 

Как и в первый раз, когда Павел приходил на заседание Клуба, разговор на некоторое время перешел на общие темы. Михей, преобразившись, рассказывал о реставрации картины, принесенной ему внучкой недавно умершей старушки.

- Женский портрет, масло, самое начало двадцатого века, музейного значения, на мой взгляд, - глаза Михея сияли, - в очень плохом состоянии. Бог знает, где у бабуси висел.  Чуть ли не на кухне. Но прекрасный. Искусствовед определит. Думаю, кто из «Мира Искусства». Или близкий к ним по духу. Долгая работа. Наслаждаюсь просто.

- Здорово, когда работа приносит наслаждение, - вздохнул Горец. – Мне это незнакомо, увы.

Он неожиданно расхохотался:

- Но я вообще люблю мучиться.

- Обжал играть в хоккей, - мечтательно произнес Защитник. – Вообще все, связанное со спортом.  Дико этого всего не хватает. Как будто начал стареть.

- Тоже люблю свою работу, - признался Павел. – Хотя ритм сумасшедший. Но именно гонка и держит в форме.

- Да, мне как раз драйва не хватает, - согласился Защитник и охнул, - эй. Может быть, я поэтому так загулял? Может такое быть?

- Еще как может, - хором согласились остальные Братья. 

Поговорили о погоде, затем Степа предложил:

- Круг? Останешься, Михей?

- Останусь, - решил Михей. – Всегда хорошо в кругу.

Павел стоял между Горцем и Михеем.  По кругу, образованному пятью Братьями, перетекал слабый, приятный ток – Великая Мать умиротворяла своих сыновей, чтобы они набрались сил перед новыми битвами.

Хочу к Саше, думал Павел, с ней можно делиться всем, что для меня важно. Можно просто болтать и отдыхать, но можно и говорить серьезно. И хочу Сашу. Хочу разнузданного секса взрослых раскрепощенных людей. А потом – спать, выспаться, как в юности, всласть, знать, что проснусь, а Саша рядом.  Ну, или в другой спальне, если я буду отчаянно храпеть, с улыбкой добавил Павел. Саша все это понимает, для нее не существует условностей, не существует правил, кроме тех, которые мы сами устанавливаем.  К Саше!

Круг распался сам собой. Мать отпустила сыновей.

Павел ушел первым. Он пришел на заседание вслед за Степой, но тот всегда уходил последним, закрывая зал для встреч. «Ламборгини» на парковке не было. Значит, Горец ездит на чем-то другом, рассмеялся Павел. Хороший парень. Мы все хорошие, и одновременно – не хорошие, взрослые мальчишки в поисках любви.

Затем Павел сел в машину и направился в Серебряный Бор.


* * *

Павел приехал в Серебряный Бор первым.  Саша только-только выходила из спортивного клуба – проработала в офисе дольше, чем предполагала, и перенесла тренировку на более позднее время.

На парковке Павла встретила Гуля. Он уже познакомился с ней и Наилем, когда отмечал здесь свой день рождения.

- Добрый вечер, Павел Андреевич! – Мечты Гули сбывались, у Сашеньки с этим высоким красавцем действительно складывалась любовь, - Сашенька Юрьевна еще в дороге. Провожу вас в дом и сразу ключи передам, полный комплект. Чтобы не забыли.

- Здравствуйте, Гуля, - Павел взял из багажника сумку с вещами и чехол с костюмом на понедельник. Напряженный день, быстро подумал он. В душ, взбодриться к приезду Саши.  – Хорошо, сразу возьму ключи. И мне бы перекусить, что-нибудь легкое.

- Позвольте, костюм у вас возьму, - Гуля подхватила чехол, и они с Павлом пошли к
дому.

Шум ветра в деревьях, запах влажной палой листвы, ясное холодное небо. Ощущение, что город и все заботы далеко, не здесь. 

Терраса, мягкий свет в окнах. Внутри, за дверями – тепло, покой, едва уловимый запах сандала.

- Ростбиф запекла и нарезала, - Гуля вошла и осталась у порога, - в холодильнике. И тирамису приготовила,- она застенчиво улыбнулась, - там же. Вот этот куб – для вещей в стирку. У нас постирочная в маленьком доме, Павел Андреевич, здесь испанцы запретили пространство перегружать. Рано утром вещи заберу, к завтрашнему вечеру будут готовы.  Если что-то нужно, звоните. Оставила номер мобильного на обеденном столе, и можно по нашему внутреннему телефончику, вот он.  Ваши ключи тоже на столе, не забудьте сразу убрать. Хорошего вам вечера!

- Спасибо, Гуля, - устало улыбнулся Павел. – Разберусь.

Гуля попрощалась и ушла, закрыв за собой дверь.    

Павел снял куртку, с наслаждением освободил ноги от ботинок, достал из сумки кожаные тапочки, прошел в гостиную, оттуда – к холодильнику. Точно, укрытый пленкой ростбиф на блюде, симпатичные вазочки с десертом. Тирамису, никаких сырников. Однако, сперва – в душ.

Ванная комната Саши могла бы принадлежать ему самому – в строгом серо-жемчужном пространстве не было лишних деталей. Никаких свечей, баночек или милых халатиков. Зеркало с удобной подсветкой, банные принадлежности и косметика – в ящиках под раковиной. Полотенца на полке. Большой теплый коврик на полу. Любимый Сашин стиль. Минимализм. Кажущаяся безыскусность.  Павел сразу же встал под душ. Он успел тщательно побриться утром, теперь оставалось только смыть усталость. 

