Диалог с прошлым

На фото:  Писатель Е.Долматовский (в центре) с женой, писатель И. Ракша (слева).

                ДИАЛОГ   С   ПРОШЛЫМ 
                Дневниковая  проза

                " Все души милых на далёких звёзвах.
                И хорошо, что некого  терять." А.Ахматова

       Творчество, созидание  – это дело  затратное,  страдательное.  Игра  же – вещь  отдыхательно-развлекательная, потребительно-лёгкая.   Этим во многом и заражена  нынешная  молодёжь. Она играет.  Отдыхает. По всякому. И через смартфоны. И через компьятеры. И по ТВ. А в большинстве  они просто лентяи. И, извините уж, - тунеядцы. Часто не имеют понятия  о труде. И, к сожалению, иметь не хотят. А зачем?  Сегодня  модно  трудяг и стариков-предков - бывших трудяг, не замечать. игнорировать или даже  "гнобить".  А квартиры предков этих сдавать внаём. И как можно  дороже. И жировать  на эти деньги. Пить, плясать по клубам, по танц—полам  и караоки.  Раньше в СССР  существовал  строгий закон о тунеядстве ("паразитизме").  "Не работаешь и не ешь." Не работающих тунеядцев  даже высылали "на сотый километр",  отправляли  в  трудовые колонии., штафовали.  Что бы хоть как-то привлечь молодых труду. Теперь при капитализме  такого закона  нет. А  зря.  Он сейчас  очень бы пригодился. Для исправления  «потерянного»  в девяностые годы поколения.  Так что, как всегда  - "Да здравствует Человек Труда!"


                *    *    *

А вот что говорил  А.Пушкин  о русском характере:  «Весёлое лукавство ума, насмешливость  и живописный способ выражаться – вот русский характер».
   На мой взгляд, тут главное слово «Живописный».  "Живописный способ выражаться".  И надо, что бы люди пишущие  УСЛЫШАЛИ  это слово.  "Живопись"  в тексте  - это  очень важно.

                *    *    *
   Великий прозаик Иван Бунин как-то пенял - мол, Ною было легко. Ною надо было помнить лишь один всемирный  потоп, а ему  и войну Японскую, и Первую мировую, и гражданскую, и Сталина-Ленина-Гитлера, так что уж  говорить  мне, нам, моему поколению  о памяти?  О веке ХХ-ом и ХХI-ом ?
                *   *   *

   Вдруг вспомнилась яркая авантажная   дама Наталья Дурова.  Называть  её Наташей  рука не поднимается.  Только Натальей. И не потому, что  не молода, и даже стара.  Не потому что  всегда в чёрной широкополой шляпе. А потому, что  - укротительница.  Во всём.  Хозяйка знаменитого «Уголка Дурова» - московского театра зверей, где укрощает  всех, от  пеликана, до слона и до уборщика.  Меня   туда в детстве  водила бабушка,  и там  все дети  были до визга  в восторге. И от «мышиной железной дороги»,  и от карусели  животных и от фокусов обезьян...  А Наталья  ещё  и член Союза писателей, и журналист, и член массы каких-то других  организаций.  Она написала и книжку  о династии  Дуровых, и о «дуровских» зверях, и о своих любимых звериках, тоже. 
     И вот мы с этой женщиной в широкополой шляпе (очень  она эти шляпы любила)  по льготным путевкам Союза Писателей  приехали  на курорт   в  чешские "Карловы Вары", лечиться, принимать ванны и минеральную воду пить.
      Об этом, наверно, стоит написать эссе, и подробное. Как мы  с ней там жили, лечились и ежедневно пили не только воду. а  даже знаменитый горький на 40 травах ликер «Бехеровку».  По капельке, по мензурочке.  Жили на горе в  роскошном старинном отеле «Империал», построенном в начале века австрийцами. В чудном огромном номере с видом на этот немецкий, как  резная шкатулка, чудо-городок Карлсбад (Карловы ванны), ставший после отечественной войны, верением Сталина,  чешскими Варами. Видный нам с балкона  внизу в ущельи, у речки,  по красным черепичным багемским крышам.  Надо бы написать,   как мы ездили  с ней  обычным городским  троллейбусом по горам в соседние поселочки, где на старых  ещё немецких фабриках производили антикварный  фарфор. Сервизы, люстры, богемское, мозельское стекло. Для всей Европы. И в лавочках  при заводе очень дёшево покупали всяческие сервизы. Второго, третьего  сорта. Но антиквариат  истинный, с почти  незаметным брачком. В те годы вывозить  всё это в СССР, даже законно купленное, не позволялось. На границе, ходящие по вагонам чешские злые  таможенники, всё изимали у возвращающихся. Вся эта безобразная чистка  проходила со скандалами, со слезами. Но даже в этом случае чемоданы эмпазантной Натальи таможенники не "шерстили". Такая эмпазантная евро-дама. К тому же знает несколько слов по чешски.    
     Одевалась Наталья всегда экзотично и дорого. Народ оглядывался.  Широкополые мягкие шляпы, лайковые перчатки по локоть, редкая обувь. А на груди, на кружеве белых блузок - золотые броши-итальянские камеи.. Она  до жадности обожала  всё античное, антикварное. Выискивала, скупала ювелирку, фарфор, живопись, броши,  мебель. И выглядеть  старалась
аристократкой.  А вот духами  не пользовалась.  «Не привыкла. Работе мешает. Животные этих запахов  не терпят, просто не переносят.». В её московском рабочем кабинете, в "Уголке Дурова"  сплошь увешанном и уставленном дорогими китайскими вазами, картинами, скульптурами «венер и давидов» стояла большая железная клетка с молоденьким шимпанзе. Это сочетание изящной антики  с живой  рыжей  обезьяной, пра-отцом человека, было разительным. Но они оба нежно и трепетно любили друг друга.  Порой, как только Наталья  открывала дверь клетки, он сразу кидался ей в объятия. И  большой рыжий, обросший зверь тотчас нежно, преданно  утыкался  лицом, (да-да, не мордой, а именно лицом), ей в шею, в ухо. А коричневые пальцы  длинных рук крепко, но бережно, ласково смыкались у неё на спине.  И так неподвижно и счастливо, закрыв круглые, похожие на пуговицы глаза, он мог долго висеть в объятьях  у неё на груди. Вдыхая любимый аромат её тела, её волос.
   Конечно, Наталья всегда во всем  была  лидером. С сильным характером. И собеседником была умным. Но шумным,  болтливым. Дама крупная, представительная, она старалась выглядеть аристократкой. Однако мне почему-то напоминала постаревшую  мошенницу Соньку Золотую ручку из  старой Одессы... Нвталья всё пыталась продать мне, и дорого, какую-то свою сломанную  брошь. А у меня  выманить и задёшево подлинную бабушкину камею «Три грации», итальянскую. В общем, она ловко,  по-еврейски талантливо, умела всё что угодно "купить-продать-достать". Что и для  хозяйки "уголка Дурова" было выгодно.  К тому же она была истинным укротителем. И бюрократов-чиновников. И зверей. Могла легко и слона  укротить, легкой палочкой заставить делать то, что она хочет. И пеликана, и кролика. В уголке всё держалось на ней… А на курорте в сказачных Карловых Варах она весь месяц  укротить пыталась  меня.  Поскольку мы были обречены на совместное проживание…
      В общем, талантов  у Натальи  было множество. Ко всему. Лишь одно у неё было явно нехорошо. Была  она на лицо очень уж  страшной. Большеноса и большерота, темнокожа и морщиниста. И ещё, как мужик,  басовита, что, возможно, для дрессуры  зверей это как раз соответствовало.  Однако всего этого сама Наталья  не осознавала.  Часто  говорила  мне очень кокетливо: «Надо уметь свои недостатки превращать в свои достоинства». Но  буквально всё превратить из одного в другое не получалось. Хоть и очень старалась. Наряжалась она тщательно, подолгу  и со вкусом. Словно бы выходила  на сцену. И на прогулки по улочкам древнего городка, где на неё все оглядывались, и даже на процедуры, на лечебные ванны. Ждать мне её постоянно очень надоедало.  И кстати, она всегда  очень жирно, яркой помадой  красила  губы. Отчего и длинные.желтоватые зубы ее становились хищно красными..
           Важно ещё сказать, что у Натальи  был сын. Этот стареющий  сын  с жирным брюшком  был по профессии клоун-эстрадник. Шоу-меном работал.  Законченный  алкоголик и хам. Матершинник  неисправимый. И на эстраде и на ТВ.  Не признававший своей родной матери-укротительницы, популярной и заслуженной актрисы, к тому же  главы "театра зверей". Может быть  потому, что рос он без отца, избалованный с детства  не желал её слушаться, не желал  укрощаться. За полвека он с матерью почти  не общался, не виделся, не слышался. (Она переживала это очень болезненно, почти трагически).  А он, уже богатый эстрадник,  вечно менял случайных и низкопробных  подружек. А после  неожиданной почти одновременной  смерти их обоих (сына и матери), всё  немалое  богатство,  скопленное за жизнь  Натальей, присвоила себе последняя  случайная любовница  её дурного сына. И тоже хамка. Совершенно чужая, хитрая и жадная юная баба.  Иногородняя  «люмпен-лимита», зато успевшая родить ему дочь. Она наняла чернорабочих, и  в кабинете Натальи со скандалом сдирала со стен картины, опустошала столы и шкафы.  Грузила в перевозку буквально всё подряд,  мебель, вазы, мраморные фигуры, антикварный фарфор из Карловых Вар, книги.  Хорошо  хоть  весь «Уголок Дурова»  не обчистила, не разорила.  Мешающим  кричала: "Это всё для её родной единственной внучки!".  И после погрома  осталась  посреди  пустого кабинета  лишь  клетка с до смерти перепуганным, дрожащим   шимпанзе.
    Сейчас  директором  в этом кабинете сидит какой-то солидный родственник .  Вроде двоюродный брат  Натальи. И тоже Дуров. И тоже укротитель. Так что династия как бы  продолжилась.   
         Сегодня в этот  уютный, уникальный  «Уголок» до нельзя  укращённой  природы, с его учёными зверями – пеликанами и зайцами, с его  «Мышиной железной дороги», вдруг  прибыли, в  сопровождении  темнолицых погонщиков, три  неумелых, трогательных слонёнка. Такие чудесные  испуганные  малыши. И все три – девочки. Их доставили  самолётом из Комбоджи.  Долгий полёт они перенесли хорошо.  Это подарок нам россиянам от правительства этой далёкой,  жаркой страны. Интересно, кто-то  будет теперь их укрощать?
        А Наталью Дурову такую  яркую, жизнелюбивую,  я так и вижу "хозяйкой медной годы"  на фоне европейских Карловых Вар, над которыми на вершине горы высится "наш"  громадный   отель "Империал". Вижу её в холле отеля, в роскошном  интерьере, среди зеркал и лепных амуров  в широкополой  велюровой  шляпе с бархатным бантом над ухом. И с широкой улыбкой ярко  накрашенных губ. Ах, как охотно  я бы  сейчас отдала ей  все мои броши и брошки. На,  Наташа, бери. Носи  на здоровье, моя дорогая, раз так тебя это тешит.  Поскольку все эти  мелочи  по сравнению с жизнью, такая никчемная, дешевая чепуха!
    Я искренне кланяюсь её памяти и многим её талантам. Но почему-то с глубокой печалью. Ведь по-настоящему, искренне-нежно и глубоко её любил  только  шимпанзе, её верный длиннорукий, рыжий  питомец.  Который с её уходом, и от  ужаса всего происходящего вокруг,  тогда же с горя  и умер. (А может был отравлен?)  Но больше он просто не хотел и не мог  жить в этом несправедливом  мире.    

