После рыбалки. Бумеранг

-Ну, что Майк, всё на сегодня? – Джеймс с хрустом расправил плечи, наблюдая, как помощник аккуратно раскладывает по папкам подписанные документы, финансовые справки, распечатки биржевых котировок.

-Пожалуй, сэр. – Работа сделана. Кстати, что вы ответите на приглашение?

-? – Бровь  Джеймса недоумённо полезла вверх.

-На то, что с утра в электронной почте. Инвестиционный Фонд приглашает вас принять участие в ежегодном благотворительном вечере. Будем подтверждать?

-Погоди-ка. – Джеймс  щёлкнул мышью и  прочитал загрузившийся текст. Он успешно занимался инвестициями уже несколько лет и знал о надёжной репутации и высокой доходности проектов этого Фонда.

Приглашение было своего рода сигналом к возможному сотрудничеству и означало, что серьёзная финансовая структура уже навела справки о его деловых приоритетах, масштабах фирмы  и  достаточности  средств  на счетах.

Как правило, участие в светских событиях такого рода означало и право входа в некий закрытый бизнес-клуб, связи и знакомства в котором обычно  серьёзно расширяли деловые возможности нового члена сообщества.

На этот раз ежегодный благотворительный вечер Фонд проводил в Ницце.

Джеймс с удовольствием подумал о том, что время и место, разумеется, выбраны организаторами для того, чтобы гости могли совместить встречу с несколькими днями отдыха на Лазурном берегу. А что?! Золотой сезон…ласковое море… пора молодого вина…

-Да, Майк, конечно, еду. Подтверди моё участие, зарегистрируй. Про самолёт, отель, машину на месте - не мне тебя учить. – Он расправил закатанные манжеты рубашки и надел пиджак.

Нащупав в кармане ключи от машины, он весело поднял руку, прощаясь, и, не дожидаясь ответного приветствия, хлопнул дверью, легко сбегая по ступеням офисной лестницы.

Никто со стороны не дал бы ему законных шестидесяти лет. Одно слово – успешный мужчина в расцвете сил, - здоровый, загорелый, спортивный, с висками, чуть тронутыми сединой.
 
Таким чувствовал себя и сам хозяин  дорогого спорткара, когда  удобно откинувшись на сидении, втопил ногу в педаль газа, заставив автомобиль, будто шпорами - резвого жеребца, рвануть с места в карьер.
 
Джеймс любил быструю езду и чувство скорости, одолевающей упругое сопротивления  встречного ветра, бьющего в стекло. В желании  преодоления, овладения, управления и подчинения всего, к чему стремился, он черпал силу и находил наибольшее удовольствие.

Свобода и комфорт  как единственно желанная цель, довольно рано осознанная, определила его суть, и со студенчества, шаг за шагом молодой человек  прагматично и настойчиво одолевал ведущие к ней крутые ступени  жизни.

Джеймс трезво полагал с самого начала, что свобода и возможность жить в своё удовольствие, требуют приличных денег. Таковых ему было  дать некому, поэтому следовало заработать.

Он выбрал профессию не лучше и не хуже других, став врачом только потому, что медицина служила  для мужчин в семье традиционным занятием. Практикующими докторами были и отец, и дед. Правда, особого богатства это им не принесло. Но, возможно, им просто не хватило мотивации и честолюбия?

Джеймсу вовсе не хотелось  тянуть лямку  больничной рутины  и годами ожидать продвижения по службе, пока-то на него обратит внимание какой-нибудь чиновник департамента.

 Частная практика и неусыпная забота о собственной пастве интереса не вызывала  тем более,  что требовала изначально наличие стартового капитала.

Проблема  с трудоустройством решилась неожиданно и, на первый  взгляд, случайно. Но как часто за случайностью кроется закономерность!

Однажды за завтраком, дожёвывая бутерброд, он в пол-уха слушал утренний  выпуск новостей  и что-то  про цены на нефть. Телекартинка показывала плавучую нефтегазодобывающую платформу  где-то в Мексиканском заливе.

Неясная догадка толкнулась в голове. Джеймс  залез в ГУГЛ и нашёл то, что интуитивно искал. На платформах люди работали по полугодовым контрактам. Должна же была  быть там и медицинская служба на случай травм или болезней?

Он поинтересовался в интернете, нет ли  каких врачебных вакансий на этот счёт, и  несказанно удивился, обнаружив  объявление одного из рекрутинговых агентств.
Выслал резюме. В ответ получил приглашение на собеседование. Через несколько дней соискатель получил свой первый контракт.

Должность была низовая, но озвученный  размер вознаграждения, включавший, кроме  жалования, многочисленные бонусы, произвёл впечатление.

Хотя позже Джеймс понял, что деньгами компания компенсировала многомесячное существование в отрыве от нормальной жизни в условиях вечной сырости, холода, качки, штормов,  риска воспламенений и взрывов, а  также недостатка солнечного света в конструкции платформы, в выборе не раскаялся.
 
Он был деятельным, инициативным, контактным и во всём вёл себя как хороший парень и настоящий профи.

Когда рабочий день заканчивался, наступало время  абсолютного ничегонеделания, потому что отдых понимался в самом буквальном смысле. Питание, стирку, уборку в каютах обеспечивала компания.
Со скукой и гиподинамией  средства борьбы были продуманы. Тренажерный зал, беговая дорожка, комната релаксации помогали сохранять физическую форму и психическое равновесие.

Джеймс много читал, мог при желании послушать музыку, смотрел фильмы и любимые телеканалы. Интернет помогал найти информацию по всем интересующим вопросам.

И кроме того ему не требовались ни жильё, ни машина.

Взвесив все «за» и «против», доктор решил, что сделал правильный выбор.

Когда срок первого контракта закончился, поступило предложение его продлить. Он съездил в отпуск и продолжил службу на море.

Пришло время, ( и его не пришлось ждать слишком долго), - Джеймса назначили главврачом. Обязанностей изрядно прибавилось, но и возможностей тоже.

И уже привычно он не оставлял без внимания свои деньги. Действуя без суеты и не наобум, доктор давно научился не только сохранять, но и приумножать  становящийся всё более существенным капитал.

Всё его устраивало, было предсказуемо и шло по порядку. Он даже привык к долгим периодам воздержания.

  В периоды «на материке» встречался с женщинами. Но связи никогда не были продолжительными, тем более, семья, как ему казалось, только помешала бы и усложнила привычный  образ жизни. И «док», как обычно называли  Джеймса на платформе, оставался холостяком.