Напряжение растворялось в аромате можжевельника и кипариса - Саша тоже любила терпкие ароматы. Растрепанная мочалка Павла, путешествовавшая с хозяином по белу свету, в Сашиной душевой кабинке смотрелась нахальной гостьей, но спрятать ее было негде. Павел поклялся найти время и купить новую. Сразу три.  Не так ли взрослые люди приходят к осознанию того, что им проще жить вместе, в общем доме, не собирая каждые два дня сумки – вместе, но не мешая друг другу? Павел замер. Он знал ответ.  Да, союз зрелых людей не может быть основан на страсти, или, во всяком случае, далеко не всегда определяется исключительно страстью. С возрастом становится нужна прохлада, абсолютный комфорт, общий дом создается, как крепость, неприступная для внешнего мира.

Павел вышел из душевой кабинки.  Потянулся.  Чуть слышно хрустнула спина. Засиделся. И сама собой, казалось бы, ниоткуда, пришла энергия. В спальне Павел разобрал свои вещи (разложил одежду на оттоманке у окна, а чехол с костюмом повесил в шкаф), надел легкие домашние брюки, похожие на спортивные, но мягкие, перекинул через плечо футболку и спустился вниз.

Саша вошла в дом, когда Павел, стоя у холодильника, задумчиво, как бы рассеянно, ел тирамису, и не первую порцию – одна вазочка, пустая, уже стояла у раковины. Футболка все также была перекинута через его правое плечо.

-  Привет, сладкоежка! – расхохоталась она. – Великолепно смотришься у холодильника. У тебя, кстати, пресс подобрался.

-  Привет, красавица! – Павел быстро отправил в рот последнюю ложку десерта. – Иди сюда обниму. Да, все брюки свободнее стали, и джинсы. Даже в Лондоне в зал ходил. А мог бы пиво пить.

- Гуля писала мне про ростбиф. - Саша подошла к Павлу. Они обнялись, Павел поцеловал Сашу в макушку. – Я, наверное, съем пару кусочков. – Саша пощекотала Павла по обнаженной спине, тот в ответ растрепал ей челку. – Пойду руки помою.

- Если ты наверх, то не пугайся. В ванной моя мочалка.

- Спасибо, что предупредил. В случае чего, буду отбиваться зубной щеткой. Переоденусь.

- В микро-шорты, пожалуйста.

- Именно в них.

Пока Саша переодевалась, Павел стащил с блюда кусочек ростбифа. Очень вкусно. Еще кусочек, и он перешел на диван.

- Сань, у меня, возможно, рабочая новость, - Саша спустилась вниз, взяла из холодильника бутылочку безалкогольного пива, села рядом с Павлом, повернулась к нему, облокотившись на подушку. Красивая и, в этот час, хорошенькая, подумал Павел; ее красота бывала разной, уже знал он, то резкой и тревожной, то жаркой, зовущей к ласкам, то спокойной.

- Здорово, - Саша внимательно смотрела на Павла.

В ее глазах светился незаурядный ум, настолько очевидный и беспощадный, что Павлу понадобилось собраться с духом, чтобы заговорить. А вот скажет, что идея с новой компанией – пустая затея, и что делать? Девочка-то - деловой гений. Гений и простые смертные.

Павел пересказал разговор с Маратом, и, к его огромному облегчению, Саша сдержанно, но одобрительно улыбнулась.  Значит, пойдет, выдохнул Павел. Так она решает судьбу проектов – улыбается или продолжает спокойно смотреть на
собеседников, понял он. На собеседников, вроде меня, высших управленцев.

- Слушай, это- оно, то, что тебе будет интересно, - Саша села поудобнее и вновь улыбнулась, на этот раз чудесной широкой улыбкой. – Стратегия развития у тебя уже готова, – она говорила утвердительно, - самое увлекательное, что только может быть. Проза начинается позже.

- В общих чертах, знаю, что хочу делать, - согласился Павел. Он помедлил и льстиво спросил у Саши, - Сань, ты мне друг?

- Что принести? – Саша с мягкой, нежной иронией смотрела на сидевшего перед ней мужчину, все еще не надевшего футболку. – Пиво, ростбиф?

- А, можно бутылочку пива, ростбиф и хлебца, если есть, - решил Павел. – Спасибо, Сань.

Когда Саша вернулась на диван, Павел задал важный для него вопрос:

- Сань, у меня какое-то предвзятое отношение к иностранцам. В смысле, понимаю, что они могут огромную пользу принести, особенно в начале работы, но никогда с ними вплотную не работал. На высшем уровне, в смысле. У тебя же есть экспаты на ключевых должностях?

Под «экспатами» Павел подразумевал специалистов, подолгу живущих в неродных странах.

-Да, есть, - Саша взяла сухарик,- финансовый директор, например, директор по развитию.

- Как с ними работается?

- У меня подход другой, - объяснила Саша, прожевав сухарик. – Мне нужен человек с таким-то и таким-то опытом. Если его на внутреннем рынке нет, ищу экспата. Главное, чтобы опыт был. Ладим без проблем. Это – такая каста топ-менеджеров, не привязанных к какой-нибудь одной стране, кочевников по духу. Им не интересно на одном месте по многу лет сидеть. И мне не нужно, чтобы они здесь задерживались на десятилетия. Понимаешь? Они и должны по образу мыслей, по образу жизни  экспатами оставаться. Сохранять способность стоять над схваткой.   