                *    *    *
«Цветет божественное тело неувядающей красой»
                Париж. Лувр. Это записал поэт Фёдор Тютчев, стоя перед скульптурой Венеры Милосской.

                *    *    *

А вот запись из нашего журнала самиздатного  «Нелыкомшиты»
                Переделкино.1958-1959 г.г.

«Побывали в зоопарке.
Показали нам щенка.
Раз щенка, два щенка
И еще – Иващенко»
       (Он, студент лит.института им.Горького,  был тогда нашим сокурсником.)

                *    *    *

«Был бы Грудев поэт – якши,
Если б груди ему Ракши»
            Николай Глазков. 1970-е годы

*    *    *

«Я не из гордости, из горести
Так прямо голову держу» 
                Б.Ахмадулина

*    *    *
                И.Ракше
"Где алтайская сторонка
Мчится степью амазонка"
                П.Явецкий


                *    *    *

«На склоне лет, пока ещё не дней,
 Я одного прошу у Бога дара,
 Что бы он места дал душе моей,
Лишь на твоей планете «ИРИНАРА»
                Анатолий Третьяков

                *    *    *

«Учусь писать у русской прозы».
                Поэт Давид Самойлов

                *    *    *
В ЦДЛ. 70-е годы. После долгих застольных посиделок в «Расписном кафе»,  ухожу поздно  домой.  Одеваюсь в гардеробе. Подходит ко мне знакомый критик,  тоже одевается. Умышленно на меня не глядит, бурчит недовольно так:
«Вот я всё смотрю...Ты же, Ирин, русская баба. (Упор на "русская"). Зачем ты с ними сидишь? И при том целый вечер?..»
Он хотел пойти к метро вместе со мной. Поболтать. Но мне противно стало, как таракана съела. И я из дверей нарочно повернула  направо, в другую сторону. лишь бы не с ним. И, отойдя, постояв с минуту,  потом уж пошла к метро.

                *    *    *

  А вот мой постулат. Только мой: «Память это всегда ДИАЛОГ
прошлого с настоящим.»

                *    *    *

«НИБИРУ» - одно из названий планеты Марс. Очень красивое слово.
                *    *    *
    Есть проза художественная. Есть проза документальная. А есть проза МОЯ. Это вольное сочетание того и другого. И успех её зависит лишь от меня. От моего мастерства. От того как владею и тем и другим. И я назвала это - ДНЕВНИКОВАЯ проза. Очень мне в ней комфортно.

                *    *    *
Речь человека, его язык  -  это и есть его ДИАГНОЗ. И тела и души.

                *    *    *
   Ты порой  как зерно брошенное в землю. И прорастаешь как корень в почву, памятью в прошлое. Уходишь к истокам. А зелёный твой стебель тянется к небу, к солнцу  - в будущее.
 …Память всегда хочет восстановить  прошлое, главное, порой почти стершееся. Но иногда прорастают  детали, мелкие мелочи, которых даже не ждёшь. Память каждого - штука ценная, но и капризная. Бродит себе, гуляет, дышит как хочет, В общем, живёт сама по себе. И ждёт свиданья с тобой.

                *    *    *

  Возможно,( так уж Госполь решил), что  я  родилась  изначально не глупой. Даже когда была юна, красива и озорна. Но  в России воистину  надо жить долго, чтобы утратив наконец «ощущение  юбки», то есть своей женскости, (не женственности),  которое мне в советское время  только мешало, наконец обрести себя. То есть окунуться, уйти в мудрое отшельничество. В "диагенство". В тишину души и моего кабинета (причём, в шумном центре Москвы), моего скита. Этому помогает и ВОЗРАСТНОЙ АСКЕТИЗМ. Ведь это  благо - потерять интерес к быту, к деньгам, к  популярности.  Даже к сладкому материнству, оторое  во мне погубили своими  поступками близкие. И дочь, и зять и даже внуки. Пройти через все эти тернии - тяжко. И ещё через потери всех  дорогих близких, а главное - мужа Юрия, бесконечно  любимого человека. И стать наконец аскетом.  Стать как бы новорожденной. Стать самой  Сутью, стать Корнем. Творцом задуманной и Им сотворённой программы. Так, желая очиститься, некоторые  уходят из суеты мира в монахи, в скиты, в пещеры, в монастыри...Помня что горе твоё  не то, что позади, а горе то, что впереди. 
    Однако, известная  игуменя матушка Варвара из благодатной  Пюхтицы (это теперь Эстония), приезжавшая порой в гости в Москву, не благословила меня на монашество, на отшельничество. Сказала «Ты в миру  нужнее.  Оставайся в миру. Ты тут больше успеешь сделать». Вот я и делаю. Тружусь за письменным  столом. Пишу. Помаленьку слепну. Но вижу, что мудрая игуменя  была  права.  С тех пор я несколько книг написала. И  о ней тоже, о её  благих трудах написала, о её  высоком служении Богу,  о её чудо-душе,  и о наших с ней встречах в столице, и в Пюхтице. Написала новеллу - «Господь всё управит». (Она напечатана в большой, «подарочной» её монографии «Варвара», изданной Патриархией).  Помню именно мать Варвара  сказала мне такие  глубокие  и простые слова - «Господь всё управит». Тогда я в Москве возила её на своём Жигулёнке по больницам. И порой до слёз плакалась о своих семейных горестях. "А ты пройди мимо зла, мимо бесовства, как мимо грязи. Господь всё управит" И вот прошло время, и Господь и вправду, всё Сам  управил. Всё исправил  в моём житье-бытье. Управил так, как хотел Он, а не как я бы хотела,  убогая. Негодяй зять (как я и упреждала)  бросил и дочь мою и семью   (как теперь говорят, "отвалил"), когда детям как раз стукнуло восемнадцать. (Ведь далее без алиментов). Бросил дочку мою красавицу, художницу. И вот  она, горемычная, и всё ещё любящая его,  неожиданно умерла от инсульта. (Вернее от аневризма)  Как на посту солдатик. Упала у мольберта, заканчивая свою очередную картину. Врачи помочь не смогли.

                *    *    *

Слово «Стожары»  - в расшифровке  можно читать:  "Сто жар. То есть - сто солнц» Да и вся Россия моя - Стожары.

                *    *    *
 Истинное Искусство – это всегда ПРЕОДОЛЕНИЕ,  всегда боль. Это чувственность. Порою  до слёз. Всё  остальное, иное  - это не искусство. Это либо информация, журналистика,  либо красивости, либо щенячьи  восторги. Или  того хуже - "дробь барабанная ". И мне всё это не близко, а даже чуждо.
               
                *    *    *

Писателю, чтобы осуществиться, и стать истинным Писателем, надо пройти сквозь боль потерь и утрат. И даже, может быть, потерять то, дорогое, бесценное,  что потерять страшно. Но суждено. Ибо предназначено Богом, судьбой..

                *    *    *
  В последние десятилетия ( после 90-х, когда мы неожиданно вляпались в капитализм) фашизация незаметно вползает в наши дома. Вместе с делячеством, прагматизмом, бездуховностью - потерей православных истин и норм. Например, даже  с нежеланием молодых  послужить  в рядах родной армии. Хотя бы годик. Хотя бы. что б назваться «Защитником Отечества» – научиться держать в руках оружие, защищать свою семью, страну, веру. Мой внук (которого я когда-то крестила) здоровый такой детина - большой эстет и "мажор".  К сожалению, уже более десяти лет, как крысятничает. То есть прячется под бабьи юбки. Сидит по норам. От армии прячется. О них говорят  крыса, крысятник. Он даже сменил фамилию.(На мою). Сменил паспорт. А меня, старуху, каждую весну и осень  донимают чиновники из военкомата. Приходят домой, стучат, звонят, опрашивают  где он?  Больше десяти лет военкомат ищет, ловит моего внука. И в стране таких выродков, «уклонистов" немало.  А ведь в нашем роду  (Никольских,  Трошевых, Ракшей) не было их за два века. Не было такого позора, такой гнили-тухлятины.
. Не заводилось плесень зелёная. Все мужчины нашего рода достойно служили и защищали Родину. .. А сегодня  моей душе  больно  и стыдно  до слёз. Порой сердце порваться готово.

                *    *    *

      А внуки мои (1989 и 1992 г. рождения) всё  "выкабениваются".  Внуку  уже за тридцать.  От армии откосил, как крыса и вор. Фамилию даже сменил, и адрес . Стыдоба. Внучка пропадает по месяцам. От неё ни слуху, ни духу. (Хотя живёт в моём дворе, в моей же квартире, ей же подаренной)  А дочь Анечка,(повторюсь) - молодая, красивая, талантливая  художница, в самом расцвете сил вдруг умерла. Аневризма. И на этом мой древний корень, достойный наш род Никольских прервался.  А вот бывший мой зять, пришелец из-под Самары в Москве прижился и где-то тут процветает. Какой-то иной особе морочит голову.  Дай  ей Бог (да и прочим людям) во-время его разглядеть, раскусить.

