Одинцовская быль 2

                РОЖДЕНИЕ ПОЭТА

   Неторопливо бегут дни. В детстве они кажутся такими длинными-предлинными, полными неожиданных встреч и открытий... Когда Станиславу исполнится пятнадцать, уйдет он на целый день в лес, чтобы найти цветущий папоротник: народная молва приписывала этому древнему растению необыкновенные свойства, а именно - тот, кто обнаружит цветущий цветок папоротника, сможет стать настоящим мастером своего дела, навсегда обретет счастье. 

   Этот раз Станислав забрел дальше обычного, и хотя это случалось с ним и прежде, никак не мог выбраться из чащобы, все здесь казалось ему незнакомым и таинственным. Стена леса стояла настолько плотно, что не было видно просветов, а поверженные деревья, бурелом и овраги, и без того затрудняли поиск дороги. Станислав впервые почувствовал беспокойство, когда очередной раз промахнулся, так и не смог выбраться из чащобы. Присев на поваленное дерево, юноша едва сдержался, чтобы не расплакаться. Собравшись с силами, юноша решил двигаться дальше. Неожиданно в лесной чаще что-то темное промелькнуло среди ветвей, послышался скрип дерева и где-то совсем рядом заухал филин. «Уж не леший ли играет со мной в прятки? - забеспокоился Станислав и оглянулся по сторонам. – Эй, кто там? Выходи!» - крикнул он, но лес ответил глубоким молчанием. Постояв немного, юноша  двинулся наугад, туда, где намечался незначительный просвет. Уже скоро он вышел на изумрудно-мшистое луговое пространство, но тут его подстерегала новая опасность. Забыв об осторожности, Станислав угодил в небольшое мутноватое зеркальце воды. Через мгновение он стоял по пояс в трясине. Сердце юноши готово было разорваться от обиды, а чрезмерная усталость и отчаяние мутило сознание. Не соберись он с силами, болотные объятия навсегда затянули бы в свои губительные недра...

   Юноше стоило большого труда, чтобы выбраться из трясины. Дальше Станислав продвигался с небольшой жердиной, тщательно ощупывая место, прежде чем поставить ногу. Вскоре болото отступило, и на смену пришла пружинистая, относительно устойчивая почва с бруснично-черничной порослью и молодым лесом, от старого – сгоревшего, остались одни головешки да пеньки. Неожиданно заросли расступились, и перед взором предстала необыкновенная картина...
   В окаймлении изумрудной стены вековых деревьев, во всей своей первобытной красе, предстало черное, как антрацит и гладкое, словно атласный шелк, лесное озеро. Ничто не нарушало этого уединенного спокойствия, только два диких селезня, взлетевшие с гладкой поверхности, слегка всколыхнули непроглядные воды. На темном, мерцающем озерном зеркале, ослепительно сверкая непорочной белизной, красовались многочисленные лилии. Не успел юноша налюбоваться вволю этой волшебной картиной, как с небесной высоты, едва обозначив полет широкими крыльями, опустилась белая лебедь. Горделивая птица легко скользнула по озерной глади и на глазах изумленного юноши обернулась в красивую девушку. Девушка-лебедь была одета в длинное, подвенечное платье, голову красавицы венчал кокошник из драгоценных каменьев, а посреди венца  ярким золотом горела звезда, на груди красовалось жемчужное монисто, а от самой девушки исходило неземное сияние. Вот она плавно, не касаясь воды, приблизилась к остолбеневшему юноше и приветливо улыбнувшись, заговорила:

  - Здравствуй, Станислав! Долго же ты шел ко мне. Вижу, вижу, как нелегко дался тебе этот путь, не сердись, я исполню любое твое желание. А сейчас подумай и скажи, что хочешь больше всего на свете?
  - Вот так дела! – произнес зачарованный юноша, все еще колеблясь, и между тем глубоко задумался. «Что же такого пожелать? Богатства или славы? Нет, все не то. А может это только сон?» - засомневался он, и в это время девушка засмеялась своим звонким, похожим на журчание ручейка, голосом.
  - Ну, что герой, выбрал?
  - Да, я хотел бы стать настоящим мастером своего дела, - твердо ответил Станислав.
  - Хорошо, я все сделаю, но ты навсегда забудешь дорогу сюда.
   И лицо девушки вновь озарила лучезарная улыбка. Не успел юноша поблагодарить ее, как она ступила на воду.
  - Прощай и будь осторожен! – раздался ее серебристый голос, и на глазах изумленного юноши легко взмахнув рукой, девушка обернулась в белого лебедя. Скользнув по поверхности озера, птица плавно оторвалась, горделиво взмыть в небеса. Лишь легкое перышко упало с высоты, прямо к ногам изумленного Станислава.