Павел задумчиво кивнул.

- У них – строжайшие контракты.  Отработал в «Легалексе», получил все выплаты, потом в течение оговоренных лет работать в другой российской компании не можешь.  Сделал дело – уезжай, - продолжила Саша. – Просто и понятно.

Павел сделал два глотка пива.

- Как их находишь?

- Международные агентства есть. Два могу смело рекомендовать.

- Спасибо. Ты реально крута, Сань, - с улыбкой признал Павел. – Очень крута.

- Согласна, крута, - со смехом согласилась Саша. – Мне нравится быть крутой.

Пауза, и Павел увидел на лице Саши уже знакомое ему выражение – она решалась сказать что-то очень личное.  Он тоже умолк, давая Саше возможность собраться с мыслями.

- У меня выбора не осталось, - глухо сказала Саша, прерывая тишину, - после смерти мамы.  Я должна была выиграть. Доказать себе, что я права, не она. Иначе стала бы никем. Мне Крестный помог это понять. На свой жесткий лад, конечно.   

Она смотрела вдаль, в видимый ей одной мир, куда Павлу все еще предстояло войти. Если она меня впустит, быстро подумал он. Если.

- С Крестным я утратила все связи много, много лет назад, - продолжила Саша. – Прошлое должно оставаться в прошлом. Открыток к Новому году от него не получаю. Думаю, что он тогда же уехал из России и увез семью.      

Саша перевела взгляд на Павла.

- Я сама по себе. Но в самом крайнем случае есть, кому за меня вписаться. Один раз, за огромную цену. Пока справляюсь.

Павел слушал ее, понимая, что Саша сказала еще не все. И, действительно, она добавила:

- Отвечаю на твои незаданные вопросы.

- Спасибо, - Павел помедлил, затем спросил то, о чем никогда не решился бы заговорить ни с одной другой женщиной. - Сань, как ты справилась… со смертью матери? Извини. У меня все, связанное с матерями – болезненная тема. Наверное, потому что со своей собственной отношения не сложились.

- Я не справилась, - абсолютно откровенно и очень просто ответила Саша.

Павла пробрала жуть.  Он долгое время пестовал свое несчастье, представляя, что остальные люди жили в ладу с собой, нежно любимые родителями. Мамы пекли им пирожки, горячо поздравляли с каждым достижением, вязали теплые носки к дням рождений. Истории Братьев показали, что он заблуждался; теперь и Саша говорила о том же – раны, нанесенные матерями, не заживали. Мы всего лишь привыкаем к боли, горько подумал Павел, не более.

- Все еще справляюсь, - Саша допила пиво из своей бутылочки, - и не лучшим образом. Это где-то… глубоко в душе, что ли. Не выговоренный страх, не выговоренная обида. Если бы я справилась, давным-давно обзавелась бы семьей, детьми. Сказать некому – матери-то нет.

Саша неожиданно лучезарно улыбнулась.

- Как и ты. Понимаешь? Жизнь идет в строго линейном времени. Детство и юность нас предопределили. Мы могли стать только такими, какими стали.  Будь мы счастливы с самого начала, ничего не достигли бы.

- Да, похоже, так, - задумчиво ответил Павел. – Клуб, где я был… Странное место. Клуб Анонимных Сыновей.

- Здорово, - Саша чуть вздрогнула, - нет ли у вас отделения Анонимных Дочерей?

- Нет, - Павел покачал головой, - пока, во всяком случае.

Сама возможность говорить с Сашей о том, что его волновало, будь то деловые вопросы или отношения с матерью, приносила Павлу душевные силы. Высказать – значит освободиться. Или, по меньшей мере, начать освобождаться, шаг за шагом уходя от прошлого, лишая далекие события темной власти над настоящим.

- Там мы – братья, - Павел чуть улыбнулся, - Братья по Великой Матери. – Он внимательно смотрел на Сашу. – Утром - «Сигма-Инвест», вечером – мистические обряды. Все происходит одновременно. Голова кругом.

- Почему одно должно исключать другое? – Саша чуть потянулась. – Вас там … много?

-Нет, и мы носим маски, - смущенно признался Павел. – Правда, тайное братство. Отключаем связь. Я знаю только Степу. Он меня туда и привел.

- Маски? – глаза Саши вспыхнули чувственностью. – Покажи.

- Наверху, в сумке, если только не оставил в машине, - Павел уловил перемену в настроении Саши. Ее желание мгновенно передалось ему. Огонь. Разнообразие. Невинные эксперименты. – Идем. Схожу к машине, если что.

Они поднялись в спальню, и Павел достал из сумки маску.

- Вау! – Саша провела по маске кончиками пальцев. – Красивая.

Она, подняв голову, посмотрела на Павла. Теперь ее глаза горели. Невысказанное
приглашение. К чему слова? Раздеться. Ощутить холодок маски на лице. Поцелуи невозможны. Только секс, сам по себе, движение тел, мгновенно попавших в такт. Сашина спина в прорезях для глаз. Женщина перед Павлом – и та же, и другая.  Затем – она над ним; восхитительное сильное тело, маленькая грудь, как раз под его ладонь, чуть запрокинутое лицо, полускрытое прядями волос.  Жар, легкий пот. Никакой спешки, и все же, в какой-то момент – ускорение. Взрывной финиш.