Когда именно у него возникла идея развлечься фишингом, он вряд ли и сам помнил. Просто долгие месяцы в изоляции чем-то схожи с тюремным заключением.

Создавая для себя иллюзию нормальной жизни, заключённые начинают переписываться с людьми «на воле». Как правило, с женщинами.  Потому что те жалостливы, потому что доверчивы, потому что хотят любить и ждут, чтобы их любили.

 Устроители иллюзий становились и участниками одновременно, придумывая  и  играя на безрыбье в жизнь, ни к чему не обязывающую, приятную, в которой неожиданные встречи, роковые страсти, фантастические приключения – вымысел от начала до конца. Но такой необходимый, такой востребованный, потому что любой, где бы ни находился и каким бы ни был, остаётся человеком, и без себе подобных ему не обойтись.

  А на платформе - отличный интернет, гаджеты под рукой, множество соцсетей с мессенджерами и сайты знакомств.

Выбор бескрайний, интернет скоростной. СМС, фото, видео, аудио – бери и пользуйся!

Расцвела в интернете индустрия развлечений, рекламы, продвижения товаров и услуг. И настоящих, и фальшивых.

Фишинг казался Джеймсу развлечением вполне невинным. Всего-то – найти по фотографиям в сети привлекательных женщин и зайти на их аккаунты с предложением дружбы.

А потом начать писать им сообщения, осыпая комплиментами, признаниями в любви, рассказывая о себе в  соответствии с выдуманной легендой.
 
Немного сноровки, и из опубликованных данных можно успешно отобрать кандидаток по возрасту, образованию, национальности, кругу интересов. Главное – инициатива и напор.

И не важно, в какой стране живут, на каком языке говорят. ГУГЛ-переводчик поможет.

Джеймс контакты анализировал и скоро пришёл к выводу, что на любовные имитации лучше всего «клюют» женщины в возрасте. Пережившие драму развода или овдовевшие, они страдали от одиночества. Знакомство в сети воспринимали как счастливый и, возможно, последний шанс.

Сначала он не верил, что в виртуальный обман  легко можно поверить и, больше того, платить за то, чтобы он поддерживался.

Но когда однажды «подсёк» даму, намекнув на пожелание получить от неё подарок , и обнаружил на своей карте пару сотен долларов, убедился, что можно тратить свободное время с  осязаемой материальной пользой.

О, этот вечный девиз коммерции: любой каприз – за ваши деньги!  Он реально работал.

Джеймс, конечно, отдавал себе отчёт в том, что мошенничает. Но всякий раз оправдывался, -  ведь деньги «клиентки» платили сами.

Он не принуждал их, не обкрадывал счетов,банковских карт, телефонов. И финансовый улов составляли не такие уж  большие суммы. Обычное хобби. Как тайное и не очень приличное развлечение, которое не принято обсуждать. Разве мало мужчин, скажем, пользуются порносайтами?

  В общем, о моральной стороне дела заморачиваться не стоило. Просто небольшой бизнес. Ничего личного.

Потом, правда,…но всё в прошлом. Нынешнему респектабельному преуспевающему джентльмену ни к чему было вспоминать и каяться в былых грехах. Тем более, он никогда и ни с кем ими не делился.

Тем временем верный «мустанг» затормозил на площадке возле дома, а затем послушно встал в гараже, открытом хозяином «кликом» брелка.
 
Джеймс принял душ. С аппетитом съел лёгкий ужин, по обыкновению приготовленный миссис  Чейни.

Немногословная  приходящая экономка  педантично содержала дом и желудок его хозяина в идеальном порядке.

Потом долго, во всю силу мускулов плавал в бассейне.

Наконец, выбравшись из воды и полулёжа в шезлонге, разглядывал через золотую линзу коньяка в бокале закатное солнце, и думал, соглашаясь сам с собой: гедонизм  всё-таки лучшая философия жизни.
 
Уже в постели просмотрел на планшете несколько  дайджестов интересующих его событий.

Ночью Джеймс спал крепко, тем сном, который  утром дарит бодрость и силу.

***

Владельцы время от времени старинную усадьбу сдавали в аренду под разные корпоративные цели. Возможно, они нуждались в деньгах, или, может быть, расчётливо,но справедливо полагали, что элитная недвижимость может и должна содержать себя сама.
Увитая плющом и диким виноградом вилла в стиле ар-нуво  ничего о причинах не знала. Она, словно антикварная скульптура  или музейная ваза, с аристократическим достоинством уже второе столетие хранила как благородную патину  приметы прошедших времён во всём своем облике.

Лишь несколько раз в году, когда распахивались тяжёлые двери, узорчатый  паркет эхом откликался на стук  каблуков, когда сверкали драгоценные люстры, а зеркала  отражали бриллианты дам,  когда роскошная, похожая на развитую ленту  лестница манила мужчин, уверенных и сильных, с высоты мраморных пролётов убедиться в масштабах  собственного успеха, вилла оживала.

Казалось, только среди оживлённых взглядов и разговоров, под волшебные звуки негромкой музыки, в волнах ароматов благородных духов, на фоне невозмутимо царившего богатства она вспоминала себя в лучшие годы блеска и расцвета, и своё единственное предназначение – превращать в сказку жизнь обитателей и гостей дома.

-Вита, о дольче вита!- Пропел тенором голос за спиной. Джеймс обернулся и увидел радостную физиономию  толстого коротышки Джанкарло, с которым познакомился однажды на международной выставке  медтехники.

 Весёлый тосканец, общительный и, несмотря на свою комплекцию подвижный, как ртуть, имел курортный бизнес в Монтекатини-Терме, знал всё про всех и обожал красивых женщин. Он и сейчас стрелял глазами по сторонам  в поисках объекта, достойного внимания знатока.

Джеймс был рад встрече и с чувством пожал протянутую руку.

- Ну, что, старина, пора! Сейчас сэр Дуглас почтит нас своим присутствием. Послушаем, о чём сегодня он сообщит в своём «urbi et orbi»?-Джанкарло на мгновение молитвенно поднял сложенные пухлые ладони, затем похлопал приятеля по плечу и стремительно «покатился» в сторону лестницы.

Её верхняя площадка выходила в просторный бельэтаж. Публика собралась. Музыка стихла.

Через минуту с микрофоном в руке к гостям вышел  человек, на которого вряд ли кто обратил бы внимание, если встретил в другом месте, - с глубокими залысинами на висках, в очках со стёклами без оправы, человек в дорогом, но мешковато сидящем смокинге – так, клерк средней руки.