                *    *    *

Сценарист и поэт Александр Галич, которого я хорошо знала, (по Союзу писателей, по соседству наших домов у  метро «Аэропорт», по дружбе со Светловым, по   семинарам "молодых талантов", которые проводил ЦК ВЛКСМ в Репино_Комарово), так вот, Галич, в первую очередь  был, конечно, романтиком.   Яркий, удачливый,  уверенный в себе, был при этом по-детски наивен. Да, он был РОМАНТИК. А погиб глупо, в Париже от удара током, копаясь дома с телевизором. Он жил там  в  своей добровольной  ссылке-эмиграции. Причём, изнывая, истаивая  от неизбывной горькой ностальгии по родине, от которой душе невмочь.  И которую надо было к тому же скрывать от всех. И...бодриться, бодриться. Написав бессмертные строчки стиха - «Когда я вернусь...Ах, когда я вернучь?" Да никогда...Никогда,дорогой  Алексадр Аркадьевич, ты не вернёшься. Даже тень твоя не мелькнёт на нашей уютной улочке возле метро "Аэропорт". И не потому что ты умер. А потому, что в России не любят предателей. И никогда, никогда  не полюбят.   

                *    *    *

Рушится, и даже уже разрушен мой дом, гнездо (моя семья, мой род), принятый мной из рук в руки от предков,  от родителей.  И достойно продолженный, выстроенный нашими с Юрой руками.  Он  разрушен потомками, на которых на этот раз «отдохнула природа». И у них есть имена.  А единственная, любимая  дочь, как ни горько, к сожалению, причастна к этому разрушению. Господь забрал её  молодой.  И дал двум  детям её дал жестокий и жесткий урок. Но они, пока ещё  этого не осознали. Не поняли всей его глубины.  А зачем? Зачем терзать душу и мучиться? Для чего стараться быть лучше, честнее? Для них, насколько я вижу,  урока страшного этого, данного в назидание -  не существует. А жаль...Может, всё ещё впереди?

                *    *    *

      Роман «Мы» – это Евг. Замятин. В СССР его книги пришли к читателю поздно. А  «Председатель земного шара»  это уже поэт Велимир Хлебников.  Он тоже из серебряного века. Тоже особо  одарён  и, конечно,  странен. Его "Доски судьбы" надо бы читать всем, но вовремя. Конечно, не в юности, что б не заразиться  модерном, "левачеством". ("Кто там шагает правой?/Левой, левой,левой!"). То есть, надо  читать его попоздней, когда голова помудреет. И суприматист  Бурлюк, и Каминский тоже вышли оттуда, из дней "серебряных". А ведь это век больной, век переворотов, перемен, революций. Век гибели реализма, классики, христианских  заветов. И в конечном счёте, в итоге - это время - исток гибели нашей цивилизации. Да-да, именно. И даже гибели всего человечества.
                *    *    *
Есть на Руси великие православные Святые  -  Пётр и Февронья. Это гармоничная, любящая пара, семья. Им молятся, просят помощи в сохранении дома, семьи и любви. «Хочешь, мы будем с тобой как брат и сестра?» - это, конечно, наивысшая форма любви.
       Мы с моим мужем именно такую любовь больше всего  и ценили. А все  последние годы  жизни его - особенно. Ведь проблемы, которые ниже пояса, кажутся низкими и  отступают пред высотой настоящего чувства.  Потому мы и вспоминаем святых Петра и Февронью, которые жили как брат и сестра. И горячо молимся им.  Любовь  без  секса  -  не только  может быть.Но может быть выше, крепче, надёжней любой иной. А вот  без душевного понимания, без уважения она никогда быть не может.

                *    *    *

Значение работ русских учёных, таких великих  как -  Докучаев, Тимофеев-Ресовский, Вавилов, конечно, бесценно. (И все ведь они погибли. Погублены.). Но их наука, уроки, опыт  -  великое благо, добро для нас живых. Для нашей родной земли.. Мой отец талантливый агроном, растениевод. А главное изобретатель сельхозмашин. Он изобрёл «Жатку-подборщик по гороху». Сочинил, изобрёл, сконструировал свою мечту – знаменитую сеялку «СКСР –64».  (То есть, «Сеялка-культиватор системы Ракша 64-го года»). К тому же он стал на Алтае первым директором, снователем целинного зерно-совхоза «Урожайный».  Он во всём следовал  заповедям этих учёных. Старался сохранить цельность природы.  Внедрял безотвальную  вспашку земли. Сажал  в степи меж полями лесозащитные полосы.  Посадил  фруктовый сад в сто гектаров. Он был  одержим  созиданием. За свои изобретения получил десятки патентов. Он создал в совхозе на холодной и быстрой, текущей с гор  речушке Кокша,   форельное хозяйство. И красиво назвал его «Радужным». Оно и по сей день существует, принося и знания, и доход. Туда приезжают не только за форелью, а за "научным опытом" из Сибири, из всей страны.  У отца уйма патентов ВДНХ, и патентных  фондов страны. Он - «Заслуженный изобретатель СССР». А в прошлом - гвардии-лейтенант, участник войны, танкист-орденоносец. Зато уж и коллег- завистников у него всегда  было полно.  Он, истинный коммунист  всю жизнь, например,  бился с бюрократами от КПСС за внедренье в производство своих прекрасных "урожайных"  сельхоз-машин.  Ибо они всегда успешно проходили все весенне-осенние испытания. (По сравнению с машинами заводских КБ). Об этом писали статьи и очерки в «Правде» , в  «Известиях» лучшие журналисты того времени. Овчаренко, Радов, Черниченко. Вышло даже постановление ЦК о внедрении агрегата. . Но на местах в глубинке, где находятся  эти тракторные заводики  и станции испытаний, их начальство  ярые завистники и парт-бюрократы делало всё, чтоб "не пущать одиночку и выскочку изобретателя". И не пущали. 
 Часто при испытаниях шли на подлоги отчётов, на фальсифицю результатов. А высокие показатели, результаты машин-победителей - это ведь их внедрение в жизнь. Это не только пристиж, это слава и ордена. Это премии и деньги. Очень больншая слава, и очень большие деньги.  Потому на местах  яростно старались "протащить" свои,  часто  бездарные агрегаты. То есть машины  собственных  КБ, своих конструкторских бюро. Порой на полевых испытаниях у отцовских машин (доходило и до такого) подменяли и даже ломали детали, крали узлы. Ибо за этим стояли их судьбы.  А изобретения агронома-одиночки  умышленно тормозили. Годами. От посевной до уборочной. В общем измотали  отцу все нервы. Он без конца ездил, летал по стране на испытания. То на посевную, то на уборочную.  Часто сопровождал  свои машины, накрытые брезентом, на открытых платформах товарняков. Ночевал под этим брезентом в кабинах машин, тракторов.  Его неугомонное сердце однако стареющее    еле выдерживало эти нагрузки. Одолевали  то приступы, то  микроинфаркты.  Но он истинный коммунист,  танкист-фронтовик упорно твердил: "Не дождутся. Броня крепка и танки наши быстры".  Порой, пролётом в какие-то командировки, останавливался  у нас с Юрой в Москве. Горько шутил за вечерним чаем  (он вообще  был острослов и добряк) Щурил голубые молодые глаза: «Завтра к министру записан…Прямо как на фронте перед боем  дважды  биться придётся. - и добавлял: -  У меня ведь это ж сельхоз-машины. Не мерседесы какие-то. Они ж для  народа. Для хлеба.  Да родись я где-то на западе у  капиталистов давно был бы миллионером. - оглядывался по сторонам, по углам, где стояли мольберт, картины, подрамники. - И кооператив бы этот  вам, молодым давно бы выкупил. Оплатил бы. Чтоб вы не маялись, не надрывались. "   
     Целинники  «Урожайного», любившие моего отца-трудягу  некогда  сочинили  о нём, первом своём директоре  шутку: «Река – Кокша, суп – лапша, директор – Ракша». А когда папы не стало, (Враги "дождались-таки",  он буквально износил своё сердце в битвах с непробиваемой, железо-бетонной системой) - его именем назвали в совхозе улицу  "Евгений Ракши". (Хотя там любая улица Ракши). Так что похороненный в Красноярске, отец мой  продолжает жить в своём "Урожайном"  на любимом  своём Алтае.
                *    *    *

    Наша галактика и наша  маленькая Земля – это  организмы  живые. Это созданья с дыханием, с пульсом, с душой. И это наукой  уже доказано. Они частицы мировой матрицы. Некоего  вселенского океана с глазами. Смотрящего, пульсирующего, всё видящего. (Творца? Господа-Бога?) Только плохо мы бережем это богатство. Вернее, совсем не бережем. А потому сегодня все  мы уже – на краю пропасти, на грани исчезновения. А жаль. Трагически жаль. Пожить бы ещё охота. Мы так  ведь привыкли тут быть.  Но защитный механизм земли почти что  сломан...Помилуй нас, Господи!

                *    *    *
     В жизни мой характер, моя доброжелательная, открытость, активность мне только мешали. Да и завидная внешность, не скрою,  тоже мешала. Воистину: «Не родись красивой, а родись счастливой». Но всё-таки,  свой   кусочек счастья я  урвала, получила. Попала и в свою  профессию. В хорошего мужа. И спа-си-бо  Богу за всё.

                *    *    *

    В благополучие, в процветание моей семьи (с нуля начатой)   было вложено  много  труда. Нашего с Юрой труда. (А последние сорок лет лишь моего).  Много стараний вложено, крови и  пота.   Но потомками это всё как бы и не замечено. Не оценено по достоинству. «А что, мол, тут  особенного?» Всё оно как бы так и надо.  Всё обычно. Даже обыденно. Но разве же так положено? Заработаны  две кооперативных квартиры ещё в СССР , построены в центре Москвы. Дача бревенчатая сосновая на берегу водохранилища Истры,. Гараж в московском дворе,  а в нём «Фольксваген» и пр. пр. Всё заработано, всё нажито долгим трудом, с нуля. Гонорарами за мои книги, за наши фильмы, картины.  Вплоть до  колоссальной библиотеки, до чудной мебели, фортепиано, редких богемских сервизов  и даже до золотой с эмалью ложечки – «на зубок»  дочке Анечке. Но от потомков ни за что  не услышишь слова «спасибо». (Спа тебя, Бог).  Не жди. Доброго слова не будет... Что ж, и не надо.  Всё это  буквально по Баблии – «не жди благодарности». Или, как ещё там сказано: «Пусть рука твоя правая, добро дающая, не знает, что делает твоя рука левая». Созидай, и дальше делай всё бескорыстно. И постоянно гони  от себя "жабу жалости" к себе, любимой. Легче будет идти.