   Незаметно течет река времени. Давно отзвенела золотая пора беззаботного детства, а за ним и отрочества. В свои семнадцать Станислав выглядел вполне взрослым, самостоятельным человеком. За что не брался, все у него получалось слаженно и добротно, словно всю жизнь только этим и занимался. И стали зазывать его к себе односельчане: кто по слесарному делу, а кто по столярному. Уж очень многим нравилось отношение этого паренька к своему делу: «Коль возьмется за работу, то на совесть – без изъянов! И не просто сделает, еще и приукрасит вдобавок! - хвалили Станислава земляки. – Вон, какие наличники на окнах да на дверях смастерил! Красота, одно слово - мастер! И в кого он только пошел? Вроде бы никто его плотницкому делу не обучал?» - говорили одни. – Да в отца он пошел, в Павла Терентьевича: тот все болезни знал и любого мог на ноги поставить. Вот так его умение и перешло к младшему», - вторили другие. Только Станислав ко всему относился спокойно, вроде бы ни о нем беседа шла, и лишь усмехался, когда его хвалили. Он ту лебедь  белую позабыл, и про озеро ничего не помнил, только иногда находило на него тревожное и радостное волнение: то ли в грезах, то ли во снах являлась к нему необыкновенной красоты девушка, что-то говорила своим серебристым, певучим голосом и тут же, словно легкое облачко тумана, бесследно исчезала...
   
   А время шло, уже и армия не за горами. Познакомился Станислав с одной местной девушкой. Нравилась она ему, да и он был ей люб. Вот только не хватало смелости подойти к синеглазой, чтоб объяснится толком. Скромен был, а друзья-товарищи не помогли этому союзу свершиться – завидовали: «Он и в труде знатен и среди односельчан советник, а тут еще, эту самую, ядреную красавицу подавай! Не много ли одному?»
   Как-то приметили односельчане за Станиславом одну особенность: все чаще, чем это было прежде, стал он уединяться. То в лесу его встретят на опушке, а то и вовсе, сядет под дерево, о чем-то своем думает и нашептывает, словно молитву читает. Односельчане сразу понять не могли - в чем тут дело? Да только тайна эта неожиданно открылась, и все сразу стало ясно. Увлекся Станислав поэзией, то есть вирши начал писать. Сначала в голове все обдумывал, а затем уже на бумагу переносил. И выходило у него это так искусно, словно бы всю жизнь только этим и занимался. Земляки диву давались: «Ну, Станислав, ну разумник! Правду в народе говорят: коль талантлив человек, так во всем!» И часа не проходило, чтоб Станислав не думал о поэзии, как о чем-то высоком и сокровенном. И хотя порой это новое увлечение шло в разрез той помощи, которую оказывал землякам, он уже не мог отказаться от стихосложения. И было в этом, новом для него увлечении, что-то особенно чарующее, способное разжечь в душе любого человека яркое пламя любви и красоты. Станислав, будучи от природы любознательным и настойчивым, не раз задавал себе вопросы: «Почему, например, лягушка, замерзая в пруду и превращаясь в льдинку, снова оживает весной и, как ни в чем не бывало живет себе дальше? Или почему лошадь, либо корова, всегда перебегает дорогу близко идущему транспорту? А почему августовская земляника не чета июньской - сладкой и душистой?» Уверенно и настойчиво шел Станислав к намеченной цели, свято веруя в то, что однажды, подобно озерной кувшинке, выплывет из «Тихой глубины» его счастье и свершится чудо...