- Никогда больше спокойно не надену эту маску, - рассмеялся Павел.


Они с Сашей, как у них уже стало заведено, лежали, обнявшись, и не то, чтобы отдыхали, секс не утомлял ни его, ни ее, а, скорее, пропитывались друг другом. Павел пощекотал Сашу, она со смехом вывернулась из-под его руки.

Они еще немного понежились, затем Павел решился:

- Сань, мне бы к компьютеру.  Можно к твоему? Мысли записать. Привык не откладывать.

Романтики в этом, конечно же, было мало, понимал Павел. Они работали накануне вечером, едва разомкнув объятия, но сегодня, в субботу, Саша могла взбунтоваться.
Но нет, только не она.

- Конечно, пойдем в кабинет, - и Саша быстро встала с кровати, - я, наверное, почитаю внизу.

Павел удрученно искал свои домашние брюки, которые, как выяснилось, каким-то образом улетели за оттоманку.

- Унесло порывом страсти, - вполголоса пробормотал он, поднимая их с пола. – Не иначе.

Саша, уже в своих крохотных шортиках, расхохоталась, затем спросила:

- Паш, ты всегда презервативами пользуешься?

Павел чуть вздрогнул – любой интимный вопрос тут же пробуждал в нем воспоминания о не самых приятных разговорах с прежними подругами и бывшей женой, но ответил твердо:

- Всегда. С юности привык.

Он осторожно добавил:

- Напрягает?

- О, нет, - изумилась Саша. – Из любопытства спросила.

Павел расслабился.

- Они у меня повсюду, - очень серьезно и доверительно сказал он, - я и у тебя их везде разложу. Мало ли, где накроет. В ванной, в гостиной.

- У холодильника, - захихикала Саша, и Павел дернул ее за ухо.

Они перешли в Сашин кабинет, и Павел сел в кресло. Удобное. Очень удобное.

- Запоминай пароль, - Саша включила компьютер, - знаю, оценишь.
Она наклонилась и быстро набрала на клавиатуре: «AcesUpMySleeve_12_07».

Павел расхохотался:

- Ясно, альбом Моторхеда. А цифры, если не секрет?

- День и месяц рождения сводного брата, - объяснила Саша. – Знаю, не оригинально. Но о мальчике мало кто знает. И я не храню здесь конфиденциальных данных подолгу.

- Отлично. Я на часик, Сань.   

- Работай, сколько нужно. Как пойдет. Потом перешлем файл тебе. Да, кресло полностью регулируется. Располагайся. 

- Сань, вот еще что. Можем на следующей неделе у меня встречаться? У меня домашний компьютер – «зеркало» рабочего. И много программ для трейдинга и прочего.  Буду работать много.

Саша чуть помедлила с ответом, и Павел тут же горько пожалел о своих словах. Саша, в общем-то, стояла во главе «Легалекса» и работала никак не меньше Павла. Но не видеться с ней хотя бы перед сном… мучительно.

- Идет, - ответила она, - у меня кое-какие встречи вечерние намечены на неделе. Буду поздно приходить.  Если можно, я сразу побольше вещей к тебе привезу.

Она рассмеялась, подумав, как и Павел перед ее приходом, что взрослые люди их положения приходят к мысли о совместной жизни именно так. Делить общее пространство становится удобнее, чем жить на два, а то и на три дома. Однако, не торопиться, сказала себе Саша. Насладимся романтикой кочевой жизни.

Павел искренне сказал:

- Спасибо, Сань.

- Но тебе нужно ноутбук обновить. Посмотреть, что сейчас за модели на рынке. Есть айтишник хороший?

- Банковские. Неплохие, в принципе.

- Давай я своих озадачу.

Павел вспомнил отдел разработки «Легалекса» и беспилотник «Пчелку».

- Буду только рад. У тебя ребята явно круче.

- Договорились, - Саша легко поцеловала Павла и вышла из кабинета.

Павел вновь заработался далеко за полночь. Верный своей привычке перекусывать, он раза два спускался вниз; Саша открыла английский сыр, и Павел с опаской отрезал себе кусочек. Сыр оказался чудесным, остро-пряным, и за первым кусочком последовали второй и третий. Саша читала на диване, уютно накрыв ноги пледом.  Во вторую вылазку Павла ее внизу уже не было.

В начале второго Павел выключил компьютер. Он знал, что записать разом все возникавшие у него мысли и идеи по поводу «Сигмы-Инвест» не представлялось возможным, и не стремился к этому. Павел создавал самый первый набросок стратегии развития еще не существовавшей компании, по существу, определяя будущее, создавая последовательность событий, способную привести к успеху начинания.

Он умылся в ванной, вошел в спальню. Саша спала чуть ближе к центру кровати, и Павел решил не беспокоить ее и лечь во второй спальне. Однако его футболка для сна ждала хозяина на оттоманке. В комнате – темно, плотные шторы не пропускают свет, да и света-то снаружи нет, не центр города. Тишина и покой, глубокое дыхание Саши.

Как быть?!

Футболка нужна, без не никак.

Пробираться в потемках?!

Налететь на что-нибудь, устроить шум, разбудить Саню?!