                *    *    *


Африка, Нигерия (или Тогу? Не помню)… Вот что говорит недавно нашему  журналисту (хроника ТВ) полу-голый чернокожий, и сплошь татуированный вождь  какого-то племени. С золотой короной на голове. С кольцами в ноздрях и ушах. «Вокруг все тут друзья-охотники. Все социалисты-марксисты... А с женщинами можно  иметь делА только в темноте. Только...- и добавляет. - Они вкусные. Особенно те, что моложе. Холодильник вон ими полон. К празднику.» И это новое тысячелетие!.. Идёт год 2020.

                *    *    *

Алексей Елисеевич Крученых, поэт, основатель течения «суприматизм», начало ХХ века. Но уже тогда это называли – «заумь» и  «беспредметный язык». Крученых - абсурдист от литературы. И ещё - «кубофутурист». Позже это  стали называть - "игра со звуками". Абсурд  заумного языка. Да. Кубофутуристы пошли в языке по пути абсурда  и дошли  до полного отрицания  смысла. Вот одна из знаменитых хрестоматийных  заумей Крученых: «У беш щур скум вы собу р л Эз». Но сами они называли  это вполне достойно: «Праязыком». Это-де ПРАЯЗЫК!  Якобы речь пра-пра-пра-предков.  Уже старенького Алексея Крученых  почитал и современный чувашский поэт-авангардист Геннадий Айги (Лисин), мой первый муж. В шестидесятые годы в Москве он даже ездил к нему домой в гости. Старался подражать ему в творчестве. Тогда среди нас  студентов  был и ещё  один такой  поклонник и продолжатель  «абсурдной речи», «разрубленного языка» - Слава Куприянов. Впрочем в этом он даже соперничал с Геной Айги.
     В СССР Крученых жил долго и бедно, и буквально впроголодь.  В старости, уже после войны  и в конце 50-х, в 60-х  годов он торговал у букинистов  антикварными книгами века "серебряного", даже автографами, раритетами   своих покойных друзей футуристов, кубистов, экивоков и прочих. А спас его от унизительной нищеты наш большой  начальник СП и лит.генерал  писатель Илья Эренбург. Он поставил на заседании  Правления СП вопрос о принятии Кручёных,  этого «патриарха  литературы» в члены нашего Союза писателей. Проголосовали единогласно. И, конечно, приняли. Выдали членский билет, билет Литфонда.  И даже пенсию дали. Умер Алексей Евсеевич в 1968 году. Похоронен на Донском кладбище. (А родился в 1886 под Херсоном). Ходячая энциклопедия. Близко знал буквально всех русских классиков «Серебряного века». И всех пережил. Да будет пухом ему земля.

                *    *    *

«Неужели, действительно, писателю  в России нужно обязательно умереть, чтобы его оценили.  Что б твой талант  по достоинству  почитали», - так говорил при мне Василий Макарович Шукшин, в нашей подвальной мастерской, у художника  Юры Ракши. На Яузу, на улицу Короленко 8.  он  порой заходил  к нам в гости. «Отдохнуть от киношной суеты. От баб.». Это были чудесные встречи.
               
                *    *    *

Переделкино. Ночь. Вокруг сосны стеной. От них по сугробам  тянутся синие, как по линейке, тени. А хвойные кроны на ветру тревожно шумят над головами. Ароматные, смолистые стволы сосен тянутся вверх, к звёздам, как на свидание.

                *    *    *
         Писатель – это не  только две-три  хорошие  книги.  "Писатель – это судьба".  Так  размышлял над авторской  сутью  удивительный прозаик, эмигрант первой волны  Евгений Замятин. Читай его роман «Мы»).

                *    *    *

Вот что писал Александр Пушкин из Михайловского в Ригу  любимой красавице Анне Керн, в ответ на её письмо. В нём  она сетует на свой сложный характер: «А разве хорошенькая женщина должна иметь характер?» - удивлялся гений.
                *    *    *

Соцреализм, что это такое? Думаю, это  такой реализм, (якобы не простой), а некий «социалистически» сложный. То есть,  это искусство люмпенов. И для люмпенов. И ещё для  Глав соцвласти в стране и власти в искусстве. В основном это, конечно, определение серости, стандарта.  И даже некое её оправдание… Ведь после упразднения  Лениным  сословий, они номинально  в странеони ещё оставались. (Кроме перебитых дворян).  А  рахночинцы, мещане, крестьяне и пролетарии,  в большинстве своём неучи, недоучки, выходцы  из низов, из шпаны, поперли во власть. "Свято место пусто не бывает" И соцреализм - это их выражение, их порожденье... 
У меня за спиной три ВУЗа, и я на экзаменах  никогда не решалась научно растолковать это понятие  «Социалистический  реализм»! Именно так оно было на самом деле. И не только я с этим мучилась.  Всё словоблудили,  выдавали из себя какой-то словесный бред. Потому что боялись. И педагоги за этот блуд  ставили нам в зачётки "отлично".

                *    *    *

      Многие дела в Союзе Писателей СССР решал тогда грозный критик, литературовед некто Александр Иванович  Овчаренко, Его боялись все. Многих тогда перемалывали его идеологические жернова. "То вознесёт его высоко,/ То бросит в бездну без стыда." Его опасался  даже наш Председатель СП и член ЦК КПСС  прозаик Георгий Макеевич Марков.  И внешне Овчаренко тоже пугал. Поскольку  был очень похож  на всесильного идеолога ЦК КПСС Михаила Суслова. Такой же длинный, сухой, поджарый. И лицо сусловское, как бледная маска, без выражения и эмоций. Примерный, показательный  коммунист!  В Кремлёвском ЦК Овчаренко был консультантом  по вопросам литературы.  И всюду в СП  продвигал, конечно, свою линию, свои суровые взгляды. Много кровушки он попил тогда из писателей.  И даже мне пришлось с ним  пообщаться. По вопросам - «Почему это так печален Ваш роман  «Белый свет»? Почему  финал так пессимистичен?  Почему  главный герой умирает? Что, струсил? Не выдержал трудностей? А главное - почему это он у Вас беспартийный?»  Овчаренко  состоял во всех возможных редакционных  коллегиях, советах и коммисиях толстых журналов. Его суждение, даже слово было  почти законом.
         Помню,  мой роман «Белый свет» я отдала в «Новый мир» Журнал, как теперь говорят, был «в тренде». Его нарасхват читала интеллигенция. Читали по ночам, передавали из рук в руки.  И напечататься там было очень  престижно. Отдала и с волнением ждала  ответа. Но оттуда ни слова. И вдруг однажды  в нашей  с Юрой «хрущёбе», на Преображенке, рано утром, чуть свет, раздаётся телефонный звонок. Я в постели ещё , сонная, недовольная снимаю трубку. Слышу мужской,но очень высокий, почти бабий  голос: «Не удивляйтесь, Ирина. Это Вам звонит ответственный секретарь журнала «Новый мир» Видрашку. Феодосий Константинович Видрашку. Может, слышали такую фамилию?..(Я не слышала. И молчу).  Так вот, я только что закончил читать Вашу вещь. Поверьте, не отрываясь читал. Всю ночь... И  поздравляю Вас. Конечно, мы будем это печатать. Это  отлично. А вот когда, в какой номер поставим, ещё не ясно. Будем думать...»
     Я так и обмерла. Онемела. Застыла. Аж пальцы побелели на трубке. Наверно в этот момент  счастливее меня на белом свете не было никого. Ура! Мой "Белый свет" в "Новый мир" взят! Сам ответсекретарь позвонил. Он же там почти  хозяин.  Я сразу  представила,  как это будет выглядеть на  страницах. Под его  такой  знакомо-интеллигентской обложкой. Такой  голубой, популярной, манкой.  Как в стране все, и знакомые тоже,  будут  меня читать. И солнце за окном умытое, свежее засияло мне особенно  счастливо. 
   И вот я опять стала с нетерпением ждать. Но уже радостно, как именинник подарка. Но время и шло. И не шло, а тянулось, тянулось. Проходили день за днём, за неделей неделя. Потом прошли даже месяцы. Секретарша в редакции отвечала мне что-то невнятное, неопределённое. И в результате, когда миновали уже все приличные сроки, кажется Ася Берзер, влиятельная сотрудница, не без  уверенного апломба сообщила мне по телефону, что «последняя редколлегия  Вашу рукопись отклонила»… От неожиданности моё сердце буквально  оборвалось. Я чуть было не умерла. Но не стала спрашивать:  «А что же там Ваш Видрашку? Почему он молчал? И вообще, кто  там был против и почему?».  Да она, опытная тётя, и не сказала бы. Я просто  бессильно, убито опустила трубку.
    …С тех пор год, наверно, минул. А может, и больше. После какого-то очередного заседания  бюро прозы (что обычно проходили в кабинете на втором этаже), я сижу в ЦДЛ внизу, в ресторане. В нашем великолепном «Дубовом зале» Алсуфьевского особняка. Обедаю. Тогда была там в меню поварская гордость – «фирменная солянка ЦДЛ» с чудо-рыбкой, лимончиком и маслинами. Очень вкусно и дорого. Заказывали  редко. Отделывались бетербродами в "Расписном кафе" рядом. А тут случился  у меня - гонорар... За столиками вокруг народу мало. Творцы-генералы  обычно подваливают  сюда к вечеру. И вдруг ко мне за столик, буквально на стул напротив, садится , аж глазам не верю, его величество  сам  Александр Иванович Овчаренко. Лит.генерал,  великий чиновник и критик. С челкой гладеньких седых волос. (Раньше я так близко  с ним никогда не общалась. Уж больно высокий он чин. Всегда в президиумах сидит). У меня в горле кусок застрял. А он  сухо так поздоровался  и  говорит без улыбки, без выражения, строго:  (Согласитесь, трудно себе представить улыбающегося лично вам  вождя Суслова?):  «Знаете, Ирина, я давно хотел с Вами связаться. Всё как-то не получалось… Хотел сказать. Я виноват  перед Вами... Это ведь я не дал Вам тогда напечататься в «Новом мире». Зарезал на редколлегии. - Я замерла  с ложкой в руке. Сжалась вся. На него не смотрю. Не ем, не пью. – Но Вы не огорчайтесь. Всё к лучшему.  На днях мы в Гослите  один серьёзный вопрос  решили. - («Гослит», это значит, грозное  Главное Государственное литературное издательство). - Так вот, - продолжает он. - Ваша вещь будет печататься  в ближайшем номере «Роман-газеты».  А это, пожалуй,  посерьёзней любого журнала. И гонорар другой, и тираж миллионный..- на минуту он умолкает. Я, вся зажатая, тоже  молчу. А он: - Теперь главным  в «Роман-газете» мы Ганичева  поставили. Валерия Ганичева.И  авторский состав тоже омолаживать будем. Сколько можно одних старцев-секретарей  печатать? Верно ведь? - И тут он этак не спеша  встаёт  во весь длинный свой рост. В бежевом  светлом, невзрачном  таком костюмчике.  Стул задвигает Слышу голос его, точно с неба: – Так что, Вам, Ирина,  новому поколению, огорчаться совсем  не советую. Всё идёт к лучшему. – И медленно так удаляется от меня  на  длинных сухих ногах  через весь "Дубовый зал", (с резным антикварным  камином).  Ковыляет по  кроваво-красной ковровой дорожке в соседнее помещение, где тогда у нас  был партком. (А до революции у князей Алсуфьевых - бильярдная).
        Вскоре мне домой позвонили из типографии, которая была на Хорошевке. Прямо из производственного отдела.  Попросили привезти им  «в меру строгую фотографию» и даже любезно спросили, в каком цвете я хотела бы видеть тетрадь моего издания? Зелёную, синюю или желтую? Я, конечно, сказала – желтую, солнечную…
    И вот она, толстая эта тетрадка передо мной. «Роман-газета». На желтом фоне обложки крупно моё лицо. Оно улыбается. Но только чуть-чуть. В меру дозволенную  социалистическим  реализмом. Вверху стоит номер -. № 10. И год -1981 . Внизу крупно: «Весь белый свет» (повести)».  На обороте - биография автора.  А на последней обложке, на обороте этой мягкой большой тетрадки  «Цена 52 коп». Тираж 3 миллиона. (Три миллиона!!!)  Главный редактор Валерий Ганичев.  В списке членов редакционной коллегии, конечно – Александр Овчаренко, Георгий Марков и пр.»…Так что, и правда, не обманул старик. Чудеса  бывают. А «старику»  было тогда не больше полтинника.
     Ну, а роман мой оказался и на книжных полках подписчиков и в миллионов библиотек по стране. От Чукотки до Балтики.  Вот такой был тогда не слабый в стране  размах.       

