Родные люди. Глава 2

Как сумела выяснить Алевтина Петровна у девушки, с детьми у них с Пашей было все совершенно плохо. Сквозь рыдания и судорожные всхлипы Люся рассказывала о своей беде. Видимо, она долго все копила в себе, потому что, начав жаловаться, все никак не могла остановиться, жалея себя и жалуясь на свою горькую долю. Она рыдала и все говорила, говорила… А пожилая женщина, оперев голову на руку, сквозь слезы, с сочувствием и горечью смотрела на такую молодую и красивую девочку, которой ничем не могла помочь…

— Представляете, мы уже все перепробовали. — Всхлипывала Люся. — Полгода таблетки пьем горстями вместе с Пашей.

— А в чем дело, что врачи-то говорят? — Решилась все же и робко спросила Алевтина. — Двадцать первый век на дворе, я думала, что уже все лечить почти научились.

— У нас практически нет шансов, — помолчав, тихо сказала Людмила. — И если у Паши есть возможность, совсем крохотная, после долгого лечения, то у меня…

— Деточка ты моя, деточка, — Алевтина Петровна ласково погладила девушку по понурой голове. — Неужели совершенно никак?

— В моем случае остается последний шанс — ЭКО… — Людмила кивнула на подоконник, где стройными рядами выстроились пузырьки с таблетками. — Вот, допиваю последнюю неделю, там уже анализы, а потом...если повезет…

— Ну, дай то бог, чтобы все у вас получилось. — Старушка скорбно, сочувственно вздохнула. — А родители то знают? Да и дочка моя, Варенька, как раз в родильном отделении работает, могла бы может подсказать что…

— Нет-нет, что вы! —Девушка испуганно вскинула на женщину заплаканные глаза. — Мы им не говорили! И вы тоже молчите лучше! Они расстроятся, они так внуков ждут, каждую встречу спрашивают… Пусть пока надеются. Как и мы… До последнего.

Женщина посидела молча еще какое-то время, машинально гладя девушку по голове, как маленькую, а потом решительно встала.

— Я никому ничего не скажу! — Алевтина стала повязывать фартук. — Это не моя тайна, а твоя. Если ты решила пока молчать, значит и я буду молчать. Молчать и молиться за вас с Пашенькой. А пока умывайся и быстренько помогай мне с тестом. Мы обещали моему внуку пирожков на ужин!

* * *

С пирожками да разговорами женщины протянули время до прихода Павла с работы. А потому бабуля осталась у молодых на ужин. Когда за старушкой закрылась дверь, Люся обернулась к мужу и нерешительно дотронулась до его плеча.

— Паш, я хотела с тобой поговорить, — Людмила уткнулась лицом мужу в плечо, чтобы он не видел ее лица. — Так получилось, что я все рассказала. Теперь Алевтина все знает…

Паша долго молчал, девушка чувствовала горячее дыхание мужа на своем затылке и ждала, что он ответит.

— Знаешь, Лютик, а может быть и ничего страшного? — Наконец послышался голос мужа. — Бабуля у меня женщина с головой, а если пообещала молчать, то значит сдержит слово. И тебе же самой легче стало, да? Выговорилась поди? Выплакалась?

— Ага… — Люся благодарно обняла мужа руками за талию и всхлипнув, заглянула наконец-то в его лицо. — Паш, а может зря мы из всего тайну делаем? У тебя такая прекрасная семья! Неужели они не поймут нас с тобою?

— Нет, понять-то они поймут, — Паша чуть отстранил жену и твердо посмотрел в ее глаза. — Но ты сама понимаешь, что шансов на успешное ЭКО мало, а значит у нас впереди другой путь. И если хоть одна живая душа будет знать и проболтается, то ты знаешь последствия… ты же не хочешь из-за этого переезжать? Нет? Вот и я тоже, малыш…

Они долго стояли, слившись в одну молчаливую скорбную статую. Павел думал о своем и не видел, как тихо плачет его жена, беззвучно утирая слезы.

— Поэтому потерпи. — Паша печально вздохнул и крепко обнял хрупкое тело жены, прижав к себе. — А вдруг случится чудо? Вдруг у нас все же получится?

Люся ничего не ответила, по ее щекам текли горькие слезы. Она продолжала надеяться, но всем своим сердцем, всей своей женской интуицией ощущала, что надежды их бесполезны. А это значит, что надо готовиться идти иным путем… Вот только она совершенно не была уверена в том, что уже готова к этому...