Павел помедлил, затем вернулся в ванную, включил там свет, приоткрыл дверь, убедился, что слабый отсвет доходил до двери в спальню, осторожно вошел в темную комнату, добрался до оттоманки, наощупь нашел футболку, так же осторожно вышел в коридор.

Уфф, можно спать.

В гостевой спальне Павел тихо расхохотался.

Я становлюсь… несерьезным, он покачал головой, не знал за собой этого. Блин, но до чего же смешно, если вдуматься. Начало дня. Сложнейшие деловые решения. Не передал, кстати, Сане привет от Евгения. Ладно, утром. Бац, и я уже у Братьев. Дикая, печальная история Михея – и отправляюсь к Саше. Феерический секс. Стратегия развития «Сигмы-Инвест».  И, под конец – поиски футболки в темной комнате. 

Павел сдернул покрывало с кровати. Простынка или одеяло? Вечная дилемма перед сном. Простынки, как таковой нет, поэтому решительно выдергиваем одеяло из пододеяльника. Как у меня все сложно. Очень довольный собой, Павел наконец-то повалился на ласково принявший его тело ортопедический матрас, такой же, как и в основной спальне. От постельного белья нежно пахло лавандой. Павел укутался в пододеяльник, заботливо положив рядом само одеяло, и, не успев ни о чем подумать, уснул легким, освежающим сном.

… Воскресенье Павел и Саша провели вдвоем. Завтракали, ездили в тир, вернулись в Серебряный Бор, ели на обед манты, спали на веранде, укутавшись в специальные термо-пледы, смотрели медитативный южнокорейский фильм. Болтали, занимались сексом. Перед сном гуляли. Павел передал привет от Жени, Саша рассказала про свой первый визит в «Сигму».  Не работали явно , однако их отточенные до совершенства умы подспудно продолжали  анализировать, взвешивать, просчитывать, искать наилучшие решения – те, которые утром покажутся озарением. 

Они не говорили о возвышенном, привыкали быть вместе. Взрослые, сложные мужчина и женщина. Связь между ними уходила очень, очень глубоко, в боль и протест, в одиночество и предательство, в яростное желание счастья вопреки материнским проклятиям, и, чтобы не пугаться серьезности происходившего, они много смеялись. И у Павла, и у Саши появилось и крепло чувство правильности их союза. Возможно, это чувство и называлось любовью.

* * *

- Пап, никогда тебя прямо не спрашивал. Почему вы с матерью развелись?

Самое начало ноября. Праздничные дни только-только завершились; Павел и Саша провели их вместе, в Праге, выбрав таинственно-романтический город, как бесконечно далекий от всего, хотя бы отдаленно связанного с делами. Они остановились неподалеку от Карлова моста и Пражского Града, в маленьком, сказочном отеле «Алхимик». Саша утверждала, что гравюры в их номере оживали, стоило закрыть дверь и выйти в коридор. Влюбленных никто не сопровождал, однако Алексей, оставшийся в Москве, ни на минуту не выключал коммуникатор, готовый в любую минуту ответить на Сашин звонок или сообщение. Он волновался; ему чудились переполненные рестораны, в которых для Саши и Павла не находилось свободного столика, злые таксисты угрюмо проезжали мимо продрогших на ветру москвичей, не сбавляя хода, а служащие отеля теряли сданные в стирку вещи.  Коммуникатор молчал.  Путешествие складывалось восхитительно.

Теперь же к Павлу заехал отец, не столько за деньгами, хотя и за конвертом тоже, сколько немного пообщаться с сыном. Андрею порой не верилось, что властный хозяин прекрасного кабинета в банке – тот самый Павлик, которого он учил стрелять из самострела, сооруженного из пустой катушки для ниток и резинки.   Вопрос о далеком прошлом заставил Андрея помрачнеть. Он хотел было отшутиться, но передумал. Павел заслуживал искреннего ответа. Прекрасный мужчина, наперекор злой материнской воле. Подумать только, когда-то он, отец, заплатил бывшей жене за сына, выкупил мальчика из эмоционального рабства! Чудовищно. Следовало сразу забрать Павлика с собой, не оставлять его с Инной ни на день.

- Инна превратилась в мать, - ответил Андрей сыну. – Но не в свою мать, Паша.  В мою мать.

Павел вздрогнул.

Они с отцом сидели в креслах у низкого столика и пили чай. Пауза в очередном сложнейшем дне. Павлу нравилось, как выглядел и держался отец; старший мужчина своим примером показывал молодому, что зрелость, а затем и поздние годы жизни не означали увядания и дряхления. 

Такого ответа Павел не ожидал. Матери, всюду их тени.

Отец пояснил:

- Я перестал быть взрослым мужчиной, понимаешь?  Превратился в какого-то ущербного подростка. Надеюсь, с тобой такого не происходило. Или это со всеми мужчинами в неудачном браке случается? То нельзя, се нельзя, тут я не прав, там я не прав, а Инна – святая, владеющая тайнами мира. Омерзительно. Дико сорились. Ну, это ты помнишь.

Андрей вздохнул и продолжил:

- Сейчас дико стыдно за те сцены. Нужно было подхватить тебя в охапку и бежать вместе. Молодой был, не понимал.

- Не стыдись, пап, в конечном итоге, мне все пошло на пользу, - мягко сказал
Павел.