                ДО ПОСЛЕДНЕГО ВЗДОХА 

   Минули годы, и Станислав Павлович Агеев стал известным русским поэтом. Многие издательства считали за честь напечатать его правдивые, полные душевной гармонии и красоты стихи. Новая книга поэта называлась «Мещерские распевы» и имела она огромный успех, впервые заговорили о Станиславе Агееве, как о возможном приемнике Великих русских поэтов. В скором времени Агеев сменил место жительства и поселился в большом областном центре. Познакомился с одной миловидной девушкой по имени Антонина, а вскоре молодые справили свадебку. Через год родился первенец, которого назвали Трофимом в честь деда. Все было бы хорошо, если бы не заноза в душе Станислава, посеянная еще в юношеские годы: так и не мог он забыть своей первой Одинцовской любви - Алены. Сама же, Антонина, не раз выражала надежду на то, что Станислав быстро разбогатеет. Это и внесло размолвку в сердца молодых. Все чаще думал теперь Станислав о той, синеглазой царевне, с которой так легко и необдуманно расстался: «Наверное, уже замуж вышла за какого-нибудь деревенского парня, так зачем теперь эти страдания? А может еще не поздно? Поехать к ней в деревню да в ножки поклонится, может все простит да примет? – терзался Станислав и снова окунался с головой в свою стихию – творчество.
   Супруга Станислава, Антонина, с которой он прожил без малого пятнадцать лет, не очень-то ценила профессиональные и человеческие качества мужа. «Ну, знаменит, ну ценят его на работе, однако денег домой мало приносит и чумной какой-то по вечерам сидит, все больше с книгами, в светское общество его не вытянешь: скучно ему видите ли там. Все норовит в деревню уехать, а я еще молодая, вон, от мужиков отбоя нет - все красавцы, как на подбор, а моему муженьку, только речку подавай да лес с березками», - жаловалась соседке Антонина.

   Тем временем, Станислав работал над новой книгой; как и прежде ему удавалось многое, и стихи шли нарасхват. Было в них нечто пронзительное, близкое и родное, отчего щемило сердце, а душа наполнялась добрым светом. К этому времени обстановка в стране сильно изменилась. К власти пришли новые люди. Говорили много и ожесточенно, до хрипоты спорили. Вот только жизнь в России ни на йоту не изменилась к лучшему и с каждым днем становилась все хуже: людям подолгу не платили зарплату, а в магазины не поступало самое необходимое. Начинались беспорядки. Все чаще можно было слышать, что страной управляет какая-то темная, враждебная сила; что сам президент пьяница, окруживший себя авантюристами и предателями; что на земле русской бродят какие-то лихие люди под стать уголовникам, а мошенники всех мастей скупают добро за бесценок. Народ бедствовал, роптал и зверел прямо на глазах. Убить человека стало так же просто и безнаказанно, как раздавить насекомое. Станислав переживал это лютое время, как мог, но и он, видя озлобленность и равнодушие в глазах земляков, все чаще впадал в депрессию. Теперь, когда прежняя власть самоустранилась, жизнь на просторах Союза изменилась до неузнаваемости. Даже лучшие произведения Агеева, издатели отказывались печатать, ссылаясь на новые интересы и потребности читателя. Не раз слышал он из уст некоторых, умело перестроившихся «личностей», что наступило время избранных и свободных людей. Станислав презрительно усмехался и уходил прочь. Видя, как нищает и разваливается некогда могучий и великий Союз, он все больше замыкался в себе. Не находя выхода своим думам и чувствам, начал Агеев прикладываться к бутылке, рядом к несчастью всегда оказывались такие, кто готов был «поддержать» знаменитого поэта. 