                *    *    *

      Я давно поняла, что ИМЕННО спасает меня в трудностях, которых в жизни было  по-горло.  Мой возрастной аскетизм. А с ним и мудрость. А ныне она всё больше сочетается с оптимизмом. С умением жить  легко, позитивно, открыто. (Это  что - «Закон  очищения»?). Да собственно, характер меня и раньше от горестей защищал. Поскольку характер не приобретается. Он укрепляется. Но главное - каждому  он дарится Господом от  рожденья. А я с детства нытиком не была. И до сих пор нытиков не терплю.  Всё равно ведь - "Господь всё управит".

                *    *    *

Никогда, никогда, не говорите о себе ничего дурного.  Не уничижайтесь. Не унижайте себя. За вас всё равно это сделают ваши  "друзья".Проверено опытом.

                *    *    *

Без эрекции в любимом деле, в его победе, жизнь бессмысленна и тосклива. У меня, например, это – моя проза, сочинительство, это последняя точка на последней странице.. Проза, конечно, художественная. Порой художественно-документальная. "Дневниковая". Это проникновение одной в другую. Работа не обычная, тонкая, кропотливейшая.  А правка, редактура - это просто слакая мука. Въедливый труд над каждым словом, над каждой строкой. Но и он же, в конце как акт  эрекции. Победный, праздничный, солнечный.

                *    *    *

         Как хорошо-то бывает порой на душе! Как ясно!!!  Так  "спокойно, печально и  ПРОСТО"  - это Блоковское, известное слово. Его бы само надо поставить в рамку, «в простую оправу» вечности:
«Уж не мечтать о подвигах, о славе./ Все миновалось, молодость прошла./Твое лицо в его простой оправе/ Своей рукой убрал я со стола». И почему-то предстаёт зимнее Переделкино. Ночь. Дачи, дачи в сосновом бору. Дом Пастернака. "Дача Сельвинского". И Гена Айги с ногами сидит на кровати.  В пальцах дымится нехотя "Прима". А над кудрявой его головой на стене лозунг "Стать Гулливером!"
               
                *    *    *    

          В этой русской пословице – великая истина. «Слово – серебро. Молчание – золото».
Или вот ещё, о том же: «Мысль изреченная есть ложь». Очень глубоко,  по-монастырски.  В общем, по  «гамбургскому» высшему  счёту. .. Мысль, которая родилась внутри тебя ничем не ограничена. Она как молитва в космосе Души. Её слышит только Господь и ты.Она и объёмна, и безгранична. Она  свободнее, чем та, которую ты произнёс вслух. Ибо высказав, ты этим её ограничил в пространстве. То есть, посадил в клетку из слов и букв. То есть - облёк в слово, одел в одежду,  взял в  рамку.  Обрёк на связь с алфавитом.. Вот почему, например, молчаливая молитва монаха-отшельника ценнее, глубже чем молитва общая, церковная, громкая. А потому - воистину, молчание мудрости – золото. А если сказано вслух – то лишь серебро.
    И всё-таки, всё –таки… В миру своим этим золотом надо делиться. Учить тех, кто пока неразумнее. То есть придётся превращать золото в серебро. Ибо дарить мысль другим, обогащать их приходится через СЛОВО. Не даром же Бог подарил нам известный постулат: «Вначале было Слово, и слово было у Бога. И слово было – Бог..»  И помни. Не у нас было Слово. У Бога.
 
                *    *    *

Текст автора наполовину принадлежит и читателю. Но в этом  случае читатель  должен быть «по плечу» автору. Только тогда он  становится  верным  приемником, молчаливым твоим соавтором.

                *    *    *

«Из хама не сделаешь пана» (Пословица на все времена).

                * *  *

Гена Айги был философом и талантом лишь для горстки людей собственного толка. И их очень мало.
                *    *    *
   Инфантилизм. То есть детскость, чистота  юного сердца, наивность – это тоже признак таланта. Мой Юра , великий художник-живописец, всегда оставался немного ребенком. Инфантильность - это чудесное  качество. Это благо и дар.  Сказал же Господь: «Аще не будете как дети – не войдёте в Царствие Небесное». Так что, наивности не стыдись. Радуйся ей. Надеюсь мой Юра в царствии небесном. А мне уж туда к нему наверное не попасть.

       *  *  *

«…И что положено кому, пусть каждый совершит».
                М.Исаковский
  (Из песни «В лесу прифронтовом». Муз. Богословского. Я знала композитора. Есть чудо-материал для новеллы. Надо успеть написать).
 Какое какое точное назидание поэт дал потомкам. "И что положено кому, пусть каждый совершит". (Вот и название для рассказа готово).

                *    *    *
В жизни  гармония фигуры, русская красота лица, и вообще  «манкость» приносили мне больше убытка, неприятностей,  горя, чем благ и радостей. Дамы, что были рядом со мной, всегда интриговали, завидовали, предавали. Редакторши вечно сплетничали, мешали печататься. Мужики «заглядывали под юбку»,  а пишущие коллеги-умники  завидовали тем более.  Моей карьере мешали все и всегда. Зависть от выхода моей книжки к книжке росла, а не таяла. А с ней как плесень росла и клевета. Не случайно даже великая  Ахматова , с её неординарной, странной внешность,  о себе написала: «И всюду клевета сопутствовала мне…».
      .А у Чернышевского  в  его романе «Что делать?» есть интересный «Четвертый сон Веры Павловны». (Четвертая глава?)  Вера Павловна,,  главная героиня романа,  мечтает…о чём бы вы думали?.. – О том, чтобы стать мужчиной. Да-да. Быть, стать  мужчиной. И я  себя ловила на этой же мысли. –  Особенно в молодости мечтала об этом. Осуществись моя мечта - я бы и жила совсем  по- другому. по другим правилам. Например, я бы сама смело  выбирала себе друзей. А они  в основном ведь мужчины.  И они дружили бы со мной крепко, верно и без оглядки. (На собственных жен, например).  И я бы жила – без оглядки. И была бы в дружбе, в контакте с тем с кем хотела бы, кого уважала..  И вообще – в социуме, у меня было бы больше свободы, больше  возможностей. И в творчестве тоже. Не случайно же писатели-женщины  всегда брали себе мужские псевдонимы.  (Их длинный список  имён всем известен). И только тогда они ломали  стереотипы и побеждали. Обретали достойные оценки и достойные  имена.   

                *    *    *
В конце жизни великий художник Пабло Пикассо авангардист, модернист, основатель кубизма  неожиданно полюбил реализм. Стал даже обожать блестящего художника-реалиста Энгра. Занялся керамикой и реалистичным рисунком. А о себе в день своего девяностолетнего юбилея в 1970 году вдруг признался на банкете на публику, причём  на избранную элиту:
 «Я раньше был всего лишь развлекатель публики». Он конечно, немного кокетничал. Сказал, что модерн стал  приносить большую славу, большие деньги, и он в него окунулся. "Я стал лишь развлекателем публики" Признание сильное, мужественное. Но это факт исторический. (Кстати, как и весь наш «Бубновый валет» Он  пришел в конце концов к реализму. Даже лидер, основатель "Валета",  мощный художник-авангартист Аристарх Лентулов. Вспомните его реалистический "Портрет жены в красной косынке"

                *    *    *

«Где просто – там ангелов со сто, а где мудрено – там ни одного".  Прп. Амвросий Оптинский

                *    *    *
 А вот текст якобы языка наших праотцов, далёких пещерных предков:
«Ты глазат и ушат до преде,
От того очень стра – обнаруж
Вещь имеет всегда и везде
Пару сущностей – Нутрь и Наружъ»
                Автор-авангардист  забыт.