Но присутствующие знали, что это сэр Дуглас – глава уважаемого Фонда собственной персоной. Царь и бог в искусстве управлять финансовыми потоками.

Он редко появлялся на людях, и каждое его слово могло предостеречь, или быть решающим для мотивации к действию.

За коротким приветственным спичем Президента последовал такой же краткий обзор наиболее успешных проектов, завершённых и текущих.

Деловой фрагмент  раута завершил рекламный ролик Фонда, выведенный  на большую плазму. Гости посмотрели его на ногах, расслабленно и благодушно.
 
Однако ни для кого не было секретом, что многие цепкие глаза и чуткие уши ухватили детали, обсуждать которые они станут не сейчас, а позже, за закрытыми дверями кабинетов своих офисов. Да, деньги любят тишину.

Теперь же следовало на время забыть о делах мирских и получить удовольствие от общества, изысканной гастрономии, музыки и других приятных занятий, входивших в программу.
 
Старинные апартаменты снова наполнились гулом оживлённых голосов, смехом, движением, звуками музыки.

Белизна крахмальных скатертей, каскады хрусталя и фруктов, деликатесы и дорогие вина, атласный блеск жилетов вышколенных официантов! Зал для фуршета был готов к приёму.

Атмосфера становилась всё более раскованной. Джентльмены, успевшие пропустить по аперитиву, с улыбкой встречали длинноногих красавиц с планшетами в руках и легко ставили электронные подписи  на заявленных чеках, подтверждая немалые суммы благотворительных взносов.

Ухоженные дамы с причёсками и мейкапом от персональных стилистов, тайно соперничая друг с другом, демонстрировали модные туалеты от кутюр и последние новинки драгоценных украшений  ведущих ювелирных домов.

Закрытый светский раут  шёл своим чередом. Джеймс чувствовал себя превосходно, встречаясь со знакомыми, оказываясь представленным кому-то. В одиночку и в компании слегка выпивал и закусывал, поддерживал приятный разговор, шутил.

И почему-то часто выделял в толпе постоянно возникавших  и передвигавшихся групп – одну, состоявшую  из трёх человек.

Мужчины в ней  выглядели немолодыми, и  при их поразительном внешнем сходстве можно было с уверенностью сказать, что это отец и сын.
 
Оба  ростом, мощью телосложения, и тем, что костюмы на них сидели как влитые, заметно выделялись на фоне других.

  Леди, которую они сопровождали, была по возрасту ближе старшему из своих спутников, но элегантная стать фигуры,  манера высоко и свободно держать голову, лёгкая пластичность  жестов, пожалуй, не позволили бы присвоить ей статус пожилой матроны.

Тонкое лицо в ореоле  пышных, отливающих платиной волос, казалось от этого ещё бледнее. Кроме красивого чувственного рта, тронутого неяркой помадой, оно было почти лишено косметики.
 
Но как шло ей платье  цвета разбелённой бирюзы, ниспадавшее почти до пола, оставляя открытыми лишь узкие носки серебряных туфелек!
 
Именно оттенок ткани,- нечто среднее между жемчужно-голубым и нежно-зелёным, - делал яркими и живыми прозрачные светлые глаза их обладательницы.

У Джеймса  вдруг почему-то мелькнула в голове тревожная мысль о том, что эти люди неслучайно постоянно попадают в поле его зрения. Кажется, он сам почему-то выискивает среди других высокую фигуру незнакомки.
 
Казалась неуловимо знакомой манера смотреть немного сбоку, слегка склоняя голову к плечу, отчего взгляд из-под приопущенных век, хотя и направленный снизу вверх, напротив, казался  снисходительным, холодным, пожалуй, даже надменным.

Оба её спутника, очевидно, чувствовали и вели себя как люди в знакомом привычном кругу. Они определенно знали почти всех, и были знакомы многим.

Но их галантная забота и внимание к леди в бирюзовом платье свидетельствовали о новизне обстановки и самого общества именно для неё.

Сдержанность, если не скованность, с которой она протягивала пальцы для рукопожатия или дежурного поцелуя очередным знакомцам,  сосредоточенность, на всём, что говорили ей два здоровяка, свидетельствовали, скорее всего, в пользу того, что она иностранка, и мужчины помимо всего служили ей переводчиками.

Однако  если сын был по отношению к леди просто почтителен, участлив и дружелюбен, то отец, казалось, совершенно сосредоточен и поглощён её присутствием.

То, как он старался держаться как можно ближе, как осторожно накрывал своей огромной ладонью её плечо, как бережно придерживал в разговоре за талию, как улыбался ей, как подавал тарелочку или бокал с шампанским, - всё ратовало за то, что она – средоточие, единственный смысл и центр его душевного притяжения.
 
Джеймс наблюдал за ними с всё более возрастающим любопытством.
Вот старый джентльмен  что-то сказал официанту и, взяв в руки поданную им раскрытую коробку с конфетами, начал угощать спутницу. Естественность и простота  общения говорила о  давнем знакомстве.

Мужчина   при этом что-то начал говорить с серьёзным выражением лица.

Она с интересом слушала.  Потом  быстро взглянула на него. Вдруг, не успев вынуть конфету из ячейки, совершенно по-детски прыснула в кулак, и её спина от беззвучного смеха затряслись так, что рассказчик едва успел подхватить за цепочку сумочку, соскользнувшую с плеча.

Джеймс поразился, увидев, как только что  бледное, холодное лицо  ожило, вспыхнуло немыслимо молодым светом, и задорный юмор добрыми лучиками заиграл в каждой его морщинке.

Преодолев приступ смеха, женщина что-то сказала сама, и, будто в ожидании  произведённого эффекта, лукаво глянула на здоровяка-спутника, прикусив зубами край нижней губы.

Неожиданно горячая волна сдавила грудь. Джеймса осенило! Он узнал её!
От внезапного открытия перехватило дыхание: «Не может быть…невероятно … неужели?!»
 
-Давай выпьем, старина! Твоё здоровье!– Услышал он  голос Джанкарло, уже стоявшего рядом  с бокалом  в руке.

Джеймс не глядя взял с подноса рюмку и разом опрокинул себе в рот. Ледяной алкоголь сработал как отрезвляющий душ.

- Водку предпочитаешь? Тоже хорошо! Ты закуси, закуси! Балычок отменный!