Да, Жанна тоже всегда все знала гораздо лучше Павла. Он дразнил ее всезнайкой, она обижалась. Жанна не могла признать, когда оказывалась не права; она упрямо спорила, игнорируя очевидное, а когда Павел говорил ей, что неспособность признавать свои ошибки мешает ее развитию, вспыхивала и убегала из комнаты. Было дело, она убежала и из ресторана; Павел хладнокровно закончил ужин в одиночестве. Где это случилось? В Москве, скорее всего. В тот вечер Павел понял, что их брак завершился. Он не переносил женских истерик. Да, так и было. Он неторопливо ел, решая, как поступить с квартирой – делить, отстаивать свое право на недвижимость, формально приобретенную до женитьбы, оставить Жанне.

-У тебя характер в дела пошел, - улыбнулся Андрей. – Жаль, ты его мало знал. Тоже был боец, каких поискать. Я тебя не задерживаю?

Павел с сожалением посмотрел на часы:

- Скоро совещание.

- Пойду тогда, - Андрей легко встал. – Передай привет Саше своей. Вот чудесная женщина.

Павел чуть смущенно улыбнулся.

- Очень богатая женщина, пап. И намного успешнее меня.

Андрей притворно рассердился:

- Ну, знаешь, ты тоже не бесприданник,- и уже серьезно спросил, - А встречаетесь у кого? У нее или у тебя? 

- У меня, естественно, - расхохотался Павел. – Иногда в ее дом ездим, в Серебряный Бор. Но в основном – у меня.

- Ну, тогда все у вас в порядке, - решил Андрей. – И с ней все в порядке. Надумаете съезжаться, купишь вам квартиру новую или дом построишь и приведешь Сашу туда.  Все, сын, я пошел.

Павел проводил отца до лифта и вернулся к себе. Лера в банке уже не работала, и Оля подыскивала второго секретаря. Требовалась толковая, уравновешенная барышня для телефонных звонков и несложных офисных дел. По вечерам Оля проводила собеседования с претендентками на открывшуюся вакансию. Встречи с самим Павлом пока никто не удостоился.

Павел был занят, занят, занят, и все же, несмотря на исключительную важность происходивших в его деловой жизни перемен, чувствовал себя одновременно очень серьезным и крайне легкомысленным. У него появилось головокружительное ощущение игры, великой игры, цель которой усложнялась с каждым его достижением. Смысл заключался не в том, чтобы пройти игровое поле и успокоиться, а в том, чтобы делать ход за ходом, играть. У игры не существовало границ.

В жизнь Павла пришло наслаждение.  Сначала стало острее удовольствие от секса, затем - от тренировок, словно Павел впервые полностью осознал и ощутил свое тело; в неуловимый момент раскрылось чувство вкуса, следом расцвело обоняние. Мир преобразился, обретя осязаемость. Саша, ты меня меняешь, даже об этом и не задумываясь, думал Павел в редкие свободные минуты. И тебе нравится играть, ты – более опытный игрок, чем я, но дай мне время, и игра покорится мне, я начну предугадывать наилучшие ходы, а не просчитывать их. 

После возвращения из Праги Павел основательно разобрался в своей гардеробной, освободив место для Сашиных вещей. Ему нравилось соседство их одежды на вешалках и полках. Впрочем, Саша, как правило, носила джинсы или брючки.

- Паш, все, что можно делать просто, - объяснила она Павлу, - я делаю максимально просто.

- Великолепная философия, - искренне ответил Павел, подумав, что Сашино стремление к простоте, чистоте линий, минимализму в архитектуре и дизайне говорило об исключительной сложности ее внутреннего мира.

* * *

На следующий день после встречи с отцом, накануне чрезвычайно важного заседания Наблюдательного Совета «Сигмы», Павел понял, что ему требовалось хотя бы на час-полтора отключиться от дел.

Он позвонил Саше.

- Сань, пообедаешь со мной?

- Ааа, сможешь подъехать?

- Готов прямо сейчас стартовать.

- Супер. Закажу сразу еду в «Солей». Если Лука на месте, он сам решит, что нам подать.

- Мчусь.          

Павел подхватил свое любимое укороченное пальто, идеально садившееся на костюмные пиджаки, и выбежал из кабинета.

- Оль, я к Саше. Уехал, и все тут. К четырем вернусь.

- Отлично. Буду на связи с Максом, - Оля встала, как делала каждый раз, провожая шефа из приемной.

Через двадцать минут Павел уже входил в холл на первом этаже «Легалекса».  Его встречал охранник Саши Николай.

- Добрый день, Павел Андреевич! Александра спускается. Пройдете к столику?

- Она идет уже. Спасибо, Коля.

Саша стремительно вышла из лифта. Несколько шагов, и Павел легко поцеловал ее в нежную щеку.
- Пахнешь восхитительно, - Павел вдохнул аромат ее кожи, волос, - привет, красавица.

Ночь накануне они провели раздельно, каждый в своей квартире, и оба соскучились.

- Лука на что-то свое приготовил, - улыбнулась Саша, - идем.

Николай открыл перед ними тайную дверку в ресторан.

Шаг внутрь, и Павел впервые со времени развода, увидел Жанну, в одиночестве сидевшую за столиком напротив секретного входа. Мягкая шутка судьбы, решившей устроить встречу бывших супругов в присутствии Саши. Павел невольно улыбнулся, оценив чувство юмора Вселенной. Однако Жанна, тоже увидевшая Павла, тут же сделала вид, что не заметила его, и углубилась в изучение меню. Этого Павел оставить без последствий не мог. Его мигом охватило тяжелое пламя ярости. Не хочешь видеть?! Ну, держись.