                *    *    *

Мне кажется…Вернее, я даже  уверена - то, что я отдаю своей прозе, стоит гораздо больше того, что я получаю. Во всех смыслах. Но иначе уж не могу. Такой меня создал Господь.

                *    *    *

          Кто-то из критиков в какой-то своей статье назвал меня (конечно, с авансом) «Звездой русской прозы». Не знаю, и не узнаю наверное никогда. Покажет будущее, в котором меня не будет. К тому же, если  оно вообще наступит.  Но твердо знаю, ни на что другое, кроме своей профессии,  я не гожусь. И вообще считаю,  каждый должен делать то, что он делает лучше всего. Может, тогда и настанет  век Благоденствия и Гармонии?  И придёт Царствие Небесное?
               
                *    *    *

«Метет метель,/ А нам какое дело…»   Вот тебе и начало стихотворения.

                *    *    *
        Мой муж Юра Ракша (Ю.Теребилов)  прекрасный живописец и редкой души человек в свои 42 года в самом расцвете творческих сил неожиданно заболел  лейкозом, раком крови. Причём в самой жестокой неизлечимой форме. За его жизнь боролись упорно и долго. И медики, и семья (я и его сестра Валя, искуствовед, прилетевшая из Уфы) и духовенство (наш духовник архимандрит Иннокентий Просвирнин, и ещё протоиерей  отец Димитрий Смирнов), и многочисленные любящие друзья. Для его спасения все делали всё возможное и невозможное. И сам Юра боролся неистово. Я, закрывая на ночь глаза и открывая их утром думала лишь об одном - что ещё, что ещё можно сделать, чем ещё можно помочь. А лечил Юру опытнейший гематолога страны Андрея Иванович Воробьёв. (Об этом, спустя годы, я сняла документальный фильм "Я завещаю тебе". Он стоит в Прозе.ру).
.  А ещё, призвав болгарских друзей, я даже вызвала из Пловдива болгарского профессора с каким-то новым лекарством. Но... Но силы Юрочки таяли, таяли. А надо поведать, как раз в тот последний год  Юра приступил к мечте всей своей жизни. Он начал писать свой знаменитый триптих "Поле Куликово". О единении Руси, о любви к ней, о победе над супостатом Мамаем.  Но вдруг нас постигло это безумное горе. Сперва я скрывала от Юры страшный диагноз. Но он всё сопоставил и понял. А главное понял, что надо успеть. Успеть закончить работу. Досоздать триптих, дописать, досказать главное. Долюбить Родину, и героев и жену княгиню Евдокию.  Которую писал с меня. . А размер триптиха развернулся не малый, Работа физически тяжелая даже для  здорового человека. Холст трехчастный, как большой складень. Общей площадью два метра по вертикали. Четыре по горизонтали. Помню, с каким трудом я "добывала" тогда в Москве этот дефицитный "репинский" холст.  На полотне три главных момента в истории этого великого события. "Благословение на битву", "Проводы ополчения" и центральная часть - "Предстояние". И, конечно, много героев в полный рост. И вот, ежедневно из месяца в месяц превозмогая  боль и слабость, порой из последних сил художник работал. Буквально ловил каждый "светлый", доступный час.  Однажды, стоя у мольберта с политрой и кистями в руке, на фоне уже почти написанных им героев, сказал:  "Знаешь, Ирок. Родись я в то время, я, конечно,  был бы там, на берегу Непрядвы, на Куликовом.  С ним рядом. Я защищал бы Димитрия со спины." Собственно в образе князя проступают черты самого художника. А Бренок его соратник и друг - это Василий Шукшин...  В те роковые месяцы многие  друзья хотели  увидеть Юру, придти к нам в гости, поддержать. И я порой допускала это. Но на очень короткое время. В последний месяц Юра стал уже очень слаб. (Боли, потери сознания.) Он уже двигался и говорил с трудом. Однажды, договорившись со мной, пришли в мастерскую наши старшие друзья-писатели Люся Уварова и её муж Толя Медников. Принесли какое-то дефицитное, откуда-то привезённые,лекарство. Фрукты, вино. Мы символично, очень коротко посидели за столом. Для всех это застолье было горько, даже мучительно. Это  было прощанье. Хотя все мы старались шутить, улыбаться, как это бывало прежде. (Наш открытый дом славен был гостеприимством, но теперь я берегла Юрино время и силы. Допускались только врачи, медсёстры, духовенство. Постоянны были процедуры, внутривенные и иные уколы, переливания крови)... Но на этот раз сам Юрочка мужественно старался как-то отвлечь нас, даже развлечь. И как бы поддерживая его, издали с холста на нас смотрели уже рождённые им герои. Святой Сергий Радонежский, благословляющий  князя на битву, герои-монахи Пересвет и Ослябя. А на поле Куликовом  под хоругвями возле войска стоял сам Дмитрий Донской. На холсте он прощается перед боем с другом  своим Бренком. Князь уже в кальчужке простого ратника, (что б вдохновлять войско он пойдёт в бой в первом пешем ряду). А верный друг и брат Бренок уже в доспехах князя, будет на его коне имитировать Дмитрия. И героически примет смерть за него.. (Образ Бренка Юра писал со своих предыдущих портретов Василия Макаровича. Шукшин был уже на Новодевичьем кладбище. А на холсте художника он всё сражался, как прежде сражался за Родину. Это была его посмертная роль).  В правой же части триптиха,  у белокаменных стен Кремля княгиня  Евдокия с детьми, провожает мужа и войско на битву с Мамаем. Они идут на смерть и бессмертие. На "роль" Евдокии Юра неожиданно выбрал меня. Я много позировала ему и раньше. Но здесь сама Евдокия (в монашестве святая Ефросинья), Этим, конечно, можно было только гордиться. Позже в Юрином девнике я прочла запись: "Очень долго я искал образ княгини. Но однажды  попросил жену  повязать платок, как мне было надо и вдруг вижу - она. Конечно, она. А как долго я Евдокию искал! А она вот она, рядом. Глубокий взгляд, чистый, непорочный лоб. Всё. Евдокия есть."  И чуть дальше: "Глаза её сухи. Она уже выплпкала своё. И теперь не имеет права на слёзы. Она жена князя и должна быть мужественной. На неё люди смотрят."
                *    *    *
 1 сентября 1980 года ранним солнечным утром Юра скончался. Мы достойно похоронили его на Ваганьково,  на Аллее Художников. На аллее имени А.К.Саврасова. Прямо напротив могилы так любимого Юрой великого  пейзажиста Алексея  Саврасова.
         А спустя какое-то время  при встрече подруга Люся  Уварова  ножиданно вот что сказала мне. ( Пишу  дословно).
      В тот памятный день, когда мы с мужем уходили от вас, Юра почему-то сам решил проводить нас до двети. до выхода из мастерской.  А когда мы на площадке уже пошли к лифту, он с порога сказал нам вслед на прощанье. "Ребята, когда меня не будет, прошу вас, не оставляйте Иришу одну...- и  добавил, -  Она так любит людей".
                *   *               *    *    *
       Я никогда во всей своей жизни не придавала себе серьезного значения. О себе просто не думала. Не анализировала ни себя, "любимую", ни свой характер. Никакого значения не придавала своим Божьим качествам. Жила себе и жила. Даже к старости не нажила самоанализа или же честолюбия. А это ведь тоже наверно плохо.
               
                *    *    *

 2018г.  В своем творчестве, в своих стихах, особенно ранних, Гена Айги хотел быть не понЯтным, а понятным и оценённым. И в этом я ему всячески помогала. Всем вокруг и даже самой себе я  старалась  расшифровать, растолковать его непонятные вирши. Все его невообразимые точки-тире и прочие "зауми". Я буквально этим горела и в этом сгорала. На стену комнатёнки в общежитии в Переделкино, которую нам студентам литинститута выделили под лестницей, я прикрепила над кроватью лозунг в два слова: «Стать Гулливером!» Не понимая даже, что этим самым  я Гену, худенького, малорослого наверно обидела. А может даже унизила. (Он весь был сплошной комплекс). Но, любя и понимая меня, Гена терпел. Наверно воистину хотел стать  Гулливером в этой стране лилипутов.
               
                *    *    *

Не спрашивай у Бога: «За что?», а спрашивай: «Для чего?».
Например, меня давно стал мучить вопрос: «Для чего умерла моя любимая девочка? Анечка, дочка моя? Это что, мне вопрос или же назидание?»..

                *    *    *

"Пока травка подрастет, лошадь с голоду умрет.
                В.Шекспир, "Гамлет"

                *    *    *

   Вася Шукшин, когда работал на Алтае, когда искал себя, делал карьеру  даже в райкоме партии, Но однажды  вдруг понял,  власть – это крест, а совсем не мечта, не подарок. И потом, вспоминая это, сказал мне однажды в Бийске на съёмках: «Я в конце концов испугался, что мне понравилось сидеть на сцене, в президиумах». Очень серьёзная мысль. И он тогда же навсегда ушел с этой партийной тропы., из этой власти. Осталась только власть творческая. Власть хозяина на кино-площадке.. Власть мужика в доме.  Свою вторую жену, вгиковку, актрису Лиду Александрову (она играла библиотекаршу в его к/ф «Живет такой парень») даже бил. Порвал как-то на ней кофточку. (Слишком большой вырез) Ревновал очень. И без причин.  Она ко мне домой приходила, в Останкино с синяками. На плечах, на запястьях, Плакалась. Сейчас она уже давно в Киеве. Работает на дубляже фильмов. Теперь она  . Лидия Чащина.
   *    *    *

«Жить надо за то, за что ты можешь умереть»
                Ильин

         *   *    *

С людьми  будь прост. Но не запанибрата, не будь вульгарен. Не опускайся до простоты, простецкости.
                Честерфилд


                *    *    *
 Надо бы написать это подробнее:
Айги и алтайская степь.
«Урожайный», Катунь, Речки Кокши.
 Две-три избы – это и есть «Загот-скот»,
где я жила у тёти Кузьмовны..
На горизонте пологий хребет, это - гора Бабурхан, куда я не раз скакала верхом.
Я и любимые кони. Дорого купленные в Монголии., в Гоби.  Пригнанные
 в совхоз табуном  по Чуйскому тракту. Я на лошадке Ласточке почту возила. Верхом.   
Надо и про любимых моих ужей написать, что на речке Кокша.  Ещё - "я и велосипед".
И как друг отца поэт Михаил Светлов прибыл из Москвы.  Привез своих студентов
Лит.института на целину, на практику. Изучать жизнь.
.