Джеймс сделал над собой усилие и привёл в порядок лицо. Он легко повернулся на скользком паркете и спросил со всем возможным безразличием, на какое только в этот момент был способен:

- Заметная компания. Не знаешь, кто такие?

-Чего же не знать?! Это ВиктОр Смирнофф. А тот – его сын Серж. Правда, похожи? – Итальянец отхлебнул и продолжил: - У них очень приличные активы в фармбизнесе. А Серж вообще - научное светило. Биолог.
 
-Они русские?

-Да, из России. И в последнее время успешно вкладываются  там  в биотехнологии.

- И жена у ВиктОра привлекательная, не находишь?

- Не жена. Та умерла несколько лет назад. Говорили, что он, бедняга, тяжко пережил утрату.

-Кем же тогда она им доводится?

 - Подруга. Дина. Она обычно в это время гостит у них на вилле в Сан-Тропе, и старший Смирнофф с ней неразлучен.

Рыбу на яхте ловят, катаются вдоль побережья, всякие выставки-концерты посещают. Хотя последнее, по-моему, чтобы ей доставить удовольствие.

Сам-то ВиктОр – парень простой – анекдоты у него припасены на все случаи жизни, и «пульку» расписать всегда готов. Преферансист серьёзный! Хочешь, познакомлю?!

- Почему бы нет!? Но позже. – Небрежно отмахнулся Джеймс и, как бы впроброс, поинтересовался: - Должно быть, состоятельна эта Дина? Тоже русская?
 
-Русская. Он с ней в Фейсбуке нашёлся. Они очень давно знакомы. Не то один университет окончили, не то росли вместе.

Да  какая разница, есть у неё деньги, или нет. Просто она – женщина, с которой ему хорошо. Что может быть для нашего брата важнее!? – Джанкарло  уже думал о своём, разглядев неподалёку  чьи-то женские  обнажённые плечи – очередной объект своего интереса.

Улучив момент, когда приятель отвлёкся, Джеймс последовал за ВиктОром, который куда-то двинулся, увлекая за собой Дину.

Оказалось, он решил принять участие в арт-аукционе, что уже начался в соседней гостиной.
 
Смирнофф уговаривал, Дина, похоже, не соглашалась. Но тот был настойчив и успокоился лишь после того, как она указала на что-то в каталоге.
 
Пока великан дождался объявления лота, пока  азартно торговал для своей подруги какую-то антикварную миниатюру в серебряной рамке, Джеймс рылся в памяти айфона в поисках  нужной папки.
 
Наконец, он нашёл, что искал. Несколько снимков, с которых на него смотрело почти не изменившееся лицо Дины, и файлы с той самой перепиской.

Последнее, что могло бы прийти в голову ему – организатору и участнику давней сомнительной истории, это когда-либо  увидеть и так близко оказаться рядом  с не виртуальной  вожделенной «рыбкой» для интернет-фишинга, а  реальной  живой женщиной, которая могла теперь в одну минуту перечеркнуть то, что было тщательно оберегаемо им – репутацию.

Испугался ли он? Видимо, да. Хотя ничто не мешало Джеймсу спокойно покинуть собрание и остаться неузнанным.

Однако он продолжал сидеть на месте, слушая  объявления ведущего, выкрики с мест, повышающие ставки, и стук аукционного молотка.
 
Да, он отчетливо помнил  грустное бледное лицо женщины, когда зашёл на её аккаунт в Фейсбуке.
 
Из открытых данных профиля  нетрудно составился портрет образованной, немолодой и, по-видимому, одинокой  пользовательницы соцсети.
 
Оставленные ею посты, комментарии,  и узкий круг друзей на сайте давали ясное представление об эстетствующей романтической особе, должно быть, уже давно воспоминаниями заменившей себе реальную жизнь.

Джеймс решил, что «рыбалка» пройдёт быстро и успешно. Он атаковал Дину, нисколько не смущаясь грубой лестью комплиментов, пылкими признаниями «внезапного открытия», «неожиданного осознания», «невероятного везения» и прочих штампов, которые  в ходу амурных переписок, и на которые так падки женщины.

Ошеломлённая реакция новой знакомой только подтверждала её неискушённость и доверчивость, потому что та всерьёз взывала к здравому смыслу поклонника.

Она отвечала ему, пытаясь отыскать твёрдую почву для знакомства,  какой могли быть профессия, род занятий, образ жизни, увлечения, члены семьи.

И он, конечно, такую информацию дал, большая часть которой была легендой о трудном и одиноком жизненном пути, о вдовстве, о желании разделить остаток жизни именно с такой женщиной, как она.
 
Она была естественна и откровенна. И не скрывала, что жизнь её бедна впечатлениями и событиями, что общение с ним наполняет будни чем-то новым и ободряет, и будит забытые желания.

«Поклёвка» началась. «Рыбак» щедрой рукой рассыпал «подкормку»,  превращая свои послания в пространные  рассуждения о высокой, настоящей, поздней, единственной, роковой, последней любви, заимствованные из обильных  литературных запасников интернета.

Благо, ГУГЛ легко уничтожал книжную гладкость цитат технической неуклюжестью перевода, имитируя косноязыкость оборотов речи человека, говорящего на другом языке. И это сентенциям придавало особый шарм.

Он торопился, пытаясь интенсивностью переписки заменить время, необходимое для привыкания и сближения.

И, казалось, объект шёл на поводу, быстро теряя скованность, зажатую церемонность и начиная пульсировать освобождавшимися эмоциями на фоне растущего доверия.

Но не всё было так просто. Он с первых же, обычно недлинных ответов сразу почувствовал диссонанс в стиле между своими цитатными излияниями и её  внятными, наполненными  живым чувством заметками. В них, словно карандашные наброски, всякий раз проступали отличающие конкретного человека от абстракции житейские детали и обстоятельства.

От доверительности зависели настроение и тон посланий. Она оказалась чутка и разборчива, тонко улавливая разнобой и несовпадения в подтекстах  диалога.

Джеймсу пришлось напрячь усилия и проявлять внимания куда большее, чем обычно, потому что вслед за расслабленными, нежными и мечтательными с её стороны могли последовать реплики  колкие, ироничные, даже резкие.

Они сразу низводили градус отношений до нуля, и приходилось начинать все сначала.

Изменив тактику, он решил перейти на более убедительный тон глубоко любящего, заботливого, домашнего мужчины, который - и кофе в постель принесёт, и про солнце на душе спросит, и не забудет напомнить про  обед, а перед сном осыплет дождем из сердечек и вместе с нежным поцелуем оставит пушистого мишку сторожить сон любимой.