   Семейная жизнь Агеевых разлаживалась постепенно. Не стало в доме того уюта и тепла, что прежде. Все чаще стали замечать Станислава в компании каких-то незнакомых людей да навеселе. Старая российская традиция – «заливать душу» по любому поводу, проявилось и в это губительное для страны время. Уж ни с чьей-то дьявольской подачки значительно подешевела водка? И даже в руки малых детей, продавалось прежде запрещенное зелье, калеча неокрепший организм и уродуя душу. И уже вскоре, повальный бич пьянства охватил все пространство огромного государства. Друзья-товарищи не шибко держались подле Агеева: каждый выживал, как мог. Являясь на деле человеком с ранимой и тонкой душой, Станислав просто возненавидел эту «новую, судьбоносную жизнь». Ему была милее та, прежняя, где все было ясно и просто; где легко можно было отличить друга от недруга; где человека ценили по труду; где чувство стыда и ответственности было нормой жизни. Не раз в компании Станислав говорил: «Ну, что мы за страна такая? Живем хуже какой-то Японии». Спрашивал и не находил ответа. Отношения между людьми тоже претерпели значительные изменения или, выражаясь языком чуждого нам «сленга», стали «одноразовыми». Все больше слышал Станислав такие высказывания: «Надо иметь выгоду во всем, или: «Хороший и умный человек еще не достоинство, другое дело - богатство и связи, они все решают»... Однако не пришлась Станиславу по нраву, полная условностей и коварного лицемерия городская жизнь. Все чаще и с глубокой тоской вспоминал он о той, светлой и безоблачной, деревенской. «Родители, поди, заждались, соскучились. (Последнее время он не писал им и лишь однажды позвонил, сообщив о скором приезде). «И как я сразу об этом не подумал, вот голова садовая!» - словно бы очнувшись, произнес Агеев. Тем не менее, решив навсегда вернуться в родное Одинцово, он не торопился, убеждая себя, что всегда успеет это сделать. И вновь потянулись беспросветные серые будни, заполненные случайными встречами, выпивками и глубокими разочарованиями. Только с каждым днем жизнь становилась хуже, угасал тот могучий интерес ко всему, что его окружало – товарищи, работа, общее дело ради которого жили все эти годы, не щадя живота своего. Число погибших и пропавших без вести в это безвременье насчитывалось десятками тысяч...
   
   Бывали на Руси лихие времена, но каждый раз в гуще народной, в самой ее сердцевине, спасительной искоркой зарождалась надежда: что не все потеряно, что можно наверстать еще всем миром. Однако не у всех на это хватало сил и времени. Однажды Агеев вернется в родное село, в свое Одинцово, больным, рано поседевшим и заметно постаревшим человеком. Еще теплилась в его груди надежда,  что только здесь, среди родной природы, близких и дорогих ему людей, сможет он стать в строй, окончательно освободившись от этой страшной зависимости. Но слишком далеко зашла болезнь. Однажды Станислав возьмет лодку и, как в былые годы, поплывет к противоположному лесному берегу, навстречу счастью, туда, где прошли его лучшие годы: самые светлые, самые ясные, когда еще были живы отец с братом и здорова мать. Обессиленный он оставит лодку, решив добраться до берега самостоятельно, по мелководью. Хлебнув холодной воды, он удивится, что слишком глубоко и попытается плыть. Но к своему ужасу почувствует острую боль в сердце и невозможность побороться за свою жизнь. Он снова глотнет озерной водицы, безнадежно барахтаясь в глубокой воде. В гаснущем сознании промелькнет золотыми змейками такое заманчивое и коварное песчаное дно, да вспыхнет на мгновение белоснежная лилия на черной воде, обозначив призрачный лик царевны-лебедь...
   
   Говорят, человек умирает тогда, когда может. Не знаю, спорить не буду. Знаю лишь одно, что Станислав Агеев не изменил своей мечте, выдержав это тяжкое испытание до конца. Его лучшие, самые звонкие и ясные произведения, и поныне живут, вселяя в нас надежду и веру в то, что русский дух неистребим.

                Кто в нас вселил эту неимоверную тягу
                К речке у дома, к березе корявой и древней,
                К легкой церквушке над склоном большого оврага,
                К жителям добрым из нашей мещерской деревни?

                Знаю: при каждом с краями родимыми встрече
                Вдруг на глаза навернутся светлейшие слезы –
                И расправляются тяжесть познавшие плечи,
                И исчезают из сердца больные занозы!..

                Глянет звезда с высоты над полуночным лугом,
                Друже, ты выйди, оставив уют свой домашний,
                И поклонись теплым избам, всей нашей округе,
                Этой звезде и деревьям, всей Родине нашей!..