- Сань, - вполголоса, решительно сказал Павел, чуть наклонившись к Саше и взяв ее за руку, - тут моя бывшая. Меня как бы в упор не видит. Пойдем-ка, детка, поздороваемся.

Саша, знавшая, что теплых воспоминаний о Жанне у Павла не осталось, послушно пошла за ним. Первый брак Павла все еще отдавался эхом в дне настоящем; Саша чувствовала, как Павел мгновенно застывал, каменел, стоило ему оказаться в какой-нибудь ситуации, совершенно обычной с точки зрения Саши, но будившей в нем воспоминания о ссорах с давно оставленной женщиной. Займемся экзорцизмом, подумала Саша, изгоним прошлое.

- Привет, Жанн, - Павел остановился рядом с Жанной и обаятельно улыбнулся. – Сань, я тебе рассказывал о Жанне. Моя первая жена.

- Александра Леганькова, - Саша любезно улыбнулась и, привыкшая к рукопожатиям с мужчинами, протянула Жанне правую руку.

Той не оставалось ничего другого, кроме как встать и ответить на Сашино приветствие.

Жанна, как и Павел, вспыхнула, но, в отличии от Павла, бессильной злобой. Он стоял перед ней, удивительно… похорошевший, красавец просто, и очень привлекательный, какой-то… подобравшийся, легкий, насмешливый, и Александра была ему под стать, красотка в дорогущих джинсах, с небольшой сумочкой на длинном ремешке, стоившей целое состояние (Саша держала эту сумочку в офисе, чтобы класть в нее коммуникаторы и помаду с зеркальцем, когда спускалась в «Солей»), а кольцо в виде дракона не говорило, а вопило о богатстве и беспечности. Жанна, однако, решила, что все эти вещи Саше подарил Павел. И они держались за руки, эти двое, возмутительно довольные собой. Раньше, помнила Жана, Павел чрезвычайно не любил ходить, взявшись за руки. Раньше, когда он был ее мужем. Раньше. А теперь - чужой.

- Жанн, замуж снова не вышла? – весело спросил Павел, уверенный, что Жанна оставалась одна, и зная, что она не могла ему солгать.

И, верно, Жанна, чувствуя себя девочкой перед взрослым, ответила:

- Нет. Не вышла.

Ты меня ранил, хотела крикнуть она, я все еще не готова к встрече с новым мужчиной. Ты и сейчас издеваешься надо мной. Уйди, сгинь вместе со своей девицей!  Однако сцены были неуместны. Брак завершился. 

- Ну, позднее, возможно, сложится, - добродушно улыбнулся Павел. – Живешь в Сокольниках?

- Да, там же, - сухо произнесла Жанна, чувствуя приближение слез. – А ты?

- В Хамовниках, - беспечно сказал Павел, наслаждаясь каждым мигом разговора. Он прекрасно понимал, что каждым словом болезненно царапал бывшую жену, сводя с ней счеты за ссоры, ее презрение, за свои горькие мысли после развода. – Старший партнер?

- В следующем году, возможно, - Жанна собрала всю свою волю. – У тебя как на работе?

- Рынки сложные, - скромно ответил Павел, - но держусь на плаву.

В этот момент в зал ресторана вышел Лука и, увидев своих любимцев, Сашу и Павла, поспешил к ним, с восторгом раскрыв объятия.

- Александра, мой ангел, - вскричал Лука, обнимая Сашу, - Павел, добрый день! Наколдовал вам что-то особенное, мои дети, - Лука бегло говорил на русском, обожал этот певучий, богатейший язык. – Идемте.

- Ладненько, Жанн, - заторопился Павел, - приятно было повидаться.  Давай, становись уже старшим партнером. Давно пора, - он вновь добродушно улыбнулся. – Идем, Сань.

- До свидания, - вежливо попрощалась Саша. Она прекрасно понимала, что Павел мастерски нанес несколько чувствительных ударов по самолюбию Жанны, хотя со стороны могло показаться, что он всего лишь искренне интересовался тем, как складывалась жизнь бывшей жены. Жестокий, спокойно подумала Саша, пока Павел за руку вел ее в отдельный зальчик ресторана. Искренние соболезнования тем, кто решится перейти ему дорогу. Саша знала, что и она сама могла быть безжалостной, не потому, что жизнь ожесточила ее, нет, способность к беспощадной войне всегда присутствовала в ее характере, события жизни лишь проявили уже существовавшие черты.

Лука убедился, что Саша и Павел удобно расположились за столом, и побежал на кухню. Он не сказал, что именно приготовил своим дорогим гостям; Павел надеялся на что-нибудь мясное, сытное. Официант принес хлебную корзинку и оливковое масло.

- Слушай, Паш, почему Жанна все еще не старший партнер, как думаешь? – спросила Саша, отламывая от ароматного хлеба корочку для себя и Павла. – Она явно умная.

- Эх, Саня, - улыбнулся Павел, - в чем-то она умная, в чем-то – дурочка. Не умеет ладить с начальством. Как и с любым превосходящим ее человеком. Спорит там, где не права. Поэтому не развивается, - и он безмятежно добавил, - ей сорок уже. Все, карьерный поезд ушел. Так и останется на вторых ролях, навечно. Не дадут ей решения принимать. И правильно сделают. Почему спросила?