Пастораль сработала, но не слишком. На розовую сентиментальность подростковой анимации зрелая женщина с хорошим вкусом  отреагировала с юмором.
Тогда в ход пошла семейная тема. Однажды, как бы между прочим, Джеймс написал Дине, что болтал с подростком - сыном по скайпу и рассказал ему об их знакомстве.
  Придуманного Грэга он  поместил в закрытую школу в Шотландии, якобы потому что в отсутствие родных на период контракта другого способа присматривать за парнишкой у него нет.

Он с видимой радостью делился новостью, что сын, с детства лишенный материнской ласки, искренно воспринял вспыхнувшие чувства отца, впервые  за многие годы полюбившего, и хотел бы поскорее познакомиться с той, что могла бы принять его как родного.

Ход был удачный. Женщина, вырастившая детей и безраздельно любившая внуков, осторожно предположила, что знакомство с мальчиком возможно, но требует времени и деликатности. Она лишь просила не форсировать события.

Но если рыба клюёт, как можно  медлить? И Джеймс затеял разговор о предстоящем через пару недель дне рождения Грэга, приглашая  Дину отметить его в их узком кругу.

При этом совершенно серьёзно принялся обсуждать, какой подарок она предполагает сделать будущему «своему сыну»
.
На ожидаемый вопрос, чего хочет мальчик, фишингист сообщил, что требует замены упавший в бассейн ноутбук, и назвал марку «крутой» компьютерной фирмы.

Ответ был прост и прям.
– Ты мог бы, милый, для начала поинтересоваться, могу ли я позволить себе такие траты? Если бы Грэг был рядом, я устроила бы шашлыки на берегу, или испекла именинный пирог. Но компьютер ты лучше  купи ему сам, и, раз уж это так важно, скажи, что он и от меня тоже.

В ответ «отец» занервничал, начал что-то путано толковать про свою занятость, раздражаться  нечуткостью избранницы, изображать то обиженность, то оскорблённую гордость одинокого вдовца…
 
А визави продолжала наивно увещевать его и сожалела, что не может предложить большего.

И чем дальше затягивался диалог, тем больше чувствовал,- «леска» явно зацепилась, начала пружинить и вот-вот порвётся.

Выдержка впервые изменила. Плюнув, он бросил «удочку» и покинул чат.

Битый час мерил шагами каюту, пытаясь выместить злость кулаком по ни в чем не повинной подушке и поверхности привинченного к полу столика.

Потом, вдруг сообразив, что мысленно продолжает что-то доказывать жертве собственного обмана, остановился, успокоился и даже посмеялся над собой.

Ещё часа три-четыре  доктор увлечённо работал, забыв обо всём.
 
К вечеру осознал, что как будто чего-то ждёт. Чего? Звонкого щелчка мессенджера с её сообщением.

Заглянул Дине на страницу. Она целый день не была в сети.

Ещё через пару часов почувствовал, что скучает. Всё больше и больше. А к ночи совсем затосковал и сник.

Пытался читать, смотрел фильм, попробовал заснуть. Нет, эта упёртая Дина не шла из головы.
 
Джеймс закрыл глаза, вспоминая лицо, пытаясь представить всю, без уютной домашней толстовки, с обнаженными руками, такими нежными, такими тёплыми…

Всё за день накопившееся напряжение вдруг превратилось в острое желание секса.
Со всей яростью мужского вожделения  он жаждал обладания и подчинения своей воле женщины, не уступившей  ему.
 
Её иллюзорность растаяла и обрела по воле плотской страсти почти осязаемую, неодолимо влекущую материальность, от которой можно было сойти с ума.

Ну почему молчит? Где она? Что делает? Неужели их многодневная переписка ничего для неё не значила? Нет-нет, он же помнил каждое слово, обращённое к нему! Почувствовал бы фальшь, если что…

И сам усмехнулся над собой:- Надо быть просто ангелом, чтобы не усомниться в твоей-то искренности. Что ты хочешь от неё после того, как самоликвидировался из чата?!  Не напишет она больше. Хорошо, если ещё…

Джеймс схватил айфон и через секунду успокоился. Дина не удалила его из списка друзей.

К утру, невыспавшийся и разбитый, он написал ей кроткое, покорное письмо, в котором глубоко сожалел о своём намерении расстаться, просил прощения, клялся в любви, умолял прислать хоть строчку, хоть слово в ответ. И в качестве иллюстрации в конце поместил открытку с виноватым пингвином, протягивающим букет.

Телефон молчал. Час. Два. Три. Шесть часов. Восемь. В чате – никакого движения.
Как мучительно медленно тянулось в ожидании время! Если бы Джеймс мог, он тысячу раз уже позвонил бы. Но номера телефона у него не было. Оставалось только ждать.

Прошло почти двое суток, прежде чем боявшийся пропустить сообщение и потому не расстававшийся с айфоном  даже в душе, Джеймс вздрогнул от звякнувшего звука. Кто?! Она! Наконец-то! Он с опаской  глянул. Что там?! И  наконец, выдохнул с облегчением.

Дина ни словом не обмолвилась о том, как восприняла демарш дистанционного ухажёра, не высказала отношения к их последнему разговору. Лишь мягко дала понять, что совсем не против продолжить с ним отношения, полные эмоций и адреналина. И что ей не важно, кто он и чем занимается в реальной жизни.

Джеймс был так рад возвращённому контакту, что не обратил внимания ( или ГУГЛ не всё перевел) на окончание фразы: «только не стоит пытаться на мне зарабатывать».
***

Он никогда после не заглядывал на страницы файлов, педантично сохраненных айфоном. И сейчас, открыв впервые, совсем не нуждался в том, чтобы восстановить полузабытое.

Напротив, Джеймс почувствовал, что память, подобно автоматической катушке спиннинга вдруг стремительно раскручивается, и, как будто нанизанные на крючки, мелькают  в голове с необыкновенной отчётливостью картинки той сумасшедшей короткой связи.

Да, он помнил в мельчайших деталях невероятное, жаркое танго словесных объятий; дуэта рвущихся  желаний страсти, отпущенных на волю обоюдной потребностью называть их;смены томления, ласки, мУки и неги, дарованных тайным заговором пальцев и клавиатуры;волнующего магнетизма  темпераментных пауз и поворотов диалога;следования изменчивому ритму игры множества смыслов любви, написанных  чёрными буквами на белом дисплее.
Роскошная партия в четыре  руки! В жилах – лавой текущий расплавленный металл!

