Родные люди. Глава 10

Шел десятый день после процедуры. Точнее не так... Прошло ровно девять дней одиннадцать часов двадцать две минуты... Людочка продолжала упорно считать время, оставшееся до того момента, когда Павел наконец-то вернет ей большой пакет с тестами, который отобрал у нее до этого. Она устала ждать...

Дома было прохладно, несмотря на горячие батареи. Может это все потому, что она целые дни проводит в одиночестве, под одеялом, ничуть не согревая теплом своего тела воздух в огромной квартире, а дышит редко и мало, как будто ей уже вовсе не нужен кислород. Вылезать из-под пледа совершенно не хотелось, но минуту назад пропищал будильник, напоминая о времени приема таблеток, и выбора не было...

Люся спустила ноги на пол, попыталась нащупать тапочки, но нашелся лишь левый. «Опять загнала тапок под диван» — лениво подумала она и пошлепала на кухню прямо так, в одних пушистых носках. Паши, как всегда, не было дома, и одиночество давило своей тяжестью на Людмилу тяжелой бетонной плитой. Муж опять на работе... Ну, или как он говорит. Домой приходит лишь ближе к полуночи и сразу ложится спать. Вид у него реально уставший и вымотанный. Возможно, и правда все дурные мысли Люси всего лишь ее страхи и он реально много работает.

А может быть она сама и виновата? Все началось с ее истерики и их, пожалуй, первой серьезной ссоры за все годы брака. «Да нет, я совершенно ни в чем не виновата» — подумала Людмила. — «Я просто устала...»

* * *

Ссора произошла на волне повышенного Люсиного возбуждения, даже практически бурного, ничем пока еще не обоснованного восторга. После ЭКО она несколько дней подряд просто летала по квартире, немузыкально-громко напевая песни с непонятным мотивом. Глаза светились счастьем и совершенно ничего не видели перед собой, — пролитый чай и побитая посуда стали просто преследовать Люсю. Паша не вмешивался, с настороженной улыбкой поглядывая на странное поведение жены, и все вроде бы было нормально....

Было... Пока Людмила не взялась за тесты. За пару дней после процедуры она сделала порядка пятидесяти тестов разных фирм, пытаясь разглядеть на них мифические полосочки. И ладно бы если все это было чисто ее заморочкой, но она способна была разбудить несчастного мужа посреди ночи, врубив свет и, тыкая ему в нос еще мокрым тестом, требовать, чтобы он подтвердил наличие второй полоски. Второй полоски, которой, конечно же, еще не было.

* * *

— Малыш, ты понимаешь, что еще слишком рано? Что там просто не может быть никаких полосок? — пытался урезонить жену Павел.

— Паш, да я же не дура...Я умом-то все понимаю! — Люся устало присела на кухонный табурет с очередным использованным тестом. — Но я ничего не могу с собой поделать.

— Люсь, но ты же взрослая разумная женщина. Сколько можно себя мучить? — Паша, вздохнув, накрыл своей ладонью нервно-подрагивающие пальцы жены.

— Если я не сделаю тест раз в день, то я просто не смогу спать! Я жить не смогу спокойно! — Люся нервно выдернула свои пальцы из Пашиной руки и, выбросив очередную бесполезную полосочку в мусор, сцепила руки на груди. — Ты пойми меня! Мне просто плохо! Я чувствую, что схожу с ума, что это стало какой-то зависимостью, но не могу больше ждать. Понимаешь?

— Люсь...я все понимаю, но о каком «раз в день» ты говоришь? — Паша встал и направился в сторону ванной. — Вот скажи мне честно, сейчас только восемь утра, сколько тестов ты сделала уже за утро? Я не беру в расчет те два, что ты совала мне в нос этой ночью...

— Неважно! Не ходи туда, не смей! — Уронив стул на пол, Людмила кинулась наперерез мужу. Паша оказался проворней и, перехватив ее поперек талии, отодвинул от двери, распахнул ее и прошел внутрь. Вскользь оглядев ряды баночек, тюбиков и прочего дамского барахла, он решительно шагнул к тумбочке и, нагнувшись, вытащил из ее недр два пакета.

— Ну? — грозно спросил он у жены, потрясая меньшим по размеру пакетом — Сколько тут? Это только сегодняшние или нет? Люся, я просто требую правду! Сколько ты сегодня сделала тестов?

— Тридцать... — обреченно опустившись на край ванны тихо ответила Паше жена. — Но, Паш.. Я честно обещаю, что...

— Нет, малыш! — Павел решительно прошел мимо Люси на кухню. — Больше твоим обещаниям я не верю!

Он решительно выкинул использованные тесты в мусор, а пакет с нераспечатанными запихнул к себе в портфель.

—Паш! Ты чего это? Ты куда их несешь? — Люся уцепилась обеими руками в пашкин портфель, пытаясь его отобрать. — Верни мне их немедленно!

— Все! Надоело! С меня хватит! — Павел решительно оторвал от себя руки жены. — А теперь слушай меня внимательно! Ты на больничном, ты помнишь почему?

Зареванная Люся сползла по стене на пол, обхватила колени руками и молча кивнула в ответ.

— Ты должна сейчас думать не только о себе! А вдруг у нас все же получилось? — Павел изо всех сил старался успокоиться. — Ты вообще слышишь меня?

— То есть как если получилось? Ты не веришь, что у нас..? Не веришь, да? — Люся подняла на мужа обиженный яростный взгляд и почти уже опять кричала. — Ты сомневаешься? Сомнения — это путь к провалу, ты же сам мне говорил!

— Люсь, — Павел присел на корточки напротив жены и с укором посмотрел ей в глаза. — Я ужасно устал. Веришь? Давай поговорим потом, малыш.

— Угу.. — Люся отвернулась, хлюпнула носом и вытерла слезы ладошкой.

— Не обижайся на меня. Но вот это — Паша похлопал рукой по портфелю. — я у тебя конфисковываю. Получишь, когда придет срок! И ни днем раньше!

Павел чмокнул ее в мокрую от слез щеку и быстро вышел, хлопнув дверью. В замке повернулся ключ. Все...Она осталась одна.

* * *

И с тех пор, вот уже практически неделю, они не разговаривали. Когда Паша приходил домой, она усиленно делала вид, что уже спит, отвернувшись лицом к стене. Павел обычно долго стоял на пороге, вглядываясь в неподвижный силуэт жены, прикрытый одеялом, потом вздыхал и уходил на кухню. Судя по звукам, открывал холодильник и долго безнадежно пытался найти что-то съедобное на его пустых полках. Потом раздавалось бульканье воды о дно чайника, а когда тот своим свистом оповещал о том, что закипел, Люся уже на самом деле засыпала.

Она не видела, как муж долго сидит над чашкой пустого чая за столом. Не видела и того, как он курит одну сигарету за другой, выйдя на балкон. Она была обижена, и кроме своей обиды не видела и не понимала ничего вокруг. Она лелеяла эту свою обиду...лелеяла, растила и пестовала, как ребенка, которого не было. И обида росла, становясь все больше и больше, огромной трещиной непонимания все дальше отделяя ее от мужа. И некому было ей сказать: «Стой! Прекрати! Ты так потеряешь мужа! Потеряешь семью!», — Люсе попросту не с кем было поговорить, ведь об их тайне совершенно никто не знал. Кроме Алевтины Петровны, которая сейчас все еще была тяжело больна...