- А, мне интересно, отчего женщины так редко поднимаются на высшие должности в компаниях.

- Так чтобы подняться, нужны целенаправленные, постоянно нарастающие усилия. Упорство нужно. Не женская черта, в целом.

- Возможно, - согласилась Саша. – О, вот и Лука.

Шеф-повар торжественно вошел в дверь, распахнутую официантом. Он нес две огромные тарелки с макаронами-ленточками в сливочно-мясном соусе.

- Дети, тушеная телятина, - Лука поставил тарелки на стол, - по рецепту моей бабушки. В меню блюда нет, готовил специально для вас.

- Спасибо! – хором сказали Саша и Павел.

Впервые спокойно о Жанне говорил, мельком подумал Павел, быстро снимая галстук. Ха, действительно. Впервые. Вот она и стала по настоящему бывшей. Прощай, Жанна.

- Приятного аппетита! – Саша вдохнула аромат соуса. – Божественно пахнет.

И она, и Павел могли как смаковать еду, так и есть очень быстро. В этот раз времени на долгие разговоры не было.

- Сань, ты сегодня у меня? – уточнил Павел, расправляясь с макаронами. – Соскучился.

- Да, буду после десяти, - Саша отломила еще одну корочку хлеба и осторожно подобрала соус. – Тоже соскучилась.

- Хочу тебя, - Павел посмотрел ей прямо в глаза. – Очень.

- Можем ко мне подняться, - предложила Саша, и Павел тут же ответил:

- Пошли.

Он никогда не занимался сексом в разгар рабочего дня, но втайне всегда мечтал именно о таком свидании. Никаких долгих ласк, никаких прочувствованных поцелуев. Просто секс.

В лифте Павел спросил у Саши:

- Часто так раньше делала?

- В первый раз, - расхохоталась Саша, - никто так не заводил.

Чертовка, подумал польщенный Павел и уточнил:

- Завожу?

- Еще бы! – искренне ответила Саша.

Одиннадцатый этаж. Сашин офис. Мягкий щелчок закрывшейся двери. Приглушенный свет.  Стремительная, обжигающая близость. И, все-таки, в самом конце – долгий поцелуй.

- Супер, готов к подвигам теперь, - Павел рассмеялся, осторожно отпустил Сашу. – Сань, умываюсь и убегаю.

- У самой встреча через пять минут, - улыбнулась Саша.

- До вечера тогда, - Павел ласково растрепал Саше челку. – так лучше смотрится, - и быстро пошел умыться в ее личный туалет.

Когда он выходил от Саши, в приемной уже стояли, негромко разговаривая, трое мужчин, одним из которых был Алексей, Сашин помощник.

- Павел! – Алексей почтительно поприветствовал Павла. – Ангелина вас проводит. Приношу извинения, сейчас совещание начинается, сам не могу.

- Привет, спешу, - отозвался Павел, прибавляя шаг. За ним тут же побежала хорошенькая девочка с косичкой.    

- Павел Андреевич, - немного робея, сказала она, когда они вышли к лифтам, - позвонить вашему водителю?

- Номер есть? – немного удивился Павел.

- Да, Алексей нам передал, мы сохранили.

- Тогда звоните, - распорядился Павел. – Пусть подъезжает к входу.

На первом этаже он широким шагом пересек холл. В машину, в «Сигму».

Павел чувствовал себя…  всесильным. Обладать Сашей означало для него обладать всем миром. Она окрыляла, вдохновляла; ее успехи не раздражали, а придавали решительности, мужества, необходимого для достижения великих целей. Она смогла, и я смогу,- так звучала мантра Павла.

… На глазах Жанны Павел и Саша вышли из ресторана, все также держась за руки. Приятельница Жанны задерживалась, обещая приехать к десерту. Ланч в одиночестве. Жизнь в одиночестве. Квартира в Сокольниках тяготила Жанну, однако она не решалась продать ее и переехать в другой район города. Великолепно обставленные комнаты, кабинет Павла, в который он больше никогда не войдет. Жанна не могла там работать, призрак бывшего мужа словно подсмеивался над ней, вечной девочкой, игравшей во взрослую женщину. Разрыв произошел стремительно. Павел сухо сообщил Жанне, что уезжает, оставляет ей квартиру, после развода откроет на ее имя банковский счет на внушительную сумму. Тогда Жанна испытывала облегчение. Она устала от Павла, его резкого характера, от того, что ему было невозможно угодить. Он дразнил ее, раздражал одним своим присутствием, самим фактом своего существования, он упрямо отказывался стать тем идеальным мужем, которого в нем видела Жанна. Тоска пришла позднее. Упустила, не сумела удержать.  По вечерам Жанна бродила по гулким комнатам с бокалом вина, то и дело делая глоток. Из зеркал на нее смотрела грустная темноволосая женщина, неумолимо приближавшаяся к сорокалетию. Одна. И сейчас, в ресторане. Жанна не выдержала, прошла в туалет и горько расплакалась в кабинке. Павел выглядел таким счастливым с этой своей Александрой. Однако жизнь продолжалась. Приятельнице совершенно не следовало знать, что Жанна плакала из-за бывшего мужа.  Жанна осторожно промокнула глаза влажной салфеткой, глубоко вздохнула и вернулась к столику. 

(продолжение http://proza.ru/2021/10/07/1711 )