Любил ли он Дину?! Джеймс думал об этом.
 
Как случилось, что  ничего не значащая, случайно вытянутая карта из необъятной виртуальной колоды, годная лишь для того, чтобы её разыграли в придуманной им же самим афере, вдруг оказалась  лучшей из женщин?

Он знал о ней мало, она о нём – совсем ничего, но ему стало казаться, что вместе они - всю жизнь, что думают, чувствуют и даже дышат - в унисон.
 
Стремительность, с которой развивались их с Диной отношения, увлекла его, сблизила, привязала, сделала зависимым. Это была зависимость,и сопротивляться ей впервые в жизни не хотелось.

Моментами возникало непривычно нежное желание, - как хорошо было бы именно с ней делить и каждый свой день, и всё, что имел, и планы на будущее, и вообще  оставшуюся жизнь.

Даже поехать за ней в далёкую, опасную, непостижимую, как сама Дина, чёртову Россию представлялось делом вполне реальным.

Уже хотелось большего, чем просто переписка.Услышать, увидеть, живьём прикоснуться!
 
И понять, в чём секрет её умения в одно мгновение преодолеть его доминирующую инициативу, всё перевернуть, и легко увести за собой в только ей известном направлении  запутанного лабиринта тайных путей любви.

В попытках добиться большей открытости Джеймс  предлагал Дине   перевести встречи в видеорежим, но  та объяснила  причину оставить в силе прежний обмен текстовыми  сообщениями невозможностью без перевода понимать друг друга так тонко, как у них уже стало получаться.

Электронная почта и мессенджер оставались единственным способом связи.

Правда, однажды они обменялась  контактами  WhatsApp, но в ходу он
оказался один только раз, когда Джеймс попросил прислать ему голосовое сообщение.

Она отправила. Он с нетерпением коснулся кнопки «play» и услышал голос – прерывистый, взволнованный, перемежаемый  дыханием, низкий, будто смычок водил по струнам виолончели.
 
Слух воспринял русскую речь как нечто инопланетное. Ухо различило лишь  его собственное имя.

ГУГЛ, пришедший на помощь, как мог, перевёл: «Я посылаю тебе возможность слышать то, что читаешь, как если бы, милый, я говорила с тобой».

Он раз за разом возобновлял запись и, слушая, осознавал, что ему уже трудно различить, где  явь, а где вымысел в истории, занимавшей теперь его целиком.

Начатая им как привычная игра в сети, она могла быть сначала наивно поддержана,  потом увлеченно продолжена, и сейчас, возможно, умело управляема противоположной стороной? Не стал ли сам он персонажем, которым развлекаются на досуге?

Как у всякой игры, у интриги есть начало и конец. Она может иметь множество уровней, и финал  зависит от поставленной цели и мастерства геймера. Но в результате  - либо победа, либо поражение.
 
Проигрывать Джеймс  не умел.  Если то, что происходило у него с Диной – игра, то он хотел выйти из неё победителем, имевшим право на стоивший  душевных затрат бонус.
 
Бустер! Вот что нужно для придания состязанию энергии ускорения!
Он составил симпатичное письмо от лица Грэга и отправил его с запасного электронного  адреса на почту своей,  уже возможно, соперницы.
 
Получив добросердечный, располагающий к дружескому общению ответ, написал другое, полное непосредственной детской открытости, готовности делиться подростковыми секретами и мечтами  со взрослым человеком, вызывающим симпатию и доверие.

Джеймс сделал вид, будто ужасно удивился, узнав о переписке от Дины,  что, несмотря на несогласованный поступок, рад сыновней самостоятельности  в поиске с ней общего языка.

И сразу сделал неверный ход, наступив на те же грабли. Он почему-то это понял, лишь когда очередное «сыновнее» послание уже было отправлено. И в нём «невинное» рассуждение об ожидании подарка ко дню рождения.

Письмо Диной было прочитано, - сообщила она сама.

-Что ты думаешь по этому поводу? – Осторожно спросил Джеймс.

-Что ты альфонс, дорогой. – Последовал хлёсткий, как звонкая пощёчина, ответ.
Пережив первый шок от очевидного разгрома, он ещё не верил, что это конец.
Пытаясь спасти положение, ухватился за единственный оставшийся аргумент – любовь - в своё оправдание и отправил скриншот с фрагментом одного из самых интимных с ней диалогов.
 
В ответ прилетело мгновенно: - Хочешь  выставить?! Флаг тебе в руки!

У Джеймса от такой, - нет, не оплеухи, а от затрещины, от удара наотмашь, - потемнело в глазах: - Она решила, что я хочу шантажировать её?!! Как она может?! - И вдруг отчётливо  услышал иронический голос внутри: - Да верно ли, что не хочешь? Обвела тебя, как мальчишку!

Ярость, досада от упущенной победы, желание отомстить мешались  в голове с недоумением, растерянностью, горечью  непоправимости, обидой!

Когда он немного успокоился, то нашёл себя  внесённым в «чёрный  список», а телефонный номер заблокированным.
 
Конечно, Джеймс знал о множестве способов если не скомпрометировать, то нанести моральный ущерб женщине, возможно, уже злорадно торжествовавшей над ним. Но не стал их искать, потому что любой вариант унижал его в собственных глазах.

Ему очень хотелось теперь забыть навсегда и  саму историю, и свою отвратительную роль в ней.
 
Шли дни. Злость и досада прошли, и только болезненная грусть не сходила с души. Не помогала никакая, даже тяжёлая дополнительная, не входящая в обязанности работа.

Надо было что-то менять в жизни. И Джеймс решил далее не продлять врачебный контракт.

Но переписку с Диной почему-то не удалил, а  спрятал на хранение в «облако» и до нынешнего дня ни разу не заглянул туда.

***

Аукцион продолжался. Смирнофф, отстоявший свой лот, радовался покупке больше, чем та, которой предназначался  подарок. Джеймс неизвестно зачем, наблюдал  издали.

Вдруг Дина поднялась с места. Виктор подал ей сумочку, и женщина, оставив спутника, направилась к выходу.

Джеймс тут же вышел следом, не обращая внимания на присутствующих. Остановился только, когда за ней закрылась дверь туалетной комнаты.

Прислонившись спиной к холодной мраморной колонне, он углубился в содержимое телефона, держа его перед собой на вытянутых руках.
 