                *    *    *

А вот какие хорошие названия на Алтае. Во многих из жтих сёл жили мои одноклассницы-десятиклассницы. Село Турочак, село Карасук. Сетовка, Грязнуха, Кокши.  Посёлки Майма, Онгудай - какие всё милые уху слова. Как хорошая музыка... Слово  "Кам" – это значит шаман. Камлать – значит, шаманить,
молиться языческим их «богам». Богам  природы, спепей, гор, воды..

                *    *    *

Гене Лисину (как раз тогда он взял псевдоним  – Айги) была близка  абсурдистская литература. Наши заумные «обиреуты» и, конечно, Даниил Хармс, в котором Гена никак не желал видеть реального русского мужика Ювачева Ивана. И в тоже время Гена увлёкся, стал обожать изыски французов, и англичан. Заразился Бодлером и Ницше, Рембо и Эдгаром По, Ибсеном и Метерлинком. Любил их вместе с их  ошибками, поисками ами, с их западными «закидонами». Чуваш Гена Лисин, вчерашний деревенский паренёк, поступив как нацмен по квоте в Московский литинститут во всём этом западном буквально захлебывался. А вместе с ним увлеклась и почти захлёбнулась и я, послушная девочка, коренная москвичка, профессорская внучка-отличница. Кстати, игравшая на фортепиано и Моцарта, и Шопена. (Это я про целину говорю , и про возвращение домой, в Москву. Потом про Переделкино. Это в конце пятидесятых).  А достать книг этих западных авторов тогда было попросту невозможно. Не было  даже и  наших, Есенина, Бунина, Мандельштама, Цветаевой.  А  потому мы юные просиживали в Ленинке, в читалке библиотеки буквально до ночи, до закрытия. И например. Айги всё интересное, нужное  выписывал на небольшие, как игральные карты, картонные карточки. Так он  своим мелким, бисерным почерком синими чернилами самописки, переписал для нас книгу-альбом Ван-Гога. Переписку художника с братом. Эти карточки я хранила пол века и только недавно  передала эту пачку  в гос.архив.  Как некую  эпистолярную ценность.

              *    *    *

   Надо бы написать о Феллини, с его «хороводом» из  фильма «Восемь с половиной», под чудо-музыку Нино Ротто. Собственно этот символический хоровод и всё прочее в этом фильме, мне было так понятно, так близко. Наверно потому, что у каждого из нас позади был такой же, свой собственный людской хоровод, свой "хвост". Хотя тогда в шестидесятые  он у меня только еще начинался. и подрастал. А сегодня к концу жизни он вырос в длиннющий  хвост.

                *    *    *

В раннем  Айги – было какое-то печальное очарование поиска.  Повторюсь. Это красивои поэтично. "Печальное очарование поиска". Всё мной написанное о нём можно было бы так и назвать.. Только надо кому-то потрудиться, выделить и собрать. А мне не до этого.
     В последнее время образ  Гены Айги стал почему-то меня тревожить. Однажды он даже приснился мне. Зачем, почему? Что его стало там беспокоить? Что с ним  там  приключилось? На том, очень далёком свете? Не знаю, не знаю. Ведь целая жизнь прошла. Но чего-то он явно ждёт  от меня.  Так что  придётся прислушаться.

                *    *    *

   В те ранние годы студенты литинститута увлеклись...точней, дорвались до запретного. "Заразились"  от мастеров  экзестенциализм . Ницше, Фрейд, Верлен, Бодлер и прочих. А  вот  Жуковского, Карамзина, Пушкина, Крылова, Некрасова (хоть, конечно, и был курс по истории русской литературы) – как-то обидно пустили  "по боку".

                *    *    *

  "Умираю от воспоминаний над перекидным календарём..." Как прекрасно сказано! Какие глубокие образные строки! Это поэт Александр Межиров. Мы хорошо были знакомы и я хорошо его помню. Подчёркнуто интеллигентного, благообразного, тихого. Он преподавал нам на ВЛК,  в лит.институте. Вёл поэтический семинар. преподавал "мастерство". Одарён был безмерно. В общении крайне вежлив и  мягок .  Даже бездарному своему слушателю-ученику он стеснялся сказать прямо, что тот бездарен. И терпеливо, и кропотливо по строчкам "разбирал" его никчемные вирши. И конечно, просто не верилось, что этот тонкой души человек прошел сквозь огонь страшной войны с фашизмом. Что он стрелял, ходил в атаки, кричал во всю глотку, не слыша себя "За Родину! За Сталина!" лкжал раненый в лазаретах. Знаком с болью, кровью, взрывами, криком  и матом. И вмести с этим, тут же строки его поэзии
«…Умираю от воспоминаний \
Над перекидным календарем». Томик  его стихов  я никогда не убираю далеко. Ещё помню его  дочку, почти мою равесницу. Крутую советскую редакторшу журнала "Крестьянка". Мы с ней работали на одном этаже. Она в "Крестьянке",  я  в "Работнице". Её образ никак не сочетался, не "монтировался" с образом её отца,  нежно-приветливого поэта Александра Межирова. Где теперь они оба?
               
                *    *    *

  Как прекрасно звучит - "Божественная суть красоты". Да, красота всегда божественна. Ибо это улыбка Бога. А некрасивость, особенно женщины – это слёзы Бога. Его боль и ошибка.

                *    *    *
Чем глубже, чем серьёзней произведение искусства, тем больше оно как бы отрицает само себя. Самоё себя.  Искусство выходит за пределы искусства. Становится сутью  жизни, природы, земли.

                *    *    *

У Айги очень долго  шла эволюция его эстетических интересов, приоритетов. И жаль, что на пол-пути замерла, тормознула. А ведь он мог бы осуществиться. "Стать Гулливером".

                *    *                *    *    *

         Радикальный авангард начала XX века – ведь по сути  это легло  в начало в истоки  культа  фашизма. Вспомните прогремевшие фильмы Рифеншталь и прочее. Тенденции этого либерального нео-фашизма опасны и нынче. Наблюдаю, что сегодня происходит и в нашем  социуме. Кто сегодня стоит, например, в руководстве культурой? Ну, кто, например, кто нынче руководит театром имени Гоголя? На спектакли этого, с позволения сказать, режиссёра, этого худрука К.Серебренникова невозможно ходить. Просто стыдно смотреть на сцену, на все эти непристойности, называемые модерном или "спецификой прочтения". А кто руководит Третьяковкой, или музеем им. Пушкина? Эти дамы, судя по именам, они мусульманки. Но важно  не это. Главное, они ярые поклонницы, приверженцы пост-модерна. У них классика, современный российский классический реализм «в загоне». Это давно уже все наблюдают. Хотя  для финансового баланса, для благополучия они вынуждены проводить персональные  "точечные" выставки  русских классических реалистов. Левитана, Серова, Верещагина, Шишкина. Эти имена, это творчество так любимы зрителем, что на эти выставки народ буквально ломится. Тысячные очереди стоят. А вот экспозицию в залах эти дамы упрямо отдают или гостям заморским, или искусству неомадерна. Так сказать, работам  якобы элитарным, якобы особо ценным. Как бы из цикла "Пощёчина общественному вкусу".  И ведь страшно, что этот "однобокий" вкус внедряется в души  людей молодых. Особенно   школьников. Этот вкус насаждается в школах и ВУЗах. А это пагубно.

                *    *    *

      В последние десятилетия вкус к абсурдизму внедряется, прививается   вроде бы  и не заметно, но всё более  настойчиво. И в СМИ, и по ТВ. Куда только смотрят многочисленные наши "культутные" организации? А Репин, братья Васнецовы,  Серов,  «передвижники» в СМИ  считаются  "не интересными", "Слишком понятными. Давно разжеванными", "Всё это для простецов".  И школьники "хавают" такой подход. Ведь гораздо легче набросать на лист весёлые "философские" пятна "под Малевича или Кандинского", чем кропотливо рисовать Венеру или нос, руку Давида.  В общем перевернули всё с ног на голову. Хотя это всё и старо. Подобное  мы сто лет назад уже проходили. Перед октябрьским переворотом. И это оказалось опасным.