Дина уже прошла мимо, когда он оторвался от чтения.
 
Она ступала почти бесшумно, не акцентируя упора на каблук, и это придавало походке изящную лёгкость. Спускавшаяся с плеча серебристая сумочка на цепочке  мерно повторяла колебания длинного подола  платья, свободно облегавшего бёдра.
-ДинА! –  Позвал  Джеймс, не ожидая этого сам от себя.  Почему-то на французский  манер, с  ударением на окончании. Вышло странно и нелепо.

Женщина остановилась и медленно, всем телом повернулась на голос. Он застыл на месте, как был, с телефоном в руках.

А она смотрела на него  и держалась за бусинку длинной, до талии, нитки жемчуга – единственного украшения платья.

По тому, как едва заметно дрогнул подбородок, Джеймс понял, - узнала.

Глаза на бледном лице пристально глянули. Вопрос, растерянность, удивление сменили друг друга, и улыбка, наконец ,тронула губы. В ней, как ни странно, не было ни презрения, ни насмешки.

Она улыбалась ему приветливо и открыто, как случайно встреченному доброму знакомому. Потом заговорила. И он сразу вспомнил этот низкий тембр, похожий на звучание виолончели.

Дина продолжала что-то говорить, и Джеймс не понимал, что. Пока не заметил несколько раз повторённого жеста. Как будто она копировала его, стоящего с телефоном в руках.

-Да ведь она говорит о фотографии, - мелькнуло в голове.

На том снимке он «щёлкнул» себя уткнувшимся в телефон,  отражаясь в зеркале, в голубой медицинской униформе, с маской, опущенной на подбородок. Фотка висела  на  странице фейсбука.
 
Дина просила прислать фотографию  и призналась, что её «заводят» его руки.
Он чувствовал себя приятно польщённым, хотя и не нашёл в своих, пусть и  сильных, пальцах хирурга никакого эротизма.  Но кто же поймёт этих женщин!?

И сейчас она вспомнила именно об этом?! Джеймс, поражённый, молча слушал и смотрел на неё во все глаза.

Пока на другом конце коридора не появился Смирнофф. Массивная фигура быстро приближалась. Лицо выражало обеспокоенность и тревогу.

Дина, словно обронив фантик, легко прервала встречу и пошла к ВиктОру, лишь улыбнувшись глазами на прощание. Она, успокаивая, взяла приятеля под руку.

Но здоровяк заметил Джеймса и, набычившись, бросил в его сторону: - Сэр?

  Тот выставил руку ладонью вперед и помотал головой, избегая возможного конфликта.

Пара уходила. Он стоял и молча смотрел, как удаляется  бирюзовое платье.
 
***

Когда Джеймс вернулся в гостиную, аукцион уже закончился. В зале для фуршета  русских тоже не было.

Тогда он поднялся по лестнице и прошёл в открытую галерею, из которой хорошо были видны двор, стоянка автомобилей и бульвар.

В просторном патио на специально  установленной сцене настраивали свои виолы, лютни и свирели музыканты. Старинный  клавесин был открыт, и пианист просматривал клавир.
 
Программа вечера  обещала концерт барочной музыки со знаменитым скрипачом-виртуозом.

У стены из дикого камня, увитого плетистыми розами, стояли ВиктОр и Дина. Они оживлённо беседовали. Смирнофф, по-видимому, был в ударе  и продолжал развлекать подругу.

-Анекдоты травит,- вспомнилась Джеймсу рекомендация лысого итальянца. Кавалер Дины и её реакция на  шутки, определённо вызывали раздражение.

Ему досадно было видеть, как мужская грубая рука, не позволяя туши растечься, с превеликим тщанием и осторожностью промокала уголком белоснежного платка слезинки в уголках её глаз, вызванные смехом.

Но эти двое явно хорошо чувствовали себя в компании друг друга и продолжали болтать, пока серебряный звук колокольчика, подобно театральному звонку, не оповестил  гостей о скором начале концерта.

Раньше, чем звон раздался во второй раз, Смирнофф  повёл даму к облюбованным креслам. При этом он с кем-то коротко поговорил по телефону.
 
Минутой позже в итальянском дворике появился Серж с перекинутым через руку платком. Передав его отцу, он что-то тихо сказал Дине и вернулся в дом.

Развёрнутый платок оказался воздушно-ажурной, напоминавшей паутинку шалью, и  ВиктОр накинул её на плечи подруги.
 
Он неспеша усаживал её и, заметив, что замок ожерелья зацепился за пуховое волоконце, низко склонился над затылком  Дины, чтобы распутать.

Джеймсу в этот миг показалось, - он различает в воздухе фиалковый запах духов  и даже чувствует лёгкое прикосновение её волос к своему лицу.

Меж тем слушатели занимали места, и Смирнофф, уселся, наконец. Он близко придвинулся к креслу Дины, чтобы она могла, как на подлокотник, опереться на него.
С третьим звонком движение и разговоры утихли. На сцену к уже приготовившемуся оркестру вышел маэстро.
 
Худой, с развевающейся седой гривой волос, одетый в бархатный, но странно бесформенный, похожий на традиционный китайский, костюм, он кивнул зрителям. И, повернувшись лицом к оркестру,  махнул смычком, отдавая команду к началу.

Ещё - секундная пауза, повисшая, как затаённый вдох, и вот первые звуки, возникшие в прозрачном, мягко освещенном вечерним солнцем  воздухе, как пузырьки в дорогом шампанском, стали подниматься вверх, множиться, сплетаться, обретать краски и оттенки. Неуловимо соединяясь в причудливые ритмические рисунки, они рождали бессмертную музыку Антонио Вивальди.

Популярная, растиражированная,  даже  разобранная на телефонные рингтоны, музыка эта, тем не менее, в очередной раз воцарялась над человеческой суетой, служа гениальным доказательством непреложной  истины: жизнь коротка, - искусство вечно.
«Времена года» приходили  и сменяли друг друга весенним пением птиц, летними грозами, сельскими осенними праздниками, воем зимней вьюги в трубе камина.
Они повторяли нескончаемый  круговорот в природе, внутри которого поколение за поколением человечество проживало судьбу от рождения до смерти.

Даже совсем ничего не понимающему в музыке дилетанту скрипка  с поразительной силой сумела бы  донести проникающие в душу, яркие, впечатляющие полотна, от которых таяло и пело, тревожилось, испуганно металось и рвалось от тоски человеческое  сердце.

Притихшие гости вслушивались, забыв на время про свои амбиции, деньги, статус.

Сейчас они были просто люди, которые понимали, что пребывание их в реальном мире бесконечно сменяющихся времён, слишком кратко, чтобы не ценить жизнь во всех её проявлениях.

Дина слушала, глубоко погрузившись в море волшебных  мотивов, отрешённо, как будто оставшись с музыкой наедине, вовсе не видя и не чувствуя, что с обеих сторон смотрели на её устремлённый к сцене бледный   профиль двое давно простившихся с молодостью мужчин.
 
Один сидел рядом, держа в своей большой руке её руку и время от времени задумчиво поглаживал вставку кольца на тонком пальце.

Другой, стоя под  полукруглым вырезом галереи, с мучительной ревностью думал, - не тот, что с ней рядом, а он должен был чувствовать сейчас сухое тепло мягкой ладони, ловить  в пальцах едва различимый  пульс и умиротворенно слушать, как лучшую музыку на свете, ровный ритм так близко бьющегося  сердца.

А жизнь на сцене неуклонно бежала от молодости к своему излёту, как осень - к зиме. И кони с бубенцами под дугой, резво бежавшие по первому снегу, приустали.
 
Они перешли на шаг, чувствуя приближение дома, и потряхивали гривами, в которые  битком набились вездесущие снежинки, гонимые северным ветром.

Ещё чуть-чуть, и вот уже встали лошади, и остановились за ними сани, протяжно заскрипев полозьями.

Последний звук замер, высоко отлетев вслед за смычком  в резко вскинутой руке музыканта.

Магическая власть вдохновения ещё какое-то время держала.

Но вот выдохнув, все зашевелились. Раздались аплодисменты. Получив свою заслуженную порцию оваций, восторга и цветов, артисты покинули сцену, а публика, расправляя затёкшие от долгого сидения плечи и спины, возвращалась к отдыху и празднику.
 
Джеймс  спустился и вышел  на воздух.  Среди множества оживлённых, объединившихся в группки и компании людей, обсуждавших, куда поехать и чем развлечься в оставшуюся часть вечера, а возможно и в течение ночи, он почувствовал   себя привычно, как  свой среди своих.

Русское трио, должно быть, исчерпавшее интерес к мероприятию, решило покинуть виллу раньше других. Они прощались.

Кому-то жали руку, кого-то хлопали по плечу, с кем-то церемонно раскланивались, передавая по пути к автостоянке приветы, приглашая заехать, обещая позвонить, оборачиваясь на ходу, дружески поднимая руки.

Джеймс видел, как они подошли, наконец,  к солидному, цвета графита, BMW  пятой серии.
 
Втроём немного постояли, что-то согласовывая, потом ВиктОр неспеша открыл дверь и подал руку Дине, помогая устроиться на заднем сидении.
 
По обыкновению убедился, что ей удобно, и лично застегнул ремень безопасности.
 
Без суеты обойдя автомобиль, занял водительское место и на миг выглянул из машины, что-то коротко бросив сыну.

Дверца закрылась.BMW плавно тронулся с места. Следом за ним -  красный Maserati  Сержа.

Оба автомобиля  почти  с места рванули и мгновенно исчезли из вида.

- Скоро будут дома. Сколько до Сан-Тропе? Километров пятьдесят, или около того.
 - Предположил Джеймс. – Впрочем, я бы не повёз её сейчас домой, а выбрал небольшой тихий ресторан с видом на море. Заказал бы рыбу в соли, хорошего вина…альбариньо или бургонь блан,… - думать об этом было приятно.

А почему, собственно, рыбу?! Может быть, она рыбу не любит!? Нет, он, конечно, предложит ей самой выбрать.
 
Так замечательно просто сидеть напротив и не торопясь, терпеливо дожидаться, пока  эта женщина рассеянно пройдётся по всему, что есть в меню. И самому налить ей вина. Чтобы никто не мешал. И напротив - только она.

Наслаждаться, долго наслаждаться  голосом, улыбкой и смотреть, как лазурные волны на закате повторяют оттенок платья. Оно ей так к лицу!

А потом, поздно, уже затемно, он привезёт её в свой дом, поможет снять туфли и будет массировать усталые ступни, согревая  в своих ладонях.

Она, должно быть, окажется у зеркала, когда он подойдёт сзади и расстегнёт замок ожерелья. -  Джеймс даже почувствовал в руке сыпучую тяжесть бусин на длинной нитке.
 
Но стоило ему умиротворённо вздохнуть, как  эта воображаемая нитка с только что вполне осязаемыми жемчужинами вдруг порвалась. Бусины со стуком посыпались на пол, подскакивая и разлетаясь в стороны. Не найти, не собрать, не соединить!

-Чёрт! О чём я?! Ничего не будет. Никогда.
 
С тем, другим, она проведёт остаток дня, в его дом приедет.

С ним будет бок о бок - молчать у камина, глядя на языки пламени.

 Это он будет лежа в постели наблюдать, как спешат её пальцы набросать строки будущего рассказа, который утром за завтраком они вместе прочтут.

Он, а не ты,  снимет сползшие на кончик носа очки и укроет одеялом, когда она задремлет.
 
Не ты, а он сможет спокойно заснуть и сам, уверенный в том, что завтра будет отличный день,что бизнес в надёжных руках сына и что нет ничего ценнее, чем обогреть и сделать немного счастливее женщину, вернувшую смысл и радость жизни.

Он, а не ты. Не ты.

Где-то в стороне близкой  набережной  попеременно глухо  вздыхали и  тяжко накатывали на берег морские волны. Бумажно шелестел жёсткой листвой ветер в кронах пальм на бульваре.

Джеймс стоял, сунув руки в карманы брюк, сгорбленный, потухший, опустошённый.

Он чувствовал себя банкротом, самодовольно уверовавшим, что жизнь можно рассчитать как крутой бизнес-план. Как  азартный игрок, решивший сорвать разом куш, да за вечер спустивший, нет, не миллионное состояние, - судьбу -  псу под хвост.

Воздух свежел. Становилось холодно. Он поднял воротник щегольского смокинга и всё так же, сунув руки в карманы, ссутулившись по-стариковски, побрёл в сторону стоянки.

Неожиданно звякнул во внутреннем кармане айфон. Джеймс машинально сунул руку за пазуху.
 
На ярко освещённом экране чётко читалась строчка СМС-ки: «Пользователь разблокировал ваш номер».