                *    *    *

 Что такое "путь к себе", поиск собственного пути?.. Слава Богу, мне не пришлось тратить время на такой поиск. Господь как-то сразу поставил меня  на нужный путь, на рельсы, по которым мне  следовало идти. И я сразу пошла. И по сей день иду,  не сворачиваю. Даже не соблазнилась кинематографом.
                *    *    *
Подмосковная деревня Малеевка. Эпизоды  60-70-е годов. Дом творчества писателей. Рядом, в двух километрах  – дом творчества композиторов. У нас есть библиотека и просмотровый кинозал. Там то и дело крутят кино. Зарубежную классику или порой наше новенькое.  Зато у композиторов  есть кафе «Уголёк», где продают будерброды и водку, и есть старое разбитое пианино. Играть может любой, кто хочет. И я играла, когда мы приезжали к ним в гости. По вечерам все там пьют, поют, шумят и знакомятся. (Когда не сочиняют в номерах и котеджах  свою "нетленку".  И мы-писатели перезнакомились в "Угольке" с музыкантами… Мы очень разные. И они тоже.  А вот ОНА была  великой  певицей, солисткой Большого театра, лирико-колоратурное сопрано. И имя ей было - Белла Руденко. И рядом был он, её молоденький  муж, худой и тщедушный, но гордый и голосистый сын Кавказских гор..  Он из Баку, тоже певец. И имя его - Бюль-Бюль Оглы, соловей. Пара очень миниатюрная, но очень знатная. Оба солисты. Вечерами я не раз возила их в своем Жигулёнке-пикапе  из «Уголька»  к нам в дом творчества. Смотрели зарубежные фильмы. В мою голубую «ласточку» набивалось тогда полно народу. Весёлых композиторов, музыкантов  любивших  кино и конечно, выпить. Миниатюрную Беллу Руденко (народную- разнародную) в беличьей шубке  я сажала в машине почётно, рядом с собой. На заднем сиденьи вповалку втискивались музыканты и нашм поэты. А  маленький  Бюль-Бюль Оглы вполне  помещался в заднем багажнике, куда мы с мужем обычно  сажали нашего кудрявого Дика, эрделя. Пока ехали эти два километра от их Дома до дома нашего по заснеженному ночному шоссе, все тупо галдели, пели и хохотали, порой до изнеможения. Тогда все мы были  молодые, безбашенные, пышущие здоровьем. И казались себе "бессмертными". (О. где сейчас все эти бессмертные? Что совершили с тех пор? Где все они полегли? А соловей голосистый Бюль-Бюль Оглы и  сейчас ещё жив. Он, уже седой маленький старичёк - посол в России от иностранной державы с названием Азербайджан. Чудеса да и только.)   
    Ну, а тогда эта элитная пара, к сожалению, распалась. Разошлись почему-то.  А вот двое, подобные им, великий, голосистый Муслим Магомаев с несравненной Синявской продержались. До смертного часа Муслима. 
   (Предлагаю его фото-портрет тех лет, подписанный авторучкой Анне Никольской, моей родной тёте – штатному фотографу ТВ на Шабловке. Останкинского центра тогда ещё не было).
                *    *    *

«Актер должен дотягиваться до гениев литературы» -  назидал   Станиславский своих мхатовских  актеров,  игравших в  пьесах Чехова, Горького, Ибсена.  Странным был этот режиссёрский совет. Ведь лицедейство, актёрство всегда было вторично. А вот того, что "в начале было Слово..." Станиславский не напомнил.               

                *    *    *

«Меня не интересуют Ваши намерения, - произнёс когда-то Бисмарк.- Меня интересуют Ваши возможности». Как это актуально и нынче.
               
                *    *    *

Можно назвать прекрасные переводы Давида Самойлова на русский язык стихов чуваша абсурдиста Геннадия Айги   «Перевод на русский с... невнятного».
               
                *    *    *
*    *    *

  Есть много законов. А вот есть ли закон «Реакции на талант»? Поскольку в любом обществе талант воспринимается не однозначно. И порой не спокойно. К нему либо – зависть и  неприятие, либо – восторг и радость. То есть, отношение с минусом или с плюсом.  А уж раз есть закон, то  талант должен спокойно относиться к неравнодушию окружающих.
И воспитать в себе "законный иммунитет".
Или проще - назвать это не законом, а принципом?

                *    *    *

    Или вот ещё  для размышления. «Закон обнуления». Про него и я слышала. То есть, это удаление, сброс с твоих мозгов ненужных проблем, информаций. Очищение головы. Наверняка закон такой есть. И психологи его знают и изучают.    
    А "Закон соборности"?  "Закон общей упряжки"? Ведь нитка скрученная втрое не сразу и  не скоро порвётся. А есть ли "Закон важности мелочей"? Или "Закон вежливости"? Или "Закон неизбежности потерь"? О-о, сколько их может существовать? Да и законы ли это?  В общем скажу:  "Да здравствует её Величество наука!" Только это уже не моя, это иная песня.

                *    *    *                *    *    *

        Считаю, что в прозе лучше недоговорить, чем переговорить. Никогда ничего не надо разжевывать, не надо надоедать читателю. Пусть думает вместе с тобой, думает сам, и сам додумает.  То есть - лучше НЕДО, чем ПЕРЕ.  И это уж точно ЗАКОН. Для писателя.

                *    *    *

       Сегодня человеку нормальному, адекватному  невозможно быть счастливым сполна. Ну, как можно чувствовать себя  счастливым, когда вокруг столько горя?  Столько войн, болей, болезней и иных  катаклизмов? Когда столько страданий, несчастий, потерь? И именно в сей, вот в этот момент?  И ведь все эти горести – тоже твои. "Ведь я ваш брат, я тоже че-ло-век".

                *    *    *

       На Земле мало родиться. На земле надо суметь прижиться и до конца удержаться. Другой  земли у тебя не будет.  И помочь тебе в этом некому. Может только Господь. Мне  Он  почему-то всегда помогает.
             *   *   *
   "Возрастной  аскетизм" -  это прекрасно. И чем раньше он наступает, приходит к тебе, тем лучше. Проблемы, которые ниже пояса, тебя уже не волнуют. Не мешают душе работать, расти, развиваться.  Не отвлекают от главного.  Герои повествований Толстого, Лескова и пр. очень много делали  ради такой свободы, освобождения, такой победы.  Бичевали себя, изнуряли, морили голодом, пили, отрубали пальцы. Мы это знаем по литературе, по документам. А такие святые как влюблённые Пётр и Февронья становились сестрой и братом во Христе. .. Так что - да здравствует возрастной аскетизм.
                Сентябрь 2018 г.

                *    *    *

      Недавно ученые США нашли простейшие белковые катализаторы, способные возникать спонтанно, из ничего. Они необходимы  для зарождения жизни "из ничего". Возможно так жизнь  на Земле и родилась? А человек, по дарвину, из обезьяны? Но ни всё ли равно, как будет называться То, из чего Творец создал человека? Катализатор, обеьяна или же глина?

                *    *    *
  Сидят в электричке два алкаша. Беседуют.
-  У тебя часто бывают запои? Раз в день или в месяц?
 -  Раз в день. Накрайняк – два.
      Ах, какое слово поймала. «Накрайняк». Вот он бесценный русский фольклёр.

                *    *    *

Избыточность  нехороша во всём. И в щедрости тоже. Давно заметила. По себе.

                *    *    *
Ильин против Толстого. Считал, что Толстой все упрощает, и как философ он дилетант.
Толстой  же не принимал Шекспира и его философии. Великие часто спорили. Им можно. На то они и великие.

                *    *    *

         Давно убедилась. Не порти людей., не провоцировать их своей добротой, простодушием,  доверчивостью. Надо быть строже.  Это  важно. Не перелюби!!!
     Народная пословица  сказала  об это жестко и твёрдо: «Не делай добра – не получишь зла».  Хотя  у меня это никогда не получается.

                *    *    *

 Уже научись не принимать всё слишком  близко к сердцу. Иначе не хватит ни нервов, ни сердца.  Помни  соломонову  заповедь:  «Всё суета сует и томление духа»

                *    *    *

        «Калейдоскоп», игрушка  моего детства с рынка. Самоделка.  Такая картонная трубочка, внутри  с  осколками разноцветных стёкол. И зеркальце…И если ты, глядя в дырочку на одном конце, вращаешь трубку, то внутри, цветные осколки, шурша,  перекатываются  по дну. И образуют цветные живые, ну просто сказочные «цветы»,  волшебно-пёстрые  орнаменты. В  послевоенные голодные годы эти рыночные «калейдоскопы», были для нас  сущей радостью.   А  татары-старьевщики, ходившие по дворам, меняли их на дырявую посуду. На ношеную одежду, которую потом чинили, лудили, штопали  и опять продавали. Был такой убогий, послевоенный  «сэкен-хенд». По дворам  тогда часто звучал  гортанный крик: «Старьё-о-о  берё-о-ом!.. Старьё-о  берё-о-ом!»   А теперь даже  слов таких  нет. –  "латать, лудить,  лицевать, штопать".

                *    *    *               

     Мой зять-лимитчик, острослов из-под Самары всегда был  циничен, честолюбив. Нацелен на прибыль и  на себя  любимого.  В делах бизнеса ловок. С гордостью уходил  от налогов.  И сын его весь в отца. Десять  лет  "косил"  и  «откосил»-таки  от службы в армии. А ведь мудрый  Савонарола  сказал: «Нет животного порочнее, чем беззаконный человек».
   Так что чаша грехов этих двух, мне чуждых  господ  уже переполнена. (А дочь я уже схоронила)

                *    *    *

           Эта цифра "80"  как-то  подкралась ко мне исподтишка. Не заметненько  и естественно. И даже  не зло.  Я живу  себе и тружусь,  не замечая её, как бы даже не зная о ней. Словно мне 50 или 40. И впереди чуть  не  вечность. Только тревожит одно  - порой поясница  болит.  Вот тогда я горюю, и вспоминаю, что финиш близок. А вообще-то зеркалом я довольна. У меня в квартире их несколько. А ещё. надо бы успеть написать рассказ с  отличным названием "Облачно, с прояснениями". А ещё эссе-размышление - «Как я родилась». То есть, как я однажды  вдруг явилась из бездны небытия и как теперь собираюсь в эту бездну  вернуться.

                *    *    *
      Вспомнила бабушкины  грустные  шуточки и присловья: «Так они и жили. Спали врозь, а дети были». Или ещё: "Так они и жили. Дом продали, а ворота купили".  При этом тслышу и голос её, и смех. И стук нашей швейной машинки "Зингер", на которой она строчит мне обновку из старых спорков. Или из китайского "парашутного" (фашисткого) настоящего шелка. В войну  при  бомбёжках  Люфт-Ваффе  немецкие Мессеры, Фокеры сперва сбрасывали на наши дома осветительные  ракеты . И шли на второй круг, уже бомбить.  И пока шла кононада, бомбардировка, осветительные ракеты долго висели в ночном небе, на разноцветных  шелковых парашутах. Освещали фашистам "плацдарм" для "работы".  А когда налёты кончались, женщины охапками подбирали  по улицам эти упавшие  шелковые мешки. И потом шили из парашутов  своим детям  одёжку...Так и вижу, как ты, бабушка, склонясь, строчишь и строчишь мне что-то на швейной машинке...  Как же я и сегодня люблю тебя, моя незабвенная. 
                *    *    *            
              В России можно сделать много доброго. Если, конечно,  многое знать и никого ни о чём не спрашивать. А  совершать это доброе и совершать. Например, вспоминать и книги об этом писать. Ведь память, это  всегда диалог прошлого с настоящим.